Текст книги "Принцесса для киллера"

Глава 23

Ухожу от греха подальше, чтобы опять выбешивать не начала. Но вдруг слышу глухой стон, прошибающий меня огненной пулей, бьющей в позвоночник.

Каменею весь и оглядываюсь. Девчонка в траву вцепилась тонкими пальцами, голову склонила и медные волосы волной по худым плечикам рассыпались.

Слабая, нежная… Больно ей…

Шит! Молодец я, прям мужик, блядь…

Подхожу и на корточки сажусь. Не мог ей ничего повредить, знаю. Но мало ли… страх и сомнение в сердце колют, а пальцы уже во всю ощупывают стройную ножку, обтянутую грязными бежевыми лосинами, или как эта херня называется.

Ведет меня от нее. Тормоза слетают и задаю вопрос, который давно назрел:

– Язва рыжая. Допрыгаешься, что завалю прямо на этой траве и оттрахаю хорошенько. Этого хочешь? Чего добиваешься, маленькая, ммм?

Смотрит на меня, а в глазах страх вперемешку с жадным блеском. Чуток похоти, но и этого мне хватает, чтобы понять, что принцесса не настолько ко мне равнодушна, как хочет показать.

Облизывает нижнюю губу в нетерпении. Ее тело мне подает конкретные сигналы. Не могу удержаться и провожу пальцем по красивому личику лисички. Бархатная кожа, которую хочется попробовать.

Предупреждаю свою маленькую стервозину, чтобы знала все наперед.

– Я не железный, девочка. И конкретно на тебя реагирую очень неоднозначно. Не провоцируй. Совет избалованной девочке. Не базарь со взрослыми опасными дядями. Я спускаю тебе твои закидоны, пока. Но уверяю, тебе не понравится то, каким я могу быть.

Очерчивает линию губ и понимаю, что не остановлюсь, пока снова не попробую ее.

– Хватит… – шепчут ее губы, но в глазах я вижу совсем другое. Хочет меня. Чувствую. Вижу.

Говорю об этом прямо, без утайки. Не нравится правда. Хватаю руку, которую поднимает на меня. Рефлексы. Останавливаю себя, чтобы не сломать хрупкое запястье, подношу к губам и целую, прикусив кожу, хотя хочется вгрызться, кусать ее, завалить на спину.

Легкий стон становится последней каплей. Подаюсь вперед и целую свой шипастый цветок, рвет на части от ощущений хрупкой нежности в руках. Мягкая, тонкая, отвечающая на поцелуй.

Отнимаю у нее дыхание. В рот имею, трахаю языком, заставляю стонать и раздвигать ноги шире, прижимается ко мне, голову откидывает и стонет. Член наливается кровью и болит нещадно, завожусь, пытаюсь вернуть контроль, но не могу.

– Фак, какая ты, а…

Шепчу в красные истраханные мной припухлые губы, а сам под тряпками нащупываю маленькую упругую грудь с торчащими сосками.

Всхлипывает, когда прокручиваю и тяну. Опять нападаю на ее рот. Жру ее сейчас, поглощаю, проталкиваю язык в самую глубину и дурею от ее сладости.

Руки сами тянутся к ней под трусы. Хочу пощупать, какая она там. Ощутить ее готовность для меня, двинуть пальцами и сорвать все ненужное, оставив Машу голой на траве подо мной…

Я тормоза потерял и не сразу понимаю, что девчонка отчаянно сопротивляется, отдергиваю руку, но ее отпустить не могу, зарываюсь руками в рыжие пряди. Опять целую глубоко, чувствуя, как простреливает поясницу и скручивает от желания.

Понимаю, что еще секунда и не остановлюсь. Возьму ее прямо тут, на траве. Отшатываюсь. Хватаю ртом воздух и прихожу в себя.

Маша сейчас кажется мне королевой порока. Разгоряченная, с пылающими щеками, растерзанными мной губами и шоком в глазах.

Сжимаю руки в кулаки и упираю в землю. Держись, Фил.

Девчонка немного пытается отползти от меня и сдвинуть ноги, которые так приветливо обвились вокруг меня.

Вскрикивает опять болезненно.

Сжимается вся.

– Дай посмотреть, – отдаю приказ, а сам дыхание задерживаю, когда немного штанину задираю и по гладкой бархатной коже подушечками пальцев провожу.

Прощупываю ногу, осматриваю лодыжку, немного вдавливаю пальцы, а сам хочу ласкать, провести вдоль голени, к бедру, подняться и стащить грязную тряпку. Хочу широко раскинуть длинные ноги и посмотреть, что прячется в самом центре.

Нервы натягиваются жгутами. Без вариантов – еще чуть-чуть и прямо здесь разложу и вгоню до предела.

Отдергиваю руку и встаю.

Выдыхаю, когда понимаю, что нормально все, повреждений нет, ушиб только.

Беру на руки и чувствую, как напрягается, а меня от реакции ее тела уносит и с размаху прикладывает.

Хочу ее. Вот такую взлохмаченную, разгоряченную, пропахшую лошадиным потом. Любую. С личиком заплаканным и в грязных пыльных разводах. Нет в ней ничего от стервы. Самозащиту включает. Защищается, как может. На раз ее вижу, чую все.

Бросаю косой взгляд на свою принцессу.

– Не кипишуй, – единственное, что могу из сухой глотки вытолкнуть.

Все тело кричит, что МОЯ, но башка работают и раны еще свежи. Аккуратно рыжика в тень деревьев сажаю. Не могу рядом с ней долго находиться. Опасно. Я себя не всегда контролировать могу. Буйный нрав часто жизнь спасал, а сейчас медвежью услугу может сослужить.

Смотрю на кобылу, что мирно щипает траву, куда угодно смотрю, только не на ведьму рыжую. Красивую, как смертный грех. От взгляда на нее у меня все внутри огнем горит и ведет с силой. Завалить хочется прямо здесь, на траве этой, точь-в-точь как колдовские глаза ее малахитовые. Пара движений, одно мгновение и я в раю.

Спокойно, Фил, тебе с принцессой не по пути.

Не мой уровень. Не моя лига. Только покалечу.

Дышу через нос. Стою просто. Хоть и уйти должен. Дел по горло и задания есть, а я к ней, как пришпиленный.

Замечаю, что на меня смотрит. Девчонка отчаянно косит под сучку. Но нет в ней от стервы шлюхастой ничего и надменности нет. Роль какую-то играет. То ли для меня, то ли защищаться привыкла в своем элитном гадюшнике.

Нежная девочка, взгляд чистый. Жду, что опять маску стервозины напялит и приказывать начнет, а я не по приказам. Я вообще не подчиняюсь.

Нет там высокомерия элитной бля*и, но есть упорное желание задираться и казаться матерой стервой. С чего бы, интересно?

Готовлюсь к очередному укусу, но получаю удар такой основательный, когда слышу тихое:

– Спасибо, Фил… – голос тягучий, искренний. Слова слетают с алых искусанных губ, и маска спадает.

Внутри все пылает и душа в клочья. Потому что не могу преградить путь чувству, которое горит яростью и полыхает искрами желания.

Зубы сжимаю и ухожу от греха подальше.

Я только ломать и умею, а ее калечить не хочу…

Глава 24

Дэниел Серебряков

Водитель останавливается у ворот. Спустя мгновение створки открываются, и машина проезжает на территорию.

Я редкий гость в особняке. В основном с отцом все дела решаем в офисе. У меня аллергия на родовое гнездо. Много “приятных” воспоминаний навевает помпезное здание с очень темными катакомбами на подземных ярусах.

Отец любит показать власть и достаток сразу с первых секунд. Поэтому к дому ведет дорога, по обе стороны от которой раскинут сад с первоклассным ландшафтным дизайном и скульптурами.

В целом дом спроектирован в римском стиле. Да-да. Мой предок фанат Цезаря и Империи, которая в свое время поглотила практически все, что можно.

Отец балдеет от Нерона и Тита. Короче, у него в фаворе все упыри, которые в свое время славились вакханалиями и жестокостью.

Больной на голову садист, который вырастил меня по своему образу и подобию.

Подъезжаю к дому с белоснежными колоннами. Роскошь – это слово характеризует наш дом. Хотя, и не дом это вовсе. Так, один глянец.

За белокаменным фасадом много чего интересненького происходит. Особенно в подвалах. Папочка не зря фанатеет от себе подобных.

Водитель тормозит у ступеней и через мгновение распахивает передо мной дверь.

– Господин Серебряков, – учтиво склоняет голову, не смотрит в глаза. Приучен. Доминант – это не просто слово. Это стиль жизни и даже прислуга обучена ходить по струнке ровно.

Выхожу и окидываю взглядом отчий дом. Витиеватая отделка с колонами, лепниной и резьбой по дереву под самой крышей.

Я практически переместился во времени на века назад.

– Холли шит. Где моя тога? Ненавижу! – бормочу под нос и резво поднимаюсь по ступеням. Вхожу через парадный вход, затем пробегаюсь вдоль коридоров и, вуаля, я у дверей отцовского кабинета. Короткий стук.

– Заходи, – слышу приказ и поворачиваю позолоченную ручку, вхожу в мрачное рабочее помещение.

Отец восседает в своем кресле и смотрит прямо на меня. Взгляд у Александра Серебрякова недовольный, колючий, губы поджаты.

– Что у тебя случилось, Даня? – сразу задает вопрос.

– Здравствуй, папа, давно не виделись! – улыбаюсь во все зубы, ну не могу не поиграть на нервах предка, садист ведь, прохожу и заваливаюсь в кожаное кресло, закинув ногу на ногу. – Мэри Кац защищает ассасин.

– Ты мне это уже по телефону сообщил, – обрубает резко, – что конкретно произошло?

– Да в принципе ничего такого. Наше свидание пошло коту под хвост. Профи просек и выследил ее. Пришел за Мэри, а я был в полном ах*е. Играть даже барана особо не пришлось. Свиданка закончилась не начавшись.

– Дэниел, ты понимаешь, что нам нужна Мэри? Она наш рычаг управления и козырная карта, которая сыграет в раскладе свою роль…

– Да знаю я, и не слезу с нее. Она – моя.

– Кац слишком силен. В последнее время его влияние только увеличивается. Этот мудак перекупил парочку сенаторов. Теперь весь порт ушел в его единоличное пользование. Ты понимаешь, что это значит? Все сделки. Моя контрабанда – все в обход него и влетает в серьезное бабло. Гад себе полный контроль над территорией обеспечил.

– Я знаю. В чистом бою его не взять.

– Хорошо, что ты это понимаешь, Даня, но даже у Кровавого есть слабости, которыми можно воспользоваться.

Разваливаюсь в кресле сильнее и приподнимаю бровь.

– Мэри.

– Именно, – кивает, немного растягивая слова, прикидывая. – Можно, конечно, сыграть и через Аврору, но с ней все глухо. Сука слишком верна своему зверю. Хороший секс, небось, тылы обеспечивает…

Присвистываю.

– Ты что, виды имеешь на миссис Кац?

Ухмыляюсь и отец вспыхивает. Рукой кромку стола сжимает. Лицо холодное, безэмоциональное, но я его хорошо знаю и успел уловить кое-что.

– Заткнись. Не лезь, куда не надо. Если рядом с Мэри пасется киллер с клеймом ассасина, значит, Кац перестраховывается. Может, учуял старый лис чего-то.

Берет паузу, раздумывает.

– В принципе, ничему это не мешает. Усложняет, конечно, жизнь, но не критично. Как у тебя с Машей?

– Нормально, – отвечаю, растягивая слова, – она телка видная, приятно будет такую поиметь. Честно говоря, с трудом сдерживаюсь, чтобы не оприходовать во все щели. Хочу сломать и увидеть ее боль. Ну в этом я недалеко от тебя ушел, папочка. Ты не знаешь, может, секс-садизм наследственное заболевание?

Резкий смех и отец откидывается в кресле, упирает в меня холодные глаза.

– Ты, часом, не запал, а, Даня?

Ухмыляюсь. Я приучен скрывать чувства и выдавать ту эмоцию, которую хочет от меня собеседник. Отвечаю ровно то, что должен ответить сын Александра Серебрякова:

– Красивая. Меня от нее вставляет. Мучить эту сладкую целочку будет очень приятно. Но все по плану. Бизнес превыше всего. Совместим приятное с полезным, так сказать.

– Мой сын, – кивает одобрительно, встает и наливает нам виски. Вкладывает бокал мне в руку и приглашает чокнуться. – Скоро король падет, да здравствует новый король.

Бокалы весело звенят и горло опаляет пламя. Надеюсь, меня тянет блевать именно от выпивки. Задаю вопрос, чтобы отвлечься.

– Ты прессу смотрел? Похождения Димитрия с дружбаном во всех желтых газетенках. Он конкретно подрезает авторитет Вани. Раньше в терках с папаней был, а сейчас свалил в Европу и только и речь о его оргиях вместе с Ривзом. Школьный друг – пьянь еще та, бизнес в жопе, а он живет жизнью богатого наследничка и не парится… Дебил.

Отец допивает вискарь. Взгляд холодный. Обдумывает.

– Все может быть. Кацы, что младший, что старший, скоры на расправу и в свое время Иван гулял не хуже. К нам вагонами мясо для тус доставляли. Так что, может, и вправду расслабляются пацаны. Однако всегда может быть "но". Не сбрасывай со счетов соперников, сын.

– Что ты хочешь сказать?

Александр поправляет галстук. Педант. Привык доводить все до идеала.

– Все относительно, Даня. Вот ты с Мэри милый, застенчивый, обходительный юноша, так?

Ввинчивает в меня острый взгляд и где-то глубоко внутри описанный отцом слабак сглатывает, а я лишь кривлю губы.

– Да. Но это не мешает мне практиковать БДСМ.

Отец кивает одобрительно.

– Что мешает тому же Кацу с дружком примерять роль мажоров?

– Думаешь, мутят чего?

– Не берусь утверждать. Иногда идиот и есть идиот без двойного дна. Но Димитрия я бы пока со счетов не сбрасывал. Он все же сын своего отца. А Ваня Кровавый еще тот мясник. Сильный и опасный. Если мы его не уделаем, то вскоре вообще лишимся всех сфер влияния. В этой игре ставки высоки. Ивана не свалить. Надо брать хитростью. В лобовом против него сложно выстоять.

Делает паузу и впервые за все время беседы на отстраненном лице проскальзывает эмоция.

– Кацы из породы ядовитых гадюк. Вражда между отцом и сыном нам на руку. Пока змеюки друг друга гасят, мы сыграем на их слабостях. И станем править единолично.

– Звучит заманчиво, – подмигиваю. – А что с ними делать будешь? – спрашиваю чуть погодя. Не думаю, что посвятит меня в свой план. А мне это и не очень нужно. Моя цель – Маша.

Мой вопрос вызывает на лице предка странную улыбку, предвкушающую.

– Всему свое время, Дэниел.

Понятно. Игра идет. Шаги просчитываются согласно схеме.

Не зря папаня любит Древний Рим. Фанат Калигулы, бля. Расчетливый. Жадный. Жестокий.

Глава 25

Мэри Кац

– Ну что ты сегодня учудила, а, родная? – держу за поводья лошадь и бреду в сторону дома.

В ответ на реплику моя зараза фыркает и утыкается теплым влажным носом мне в волосы.

Провожу пальцами по шелковистой гриве Демоницы, а сама мыслями далеко. В душе какой-то раздрай. Не могу понять своих чувств к мужчине, который сегодня спас мне жизнь.

Жестокий. Грубый. Чурбан. Но вместе с этим. Он надежен и ему хочется доверять…

– Скажи мне, Демоница, что мне делать? Не могу понять себя…

В ответ тишина. Перебираю ногами и думаю. Осознаю, что сегодня я могла получить серьезные травмы, или вообще при особо неудачном падении сломать позвоночник.

Одна ошибка могла стоить всего.

Опять перед глазами карусель из кадров. Вспоминаю свое падение. Ощущаю страх, сковавший меня всю и заставивший напрячься в ожидании дикий боли, но вместо хлесткого удара об землю я оказалась в кольце сильных рук и ощутила каменную широкую грудную клетку под пальцами.

Провожу рукой по лицу.

– Что ты ржешь, а, лошадь? – выговариваюсь, нападая на невинное животное. – Вот что нам теперь делать?!

Как на повторе вижу лицо киллера. Я ведь знаю, кто он. Клеймо ассасина на шее говорит обо всем без лишних слов. В нем букетом качества и черты, которые я терпеть не могу. Все, от чего бегу.

– Я определенно сильно приложилась, если продолжаю думать о Гринвуде. Черт!

Говорю одно, а все вспоминаю его силу. Как на руках держал. Об такого, как он, можно только пораниться. Заточенная идеальная машина для убийств. Злой. Агрессивный. Свирепый.

Всю жаром обдает от воспоминаний диких поцелуев, и внутри тянет странно. Хочется продолжения.

Ржание рядом. Отвлекаюсь и просто ловлю свою подругу за лоснящуюся шею, обнимаю. Закрываю глаза и чувствую тепло животного, которое успокаивает тревогу, поселившуюся в груди. От Джокера нужно держаться далеко. Избегать его всячески, иначе погибну. Потеряюсь в его безумии.

Думаю одно, а тело предает, внутренне все еще чувствую огненные руки мужчины, который осторожно прощупывал меня на наличие повреждений. Нога в порядке, а вот душевно мне совсем плохо.

Меня тянет к Джокеру. И бесить его нравится, провоцировать. Игра в рулетку с непредсказуемым финалом. Игра на чужих нервах.

Я ведь чувствовала, как его трясет от желания. Только непонятно, чего больше хотел: целовать или душить.

– Скорее всего, пристрелить, – улыбаюсь, вскакиваю в седло, легонько ударяю в бока Демоницы и отправляю вскачь.

Ветер бьет в лицо. Чувствую свободу. Надоело вечно находиться под контролем. Не терплю этого. Хочу быть свободной. Жить там, где хочу, с кем хочу и не быть под вечным прицелом взглядов, и не носить фамилию, от которой в некоторых кругах люди в обморок грохаются.

Была бы возможность, перемахнула бы через забор и унеслась прочь. Сменила внешность, имя, все, и убежала бы.

Добираюсь до конюшни.

– Мисс, что случилось?! – бежит ко мне Федя, когда спрыгиваю с лошади и передаю ему поводья.

– Ничего.

– Как ничего, Мэри?! Вы с лошади упали?!

Даже не вопрос, а утверждение. Вижу обеспокоенный взгляд, которым старик пробегается по всей моей фигуре, и понимаю, что конкретно попала. Вспоминаю взгляды охранников, обращенные ко мне, когда подъезжала к поместью…

Меня обдает ледяным холодом. Все внутри сковывает от понимания.

– Федя, все хорошо, немного повалялась в траве у ручья, – вру плохо, просто отговариваюсь.

Старик окидывает меня внимательным взглядом, не верит, но молча кивает и уводит лошадь…

А я смотрю вслед своей черной красавице и сердце заходится болью. Если отец узнает, что Демоница меня скинула, быть беде.

Иван Кац скор на расправу, жесток и решений своих не меняет.

Даже если я буду валяться у его ног и плакать кровавыми слезами, он сделает так, как считает нужным. Поступит по своему закону.

Если мой отец узнает, что я упала и чуть не свернула себе шею…

За такое Кровавый Ваня прикажет свернуть шею Демонице.

Проскальзываю в особняк и мчусь в свою комнату. Мне кажется, что на меня все смотрят. Прислуга и ребята в охране. Хотя, последние, наверное, уже привыкли к моему шебутному нраву и вряд ли обращают должное внимание на мой потрепанный вид.

– Надеюсь на это, – шепчу под нос.

Влетаю в свою комнату и закрываю дверь, щелкаю замком. Действую на инстинктах. От кого бегу? Что скрываю?

Мне кажется, что отца не провести. Он всегда все узнает. Он всевидящ и не хочу, чтобы прознал о падении с лошади.

Залетаю в ванную и замираю перед зеркалом.

– Боже…

Я выгляжу ужасно. Волосы всклокочены, лицо в разводах и одежда испорчена.

Быстро избавляюсь от тряпок. Становлюсь под струи в надежде смыть все следы произошедшего. Меня трясет.

– Что мне делать?

Глупый вопрос. Ничего. Ждать и надеяться, что пронесет.

Выхожу из душа. Слышу стук в дверь и мелодичный голос матери заставляет замереть.

– Маша, – звонко зовет мать.

– Да, я в душе, – кричу, – сейчас!

Смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь. При падении я все-таки стесала щеку.

– Черт! Это не замазать!

Быстро выхожу и накидываю халат на мокрое тело.

– Маша… открой.

Мать стоит под дверью, дергает ручку, но я заперла.

– Дочь, выходи! – командует миссис Кац не хуже, чем это умеет делать ее муж.

Открываю дверь и встречаюсь с обеспокоенным взглядом.

– Мам, все в порядке, – сразу с порога заявляю, и Аврора заходит, отодвигая меня рукой в сторону.

– В порядке, значит.

Говорит коротко и я как-то сдуваюсь.

Подхожу и обнимаю маму, изо всех сил вцепляюсь в нее. Откат от случившегося накрывает, и я понимаю, что чудом осталась жива.

Ну, не столько чудом, сколько благодаря умелой эквилибристике профессионального убийцы.

– Я видела твое возвращение, Ри, – тихо проговаривает мать и крепко сжимает в своих объятиях, ловит меня за подбородок, заставляет посмотреть в лицо и всматривается в глаза.

– Что?

Короткое слово, которое падает на меня всей своей мощью.

– Мам, ничего серьезного, – отвечаю резко.

Качает головой. Поджимает в недовольстве пухлые губы.

– Я вижу твое “ничего серьезного”, – отвечает взволнованно. – Нельзя так, Ри! В этой семейке все без тормозов!

– Ма, успокойся, с чего ты взяла, что что-то не так? Все хорошо, правда!

Всматривается в меня, а я не собираюсь сдаваться. Кроме меня и ассасина, никто не знает, что произошло, и я не намеренна колоться. Жизнь Демоницы на кону.

– Маша! Ты мчишься домой сломя голову вся в грязи, растрепанная и при этом уверяешь, что ничего не произошло?!

Прищуривает зеленые глаза Аврора. Красивая. Даже когда сердится. Глаза пылают и искрят.

– Мам, правда, все нормально! – отвечаю резко. – Я просто развлеклась, валялась в траве и вспомнила детство. Хотела и искупаться в речке, но решила не травмировать тонкий внутренний мир ребят в охране, возвращаясь домой в мокрой одежде.

Мама фыркает, улыбается.

– Да, у наших мордоворотов особо тонкая духовная организация, – поддерживает шутливый тон Рора.

– Мам, я помню, что у нас примерка, я сейчас накину одежду и пойдем смотреть платья! А потом давай в кафе посидим, повеселимся, хорошо? – заглядываю в материнские глаза.

Аврора вздыхает и кивает своим мыслям. Отпускает меня. Понимает, что не продавит.

– Хорошо, Машенька, – отвечает с теплотой, – устроим маленький междусобойчик, как раньше, когда ты была еще маленькой оторвой и не трепала мне нервы взрослыми каверзами.

Аврора грациозно вышагивает к выходу, поворачивает ручку и прежде, чем исчезнуть за дверью, не оборачиваясь, произносит:

– Помажь щеку заживляющим и не скрывай от меня ничего, я на твоей стороне, всегда…

– Я знаю, ма, – отвечаю тихо.

Аврора оставляет меня в одиночестве, и я с шумным выдохом заваливаюсь на кровать.

– Кажется, пронесло, – шепчут губы, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь, а затем вдруг понимаю, что опять мыслями там, на поляне, в руках киллера.

Не отпускает меня графитовый взгляд, кожу колет, словно его пальцы оставили огненный след. Все внутри в раздрае. Меня швыряет в чувствах. Я не понимаю себя.

Однако пальцы уверенно пробегаются по влажной коже. Меня всю обдает жаром, потому что кажется, что это горячие пальцы Джокера продолжают клеймить меня, выжигать свои следы и ставить отметины страсти безжалостного ассасина.

Ласкаю себя и понимаю, что щеки горят то ли от стыда за то, что вытворяю, то ли…

– Так, Мэри! Хватит! – рявкаю и заставляю себя встать. Встряхиваюсь, как кошка, и отбрасываю мокрый халат.

Тело простреливает, кажется, что мужчина со свинцовым взглядом проникает в мысли. И все время перед глазами кадр, как дикий хищник ловит меня, чтобы уберечь от удара. Он выполняет свою работу, свой долг по защите, но вот глаза… взгляд дикого, незнающего пощады зверя пробивает меня насквозь.