Текст книги "Джульетта стреляет первой"

Проснулась даже раньше будильника – в пять сорок. Свет зажигать не стала – вдруг в коридоре охрана бдит? Включила телефонный фонарик на минимальную яркость. Шум воды привлечет внимание? Ерунда. С нечищеными зубами она все равно никуда не пойдет. Быстро умылась, оделась, светлые волосы спрятала под кепку, привычные белые кроссовки сменила на черные мокасины. Взглянула на себя в зеркало, усмехнулась: практически ниндзя.

Выволокла в коридор чемодан. Заперла каюту. Тишина, тусклый свет ночных лампочек. Никаких охранников, все очень мирно. Осторожно ступая, Таня выбралась на верхнюю палубу. Рассвет еще только манил робкой узенькой полоской, темный наряд идеально сливался с сумраком. Корабль двигался на малом ходу, и остров был уже совсем рядом. Таня впилась взглядом в милый зеленый холм. Даже в мрачноватом предутреннем сумраке Матуа выглядел идиллически. По склонам холма лепились особнячки – скромные стометровые, побогаче – метров на четыреста, несколько совсем пафосных. Но генплан строительства, несомненно, имелся. Все строения выдержаны в едином колониальном стиле. Светлые, с белыми колоннами. Полно зелени. Ухоженные сады. Подмигивают фонари. По песчаному пляжу частой цепью бредут фигурки в синих комбинезонах – очевидно, уборщики собирают мусор.

Бинокля у Тани не было, да и что здесь высматривать? Вчера нафантазировала: секретная лаборатория, ангар, база крылатых ракет. Но островок – по крайней мере, на первый взгляд – сплошь состоял из коттеджей и вилл. Сколько ни приглядывалась, ни единого административного здания не увидела. Где у них поликлиника? Мэрия, аптеки, кафе? Видимо, где-то в глубине острова прячутся, а все побережье отдано частным домам.

«И вообще, глупо разглядывать секретный объект с воды, когда через несколько часов будешь на острове и сможешь его спокойно исследовать», – запоздало укорила себя девушка.

Хотела было вернуться в каюту, но в этот момент корабль резко дернулся, остановился. Загрохотала якорная цепь. Предрассветный сумрак резко сменился ярким светом палубных фонарей. Садовникова метнулась за стопку лежаков, затаилась. Команда шумела, перекликалась – но здесь, на верхней палубе, по-прежнему никого не было.

Зато от острова в сторону корабля бодро двинулся катерок. Сразу за ним – второй, побольше. Пришвартовались неудобно – из укрытия ничего не видать. Таня гусиным шагом прокралась к борту, осторожно выглянула. С первого судна готовились выйти трое. Двое из них знакомые – Марк и мэр, Филипп Борисович. Третий похож на похоронного агента. Черный костюм, белая рубашка, траурный галстук. Очень глупый вид в тропиках. Впрочем, мэр выглядел не лучше. Клетчатые шорты с рубашкой поло еще тянули на четверочку, но сандалии с носками не выдерживали никакой критики. В прошлом году Таня видела подобный наряд в паре модных журналов, пробил он себе таки дорогу, перестал быть вульгарным! Однако она не сомневалась: мэр за тенденциями не следил. Подобным образом всю жизнь одевался.

Капитан и его помощник встретили прибывших подобострастно. Пропустили вперед, сами, будто и не хозяева на корабле, преданно и робко засеменили сзади. Компания удалилась. Таня снова заскучала. Так напрягала глаза, пытаясь разглядеть на острове что-нибудь необычное, что они начали слипаться. Уже стала задремывать в своей норке за стопкой шезлонгов, но тут на нижней палубе – стук, грохот. С десяток матросов выстроились в цепочку. Крикливый дядька подал команду, и начали передавать друг другу какие-то ящики – длинные, опознавательных знаков нет. Целую гору сложили на палубе. Потом настал черед прозрачных коробок. В них – чем-то заполненные пакеты. Таня щурилась так, что слезились глаза, и, кажется, углядела: платистиковые мешки с темно-бордовой жидкостью. Точно из таких в больницах кровь переливают.

Таня вытащила телефон. Долго прилаживалась, примерялась. Сделала пару снимков. Но качество, конечно, ужасное – слишком далеко и темно.

Ящики и емкости перебросили на катер. Потом еще таскали более мирные грузы (Таня ухихикалась): мелкие русские яблочки. Гречку. Красную икру в трехлитровых банках. Кирпичи черного хлеба. Ностальгия у бедных миллионеров. Наконец, забили полное судно, завели мотор, собрались отшвартовываться.

«И что ты узнала, о, великая Мата Хари?» – с ухмылкой спросила себя Татьяна.

Но тут увидела: в сторону катера поспешает дядька в похоронном костюме. А за ним – двое матросов тащат носилки. На них человек. Не шевелится, укрыт под подбородок. Лица не разглядеть. Зато отлично виден огромный живот. Похоже, та самая беременная, которую позавчера спасла Татьяна.

Ношу погрузили на палубу, сопровождающий прыгнул следом, и суденышко немедленно отшвартовалось.

Садовникова снова прокралась за лежаки. Она была озадачена. Зачем чилийке или мексиканке с огромным сроком беременности ехать на русский остров? Здесь роды, что ли, по дешевке принимают? Или, может, это суррогатная мать? Очередная певичка или богачка решила завести дитя, не утруждая себя беременностью?

А те пять или шесть беременных дам, которых Таня видела вчера в столовой? Они, может, тоже на остров?! Детей продавать?!

«Вот почему мне до всего есть дело?! – упрекнула себя Садовникова. – Ищу проблемы на свою голову, потом сама их решаю».

Часы показывали половину восьмого утра. Чертовски надоело прятаться, сидеть на корточках. Хотелось одновременно есть и спать.

Пора возвращаться.

Чемодана возле двери не было. Каюта, как и обещали, оказалась заперта. Но, по счастью, никаких охранников или пломб на двери. Таня без труда отомкнула замок своим ключом, проскользнула внутрь и закрылась изнутри.

Ее отлучки, кажется, никто не заметил.

Садовникова с удовольствием скинула жаркие мокасины, разделась, приняла душ. Пожалела, что канули времена, когда путешественники брали с собой кипятильники. Но бананы с острова Робинзона Крузо – тоже неплохой завтрак.

В восемь с небольшим в замке повернулся ключ, потом в дверь вежливо постучали.

– Come in! – весело пригласила девушка.

В каюту вступил Филипп Борисович. Радости в его глазах не было. Кисло улыбнулся:

– Добро пожаловать на Матуа.

Покосился на ее босые ноги. Хмыкнул:

– Не замерзнете? У нас плюс шестнадцать.

– А в Москве минус десять, – улыбнулась Садовникова. Добавила: – Я польщена. Меня еще никогда в жизни сам мэр не встречал.

– Чего не сделаешь для дорогих гостей? – печальным тоном откликнулся тот. – Вы готовы? Пойдемте.

– А что с моим чемоданом?

– Доставят в целости и сохранности, не беспокойтесь.

– Слушайте, у вас такой таинственный остров! – ослепительно улыбнулась Татьяна.

Мэр хмыкнул:

– С чего сей глобальный вывод?

– Ну, окно заклеено. Из каюты не выйти. Почему?

– Вам разве не очевидно? – В голосе засквозило раздражение.

– Нет, – простодушно произнесла Татьяна.

– Всем любопытно. Все хотят заработать. Фотографируют. Потом в журналы продают, в Интернет сливают, – пожал плечами Филипп Борисович. – А я, например, не хочу видеть свой дом на обложке какого-нибудь «Сноба». И другие не хотят. Вот и приходится принимать меры.

Больше никаких вопросов Таня не задавала. Проследовала вслед за мэром по узкому коридору. Попрощалась с помощником капитана.

Два катера – большой и маленький – были пришвартованы к кораблю.

– Прошу. Ваш ВИП-транспорт. – В голосе мэра Тане послышалась насмешка.

Но ее гораздо больше интересовало второе плавсредство, где уже шумела публика рангом пониже. Несколько мужчин в корабельной форме. Скромно одетые мексиканки, чилийки. Молодые мускулистые парни. Это, наверное, продавщицы, домашний персонал, те же пляжные уборщики. Но вот и вчерашние знакомые. Компания беременных дамочек. И детский коллектив – веселится, хохочет, дама-надзирательница надрывает голос, пытается утихомирить.

– Что это за ребятня? – Татьяна повернулась к мэру.

– «Golden bodies», – с ужасающим акцентом ответствовал тот. – «Золотые тела». Детский балет. Завтра у нас спектакль дают.

– Да вы что? А какой?

– «Ромео и Джульетту».

– Ничего себе! Культурная у вас жизнь, – похвалила Татьяна.

– Ага, от силы раз в месяц, – отмахнулся мэр. – И то с проблемами.

Скислился еще больше, но в детали проблем вдаваться не стал.

Их Таня увидела сама. Большой катер отшвартовался первым и за пять минут достиг пристани. На берегу его встречала целая группа ярко одетых людей. И у каждого в руках – что-то объемное, то ли транспаранты, то ли плакаты.

– Кто это? – встревоженно обратилась Татьяна к мэру.

– Народу делать нечего, – раздраженно ответствовал тот.

Садовникова в изумлении наблюдала, как компания островитян вскочила. Выстроилась в линию. Развернула транспаранты и флаги. Лозунги разглядеть не получалось, зато было хорошо слышно, как толпа скандирует:

– Get out! Get out![8]8
  Прочь! Прочь! (англ.)


[Закрыть]

Девушка потребовала у мэра:

– Объясните же наконец! Что это значит?!

– Вы знаете английский? – Тот явно тянул время, решал, что ответить.

– Естественно, – раздраженно отозвалась Таня. – Так в чем дело?

Мэр очень неохотно ответил:

– Протестуют жители. Против танцоров малолетних.

– Но почему?

– Говорят, мы педофилию разводим.

– Разводите что? – опешила Садовникова.

– Ну, «Ромео и Джульетта» – спектакль провокационный.

– Какой?!

– Ну хорошо. Просто спорный. К тому же все роли исполняют дети. Авангардная постановка. Поддержки, объятия, юбка задралась, попа мелькнула. Пара поцелуев присутствует – имитация, конечно.

– А при чем здесь педофилия? – не поняла Таня.

– Наши идиоты так решили.

– Может, в спектакле взрослые участвуют? – продолжала допытываться Садовникова.

– Нет, – поморщился мэр. – Хорошая, добрая постановка. Но некоторые глупцы считают, что она будет провоцировать зрителей.

– На что?

– На нездоровую страсть.

Таня потрясла головой. Опасливо спросила:

– А что, у вас уже были случаи?

– Господи, да о чем вы говорите! – взорвался мэр. – Здесь живут уважаемые, семейные, солидные люди! У нас преступности в принципе нет. Ни одной кражи за последние три года.

– Но мы вроде о педофилии говорили.

– Такой гадости тем более нет!

– То есть все поголовно женаты и супругам не изменяют, – хмыкнула Татьяна.

Мэр признал:

– Ну, есть, конечно, отдельные кадры, холостяки. Привозят фотомоделек себе на забаву. Но совершеннолетних, только старше восемнадцати! Мы на въезде тщательно проверяем документы! Ни единого случая половых отношений с малолетними за все время существования нашей колонии не было. Но людям только дай повод – к любому, даже самому хорошему, делу прицепиться.

– Так не давайте повода, – посоветовала Татьяна. – Пригласили бы взрослых танцоров.

– Сама попробуй, – огрызнулся мэр. – У нас народ избалованный, местных смотреть не хотят, всем Большой театр подавай. А он сюда, что ли, поедет? Поедет. Миллионов за десять. Таких денег никто платить не хочет, естественно. Комиссия по культуре долго думала, выбирала, нашла компромисс: талантливые детишки, хорошая постановка. Билеты бюджетные. Но нет! Опять не угодили.

Крики на берегу продолжались. Среди английских проклятий Таня отчетливо расслышала нашенские: «Долой!», «Позор!» и «Казнить!».

Опасливо спросила мэра:

– У ваших митингующих с головой все в порядке?

Филипп буркнул что-то неразборчивое.

В этот момент на маленький катерок взбежал Марк. Кинулся к Садовниковой, фамильярно обнял, расцеловал в обе щеки:

– Добро пожаловать! Как я тебя ждал!

И руку на плечо водрузил – очень по-хозяйски.

Таня опасливо взглянула в его щенячьи восторженные глаза. Как бы не возникло еще одной проблемы!

Аккуратно освободилась от его руки. Произнесла:

– Здравствуйте, Марк.

– Танюшка, – продолжал сиять он. – Выкает она мне! Все церемонии в Москве остались.

Ссориться не хотелось, но произнесла твердо:

– Я на «ты» только с давними друзьями.

– Я тебе таким скоро стану! – заверил Марк.

«Ох, чего я раньше-то не подумала?! Он мою кандидатуру отстоял и теперь, видно, благодарности ждет».

В принципе, достойный парень. Стройный, ладный. Молодой (старперы девушке не нравились никогда). Неглупый. Богатый.

Но когда ее принуждают – девушка не терпела.

Холодно произнесла:

– Мы обязательно перейдем на «ты». Но не сейчас.

Давить парень не стал. Сделал бровки домиком. Вздохнул:

– Слушаюсь, Татьяна Валерьевна!

Она спешно перевела разговор на другую тему:

– Вот не думала, что у вас тут митинги!

– А, не обращайте внимания! – отмахнулся молодой человек. – Перегрелись люди.

Деловито махнул капитану – катер немедленно начал отчаливать.

Марк – загорелый, беспечный, в идеальной гавайской рубашке – взялся рассуждать:

– Подумай… то есть подумайте сами. Вот жил человек в большом городе, в постоянном стрессе – а потом вдруг попал в тихую гавань. С годик покоем понаслаждался – дальше скучно стало. И начинает от безделья себе проблемы придумывать.

– Не проще, если скучно, вернуться обратно в мегаполис? – резонно поинтересовалась Татьяна.

– Не все так просто, – хмыкнул Марк. – По нашим законам перепродать недвижимость нельзя. Раз купил, получил гражданство – все, живи. Обратного пути нет.

– На последние деньги, что ли, покупали?

– Очень многие да. Есть ведь целая страта людей, которые ставят перед собой цель заработать не все золото мира, а именно миллион. Ну или два.

«Интересный ты, Марк. Косишь под простачка, а умные словечки сами собой вылетают».

Молодой человек продолжал:

– Миллион заплатили за дом. Второй должен обязательно лежать здесь, на острове. В банке. Своего рода страховка от нищеты. Ежемесячный налог на сервис – в районе тысячи долларов. Коммунальные услуги – столько же. Больше ничего и не остается. Не то что впроголодь живут, но ходят в одних джинсах по три-четыре года. И даже в Чили не выбираются. Не на что.

Путь от большого корабля до берега был совсем недолог. Таня краем уха слушала Марка и жадно разглядывала свой дом – на ближайший год. Остров стремительно надвигался: сказочно белые особнячки в обрамлении пальм, велосипедные дорожки, архитектура колониальная, а фонари – точно, как на Большой Дмитровке. Кто-то из собянинских, что ли, подряд получил?

Катерок ткнулся в пристань. Их никто не встречал. Марк галантно подал девушке руку. Обернулся к мэру:

– Непорядок, Филипп Борисович! Почему хлеб-соль Татьяне не заказали?

Чиновник метнул в шустрого юношу презрительный взгляд. Буркнул:

– Не устал паясничать?

Митингующие – сейчас их было видно прекрасно – вытянули шеи.

Кто-то в небольшой толпе крикнул:

– Мэр!

И немедленно вся компания оказалась на ногах, ловко развернули плакаты. Родимый русский посередине Тихого океана. «НЕТ ПЕДОФИЛАМ!» «ТАКОЕ ИСКУССТВО НАМ НЕ НУЖНО!»

Кто-то звонко провозгласил:

– Бойкот спектаклю!

И остальные дружно подхватили:

– Бойкот! Долой!

– Придурки, – проворчал под нос мэр.

– По-моему, они прямо противоположного добились, – усмехнулась Татьяна. – Я не очень люблю детские коллективы, но сейчас очень хочу пойти.

– Нет разврату! – отчаянно выкрикнул женский голос.

Двое мужчин с Татьяной сошли на берег. Мэр чуть отстал, бесстрашно подошел к митингующим. По-отечески обратился к только что выступавшей даме:

– Людмилочка Петровна, бросьте вы ерундой заниматься. Приходите лучше на спектакль, я вам билетик в ВИП-ложу оставлю.

Но мирный тон толпу лишь раззадорил. Зашумели, заволновались:

– В отставку мэра! Прочь с острова! Долой! Запретить!

Кричали громко, но не очень страшно. Не возникало ощущения, как в Москве, что толпа бросится, сметет, швырнет бутылку с горючей смесью. Да и полицейских – ни единого! – поблизости не наблюдалось.

Таня обернулась. Отметила: Людмилочка Петровна (крайне толстая дама в пончо) сделала пару шагов в сторону от собратьев и выкрикивать лозунги перестала. Явно польстилась на пропуск в ВИП-ложу. Легко же на острове бороться с инакомыслящими!

Пограничников или таможни Тане проходить не пришлось – едва сошли с пристани, немедленно погрузились в экологичную «Тойоту Приус».

– Сейчас, Танечка, вас домой отвезем, – озвучил программу Марк. – Но по пути – небольшой крючок, Филиппа Борисовича высадим. Вам ведь в мэрию, шеф? А Таня заодно город посмотрит.

Садовникова думала, что они сразу двинутся к центру острова, однако дорога плавным эллипсом вывела их на набережную. Странная, слегка даже тоскливая картина: идеально выровненный призывно-желтый песок. Зонтики, лежаки. И ни единой души.

– Плюс шестнадцать. Холодно купаться, – прокомментировал Марк. – Да и волны.

Океан действительно шумел, бурлил – но вода все равно выглядела манящей, лазурно-синей.

А метрах в пятидесяти от берега, на доске под парусом, маячила фигурка. Казалась в своем черном гидрокостюме совсем крошечной. То ли ребенок, то ли чертенок.

– Кто это? – заинтересовалась Татьяна.

– Марьянка с ума сходит, – ворчливо прокомментировал мэр.

А Марк весело добавил:

– Филипп Борисович имеет в виду, что Марьяна Макарова не устает готовиться к международному турниру. «Крылья мыса Горн». Тихоокеанский кубок по виндсерфингу.

– Какая-то она очень маленькая для турниров, – прищурилась Таня.

– Сколько ей, Филипп Борисыч? – обернулся к мэру Марк. – Одиннадцать?

– В июне тринадцать будет.

– И уже соревнуется? – опешила Садовникова.

– Так ее брат на доску в семь лет поставил! – объяснил молодой человек. – У нас ведь с няньками беда, вот Марьяну и скинули на старшего. А тот будет, что ли, рисованию ее учить? Сам с друзьями в преферанс – ее за болвана сажают. Серфом увлекся – сестру с собой потащил. Он-то давно бросил, теперь на аквабайке гоняет, а Марьяшка подсела.

– И родители разрешают? В двенадцать лет? В шторм? Одной? В океане? – изумилась Садовникова.

– Это разве шторм? Легкие волночки, – отмахнулся Марк. Прищурился на точку в море, добавил: – А вот что она опять без жилета спасательного – это я ее родичам сегодня обязательно доложу.

– Вы на острове всех знаете? – улыбнулась Татьяна.

– Наших – да. В приезжих путаюсь. Только сегодня ротация: сто пятнадцать прибыли, девяносто два уезжают. Вам помощница по хозяйству, кстати, не нужна?

– Да я сама все умею, – усмехнулась Садовникова.

– Это мимо тренда, – решительно заявил Марк. – Русские на острове живут в свое удовольствие. Даже те, кто приехал сюда работать. А черную работу должны выполнять специально обученные люди.

– К тому же помощница входит в ваш контракт, – встрял мэр.

«Снобы несчастные», – весело подумала Таня.

Она достаточно поколесила по миру. Бывало, общалась с эмигрантами из России. Заметила: те постоянно пытаются доказать, что идеально вписались в чуждую среду. Что правильно сделали, когда сбежали из страны.

Однако, как ни старались бывшие наши, в их глазах почти всегда плескались неуверенность и тоска. Но мэр тихоокеанского острова и Марк вели себя несравнимо увереннее. Они явно жили на родине.

Машина свернула в глубину острова. На ближайшем строении красовалась табличка: «ГЛАВНАЯ УЛИЦА. ДОМ № 1». А вот и первая вывеска – тоже на родном русском: «ТОВАРЫ ПОВЫШЕННОГО СПРОСА». Дальше последовали «АПТЕКА», «БАР», «ПЕКАРНЯ». За прилавками, однако, виднелись сплошь смуглые лица.

Таня фыркнула:

– А ваши чилийцы по-русски говорят?

– Стараются, – серьезно ответил Марк. – Мы сначала даже хотели закон о государственном языке принять. Для тайцев и прочих – обязательный экзамен устраивать. Но пожалели бедняг. А вообще это наш фетиш. Никаких англицизмов или китайской экзотики.

Главная улица оказалась недлинной. Садовникова успела увидеть еще фруктовую лавку, массажный салон и магазин одежды. А дальше машина притормозила у двухэтажного здания.

Вывеска гласила: ЦЕНТР ГОСУДАРСТВЕННЫХ УСЛУГ. Тут Таня не выдержала – рассмеялась в голос.

Марк слегка смутился:

– Как было еще назвать? Тут все городские службы в одном флаконе. Комитет по культуре, клининг, коммунальные службы, банк. И Филипп Борисович сверху, из пентхауса, надзирает.

– А я где буду работать? – заинтересовалась Татьяна.

– Тоже тут.

– А посмотреть можно?

– Вот они, истинные трудоголики! – возликовал Марк. – Трое суток в пути – и сразу рвутся к станку!

– Нет, Татьяна Валерьевна, – строго произнес мэр. – Войны у нас нет, на амбразуру бросаться не надо. Езжайте посмотрите сначала свой дом. Освойтесь. Отдохните. А завтра – добро пожаловать. Можете и послезавтра. Вам сначала акклиматизироваться надо.

«Вот синекура!» – возликовала она.

Филипп Борисович вышел из авто. Неторопливо пошагал к парадной. Швейцар афроамериканец – углядела Татьяна – загодя распахнул дверь, расплылся в подобострастной улыбке. Мэр приветствовал его надменным кивком.

– Чертов гусь! – весело прокомментировал Марк.

Встретил внимательный Танин взгляд, пояснил:

– Но мэр обязан быть скучным и малость нелепым. Специально такого выбирали.

– Ох, как у вас тут интересно! – искренне восхитилась девушка.

– Вы еще своего общежития не видели, – лукаво улыбнулся Марк. Обратился к водителю: – Пальмовая улица. Дом семьдесят.

– Простите? – виновато обернулся чилиец.

Марк вздохнул, перевел:

– Palm street, seventy.

– Прекрасный адрес, – похвалила Садовникова.

– Есть – как в песне – еще Вишневая, Грушевая и Тенистая. Но Пальмовая, на мой взгляд, к месту лучше всего подходит.

Быстро выехали из центра, снова помчались по пустынной набережной.

Таня бывала на островах и не уставала удивляться, насколько Матуа тих в сравнении со своими карибскими собратьями или тем же обиталищем Робинзона Крузо. Ни веселых торговцев, ни пьяненьких нищих. Ни единого такси. Яхт тоже не видать. Прилизанные улочки. Аккуратные мусорки. Стройные, одного роста, пальмы – кривые или слишком высокие, похоже, безжалостно выкорчевывают. Прохожих почти нет.

– А вот и ваша резиденция! – возвестил Марк.

И Таня едва удержалась от восторженного возгласа. Ждала чего угодно – то ли особняка, то ли таун-хауса с четырьмя входами. А может, и вправду многоквартирного общежития.

Но ее домик выглядел словно подмосковная дачка. Очень маленький, пять на пять метров, одноэтажный, крашен в белое. Два окна обрамлены милыми ставенками. Пальмы вместо груш и крыжовника смотрелись странно, но глаз радовали. А еще больше радовало, что жилище располагалось практически на вершине холма, и океан отсюда смотрелся феноменально.

«Я, как чайка, буду парить над стихией!»

– Места для машины нет, – прокомментировал Марк. Приказал водителю: – Wait here[9]9
  Жди здесь (англ.).


[Закрыть].

Отомкнул магнитным ключом калитку, пропустил Садовникову вперед. Дорожка свежевыметена, крыльцо чисто вымыто.

– С другой стороны – терраса с видом на океан. Потом сами посмотрите.

Марк приложил карточку к двери. Замок дружелюбно пожужжал, щелкнул.

– Многие в домах ходят по-иностранному, в обувке, но я люблю босиком. – Парень скинул на крыльце свои сандалеты.

Таня последовала его примеру.

Плиточный пол приятно холодил пятки. В приоткрытые окна рвался бриз. Пахло солью и чуть-чуть сыростью. Домик внутри ярко солнечный, отделан нежной, лимонного цвета плиткой. Мебель очень простая, но вся новая, аккуратная, приятных желто-коричневых тонов.

– Спальня, кабинет, кухня, удобства, – быстро показал Марк. – Постельное белье, полотенца – в шкафу. Всякая хозяйственная мелочь – в кладовке. В кухне кофе, чай, фрукты. Велосипед – на первое время – в сарае. Простенький, но ездит. Если не понравится – есть магазин и прокат. Ваш чемодан доставят в течение часа. Вопросы?

– Во сколько мне завтра быть на работе?

– Маньяна![10]10
  Завтра (исп.).


[Закрыть] – улыбнулся парень. – Тут никто и никуда не спешит. Хоть в полдень. Хоть к обеду.

Взглянул многозначительно, добавил:

– Но я буду вас ждать.

И ушел.

Таня осталась одна. Шумел океан, шуршали на ветру пальмовые листья, но все равно сохранялось ощущение звенящей, почти тягостной тишины. Садовникова обошла свой крошечный домик. Постояла у каждого окна. Любая бабуля-сплетница удавилась бы от тоски. Наблюдательный пост номер один. Вид на дорогу. Ни единой машины, ни велосипеда, ни прохожего. Второе окно – на соседский дом. Все окна зашторены, на участке тишина и пустота. Ну и самое эффектное. Панорамный вид – из спальни – на океан. Волны бушуют, пенятся. Синева обволакивает. Но опять – ни одной живой души.

Только далеко-далеко мелькает уже знакомый парус виндсерфа. Ничего себе, упрямая девочка! Часа два она в воде, это как минимум.

Таня отчаянно зевала, в голове пошумливало. Завалиться, что ли, спать? Но только ведь заснешь – начнут в дверь долбить, чемодан привезут. И даже если не разбудят, все равно проснешься с дурной головой.

И Садовникова даже обследовать свое жилище не стала. Взяла с тумбочки магнитную карту-ключ, надела сандалии и захлопнула дверь. Прогулка в быстром темпе – панацея и от мигрени, и от джет-лега.

Домик ее хоть и предлагал потрясающий вид, но расположен был совсем не по-курортному. До пляжа – километра два вниз по извилистой, довольно крутой тропке. Таня сначала хотела взять велосипед, потом передумала. Слететь с горы на всей скорости, конечно, эффектно, зато потом на обратной дороге с ума сойдешь. Лучше на своих двоих. Заодно поглазеть на соседские дома, поздороваться с кем-то из местных.

Садовникова пружинисто пошагала вниз, мимо одного коттеджа, второго, третьего. И быстро приметила еще одну очень русскую деталь: никаких кованых решеток, открывающих дворы всему миру. Заборы везде – сплошь глухие, в человеческий, а то и выше рост.

Чем ближе к воде, тем шикарнее становились дома. Одна из крыш – Таня даже остановилась поглазеть – вообще как будто из золота, слепит глаза, поражает воображение. Хоть бы табличку повесили на калитке: здесь живет олигарх такой-то.

Из-за забора наконец донесся первый человеческий звук. Очень хмельной мужской голос сначала грязно выругался на родимом русском. А потом разудало заголосил:

– Есаул, есаууул! Что ж ты брооооосил коня?!

«М-да. Не наврали. Настоящий остров анонимных алкоголиков, – хмыкнула Таня. – И как мне вас перевоспитывать?»

Она спустилась еще ниже и оказалась в небольшом парке. Магнолии, пальмы, скамейки, питьевые фонтанчики. Но опять – ни души. Садовникова прошагала по милому дощатому мостику и наконец вышла на пляж. Ох, красота! Бесятся волны, ветер в лицо. Но погода совсем не купальная. Таня рванулась было к океану, сбросила сандалии, забежала в воду и поняла, что моржи – герои. Лично у нее ноги от ледяной волны свело мгновенно, и девушка завалилась на теплый песок – сушиться и загорать. Поглядывала то на бушующий океан, то в голубое небо. Соленые брызги приятно покалывали лицо. Неужели она одна на всем огромном пляже?

Перекатилась со спины на живот. О, прогресс! В парковой полосе, что шла параллельно кромке океана, появились двое смуглолицых, похоже, чилийцы. В одинаковых синих комбинезонах. Возятся с питьевым фонтанчиком.

Таня помахала им рукой. Но рабочие стояли полубоком и ее приветствия не заметили.

Она снова обернулась к воде.

Неутомимый парус продолжал носиться по волнам. Но – показалось Татьяне – с каждым лихим поворотом подбирался все ближе к берегу. Садовникова с восхищением наблюдала за крохой-фигуркой. Молодец эта Марьяна! Не свалилась ни разу. Хотя волны – и захлестывают и подбрасывают.

Когда юная чемпионка оказалась совсем близко, Таня не поленилась, поднялась, подошла встретить. Бедняга. Хоть и в гидрокостюме, а вся дрожит. Руки, лицо покраснели от холода. Губы синие, щеки ввалились. Куда родители смотрят?

Садовникова не колебалась ни секунды. Расстегнула кардиган, сняла, отдала:

– Держи.

– Спасибо!

Девчонка швырнула свой серф на песок, благодарно утонула в Танином свитере. Но зубы продолжали стучать от холода.

– Слушай, ты такая молодец! Просто супер! – искренне похвалила Садовникова.

– Спасибо. – Девчонка опустила глаза. Смущенно пробормотала: – А почему я вас не знаю?

– Я только сегодня приехала, – девушка протянула руку. – Таня Садовникова.

Ледяная детская ладошка ответила мужским рукопожатием.

– Марьяна Макарова. А вы, значит, та самая?

– Та самая кто?

– Ну, папа вчера смеялся. Всех от пьянства кодировать будете.

– Нет, кодировать я не буду. Но с пьянством побороться попробую, – усмехнулась Татьяна.

Ветер усиливался, гнал прямо на них зловеще чернильную тучу. Кардиган девчушку не спас – продолжала трястись, и Садовникова решительно сказала:

– Тебе надо срочно переодеться. Где твои вещи?

– Там! – Марьяна махнула в сторону пристани. – Меня волной снесло.

– Вперед!

Таня подхватила тяжеленный серф.

– Брось, – запротестовала девчонка. – Никто не тронет.

– Тогда побежали! – крикнула Садовникова.

Схватила спортсменку за ледяную руку и взяла самый легкий, разминочный темп. Перекрикнула свист ветра:

– Никогда сразу не мчись. Разгоняемся постепенно, готовим сердце.

Через пару минут они уже бежали под десять километров в час. Марьяна слегка запыхалась. Таня, привычная к тренировкам, успевала поглядывать по сторонам. Справа бесился океан. Слева тянулась парковая полоса. В ней встречались чрезвычайно редкие прохожие. Вдруг мелькнули два знакомых синих пятна. Очень похоже на комбинезоны чилийцев, которые фонтанчик чинили. Они за ними, что ли, бегут? Таня всмотрелась пристальнее – но фигуры уже исчезли.

Пробежка по приятному, не слишком сыпучему песку окончательно взбодрила Садовникову. Да и девочка наконец-то разрумянилась, перестала дрожать. Замедлила темп, предложила:

– Давайте я вам свитер верну?

– Не снимай ни в коем случае! Простудишься, – тоном старшей сестры прокричала Татьяна.

Пусть Марьяна хорошенько пропотеет. Потом растереть ее полотенцем, переодеть в сухое – и хворей можно не бояться.

Добежали до брошенной на песке спортивной сумки.

– Вот мои вещи, – кивнула Марьяна.

– Где полотенце?

– Сверху.

Девчушка выпрыгнула из гидрокостюма. Под ним оказались одни лишь трусики. Смущенно прикрыла грудь (два смешных прыщика), пробормотала:

– В лифчике неудобно.

Удивительный остров. Спокойно переодеваешься на пляже – и никто на тебя не смотрит. Но Таня автоматически огляделась. И снова ей показалось: в парке, в пальмовой аллее, что-то синеет.

Она отвернулась. Прикрыла девчушку своим телом. Растерла полотенцем, помогла застегнуть пуговицы клетчатой рубашки.

– А свитер?

– Нету, – виновато вздохнула Марьяна.

– Тогда опять надевай кардиган. А я сейчас.

И Таня на максимальном ускорении рванула в парк.

Да, зрение не обманывало – сейчас она отчетливо увидела две улепетывающие фигуры в синих комбинезонах. Вот придурки! Не поленились ведь проследовать за ними, затаиться и наблюдать, наблюдать.

– Ты куда бегала? – Девчушка легко перешла на «ты».

Садовникова не стала скрывать:

– Два идиота. Подглядывали, как ты переодеваешься.

– А, чилийцы? – махнула рукой Марьяна. – Это смотрители парка. Мигель и Хорхе. Они озабоченные. Все время на меня глазеют. – Хихикнув, добавила: – А брат ржет. Говорит, у меня и смотреть-то не на что.

Таня тоже не понимала, что может быть возбуждающего в угловатых девчачьих формах. Но вспомнила сегодняшний митинг на пристани, спросила осторожно: