Текст книги "Быстрая и шустрая"

– Лично – нет, – пожала плечами Женя. – Книги – видела.

– А читала? – поинтересовался Дмитрий.

– Пробовала. Не смогла, – призналась Марченко.

– Почему не смогла? – требовательно спросил Бритвин.

– Слишком заумно, – подумав, ответила Женя. – Не по-человечески. Все с вывертами.

– Вот-вот! – перебил ее Дмитрий. – Это точно. Но победителя будет выбирать лично Песочин. Остальные члены жюри – пешки. В свете вышесказанного, наша задача – отсечь все человеческое. Никакой ясности, простоты и никаких стройных сюжетов. Тут вам не Чехов! Побольше метафор, синекдох, аллегорий, синопсисов!

– Синопсис-то тут при чем? – пробурчала Женя и вздохнула. Впереди, кажется, светит еще одна веселенькая ночь…

Дмитрий внимательно взглянул на нее и тоже вздохнул:

– Эх, Женька, какой мне рассказ вчера попался… Сюжет, герои, интрига!.. Весна, любовь, запахи, вкусы… Бунин, право, Бунин!.. Да только… – Он махнул рукой, замолчал.

– Что?

– Да какая разница! – зло воскликнул Бритвин. – Наш Песочин этот рассказ все равно забодает!

Он помрачнел. Неловко свалил свою долю непрочитанных рассказов в портфель. Сказал отрывисто:

– До завтра, Марченко.

И вышел. Его плечи сутуло никли в безжалостном свете офисных огней.

Еще один «винтик». Еще один заложник «Глобуса» и большой зарплаты.

Женя смотрела ему вслед, пока он не вышел из офиса. Да что такое с Бритвиным?! Почему он вдруг ушел? Вроде у них только разговор завязался… Она хотела заварить ему кофе, рассказать про увольнение Кати, посплетничать про Дубова…

Женя взглянула на часы – семь вечера. Впереди – ночь. Впереди – сто рассказов, из которых нужно выбирать не самые лучшие, а самые заумные. Впереди – проклятое одиночество в чужой, неуютной, неухоженной квартире. Она не выдержала и уже собралась расплакаться – от одиночества, от никомуненужности, – когда зазвонил телефон.

– Женечка? Это Миша. Ты знаешь, я, наверно, дурак… Но я стою тут неподалеку от вашего «Глобуса». У Петровского замка…

– Я сейчас выйду! – Жене еле удалось скрыть радость.

Ей не хотелось отчитывать Мишу за то, что он приехал без предупреждения.

Хоть кому-то! Хоть кому-то она оказалась нужна!

Она забросила рассказы в пластиковый пакет – тяжелый, зараза! – и весело попрощалась с «глобусовцами».

«Тойота» была припаркована с противоположной стороны Петровского замка. Женя остановила «Оку» рядом. Вышла из машины. Поняла, что не может сдержать радостной улыбки. Михаил вылез навстречу, поцеловал ее руку, посмотрел заботливым взглядом…

– Женечка! Ты выглядишь отлично. Только… только – еще больше похудела… – проговорил он.

– Да опять обедать было некогда, – беспечно ответила Женя. – Ничего, это полезно. Разгрузочный день.

– Ничего себе – полезно! – возразил он. – Ну-ка, поехали. Буду тебя откармливать.

С ума сойти: хоть кому-то есть дело, что она голодна!

Женя кивнула:

– Поехали. Опять эскортом? Или на моей «Оке»?

– На «Ок-к-е»? – засомневался Миша. И предложил: – А может, мы ее здесь оставим?.. Поедим, и я отвезу тебя домой?

«Ага, и останусь ночевать… Не выйдет, господин Торопыга!»

Женя принялась отнекиваться, но Миша перебил ее. Широко улыбнулся:

– Да что ты волнуешься! Я сказал только то, что сказал. Вечером – я подкину тебя домой. Просто подвезу, и все. И поеду к себе. А утром – во сколько ты там выходишь? – приеду и отвезу тебя на твою дурацкую работу. Ты же устала, я вижу. Ку-да тебе сейчас за руль садиться? А так – я бы тебя пивком напоил. Чуть-чуть – чтобы ты расслабилась…

Голос его звучал искренне. Что ж, «Оку» она может оставить где-нибудь на стоянке – возле метро «Динамо». А утром – прекрасно доберется на работу на метро, Мише развозить ее совершенно незачем.

– Звучит заманчиво, – проговорила Женя.

Не будет же Бобров силой прорываться в ее квартиру!

Они поставили «Белку» на ночную парковку – со сторожем расплатился Миша. Женя закрыла машину и с удовольствием запрыгнула в уютное тепло «Тойоты». Не удержалась, сказала:

– Спасибо тебе, Миша… У меня был тяжелый день…

– А я – твой реаниматор, – серьезно ответил он. – Появляюсь, когда тебе плохо. И привожу в чувство. Поехали?

– Куда?

– Да я тут кафешку одну раскопал. Называется – «Шуры-Муры». Кухня – обычная, но знаешь, чем там хорошо? Очень домашнее местечко. Настольные лампы, цветочки, то-се… И официантки – сонные…

– Отлично! – обрадовалась Женя. – Ненавижу надоедливых официантов! Спокойно посидим, поболтаем…

– А главное – поедим, – добавил Миша.

– Только…

– Знаю-знаю, – перебил он. – У тебя опять полно работы. Перекусим по-быстрому, и в десять ты будешь дома. Ну, погнали? А то я сам проголодался, на тебя глядючи…

«Тойота» влилась в поток машин на Ленинградском проспекте. Женя не сразу заметила, что правая рука Михаила, переключавшая передачи, порой дотрагивается до ее колена…

Глава 4

В Генеральную прокуратуру России

Копия: в Министерство внутренних дел России

Уважаемые сотрудники отделов писем и обращений! Поскольку в моем письме речь пойдет о делах и событиях, чрезвычайно важных для безопасности страны, настаиваю, чтобы вы довели мое письмо лично до генерального прокурора и министра внутренних дел.

Уважаемый генеральный прокурор!

Уважаемый товарищ министр внутренних дел!

По ходу выполнения мною служебных обязанностей, мне стали известны факты, которые имеют отношение к безопасности страны. Речь идет о хорошо спланированных действиях, напрямую угрожающих, в конечном счете, свободе, независимости и территориальной целостности нашей Родины. Поэтому прошу отнестись к моему письму и фактам, мною изложенным, со всем возможным вниманием.

Я рискую жизнью, направляя вам это письмо. Пожалуйста, будьте внимательны! Пожалуйста, сохраните – насколько это возможно – мое обращение в тайне!

По существу дела могу сообщить вам следующее…

Писатель Песочин проживал на Мантулинской улице, напротив высокомерной громады гостиницы «Международная». Рядом с отелем суетились иномарки и дефилировали дамы в мехах.

Полюбовавшись тонированными окнами и вызывающе дорогим видом гостиницы, Женя свернула в писательский двор. Здесь ее «Ока» немедленно провалилась в припорошенную снегом яму. Услышав скрежет, Женя чертыхнулась – кажется, погнулся глушитель. Вот она, Москва, – город контрастов. Вылизанный асфальт «Международной» и рядом – ямы в убогом дворе. Писательский подъезд оказался мрачным и вонючим. В разбитое окно врывался ветер. В углу калачиком свернулась печальная старая собака. Веяло бесприютностью. Не верилось, что в двух шагах отсюда, в дорогой гостинице, нежатся в пенных ваннах успешные и ухоженные бизнесмены.

Квартира Песочина помещалась на шестом этаже. Лифт не работал, кнопка звонка в квартиру – тоже. «Он же, наверное, небедный человек! – подумала о писателе Женя. – А живет в такой дыре…» Робко постучала в дверь. Бесполезно. Наверно, Песочин – как и полагается гению! – просто забыл о ее визите. Или спит? Женя постучала сильней. Повинуясь удару, дверь недовольно скрипнула и отворилась. Не заперто. Из темной прихожей пахнуло теплом и почему-то – жженым сахаром.

– Есть тут кто? – опасливо проговорила Женя.

Тишина.

Она осторожно заглянула внутрь.

Пусто и сумрачно. В дальнем конце коридора торчит торшер на длинной ноге. Плафон такой пыльный, что свет пробивается еле-еле. У стен жмутся пустые бутылки и пакеты с мусором. Ни одежного шкафа, ни полки для обуви. Даже в слабом освещении видно, что обои не переклеивались уже лет двадцать и все эти годы успешно служили салфетками и блокнотом: жирные пятна, номера телефонов… Натуральный бомжатник!

Женя пожала плечами и, не раздеваясь, прошла в квартиру. Она была готова к неожиданностям. Бритвин предупредил, что Песочин – парень со странностями.

Значит, знаменитость предпочитает романтику трущоб. Стремится быть ближе к народу. Сейчас вылезет из своего логова – небритый, мятый, в обвисших трениках… Угостит ее дешевой водкой вкупе с вареной колбасой. Поведает о собственной гениальности…

– Есть кто живой? – еще раз крикнула Женя.

Никто не откликался. Тогда она решительно толкнула дверь в одну из комнат. И – ее чуть не смыло оглушающей волной музыки.

Первое, что она увидела – до нелепости огромные колонки, водруженные по углам комнаты.

«Почему в коридоре абсолютно тихо?» – не поняла Женя.

И тут же поняла: музыки снаружи не слышно, потому что стены комнаты обиты пробкой, а дверь – обшита каким-то ватином. Этот Песочин настоящий бункер себе построил!

Писатель покоился в глубоком кресле, расположенном ровно посередине комнаты. Небритый, мятый. Облачен в тренировочные штаны – с этим Женя угадала. В изысканном интерьере комнаты Песочин смотрелся, словно бомж, прокравшийся в барские апартаменты.

Комнатка оказалась замечательной. По сравнению с ней апартаменты «Международной» – просто сарай. Отделанные пробковым деревом стены расписаны прихотливым восточным орнаментом. Навесной потолок причудливой формы – не плоский, как обычно, а в форме волны. Персидский ковер на полу. По углам – колонны, обитые гобеленами. В них прячутся неяркие точечные светильники. По стенам причудливо играют тени. Из полумрака проступает стойка с аппаратурой – CD-проигрыватель и усилитель. Женя быстро взглянула на марку. Ни фига себе: «Bryston»! Это же хай-энд!

Акустика источала взволнованное и малосвязное женское пение. Дамским воплям аккомпанировала истеричная гитара. Музыка была так себе. Хотя надо отдать должное хорошей аппаратуре – каждую нотку слышно, будто рядом играют, каждый гитарный перебор звучит, как живой.

М-да, пожалуй, насчет романтики трущоб Женя погорячилась… Песочин открыл глаза, заметил ее. Щелкнул пультом, выключил свою истеричную песню.

– Ты – Женя из «Глобуса»? – требовательно спросил он.

– Да… – откликнулась она, с трудом отрываясь от великолепия комнаты и переводя взгляд на Песочина.

Тощая нелепая фигурка в темных очках. Нездоровый цвет лица с подростковыми прыщами. И это чудище считается знаменитым писателем? Восседает в восхитительно удобном кожаном кресле?! Слушает музыку на уникальной аппаратуре – а ведь «Bryston» стоит столько, что на него даже в «Глобусе» не заработаешь… Несправедливо устроен мир!

– Рассказы привезла? – деловито осведомился Песочин.

Хоть бы привстал, зараза!

Женя молча кивнула.

– А башли?

– Какие башли? – удивилась она.

Бритвин ничего не говорил о деньгах. Велел только: «С письменником не спорь. Делай, что скажет. В разумных, конечно, пределах».

Песочин загоготал – неприятно, как гогочут подвыпившие подростки.

– Ладно, пошли покурим. – Он наконец поднялся со своего кресла. Отодвинул Женю плечом и прошел в коридор. Бросил ей:

– Пошли!

Как с собакой обращается, гад.

Сумку с рассказами Женя с собой не потащила. Бросила на полу. В последний раз взглянула на великолепие музыкальной комнаты и потянулась вслед за писателем. Может, уйти? Уйти прямо сейчас? И плюнуть на то, что Бритвин велел ей Песочина не сердить?

– Где ты там бродишь? – донеслось с кухни.

Голос писателя звучал недовольно.

Женя поспешно прошла через загаженный коридор и очутилась в кухне. Здесь было богато, но по-мужски неуютно. На столе громоздилась стопка немытых чашек. А рядом с раковиной помещалась ванна. Настоящая – и краны имелись, и душ на кронштейне. Вот это да! Ванная в кухне. Ну и квартирка у этого Песочина!

Писатель уже угнездился на диванчике, жестом кивнул ей: садись, мол. Бросил через стол пачку «Беломора». Приказал коротко:

– Кури!

Ну, это уже слишком. «Беломор» она курить не станет – даже если ей будет приказывать не Песочин, а сам Дубов.

Женя достала из сумочки свои дамские сигаретки.

– Ну-ка, дай! – живо заинтересовался Песочин. Даже черные очочки снял, обнажив мутно-голубые глаза с красными прожилками на белках. Заграбастал пачку, выбил сигаретину, помял ее в пальцах, понюхал. Женя с удивлением наблюдала за его манипуляциями.

Наконец, Песочин отшвырнул ее сигареты. Скривил губешки, словно обиженный школьник:

– А я-то думал…

– Что вы думали? – вежливо спросила Женя.

– Ты что, совсем дура? – внезапно раскипятился писатель.

Все, хватит. Женя решительно поднялась. Действительно, пора уходить.

– Да ладно тебе, не ломайся – произнес писатель внезапно миролюбивым тоном. – Расслабься. Здесь все свои. Пыхнем по одной – и повалишь…

Женя застыла на пороге. Встретилась взглядом с блестящими, тревожными глазами Песочина. Отметила, что зрачки у него – с булавочную головку. И, наконец, поняла, что он ей предлагал. Анашу! Вот оно что! Знаменитый Песочин не просто слушает в своей комнате-камере истеричную музыку. Он медитирует. И его «беломорины» набиты травкой.

Все теперь ясно. Ясно, почему она, нормальный, трезвый человек, не может читать его книги. Что Песочин может написать – после такой музыки и после наркоты? Только галиматью!

М-да, с таким надо поосторожней.

Женя постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно. Наркоманов, говорят, как и психов – лучше не сердить:

– Я не ломаюсь. Просто я не хочу травы.

– Ну и проваливай! – мгновенно отреагировал Песочин.

Женя не стала возражать и поспешно покинула его квартирку.

Серый февральский двор показался раем в сравнении с писательским логовом. Женя с наслаждением вдохнула полные легкие воздуха. Достала сигареты – и тут же убрала их обратно в сумочку. После общения с этим Песочиным даже обычных сигарет не хотелось. Тоже мне, блин, знаменитый писатель. Канифолит сам себе мозги – то дурацкой музыкой, то анашой, то, наверно, еще чем покрепче. А потом пишет малопонятные книжки. И – сидит в жюри конкурсов.

Бритвин был прав, когда советовал ей отбирать самую заумь. Этот Песочин другое и читать не станет. Какое гадство!

Однако слава богу, что с конкурсом рассказов вроде покончено. С работой она справилась неплохо и в срок. А новых срочных дел пока вроде бы не предвиделось. Может быть, завтра с утра ей удастся немного расслабиться? И она, наконец, познакомится еще с кем-то из коллег?

…На следующее утро, прямо в «Глобусе», Женя попала в аварию.

Она, как всегда, опаздывала на традиционные пять минут и, поспешая, взлетала по ступенькам. Добежала до холла второго этажа. И столкнулась в дверях офиса с охранником Жорой.

Жора был самым массивным из глобусовских секьюрити. Вдобавок в руках он держал объемистую коробку.

Жора посторонился, Женя протиснулась в освободившуюся узкую щелку – и оба застряли.

Жора улыбнулся ей горой лицевых мышц и дал задний ход.

Женя весело сказала:

– «Оке» и джипу разъехаться не удалось!

Жора, как и положено охраннику, был большим молчуном и букой. Но сегодня, видимо, пребывал в приподнятом настроении. Потому что снова улыбнулся и разразился целым предложением:

– Иду на помойку. Очищаю твое рабочее место. Бритвин сказал выбросить рассказы.

Жора помахал огромной коробкой. Он держал ее непринужденно, будто пачку сигарет.

…Бритвина Женя застала за малотипичным для мужчин занятием. Он макал в стакан с водой губку и протирал свой стол.

– Навожу порядок! – похвалился он.

Губка отлично впитывала воду, но оставляла за собой лужицы. На полировке уже появились опасные разводы.

Женя покачала головой и отобрала губку. Отжала ее, вытерла лужи. Потом тщательно протерла стол сухой тряпкой.

– Не умеешь – не берись! – нарушая субординацию, пробурчала она.

Дима наблюдал за ней, снисходительно склонив голову.

Покончив с последствиями мужской уборки, Женя сказала:

– Ну, шеф, – приказывай!

Дима хитро улыбнулся:

– У меня там немытые чашки еще остались… Ладно, шучу. Короче, звонил Песочин. Он тобой недоволен. Сказал, что ты высокомерна и неразговорчива.

Женя приготовилась оправдываться, но Бритвин только отмахнулся:

– Не бери в голову. На Песочина не угодишь. Короче, слушай про новое дело.

– Так сразу? – не удержалась Женя.

– А кому сейчас легко, – хмыкнул Бритвин. И продолжил: – Короче, Дубов взялся раскручивать «Пополамов». Слышала про таких?

Женя слышала их сегодня утром, когда ехала на работу и поймала «Русское радио». Веселая попсовая группочка. Много ударных, шкодливый баян и забавные тексты. Что-то типа: «Я увижу тебя в темно-синем лесу, я тебе колбасу на руках отнесу…» Песенка показалась тупой, но отчего-то симпатичной.

– А кто они, эти «Пополамы»? – поинтересовалась Женя.

– Молодые ребята. Первокурсники. Учатся в каком-то холодильном институте. Создали группу, как говорят, «по приколу». Выступали во всяких ДК, в кафешках. Случайно нашли продюсера, тот – в полном восторге. Привел их к нам. Они сейчас у Дубова сидят. Пошли посмотрим?

…«Пополамы» являли собой четверых совсем молодых ребят. «Лет восемнадцати, не больше», – определила Женя. Утопают в безразмерных футболках и широких джинсах. Сверкают глазами, неуверенно улыбаются.

Женя с удовольствием разглядывала их молодые, светлые лица. Поневоле сравнивала с Песочиным – насколько же пацаны приятней! Молодые, яркие, все им интересно и внове… Даже сухарю Дубову группа, кажется, нравилась. По крайней мере, за время разговора с «Пополамами» и их продюсером Женя насчитала шесть поднятий уголка губ на двадцать градусов – что для Хилого Босса означало наиширочайшую улыбку.

«Пополамы» с восторгом внимали, как их продюсер, Дубов и Бритвин договариваются о «жесткой ротации» на радио и о журнальных фотосессиях, обсуждают возможности газетных интервью и телеэфиров…

– Придется сделать новый портфолио – пресс-релиз, фотки и демо-кассету… То, что есть, – дерьмо, все переделаем. Я уже нашел студию… И фотографа… Нужен режиссер для клипа. Егор Кончаловский подойдет?

Группа сидела тихо, только восторженно глазами хлопала. «Вот это да!» – читалось на лицах «Пополамов».

Наконец, Дубов подвел итог:

– Начнем с пресс-релиза. Как я сказал, то, что у вас есть, – никуда не годится.

Он скривился и процитировал: «Леонов В.В. окончил среднюю школу № 890 и с первой попытки поступил в институт холодильной промышленности».

– Пресс-релизом займется Евгения Марченко, – сообщил Дубов.

«Пополамы» в едином порыве обернулись в ее сторону и посмотрели с нескрываемым уважением. Женя изо всех сил постаралась не покраснеть.

– Далее, – продолжал Дубов. – Пока будем готовить общение с прессой, начнем раскрутку на радио. Пять радиостанций, по эфиру каждые два часа и каждый час – в прайм-тайм… Собственно, ротация уже началась… – Дубов повернулся к Бритвину: – Кстати, Дмитрий, получи у бухгалтера наличные. Прикинь сам, сколько нужно на первое время.

Бритвин кивнул.

Дубов сделал пометку в блокноте и продолжил:

– Сегодня у нас четверг. Эфиры уже идут… А на следующей неделе проведем пресс-конференцию. В хорошем клубе, в «Циркусе» или в «Феллини». Теперь – пресс-релиз. Он будет готов в понедельник. Давайте в понедельник и встретимся… скажем, в час дня?

Один из «Пополамов» хотел было возразить: они же студенты, днем учатся! Но продюсер одарил его грозным взглядом, и парнишка закрыл рот.

– Тогда на сегодня – все, – провозгласил Дубов.

«Пополамы» дружно, как по приказу, вскочили. Они смотрели на Дубова влюбленными глазами. Их продюсер трепетно пожал Хилому Боссу руку. Олег Петрович изобразил очередную – седьмую по счету! – улыбку и проводил гостей до двери.

– Марченко, останьтесь, – проскрипел он уже обычным, не «представительским» голосом.

Женя вернулась в свое кресло, не ожидая ничего хорошего. И оказалась права.

– Пресс-релиз мне нужен завтра утром.

– Но…

– Хорошо, к обеду, – пошел на уступку Дубов. – Вот тебе исходник, вот – телефоны музыкантов. Действуй!

Она вернулась на рабочее место. Подошел Бритвин. Глянул на ее озабоченное лицо и сказал:

– Так, попробую угадать… Пресс-релиз от тебя ждут завтра утром?

Она улыбнулась:

– А вот и нет! Выбила отсрочку до ленча!

– Так это победа! – провозгласил Бритвин.

Женя открыла «рыбу» пресс-релиза «Пополамов». Текст был набит на машинке. Опечатки небрежно замазаны штрихом. Похоже, мальчишки сочиняли пресс-релиз сами. Выглядел он абсолютно по-школьному. В духе сочинения «Как я провел лето».

Да, это никуда не годится. Надо все переделывать.

Она вспомнила симпатичных скромняг «Пополамов». Их новенькие, еще не протершиеся, джинсы и ботинки – только из магазина. Наверняка парнишки раздобыли деньжат и принарядились перед визитом в «Глобус». Молодые, наивные. Мечтают покорить мир…

Женя вздохнула и набрала номер одного из «Пополамов»:

– Это Женя Марченко, агентство «Глобус». Мне нужно с вами встретиться. Нет, сегодня. У вас сегодня концерт? Отлично. Я туда и приду.

* * *

Кафе «Я и Оно» располагалось в лабиринте переулков, опутавших Маросейку. Центр, но жуткая глушь. Кто не знает дороги – в жизни не найдет. Путаные объяснения «Пополамов» Женя даже записывать не стала. Просто решила обзавестись штурманом и позвонила Мише Боброву. Пригласила его на концерт «молодой и прикольной группы».

Миша, кажется, обрадовался ее звонку. Согласился даже, что на концерт они поедут в Жениной «Оке». Только спросил опасливо:

– Мы – просто посидим? Или ты и там будешь работать?

Женя пообещала, что работать не станет. Только поздоровается с молодыми музыкантами и понаблюдает за ними.

С Мишей ей будет куда уютней. Тем более раз он гонщик-перегонщик, то должен и с ролью штурмана справиться: разыщет кафе с фрейдистским названием «Я и Оно».

Задачка Боброву досталась не из легких. Миша разглядывал атлас и хмурился. Когда они выскочили на Маросейку вместо нужного переулка, Бобров проворчал: «Руки бы оборвать архитектору, кто так город спланировал!» Женя не стала говорить, что если у старой Москвы и были планировщики, то они скончались много веков назад…

Ей нравилось, что Миша самообладания не теряет, указания дает четкие: «Сбрасываем километров до двадцати… Правую моргалочку… Поворачиваем».

Когда они наконец отыскали старый дом с вывеской «Я и Оно», Женя с чувством сказала:

– Спасибо тебе, Мишенька… Одна бы я и к утру не нашла.

– Ерунда! – беззаботно откликнулся Бобров. Посмотрел по сторонам. И поинтересовался: – А твои музыканты точно здесь играют?

Женя уже и сама сомневалась.

Двор, где располагалось «Я и Оно», выглядел страшненько. Полувыселенные дома. На сломанной лавочке – зачуханная компания алкашей.

– Хорошо, что мы не на «Тойоте», – заметила Женя. – Ее бы тут быстро на запчасти разобрали…

Миша в ответ горячо пообещал, что будет выходить проверять «Оку» каждые пятнадцать минут.

По доисторическим, щербатым ступенькам – на пьяную голову точно свалишься! – они спустились в подвальчик. И очутились в маленьком и вполне пристойном баре.

Здесь пахло деревом и хорошими сигаретами. Грубые дощатые столы гармонировали с пеньками-табуретками. Рядом с барной стойкой возвышалась маленькая сцена. На ней красовалось потертое пианино. Над инструментом зачем-то висели оленьи рога.

Бар почти пустовал. Занят был единственный столик, где восседала компания юных, ярко раскрашенных девчонок. В обрывках их бесед мелькало слово «Пополамы». «Поклонницы», – догадалась Женя.

Бармен в «Я и Оно» сразу учуял в Мише перспективного клиента, оторвался от кроссворда и принялся перечислять имеющиеся сорта пива. Женя с Мишей выбрали по «Гессеру» (ему – большую кружку, ей – маленькую). На закуску заказали сушеных кальмарчиков и черных сухариков. А на горячее согласились отведать жареных грибов с картошкой. («Грибы отечественные, белые – натуральные! – разрекламировал блюдо бармен. – От них еще никто пока не умирал…»)

– А когда будут «Пополамы»? – поинтересовалась Женя.

Бармен указал в сторону поклонниц:

– Раз эти здесь – значит, скоро.

Женя с Мишей выбрали столик поближе к сцене, отхлебнули пива, завязли зубами в тягучих кальмарах. Взглянули друг на друга. Синхронно улыбнулись. «Кажется, вместе нам хорошо…» – отстраненно подумала Женя.

– Ты не сказала мне… Зачем тебе эти… «Пополамы»? – поинтересовался Миша.

– Мы их раскручиваем, – пояснила Женя. – Я буду делать им пресс-конференцию. Представлять их журналюгам. И хочу знать, что говорить.

– Они стоят пресс-конференции? – требовательно спросил Миша.

– Еще не знаю, – призналась Женя. – Слышала одну песню по радио – вроде ничего. Но живой концерт – дело другое…

Она мимолетно дотронулась до его руки и слегка подлизалась:

– Все будет, как ты скажешь. Если тебе понравится – буду их хвалить… Нет – значит, нет…

Миша слегка самодовольно улыбнулся. Женя про себя подумала: «Хвалить «Пополамов» мне придется в любом случае – я получаю за это зарплату. Эх, почему же мне так хорошо с Мишей? Спокойно, надежно, уютно? Нет, нельзя расслабляться…»

…На входной двери звякнул колокольчик, и в помещение вломились долгожданные «Пополамы», груженные аппаратурой, румяные с мороза, шумные. Один из них волок гитару в кожаном чехле. Второй нес кофр – видимо, с баяном или гармошкой. Третий, самого маленького роста, едва выглядывал из-за внушительного барабана. Четвертый «Пополам» шел в арьергарде, налегке. Тревожным взглядом он осмотрел бар. Снисходительно кивнул встрепенувшимся поклонницам. Увидел Женю, просиял. Подошел. Неловко стянул вязаную шапочку.

– Добрый вечер! А я боялся, что вы не придете…

Понял, что выдал себя, покраснел, смутился…

Умеет смущаться… Это хорошо. – Привет… м-м… – протянула Женя. Она начисто забыла, как зовут лидера группы.

– Леша, – поспешно подсказал он.

Женя улыбнулась, заглянула в его робкие карие глаза:

– Не волнуйся, Леша. Мы тебя любим! Покажи нам сегодня класс!

Парень еще больше смутился, попятился от стола, закомандовал:

– Ленька, подключай аппаратуру!.. Димка, брось свой дурацкий барабан!.. Васек, провода тащи, ну?..

– Интересно, сколько они получают за вечер? – задумчиво протянула Женя.

– Сейчас узнаю, – с готовностью откликнулся Миша.

Женя не успела его остановить. Бобров отправился к бармену. Вернулся с новыми порциями пива. Сказал удивленно:

– Представляешь… Они получают двадцать пять долларов!

– Сотню на группу? – уточнила Женя.

– В том-то и дело, что двадцать пять – на всех. А чаевых тут не дождешься. Публика в основном – студенты…

Женя покачала головой. Да, в жизни мальцов назревают серьезные перемены. Повезло «Пополамам», что могущественный «Глобус» взялся за их раскрутку.

…Начался концерт.

Барабанщик отбил ритм, и… С первой же песни «Пополамы» захватили бар своей игрой. Примолкли девчонки. Подошедшие посетители отставили пивные кружки и воззрились на сцену.

Женя с Мишей едва притронулись к картошке с грибами. Оба не отрываясь смотрели на «Пополамов». Женя физически ощущала токи драйва, создаваемого группой. С первых аккордов стало понятно, что «Пополамы» – хорошо слаженный, сыгранный и много репетировавший коллектив. Женя смотрела на них всех вместе и на каждого по отдельности. Гитарист лелеял, холил, нежил свою гитару. Баянист привносил в стандартный электрогитарный звук тягучие деревенские напевы. А ударник колдовал над своей установкой, строго удерживая ритм… Парни очевидно играли в охотку.

Но с «Пополамами» был еще Леха. Он не просто очень хорошо пел. Он создавал стиль, настроение, ритм. Непривычный, очень сексуальный тембр голоса, странная, эротичная мелодика, забавная образность слов…

Стоя на сцене, Леша, кажется, забывал о том, что он, по сути, – неловкий и часто смущающийся подросток. Сейчас Леша был артистом, он шутил, задирал посетителей бара, свободно двигался и… посвятил две песни подряд очаровательной Жене Марченко (к яростному неодобрению своих поклонниц и наигранному неудовольствию Миши).

Женя не удержалась, показала ему большой палец. Ну и ну, малец дает! Ее одобрение, кажется, послужило сигналом. Группа заиграла еще вдохновенней.

«Парни еще не нашли свой жанр, – поняла Женя. – Бросает их то в рэп, то в рок, то в блатной шансон. Все – очень сыро. И не отработано. Но их музыка, их исполнение – талантливы. «Пополамы» понравятся взрослым мужчинам и женщинам, под их песни станут отплясывать на дискотеках всей страны. И главное, группа покорит миллионы девчонок – таких же молодых, как те, что за соседним столиком. Смотри-ка, они визжат! Даже, кажется, – плачут! И не стесняются ни визга своего, ни слез».

В перерыве между песнями Миша склонился к ней и прошептал:

– Похоже, мы их больше здесь не увидим…

Женя не стала спрашивать, почему. И без того ясно. Такой талантливой группе нечего делать в крохотном баре «Я и Оно».

Женя внезапно почувствовала прилив радости: «Я! Я буду у истоков их славы! И когда они станут знаменитыми и богатыми, я стану всем говорить, что знала их юнцами! А они – может быть, они тоже меня запомнят. И мою поддержку – тоже…»

…Концерт закончился. «Пополамы» устало собирали аппаратуру. Посетители, что подтянулись во время выступления, наперебой зазывали музыкантов выпить. Заведенные поклонницы на весь бар кричали: «Еще! Мы вас любим!..» Но группа ни с кем не общалась. Видно было: мальчишки – внутри своей музыки, им тяжело дается переход из артистов в обычные люди.

Бобров взглянул на Женю, кажется, понял по лицу ее желание и решительно встал. Шепнул что-то бармену. А потом подошел к «Пополамам». Те закивали и поволокли к столику Жени тяжеленные пеньки-табуретки.

Бобров сгладил первые минуты знакомства анекдотами. С «Пополамов» постепенно спадала «концертная отстраненность», пацаны на глазах превращались в обычных первокурсников – в меру наивных, в меру циничных.

Женя взяла инициативу на себя. Теперь она играет первую скрипку. И уж постарается, чтобы ее партия под названием шикарный пресс-релиз прозвучала на уровне.

* * *

– Мне это нравится, – задумчиво проговорил Бритвин. Он прочитал пресс-релиз и теперь просматривал его второй раз. Над одним абзацем – покивал, над другим – улыбнулся.

– Ты будто двадцать лет с ними знакома… – протянул он.

– Двадцать лет назад их еще на свете не было, – улыбнулась Женя.

– Можно подумать, тебя тогда на свете много было, – поддел ее Бритвин. Он уже знал, что двадцатипятилетняя Женя Марченко стесняется своего возраста и по мере сил старается выглядеть старше.

– А эти их монологи? Сама их придумала? – Дмитрий заглянул в ее текст, зачитал:

«У Ремарка в „Трех товарищах“ есть персонаж, который называет себя „последним романтиком“. Но на самом деле последние романтики – это мы. Мы до сих пор верим в то, что жизнь – это сказка со счастливым концом. И мечтаем о настоящей любви, о крепкой дружбе, о подлинном успехе…»

Женя призналась:

– Кое-что они мне сами рассказали. Ну, а чего-то – додумала…

Бритвин поднялся. Взглянул на часы. И торжественно объявил:

– Госпожа Марченко! Вам представляется уникальная возможность сходить пообедать! А я посижу, чуток твой текст подправлю. Привнесу в него мужское начало. Делов на полчаса… Потом пойду с ним к Дубову.

В столовой Женя встретила бухгалтера Федора Степановича, грустившего над двумя морковными салатами и тарелкой скучного супа без мяса. Увидев Женю, он просиял, зазвал ее за свой столик. Поначалу Евгения держалась с ним осторожно – помнила слегка двусмысленные комплименты и приглашения в рестораны. Но вскоре расслабилась – сегодня бухгалтер вел себя безупречно. Расспрашивал Женю про университет, «Ясперс и бразерс». Сам рассказывал про двухлетнюю внучку – «редкую разбойницу».