Текст книги "Даже ведьмы умеют плакать"

ЛИЗА. РЯХИН

На самом деле все Лизины страдания по поводу опоздания оказались напрасными: Ряхин прибыл на работу с королевской задержкой в полчаса. Как всегда, букой, ни с кем не здороваясь, проследовал в свой кабинет.

Еще через полчаса оттуда донеслось сипение селектора:

– В тринадцать часов состоится совещание по продвижению обуви «от Усачевой». Быть всем ведущим специалистам. Докладчик – Кузьмина.

Селектор Ряхин поставил в отделе на стол своей конфидентке Дроздовой. Несмотря на то что все прекрасно слышали, чего там провещал Ряха, Дроздова торжественно продублировала:

– Аркадий Семенович просит всех ведущих специалистов собраться у него в час дня.

Совещание возникло совершенно некстати – особенно если учитывать, что Красавчик назначил Лизе свидание в два, а заседания у Ряхина имели свойство затягиваться до мамонтовых костей. Вдобавок Лиза никогда не ждала ничего хорошего от любых заседаний с Ряхой, а в этот раз ее терзали особо неприятные предчувствия.

Предчувствия ее не обманули.

Ряха, собрав всех в своем кабинете и важно разложив румяные щечки по плечам, объявил, что «мы собрались по вопросу, чрезвычайно актуальному для концерна в целом: для рассмотрения концепции продвижения на рынке нового брэнда – обуви «от Анны Усачевой». Пораспинавшись еще минут десять по поводу важности проекта, Ряхин дал слово Лизе.

Лиза встала.

– Прошу, пожалуйста, к доске, – пригласил Ряхин.

Среди нововведений Ряхи была привезенная им в кабинет белая доска, на которой следовало писать фломастерами. Выступая на совещаниях, каждый обязан был записывать на ней все самое важное.

Оттого, что Лизу опять, как в школе или кошмарном сне, вызвали к доске, в животе у нее начались спазмы. Ведущие специалисты глазели на нее с опасливым интересом – так зрители передачи «В мире животных» глядят на антилопу, которую вот-вот растерзает лев.

– Как я сообщила вам, Аркадий Семенович, в аналитической записке, – бодро взяла быка за рога Лиза, – концепция, в общих чертах, представляет собой следующее. Так как суммы, выделяемые концерном на продвижение брэнда, невелики, я предлагаю сосредоточиться на мерчандайзинге, или рекламе непосредственно в местах продаж. В связи с тем, что, по вашим, Аркадий Семенович, данным, мы не можем рассчитывать на участие в кампании самой звезды, есть предложение задействовать ее вторичные образы…

– В общем, вторсырье, – негромко заметил Ряхин индифферентным тоном. Ряхинские прихлебатели верноподданнически заулыбались.

Лиза не дала себя сбить.

– Фирменные магазины «Стил-Оникса», – продолжила она, – через которые мы намереваемся осуществлять основную долю продаж обуви «от Анны Борисовны», планируется снабдить большим количеством мерчандайзингового материала. На входе каждого покупателя будет встречать огромный плакат с портретом звезды – на нем будет размещен также слоган рекламной кампании и факсимиле артистки. Хочу заметить, что создание конкретного слогана – задача второго этапа разработки концепции…

– Какой еще второй этап? – нахмурившись, спросил Ряхин. – Вы что, не доработали концепцию до конца?

– Мы всегда занимались конкретикой во вторую очередь, совместно с отделом рекламы, – защищаясь, ответила Лиза.

– Вот как? – поднял бровки он. – А у вас-то у самой есть хоть какие-то предложения?

– Н-ну… – запнулась Лиза, лихорадочно соображая. – Хотя бы, например, такой: «Всегда ваша Анна». И ниже – факсимиле звезды.

– Зафиксируйте, – кивнул на доску Ряха.

Лиза послушно записала фломастером на белой доске: «Всегда ваша Анна».

Ряхин, скептически оттопырив губу, пару секунд глядел на запись, а потом, апеллируя к собравшимся, проговорил, морщась:

– По-моему, не катит.

Дроздова, главная ряхинская подхалимка, немедленно подхватила:

– Да-да, чересчур безыскусно.

– А, по-моему, простенько, но очень стильно, – объявил с места Берг, первый Лизин защитник.

Ряха, скривившись, глянул на Берга, а затем милостиво позволил:

– Ну, ладно. Продолжайте, Кузьмина.

Лиза, стараясь оставаться хладнокровно-спокойной, проговорила:

– Портрет и факсимиле звезды планируется также разместить в местах продаж на баннерах, стикерах и воблерах. Но этого мало!.. Все в магазинах должны напоминать покупателям об Усачевой: ее портреты мы поместим и в витринах. Ее изображения нанесем на блюдечки для мелочи у касс, на значки на лацканах продавцов. И – на ложечки для переобувания. Даже на коврики, на которых покупатели будут мерить обувь. А по магазинной трансляции будут постоянно звучать песни Усачевой. И каждому десятому покупателю станем вручать бесплатный подарок: компакт-диск с записью последнего альбома звезды…

Берг, поддерживая Лизу, смотрел на нее во все глаза.

Ряхин в своем начальственном кресле изображал скепсис.

– Кузьмина! Нет ли у вас у самой ощущения перебора? – перебил ее он.

– Рекламы много не бывает, – парировала Лиза.

– А, по-моему, вы, увлекшись мерчандайзингом, упустили прочие способы продвижения брэнда. Вы, Кузьмина, затраты на свою программу просчитывали?

– Да. На двадцать восемь наших фирменных магазинов во всех городах страны должно уйти около восьми тысяч у. е.

– И у вас остается всего две тысячи. На что вы их предполагаете потратить?

– Разработка слогана, тестирование плаката вместе со слоганом в фокус-группах…

– Значит, ни на наружную рекламу, ни на пиар, ни на рекламу в общественном транспорте средств не остается?

– А чему там оставаться? Вы разве сами не понимаете, что десять тысяч долларов на раскрутку нового брэнда – это архимало?!

Лиза начинала злиться. Как умело начальник прикидывается простачком! Будто сам не понимает, что денег хватит только на рекламу в местах продаж – да и то с трудом. Ряха ее предложению радоваться должен: ведь мерчандайзинг – его конек. Для него слова «стикеры», «воблеры», «баннеры» звучат как мед по сердцу. Она и концепцию писала, отталкиваясь от его вкусов. И вот теперь Ряхин всем своим видом выражает недовольство.

Все понятно: что бы она ни сделала, любая ее концепция обречена на провал. Ряха не забыл, сволочь, как она громила его идею туфелек «от Усачевой» в присутствии генерального директора, и теперь отыгрывается.

– Что ж, – скептическая улыбка тронула губы Ряхина, – мы выслушали так называемую концепцию Кузьминой. Кто желает высказаться по этому поводу?

Верные боссу сотрудники мигом сообразили, куда ветер дует. Первой взяла слово Дроздова и не оставила на идеях Лизы камня на камне.

– Выделенные деньги уйдут в песок, – с пафосом провозгласила она. – А коврики для переобувания с изображением всенародной любимицы – это верх пошлости и профанации!

В следующих выступлениях коллеги, почуявшие запах крови и не желающие упустить возможность порвать Лизу на части, заявили, что ее концепция – сырая и неэффективная. И вообще она выглядит как неудачная пародия (!) на лучшие работы отдела. Только верный Берг попытался защитить Лизу, но голос его прозвучал гласом вопиющего в пустыне.

– Итак! – важно подвел итог Ряхин. Ему и не понадобилось самому громить Лизу. Вообще не потребовалось ничего делать – только скептически бровь поднимать. Сотрудники, прислушивающиеся к каждому чиху начальства, закопали Лизу быстро и без всякого его участия. – Концепция по продвижению обуви «от Усачевой», представленная нам Кузьминой, является, по общему мнению, сырой, недоработанной и неэффективной. Возможно, сыграли свою роль личные амбиции Кузьминой и ее в целом негативное отношение к проекту. Концепция не принимается, и я предлагаю ее доработать – точнее, коренным образом ПЕРЕработать. Общее руководство этой работой я поручаю вам. – И Ряха милостиво кивнул в сторону Дроздовой.

Дроздова расплылась в счастливой улыбке. А Ряха окончательно добил Лизу:

– Как я понял из вашего доклада, самостоятельная разработка концепций вам, Кузьмина, пока не под силу. Я, конечно, не снимаю с вас обязанностей по переделке концепции, но впредь по всем основополагающим моментам вы будете консультироваться с Антониной Кирилловной.

Лиза еле удержалась от нервного смеха, когда увидела триумф, перекосивший лицо Дроздовой. А Ряхин ласково улыбнулся своей протеже и добавил:

– Останьтесь, пожалуйста, Антонина Кирилловна. Мы с вами подумаем над основными позициями – а все остальные свободны. Идите, работайте.

Когда сотрудники вернулись в свою комнату, никто не смотрел на Лизу, и она не глядела ни на кого и с трудом сдерживала слезы.

Сзади подошел Берг, успокаивающе положил руку на плечо. Прошептал:

– Слышала, Лизавета, что Ряха сказал Дроздовой: «Мы с вами подумаем над основными позициями». Как мыслишь, над какой конкретно позицией они там у него в кабинете работают?

Как ни странно, шутка Берга оказалась последней каплей. Лиза стремительно вскочила и, кусая губы, выбежала из кабинета.

Она понеслась по коридору, не замечая никого и ничего. И, конечно, ей было совсем не до свидания с Красавчиком, на котором она должна была появиться еще полчаса назад.

ЛИЗА. ПРОИСШЕСТВИЕ

Когда Лиза закрылась в туалетной кабинке, на нее вдруг напал дикий приступ злобы. Попадись ей сейчас Ряхин, она бы удушила его своими руками. Выцарапала бы ему его маленькие глазки. Испинала б его лодыжки каблуками.

– Сволочь! Чтоб ты лопнул! Чтоб ты сдох! – шептала она. – Мстительное отродье! Жирный боров!

Злоба по отношению к Ряхину прямо-таки переполняла ее. Ей казалось, что она сейчас взорвется от негодования и ненависти. В бессильной ярости Лиза несколько раз от души врезала открытой ладонью по стенке кабины. «Бум! Бум!» – отозвалось дерево.

Потом злость достигла невыносимого пика – и вдруг куда-то схлынула. Осталось одно опустошение. Потом полились слезы.

А много времени спустя, когда Лиза поплакала, и успокоилась, и привела себя в порядок («а я, в общем-то, ничего, только чуть-чуть глаза припухли»), она вдруг услышала в коридоре странный шум и возбужденные голоса, и крики.

В коридоре орали:

– Сюда, сюда!

– Врача, скорее!

– Да что же это такое делается?!

– Кто-нибудь встретьте врачей!

Когда Лиза выглянула из туалета, то увидела быстро шествующих по коридору двух санитаров со значительными лицами и пустыми носилками. Впереди поспешал доктор с чемоданчиком. Они шли в сторону Лизиного отдела. А у дверей ряхинского кабинета собралась небольшая толпа сотрудников. Некоторые пытались, оттесняя других, заглянуть внутрь – однако входить в кабинет никто не осмелился. Врач вежливо, но решительно раздвинул толпу и исчез внутри. За ним последовали санитары.

Странная робость овладела Лизой. Она стояла в коридоре, не в силах пошевелиться.

Она уже в тот миг стала догадываться, ЧТО случилось.

Через минуту санитары вынесли из кабинета на носилках что-то тяжелое. Это был человек в костюме. Бессильно свешивалась рука.

Санитары понесли свою ношу в другую сторону, к парадной лестнице. Следом озабоченно шествовал врач, а за ним – плачущая женщина.

Преодолевая страх, Лиза на нетвердых ногах приблизилась к своему отделу.

– Что случилось? – глухо спросила она у толпы, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Да видишь ли, – болезненно поморщившись, ответил ей Берг, – у Ряхина приступ. Кажется, инсульт.

– Как?! – выдохнула Лиза.

– Он, видишь ли, вышел из своего кабинетика, стал со Светкой разговаривать, распекать ее за что-то. А потом вдруг за голову схватился и – брык! – повалился на пол. Мы и охнуть не успели. Все к нему, а у него изо рта пена, силится сказать что-то и не может, только губами шевелит, как рыба, и сипит. Ну, мы в «Скорую» звонить…

В этот момент охочая до зрелищ толпа подалась от кабинета к окну коридора – и Берг с Лизой вместе со всеми.

Они увидели, как из парадного подъезда вынесли носилки с Ряхиным. Водитель «Скорой помощи» отворил задние дверцы. Санитары принялись заталкивать туда носилки. Следом запрыгнул врач, а потом в чрево «Скорой» залезла плачущая женщина. Это была Дроздова. Скорбная карета снялась с места и подалась к выезду со двора. Охранник отворил перед нею ворота.

ЛИЗА. И СНОВА КОТ

Спустя какое-то время все вроде бы успокоилось, и народ расселся по своим местам за компьютеры. Однако мысли блуждали вокруг происшедшего. То и дело раздавались шепотки.

– Господи, что же с ним случилось?

– Такой молодой…

– Я так испугалась…

– А я подумала, он нас разыграть решил. Выходит, такой солидный, что-то начинает говорить, а потом вдруг – бух! – и на бок упал…

Лиза сидела перед экраном монитора, но глаза ее не видели ничего.

Слишком много странного произошло с ней за последнее время – с тех пор как вчера вечером экстрасенс объявил, что она якобы ведьма.

Вдруг проснувшееся в ней умение понимать незнакомые языки – какими глазами смотрели на нее вчера эти люди в чалмах… И эта утренняя встреча на остановке с Красавчиком – ведь случилось именно то, о чем она мечтала: рядом с ней остановился принц на белом коне – тот самый, виденный ею во сне… Как будто кто-то исполняет ее желания. Или, может, она сама их исполняет?

Но тогда…

Горячая волна поднялась в ней, заставила жгуче покраснеть всю, до кончиков ушей. Тогда получается, что это она погубила Ряхина! Ведь в туалетной кабинке она мечтала изничтожать его – колдовала, чтоб он лопнул, сдох, погиб! Неужели она как-то сумела исполнить свое горячечное желание?! Да может ли это быть?!

Лиза сидела ни жива ни мертва. А потом еще одно воспоминание вдруг пришло ей в голову: утро… кот на кухне под ногами… ее проклятия в его адрес… Боже!

– Какая глупость! – сказала она вслух (Берг удивленно покосился на нее) и придвинула к себе телефон.

– Алло? Бабулечка? – сказала Лиза в трубку.

– Лизочка! – обрадовалась бабушка на другом конце провода.

Бабушка говорила весело и бодро, словно молодая, и от звука родного голоса на душе потеплело, отлегло.

– Как ты там, бабуль?

– Хорошо. Как говорится, живем – хлеб жуем.

– Что делаешь?

– Да вот собиралась телевизор посмотреть, там сериал интересный, «Все девушки любят бриллианты», а вдруг по экрану такая рябь пошла…

– Наверное, антенну в подъезде отключили.

– Вот и я подумала, что ребятишки озорничают.

– А что там мой кот?

– Кот? Гм. Сейчас посмотрю. Лежит твой котик на подстилке и спит без задних ног, развалился.

На душе отлегло. «И вовсе это не я, и никакого отношения я не имею ни к встрече с Красавчиком, ни к болезни Ряхина. Иначе бы кот тоже провалился, как я ему велела».

– Все чушь! – произнесла Лиза вслух.

– Что чушь? – удивилась бабушка.

– Да Пират наш ходячая чушь, – спохватилась Лиза. – Все утро носился как бешеный, меня с ног сшибал, а теперь, видите ли, спит.

– Ну, он у нас зверь ночной, утром я его покормила, вот теперь он и дрыхнет, прости за выражение.

Бабушка, воспитанница старой школы, извинялась даже за такой невинный жаргонизм, как «дрыхнет».

– А ты, бабулечка, как себя чувствуешь?

– Неплохо, Лизочка, неплохо. Старость не радость, восемьдесят пять есть восемьдесят пять, но сегодня я бодрюсь. А почему ты, Лизочка, звонишь? У тебя случилось что?

Лизу всегда удивляло умение бабушки замечать малейшие оттенки ее настроения.

– Ничего, бабушка, – отговорилась она. О ее подозрениях не расскажешь даже бабушке (хотя ей, наверное, как раз и можно?), но все равно не с работы по телефону. – Я просто так звоню. Узнать, как вы там поживаете с моим котиком.

– Ты вовремя сегодня будешь? Не задержишься?

– Нет. Ничего у меня не намечается. Буду часов в семь.

И Лиза положила трубку. Разговор ее окрылил. Бабушка у нее – вообще чудо. Несмотря на годы, она образец разумности, трезвости и здравомыслия. Непонятно почему, но после беседы с ней все сегодняшние события стали представляться Лизе обычным чередованием счастливых и несчастливых случайностей. «Да если б все, кого подчиненные проклинают, с инсультом грохались – тогда б все на свете начальники уже перемерли», – почти весело подумала она.

Лизхен посмотрела на часы. Пятый час. Самое время пойти в отдел к Красавчику и извиниться, что она не пошла с ним обедать. У нее и железная отмазка есть – происшествие с Ряхиным. А Красавчик, может, возьмет и пригласит ее в буфет чайку-кофейку попить. Самое время, « файф-о-клок». Заодно и тема для разговора – Ряхин и его судьба – имеется.

Лиза встала с места, и тут в отдел ввалилась Дроздова. Вид у нее был усталый, жертвенный, но торжествующий. Взоры всех присутствующих немедленно обратились к ней. Послышались нетерпеливые вопросы:

– Ну, как он?

– Что там, в больнице?

– Что говорят врачи?

Дроздова устало привалилась к косяку и возвестила:

– Состояние тяжелое, но стабильное. Врачи говорят: прогноз, скорее, благоприятный. И еще я добилась для Аркадия Семеновича отдельной палаты…

Отдельские девушки окружили Дроздову, и она повела обстоятельный рассказ о своих злоключениях у одра Ряхина.

ЛИЗА. ПЯТИЧАСОВОЙ ЧАЙ

Лиза скорбную повесть Дроздовой не слушала. Убедившись, что Ряхин жив, она отошла от коллег. Идти к Красавчику почему-то расхотелось – да и неудобно, коллеги-то полагают, что она вместе со всеми внимает

саге о страданиях Ряхина… Поэтому Лиза снова склонилась к монитору. Лучший способ не думать о грустном – это чем-то увлечься. Например, работой. «Ты сейчас что-нибудь придумаешь!» – вдохновляла себя Лиза. Но аутотренинг протекал тяжело. Зря Лиза себя мучила: «Работа – лучшее лекарство. Я должна, обязана сосредоточиться! Мне нужно переработать эту гадскую концепцию! Я только начну, только напишу хотя бы пару фраз – а потом с легким сердцем пойду пить чай!»

Но сосредоточиться на концепции не получалось. Вместо конструктивных мыслей в голову почему-то все время лезла картинка: коврик с портретом певицы Усачевой и грязный сапог, безжалостно елозящий по изображению всенародной любимицы…

«К черту коврики, – внушала себе Лизхен, – от ковриков мы откажемся… Действительно, с ними – перебор… Зато плакаты с физией Усачевой – идея классная. Лицо, проникающий в душу взгляд, подпись: «Всегда ваша Анна», а в руке – скажем, туфелька. Изящная, хрустальная, как у Золушки…»

Лиза быстренько открыла нужный файл и добавила в концепцию новый пункт: «У Усачевой в руках – хрустальный башмачок, внизу плаката – слоган из серии «Почувствуй себя королевой». Например: «Теперь тебя заметят все».

«Ряха в чем-то прав, – пыталась убедить себя Лиза. – Наверняка найдутся оригиналы, особенно из провинции, кто захочет купить такую обувку, связанную со звездой…»

Но в голове против воли вспыхнула очередная картинка: доярка с усталым, беспросветным лицом… красные с мороза руки, одета в телогрейку и штаны на синтепоне… А на ногах – огромного размера калоши с изящным логотипом: «УСАЧЕВА».

Лиза едва удержалась от нервного смеха.

Вздохнула, вычеркнула пункт про хрустальный башмачок, снова задумалась… И тут над ее ухом прозвучало:

– Цяй пить будем или ну его в зопу?

Лиза вздрогнула, вскинула глаза…

Над рабочим столом нависал мужчина ее мечты. Тот самый. Он. И явно обращался к ней. Только что еще за «цяй»? И «зопа»?

– В «зопу»? – машинально переспросила Лиза.

Она видела: коллеги выглядывают из-за своих компьютеров и жадно прислушиваются. А Дроздова – та вообще глаз с них не сводит, гипнотизирует, словно удав. На кислой роже читается: «Да как можно! У нас в отделе горе, начальник при смерти, а некоторые тут свою личную жизнь смеют устраивать!»

А Красавчик будто и не замечает, что на него обращены все взгляды. Он весело улыбается Лизе:

– Это анекдот такой, про китайскую официантку. Не знаешь? Приехали наши в Пекин, ну, один друг и решил местный персонал русскому обучить. Вот и на-дрессировал официанточку. Научил ее предлагать: «Цяй пить будем или ну его в зопу?»

Кто-то из коллег фыркнул. Лиза тоже вымучила улыбку, хотя анекдот ее совсем не насмешил. Прямо скажем, пошленько. На троечку. Да еще в присутствии коллег.

Или это у нее просто настроение такое, что ничто не радует?

– Так что насчет чая? – повторил Красавчик.

– Конечно. С удовольствием. – Лиза встала. – Пойдем в буфет?

– В буфет. Ко мне в отдел. В ресторан. Куда угодно, – галантно откликнулся он.

А вот это уже – твердая четверка. Не особо, конечно, оригинально, зато – от души. Вон, Мишка Берг сразу ревниво насупился. А Дроздова – та и вовсе не выдержала. Проскрипела со своего стула:

– Между прочим, Елизавета, рабочий день еще не закончен.

«Ах ты, грымза!» – мелькнуло у Лизы. С какой это поры Дроздова тут стала руководить, посещаемость контролировать? С языка так и рвалось: «Чтоб тебе провалиться!» Но Лиза усилием воли удержалась от опрометчивых слов и кротко сказала:

– Я ведь не насовсем ухожу, Антонина Кирилловна. Чаю попью и сразу вернусь.

А Красавчик наградил Дроздову очаровательной улыбкой и укоризненно сказал:

– Неужели не знаете КЗоТ? Статья сорок, часть четыре, подпункт семь «Б»?

– И что там? – тупо переспросила Дроздова.

– То есть как «что»? – строго сказал он. – Данный подпункт гласит: при работе с компьютерами каждые четыре часа следует делать пятнадцатиминутный перерыв.

– Как-как? – захлопала бесцветными ресницами Дроздова.

– А вот так, – буркнула Лиза, спеша вон из отдела.

Краем глаза она успела заметить, что Дроздова выползает из-за стола. Наверняка сейчас в отдел кадров пойдет. КЗоТ читать будет.

– Ну и мымра! – озвучил Лизины мысли Красавчик, когда они вышли в коридор.

– Ага, – согласилась Лиза. – Хлебом не корми – дай из себя начальницу построить… Слушай, а в КЗоТе, правда, такая статья есть? Про перерыв?

– Бог его знает, – широко улыбнулся мужчина ее мечты. – Наверное, должна быть…

«Супер! – оценила про себя Лиза. – Пятерка, твердая!»

А Красавчик легонько коснулся ее руки и сказал:

– По агентурным данным, в буфет только что завезли пирожные. Безе и эклеры, еще тепленькие…

– Откуда ты знаешь?

– Проходил мимо. Услышал божественный запах. Заглянул. Увидел. Подумал, что ты любишь эклеры. И попросил отложить. Для тебя, – лапидарно, в стиле «пришел – увидел – победил» отчитался он.

– Спасибо, – пробормотала Лиза.

Ох, до чего же приятно, когда он до нее дотрагивается! Вот бы еще раз, как бы между делом…

– Я, между прочим, очень расстроился, когда ты на обед не пришла. – И Красавчик, словно по заказу, снова коснулся ее руки! Его пальцы были такими теплыми и нежными, что Лизу будто током ударило. Слегка. Приятным таким током, возбуждающим…

«Работает! Клюнула рыбка! Я его зацепила!» – возликовала она.

– Давай это будет одной из наших с тобой традиций. – Красавчик преданно заглянул ей в глаза.

– Что именно? – Лиза кокетливо опустила ресницы.

– Пятичасовой чай с пирожными. Каждый день. В любую погоду. При любых обстоятельствах.

Он ласково обнял ее за плечи. И Лиза будто в омут прыгнула. Прямо тут, в коридоре «Сельпроекта», прильнула к нему – ну и пусть две клушки из отдела розницы вылупились на нее как на чумную! Прошептала:

– Хорошо… Коля.

Она впервые назвала своего Красавчика по имени. И поразилась: насколько этому сильному, уверенному в себе мужчине не подходит простецкое имя Коля.

И с языка вдруг сорвалось:

– Можно, я буду называть тебя Ник?

Он удивленно замер, отпустил ее.

– Что-то не так? – растерялась Лиза.

– Нет, что ты, Лизочка… – Он тоже впервые обратился к ней по имени. – Я просто очень удивился. Откуда ты знаешь… про Ника?

– Ниоткуда не знаю. Мне просто показалось, что… Тебе разве не нравится?

– Очень нравится! – горячо откликнулся он. И пояснил, чуть запнувшись: – Меня так… мама называет.

«Ага, как же, мама!»

– Прогрессивная у тебя мама, – усмехнулась Лиза.

– Ну, и не только мама. Так меня называют все… м-мм… мои друзья.

«И подружки», – закончила Лиза – разумеется, про себя.

Ей почему-то стало обидно. Хотя чего обижаться? Разумеется, у такого мужчины – полно подруг. Целые роты девиц, которые преданно заглядывают в глаза и шелестят: «Ах, Ник, Ник!»

«Что думать о его подружках? Сейчас – он со мной и чай ведет пить – меня, и в глаза смотрит – тоже в мои…»

И обращается – к ней:

– Так что, Лизочка, осилим по два эклера? И по безе на закуску?

– Конечно, Ник, – улыбнулась она в ответ. И подумала: «Пожалуй, Кирилл Мефодьевич все-таки прав. И я действительно могу исполнять желания. Свои желания».