Текст книги "Та самая Татьяна"

Да и где время взять? На работу Таня приезжала раньше всех, засиживалась до вечера. Нужно было строить отношения с коллективом. Увольнять явных лентяев, но не настраивать против себя остальных. Привыкать к неизбежностям государевой службы. Тут-то – в отличие от творческой вольницы – будь добра субординацию соблюдай, на скучных (а главное, бесполезных) совещаниях обязательно присутствуй. К тому же в своей нынешней вотчине, социальной рекламе, Татьяна пока чувствовала себя не слишком уютно – так что вечерами приходилось еще и самообразованием заниматься.

В общем, закрутилась, про свою подопечную из детской больницы вспоминала все реже, малодушно думала: «Лучше материально ей помогу, если понадобится». Однажды заглянула на сайт ребенка, узнала новости:

«Девочка восстанавливается после трансплантации, давление 90/40, гемоглобин 90, лейкоциты 0,3, тромбоциты 109. Донорский костный мозг функционирует плохо, Юленька очень слабенькая и, к сожалению, совсем не ест – замучил мукозит. Но врачи надеются решить проблемы».

А однажды вечером Садовниковой позвонили. Незнакомый женский голос очень смущенно произнес:

– Простите, что беспокою. Я – мама Юли…

– Рада вас слышать! – с нарочитым энтузиазмом отозвалась Татьяна. – Как у вашей доченьки дела?

– Да плохо все, – всхлипнула женщина. – Почти ничего не ест, уже неделю. Температурит. И, главное, лейкоциты не растут.

– А что это значит?

– Похоже, не принимает ее организм чужой костный мозг, – вздохнула та.

– Сочувствую… Я могу как-то помочь?

– Врачи уверяют, что ничего не нужно, ситуация под контролем. Но Юля очень просит вас приехать. Знаете, как она вас называет? «Тетя, у которой тоже есть белая чайка…»

– Да, – растерянно пробормотала Таня. – Конечно. Я навещу Юлечку, прямо завтра.

Таня положила трубку. Подошла к серванту. Взглянула в глаза белой птице. Пробормотала:

– Откуда Юлечка про тебя знает?

Чайка – ей показалось – смотрела на нее с вызовом. Будто хотела спросить насмешливо: «Неужели не понимаешь?!»

Но Татьяна не верила в мистику. И не понимала вообще ничего. К Юлечке, что ли, вот эта самая чайка является? С ее комода? Но фигурка – предмет неодушевленный, камень! Хотя с тех пор, как камень появился в ее собственной жизни, все в ней пошло на лад.

«Возьму завтра фигурку с собой. В больницу, – решила Таня. – Вдруг девочке поможет?»

Хотела бросить чайку в сумку, но вспомнила: птица на земле, где-то в горах, валялась. А стерильность в Юлином боксе – почти как в операционной. Нужно птицу хорошенько вымыть, а то малышке даже подержать ее не разрешат.

Садовникова отправилась к раковине, намочила губку, коснулась брюшка чайки… вот странно! На животе у птицы было серо-черное пятнышко. Таня думала, что это грязь или пыль, однако на мокрой губке появился бурый подтек. И запахло солоновато, будто кровью.

Девушка коснулась уже размазанного пятна языком. Да. Очень характерный металлический привкус. Но с ее собственной кровью птица, абсолютно точно, не соприкасалась. Да и кровь ли это?

Таня напрягла мозг, вспомнила школьные уроки химии… Извлекла из аптечки перекись водорода, осторожно капнула из пузырька на пятно. Жидкость яростно зашипела. Характернейшая химическая реакция. Значит, все-таки кровь? Но чья? Как она оказалась на птице? Имеют ли к этому отношение Юлечка и ее болезнь?!

Бр-р. Таня потрясла головой. Только начни размышлять на мистические темы – совсем с ума сойдешь. Проще придерживаться научного взгляда.

Чайка ничего не значит. Она – всего лишь фигурка. А кровь – мало ли откуда она могла взяться?

Но только… «Пусть я материалистка, но птицу не отдам никому. Даже Юлечке, – твердо решила Таня. – Слишком много хорошего случилось в моей жизни с тех пор, как в ней появилась чайка с Кайласа. И терять все это я не хочу!»

* * *

Садовникова поехала в больницу сразу после приема в мэрии – на каблуках и в шелковом платье, переодеться было негде. Юлечка встретила ее восхищенным взглядом. Прошептала:

– Ты сегодня такая красивая!..

– У меня переговоры были, пришлось нарядиться, – объяснила Татьяна.

Зато бедная малышка выглядела куда хуже, чем в прошлый раз. Губы все в язвочках, язык тоже.

– Я говорить только тихо могу, – предупредила девочка. – Очень горло болит.

– Ты простудилась, что ли? – не поняла Таня.

– Нет, сюда простудных микробов не пускают, – слабо улыбнулась та. – Это такие специальные болячки от лекарств химических, которые мне давали. Они везде, даже в животике. Очень жгут и режут, называются «мукозит». – И грустно добавила: – Но из-за них я не волнуюсь. Чайка, моя подружка, говорит, что они пройдут.

– Конечно пройдут! – с нарочитой бодростью кивнула Татьяна. – Чайка и мне то же самое сказала.

Девочка встревоженно взглянула ей в глаза:

– А что она тебе про костяной мозг говорит? Он приживется?!

Таня не сомневалась ни секунды:

– Ну разумеется!

– Хорошо бы, – вздохнул ребенок. – А то врачи уже злятся, что у меня анализы плохие. Маме сказали, что, наверно, снова надо денег искать. Чтобы фо-то-фе-рез делать, не знаю, кто он такой.

По Юлиной щеке скатилась слезинка:

– Только мне… мне кажется: не поможет никакой фо-то-фе-рез.

– Юленька, милая, – Таня уже сама была готова расплакаться, – да все хорошо будет! Организм у тебя молодой, сильный. Ты обязательно справишься!

Но девочка будто не услышала. Произнесла задумчиво:

– А может, и на небе тоже хорошо. Чайка говорит, оттуда все-все видно. Города разные, страны. Японию, Африку, слонов, лемуров! Я знаешь как мечтала живого лемура увидеть. Вот прямо подойти к нему, в глаза посмотреть – и погладить!

– Ерунду говоришь, – решительно отозвалась Таня. – Попадешь на небо – ничего уже не увидишь. И тем более не погладишь. Тебе нужно здесь, на земле, оставаться. Возьми себя в руки, держись, борись!

– Я стараюсь. Но не выходит, – вздохнула девочка. – Больше сил нет.

Ох, ну что ей сказать, как подбодрить?!

– Юль, а хочешь, мы с тобой соглашение подпишем? – вкрадчиво произнесла Татьяна.

– Соглашение? Это что такое? – озадаченно спросила девочка.

– Ну… мы с тобой договоримся. Сделку заключим. Ты мне, я тебе, понимаешь?

– А что я могу тебе дать?

– Слово. Обещание, что поправишься. А я тебе, если сдержишь его, – Таня вспомнила так и не доставшийся ей приз, – подарю кругосветное путешествие. По всему миру. Четыре месяца длится. В основном на корабле, ну, и на самолете иногда. Африку, Японию, Арктику, Америку – все увидишь! И слонов, и лемура!

– Да ладно, – недоверчиво произнес ребенок, – врешь!

– Честно-честно! Я тебе хоть завтра его оплачу. Поправишься – и вместе со своей мамой поедешь.

Глаза девочки вспыхнули надеждой:

– А где ты деньги возьмешь? Их тебе наша чайка принесет?

– Считай, что так, – улыбнулась Татьяна.

Только бы поправилась малышка!

– Ладно, – серьезно произнесла Юлечка. – Если ты мне слово дала, я тоже буду очень-очень стараться.

– Нет, милая, – возразила Татьяна. – Одним обещанием не отделаешься. Ты ведь писать умеешь уже?

– Да. Только не все буквы в правильную сторону получаются.

– Ну, это не важно. Вот тебе бумага, ручка, – Таня протянула предметы в окошечко, что связывало стеклянную палату девочки с большой жизнью, – пиши: Я КЛЯНУСЬ ПОПРАВИТЬСЯ И ПОЕХАТЬ ВОКРУГ СВЕТА. Давай, по буквам продиктую.

Через десять минут Таня получила «расписку», писанную огромными кривыми буквами. Аккуратно положила бумажку в кошелек. А когда уже закрывала сумку, увидела – своими глазами! – что чайка – в кармашке для мобильного телефона – затрепетала крыльями… и снова затихла.

* * *

Тане ни капли не было жаль денег, что придется потратить на кругосветное путешествие. Лишь бы Юленька сдержала слово, поправилась! Но вытянет ли ее, оставит на Земле мечта о поездке? Ведь объективно дела, похоже, плохи. Слишком слабенькой выглядит девочка, слишком безнадежный взгляд у ее мамы (Таня поздоровалась с ней в коридоре). Да и статистика против. Выживаемость после пересадки неродственного костного мозга – тридцать, максимум пятьдесят процентов. Шанс – как монетку подбросить.

– Давай, чайка, – Татьяна хлопнула по сумке, – кто бы ты ни была – талисман, колдовской оберег, божественная суть, – помогай девчонке.

И сама, пока ехала домой, всю дорогу тоже пыталась отправить Юлечке импульс: чтоб была сильной, чтоб справилась.

По пробкам с другого конца Москвы плелась больше двух часов.

…А когда вошла наконец в квартиру, сразу увидела: что-то не то.

Нет, внешне – полный порядок (точнее, творческий беспорядок, как у Тани всегда бывало), но она сразу уловила: в квартире кто-то побывал.

Отчим? Но тот никогда не явится к взрослой дочери без звонка.

Мама?

Та могла. Но тогда бы с кухни обязательно веяло чем-нибудь аппетитным. И обертка из-под жвачки на полу не валялась бы. И Танины тапочки ни за что бы не стояли на полке для обуви. Она много раз ругалась с мамой: пусть некрасиво захламлять коридор, но тапки должны находиться прямо у порога. Чтоб скинуть обувь и не рыться в шкафу, а немедленно переобуться в домашнее.

Ограбление?

Но почему на полке так и лежат беспечно забытые две тысячи рублей?

Таня быстро пробежалась по квартире. Драгоценности – на месте. Пачечка денег на хозяйство в ящике стола – тоже. Зато ваза на столе явно сдвинута. Диванные подушки лежат не там, где обычно.

Таня немедленно позвонила маме. Панику поднимать не стала. Терпеливо выслушала неизбежные вопросы («Как дела на работе, не собираешься ли замуж?») и лишь потом спросила:

– Ты не заезжала ко мне?

– А надо? – удивилась мама.

– Конечно, надо. Давно я твоих блинчиков не ела, – вздохнула дочь.

Пригласила мамулю на завтра, положила трубку. Отчиму даже звонить не стала. Того – полковника разведки в отставке – незаметно, как маму, не допросишь. Сразу встревожится и ее раскусит.

А больше ни у кого ключей от ее квартиры не было.

Она открыла входную дверь, осмотрела замок. Тот оказался целым, ключ поворачивался свободно. Но вот царапины на нем, кажется, прежде не было. Отмычкой поработали?!

Таня вернулась в квартиру. Захлопнула дверь, накинула цепочку.

Плеснула на дно бокала «Егермейстера», долила минералки. Включила свой любимый «Концерт для трубы с оркестром» Торелли. Музыка этого композитора, удивительно трагическая, но в то же время оптимистичная, всегда помогала ей думать.

И решение Таня приняла неожиданное. Включила компьютер, вошла в свой блог, быстро начертала:

Сегодня в моей квартире побывал кто-то посторонний. Ничего не украдено, но многие вещи – не на своих местах. Что, интересно, искали? Мне почему-то кажется, что Белую Чайку. Я здесь уже не раз писала о чудесах, что она принесла в мою жизнь.

Так вот, дорогие друзья, замки я, конечно, сменю. Но официально предупреждаю: вы стараетесь зря! Я не настолько глупа, чтоб держать драгоценный талисман дома. Чайка в моем банковском сейфе, и доступа туда нет ни у кого, кроме меня!

…Время по человеческим меркам было позднее, почти одиннадцать вечера. Но для завсегдатаев Интернета – самый разгар активности, и на Танин пост немедленно посыпался град комментариев.

Она оставила без ответа многочисленные: «сходишь с ума», «нефик любовникам ключи раздавать» и «у меня миллион раз такое бывало».

Откликнулась лишь на один коммент – от пользователя «Толстяк». Тот писал: «Жду в любое время».

– Буду через час, – шлепнула она по клавишам.

И побежала одеваться.

Хорошо, что так и не успела глотнуть «Егермейстера».

* * *

Удобно иметь собственный остров – где всегда уютно, тепло, тебе рады, покормят, поддержат. Да еще и лететь никуда не надо. Часок на машине – и ты уже в квартире-острове на Сельскохозяйственной улице, где коротает свой пенсионерский век ее отчим, Валерий Петрович Ходасевич. И уж если кому полковник в отставке бывал искренне рад, так это любимой своей падчерице Танюшке.

Причем Таня давно заметила: Валерочка, конечно, всегда – и очень грозно! – ругает ее за авантюры, в которые она постоянно влипает. Но, с другой стороны, в те редкие дни, когда она являлась к нему просто так, перекусить да поболтать, полковник выглядел – самую капельку! – разочарованным. Отчим, не сомневалась Таня, и сам обожает помогать ей выпутываться из передряг, а заодно – тренировать собственный мозг. Читать детективы, угадывать, кто убийца, ему скучно. Хотя он давно пенсионер, настоящие загадки предпочитает.

…Однако сейчас, когда Татьяна явилась к Валерочке и поведала о последних событиях и загадке нефритовой чайки с Кайласа, полковник выслушал ее сумбурную повесть абсолютно спокойно. Не загорелись его глаза, не появился в них хорошо знакомый ей охотничный блеск. И голос его звучал чуть снисходительно – будто безусловно взрослый с неразумным ребенком беседует:

– В чем, Танюшка, вопрос? Почему тебе до поездки на эту святую гору не везло, а сейчас вдруг все изменилось?

– Ну, хотя бы.

– Не зря же я тебе посоветовал именно на Кайлас отправиться. Давно известно – это отличное место для перезагрузки. Чтоб сменилась черная полоса на белую.

Секунду поколебался и добавил:

– К тому же, не забывай, у тебя имеются родственники… с определенными связями. И им тоже небезразличны твои неприятности.

– Что ты имеешь в виду?.. – опешила она.

– Ну, неужели ты думаешь, я позволю, чтобы тебя – водителя аккуратного и ответственного! – какой-то ушлый гаишник оставил без прав?

– Так это ты их прижал?!

Отчим широко улыбнулся:

– Не я. Управление собственной безопасности. Там сейчас под давлением общественности активно борются с подобными ловушками. Мне за своевременный сигнал еще и спасибо сказали, а полицейским – влепили выговор. А на злосчастной улице Бестужевых изменили разметку. Вместо сплошной там теперь прерывистая. Можешь сама съездить, проверить.

– Супер! – возликовала Татьяна. – То есть я – нет, мы с тобой! – получается, борцы за справедливость?

– Вроде того, – кивнул отчим.

– Но я по твоему довольному лицу вижу: это не все, – резюмировала Таня. И растерянно произнесла: – В чем ты еще признаешься?

– Твоя новая работа…

– Елки-палки! – всплеснула руками она. – Могла бы сама догадаться! А я-то гадаю: с какой стати мне позвонили из мэрии?! У тебя там, что ли, тоже все схвачено?!

– Нет. Один-единственный знакомый есть, но на руководящей должности. И когда пошли разговоры о новом Управлении социальной рекламы, я просто предложил ему рассмотреть твою кандидатуру. Но собеседование, творческий конкурс – ты прошла сама.

Хитро улыбнулся, добавил:

– Сама во всем, что касалось твоего конька. Гуманитарных предметов.

– Так числовой тест – тоже ты мне прислал?!

– А что было делать? – развел руками отчим. – Пришлось уж постараться, добыть. Я сам виноват, далеко от тебя служил. Не мог тебе школьную математику объяснять.

– Ну, ладно. Спасибо, господин Бюрократ. – Таня чувствовала себя слегка разочарованной. И уязвленной. – Хотя бы двумя загадками меньше. Но что ты скажешь про белую чайку? Почему она является к той девочке? К Юленьке?

– Ох, Таня, – отчим посерьезнел, – в чем-то Кайлас тебя действительно изменил. Прежде ты не особенно стремилась помогать людям…

– Валерочка, давай ближе к делу, – поморщилась она.

– Нечего мне сказать, – признался он. – Я не умею объяснять иррациональное. Но если ты настаиваешь, могу попробовать. Исключительно с позиций логики. Белая птица. С одной стороны, это символ свободы. С другой, в народе считают: за душой умирающих именно птицы являются. У меня есть знакомый врач-реаниматолог. Он, если видит, что больному помочь невозможно, всегда открывает форточку. Чтоб человек не мучился. Чтобы пернатая могла прилететь за его душой. А вспомни японскую легенду про тысячу бумажных журавликов! Тот, кто сложит их, якобы получит в подарок долгую счастливую жизнь… Очень известная история про девочку Садако. Она мечтала излечиться от лучевой болезни, но успела сделать лишь 644 птички… А любой сонник открой, прочитаешь: белая чайка – это символ женской души, которая не может найти покоя… Юля твоя – больна. Очень тяжело. И птица эта белая для нее порой надежда на исцеление, а иногда, наоборот, предвестник скорой смерти.

– То есть ты считаешь: это простое совпадение. А я-то думала, что именно моя чайка прилетает к ней, – понурилась Татьяна.

– Не понимаю, каким образом фигурка – неодушевленная – может летать? – усмехнулся толстяк.

– Но кто тогда был в моей квартире? Сто процентов: он – или она! – именно чайку искали!!!

– Танюш, – мягко произнес отчим, – но у тебя ведь нет никаких доказательств, что в квартире побывал посторонний. Ты сама говоришь: ничего не пропало. Царапина на замке тоже могла появиться когда угодно. Но даже если допустить, что незваный гость был, с чего ты взяла, что приходил он (или она) именно за чайкой?!

– Да потому, что в блоге своем я сто раз похвасталась волшебным талисманом! Мол, он всю жизнь мою изменил! Вот халявщик какой-то и решил у меня талисман украсть!

– Жизнь свою ты сама изменила, – не согласился Валерий Петрович. И не удержался, упрекнул: – Хотя с посторонними и не всегда доброжелательными людьми в блогах ты откровенничаешь совершенно зря.

– Ладно, я поняла, – буркнула Таня. – Все рационально, никакой мистики.

– Естественно, – усмехнулся отчим. – Впрочем, фигурку свою оставь. Я с ней поработаю, покажу кое-кому. Приезжай через пару дней.

Но позвонил Валерочка уже назавтра. Позвал в гости как можно скорее, «а то обед остынет».

Таня, конечно, немедленно помчалась на Сельскохозяйственную.

Нетерпеливо съела овощной салат, винегрет, полную тарелку тушеного мяса с картошкой. А когда, наконец, дождалась чаю (отчим никогда не говорил о делах на пустой желудок), увидела в глазах Валерия Петровича столь хорошо ей знакомые искорки ищейки.

– Танюша, еще раз, – попросил полковник. – Где и при каких обстоятельствах ты нашла эту фигурку?

– Но я же говорила тебе, – растерялась она. – В Тибете. У южного лица Кайласа. Рядом с камнем Миларепы.

– Что ж… – задумчиво молвил полковник. – Тогда давай приступим. Во-первых, чайка твоя ощутимо фонит. 0, 6 микрозивертов в час.

– Это много?

– В пять раз больше, чем в среднем по Москве, – пожал плечами отчим. – Но совершенно не смертельно. В Припяти – сейчас! – счетчик показывает 30 микрозивертов. Однако люди ездят туда на экскурсии, хватают дозу, но даже не заболевают.

– Наш руководитель группы говорил, что вокруг Кайласа радиационный фон повышен, – вспомнила Таня. – И что этим – по мнению скептиков – многие чудеса как раз и объясняются.

– Да, – кивнул полковник. – Здесь все сходится. Теперь пункт второй. Твой химический опыт с перекисью водорода оказался совершенно верным. На чайке действительно имеются следы крови. Вторая группа, резус отрицательный.

– Не моя! – заметила Таня.

– Я помню, какая у тебя группа, – отмахнулся полковник. – Но кровью, согласись, птицу мог запачкать кто угодно, этого человека мы не установим, да и к делу он отношение вряд ли имеет. Самое интересное – в другом. Я, признаться, не сомневался: незамысловатая фигурка произведена, как и все в последнее время, в Китае. И приобретена где-нибудь в тамошней лавочке. Кто-то из местных купил и принес чайку в дар священной горе. Однако выяснилась удивительная вещь. Птица сделана в России, в конце девятнадцатого века. На Колывановской шлифовальной фабрике. Ныне – Колывановский камнерезный завод. Так что чайка твоя родилась в России. Попутешествовала по миру и снова вернулась домой.

– Вот это да… – пробормотала Таня. – Но что нам это дает?

– Да ничего, – вздохнул отчим. – Кроме вероятности, что прежний хозяин чайки, возможно, тоже русский.

* * *

Работать в социальной рекламе оказалось непривычно сложно, но чрезвычайно интересно.

Первый свой проект в новой должности Таня подготовила в рекордные сроки. Именовался он простенько: «Дружелюбная Москва», и злопыхатели заранее хихикали: мол, в самом названии уже неразрешимое противоречие, у всех на слуху другое: Москва – бьет с носка и слезам не верит.

Что ж, профессиональные актеры, возможно, доброжелательность и не сыграли бы. Но Татьяна решила: она будет снимать исключительно правду жизни. Замысел был таков: отправить на прогулку по городу в сопровождении двух скрытых камер провинциальную девушку. От нее требовалось спрашивать у случайных прохожих дорогу. Или совета, где недорого поесть, в каком театре побывать. У москвичей вроде бы репутация устойчивая: посмотрят волком и буркнут: «Не знаю». Но на деле оказалось (вот удивительно!), что лишь немногие от растерянной провинциалки отмахивались. В основном народ покорно замедлял свой столичный бег. Останавливался. Подробно растолковывал гостье: как попасть на Красную площадь, где еще остались дешевые столовки и на какой – очень даже приличный! – спектакль можно попасть за сто рублей.

Ярко, естественно, живенько получилось – особенно после грамотного монтажа. Да и качество съемки – на аппаратуру и операторов Садовникова не поскупилась – вышло отменное. Высокая комиссия из мэрии, принимавшая Танину работу, даже растрогалась: «Сколько в столице, оказывается, хороших людей!» И постановили: Садовниковой испытательный срок сократить и оформить ее в штат, ролики отправить в ротацию на центральные каналы, а перед началом рекламной кампании организовать прием на триста человек – для журналистов, политиков, актеров, чиновников, бизнесменов.

Тане и прежде доводилось участвовать в презентациях, но никогда еще подобных мероприятий не устраивали по поводу ее собственных концепций. Завистливых взглядов в ее сторону в тот вечер бросали немало. Зато и мужского внимания тоже досталось сполна. Падок сильный пол на чужой успех – так и вился вокруг девушки, которой на глазах у всех пожал руку сам мэр! Получила три приглашения на премьеры, два – в ресторан, семь предложений работы, не говоря уж о банальном: немедленно подогнать в подарок новый «БМВ» или увезти ее на Бали, тоже прямо сейчас.

Но всех перещеголял эффектный, в светлом костюме и белом шарфе, мужчина лет сорока. Таня обратила на него внимание, еще когда веселье лишь разгоралось. Одет дорого, в руках видеокамера. Однако от журналистской братии держится особняком. И ведет себя не так, как на презентациях принято: за осетриной не толкается, девиц не клеит, возле медийных персон или чиновников не трется. Начала было гадать, кто таков, но закрутила ее вечеринка, и выбросила Садовникова странного господина из головы.

Но тот о себе напомнил в конце вечера. Подошел к Татьяне, широко улыбнулся и протянул планшетник:

– Я про вас клип снял. И уже смонтировал. Отлично, без ложной скромности, получилось. Хотите посмотреть?

– А с какой стати вы его снимали? – слегка растерялась она.

– Да просто так. От скуки, – пожал плечами мужчина. – Но получилось гениально. Включаю?

От него ощутимо потягивало спиртным – но кто, впрочем, не пьет на презентации? В остальном очень даже приличный господин. Дорогие часы и костюм, уверенный взгляд. У Татьяны язык не повернулся его отшить, сказать, чтоб присылал свой клип по почте. Да и любопытно: что он там наснимал?

Начала смотреть и чуть дар речи не потеряла. Вот это да!

Садовникова всегда считала, что камера ее не слишком любит. Выглядела она обычно на экране толще, неестественнее, старше, чем на самом деле. Но неведомый мужик ее превратил, реально, в Дженнифер Лопес и Кейт Миддлтон в одном флаконе. Элегантная, яркая, искрометная, очень юная. И насколько легко общается, непринужденно двигается – будто всю жизнь провела в светском обществе! Даже не самый красивый эпизод – когда Татьяна тарталетку с черной икрой на брюки чиновнику из мэрии уронила – получился неожиданно веселым.

– Слушайте, да вы просто бог! – искренне восхитилась она. – Это вы все один сделали? Сами выбирали ракурс, снимали, монтировали?! Прямо здесь?

– Вы настолько прекрасны, что ни малейшего труда мне это не составило, – галантно отозвался мужчина.

– Да бросьте! Я всегда на экране – деревянная и неловкая, – отмахнулась Татьяна. – Правда, кто вы?

– По профессии – дизайнер, – пожал он плечами. – А клипы по вдохновению делаю. Если встретится вдруг очаровательная модель.

– Спасибо, конечно…

Таня – пусть старалась прихлебывать шампанское по глоточку – сейчас, к закату приема, все ж таки чувствовала себя слегка пьяной. И базар фильтровать, как положено на светских мероприятиях, откровенно устала. Потому выпалила:

– Чего взамен-то хотите?

– Попроситься, что ли, к вам на работу? – задумчиво протянул он.

– Мне талантливые сотрудники нужны, – улыбнулась она.

– Да нет, шучу. Какой из меня чиновник? – Он усмехнулся. – Я на другое претендую. Выпить в вашем замечательном обществе чашку кофе. Давайте завтра? В «Пушкине»? В любое время, когда вам удобно.

«Староват. Пьяноват. Но клип сделал – божественный. Интересно, что ему нужно?!» – пронеслось в голове у Татьяны.

И он будто прочел ее мысли:

– Уверяю вас, Таня, я не маньяк. И в господряде, деньгах или московской прописке решительно не нуждаюсь. Наоборот, сам готов всегда – и совершенно бесплатно – снимать и монтировать клипы о вас, ваших родителях, котах, канарейках и всем, чего вы пожелаете. Но прежде мне нужно вам кое-что рассказать. Пожалуйста! Давайте встретимся завтра!

В его глазах – или ей показалось? – блеснуло отчаянье.

А Татьяна вдруг совершенно отчетливо поняла: хотя видит она загадочного мужчину, совершенно точно, впервые, их пути – когда-то, прихотливым, неведомым образом – уже пересекались.

– Как вас хотя бы зовут? – улыбнулась она.

– Григорий, – отозвался он. – Григорий Монин.

* * *

Первым делом, когда попала домой, Татьяна скинула туфли на неудобных тонюсеньких шпильках и узкое коктейльное платье. Посмотрела на себя в зеркало, рассмеялась и решительно стерла с лица неживую, для теле– и фотокамер, улыбку. Устала она сегодня куда сильней, чем после стандартного рабочего дня – хотя вроде бы только веселилась, болтала и принимала комплименты. Откуда только у истинных светских львиц силы берутся порхать с приема на прием?

Таня с удовольствием натянула спортивные мягкие брючки, бесформенную футболку. Смыла косметику. Безжалостно разрушила творение стилиста – прихотливую башню из локонов и завитков на голове. Вот теперь она это она.

«Надо было этого Гришу с собой позвать, – усмехнулась про себя Садовникова, – чтобы заснял окончание сказки. Как принцесса превращается обратно в Золушку».

Воспроизвела в памяти изысканно красивую и безмерно обаятельную красотку из Гришиного клипа. Да была ли вообще она? Или просто показалась себе таковой? В полумраке зала, на не слишком трезвую голову?

Таня хихикнула. Включила компьютер. Вставила флешку. Настроилась: смотреть придирчиво и внимательно. Но побежали кадры, и она – во второй уже раз – попала под обаяние Гришиного творения. Прямо Нефертити какая-то, а не Танька Садовникова с, увы, уже заметной морщинкой на переносице!

Или – что скорее – дизайнер Монин настоящий кудесник. Да ему цены нет!

Кто он такой? Почему до сих пор не знаменит на весь мир с такими талантами? Или знаменит, просто она с ним никогда не сталкивалась?

Девушке стало любопытно, да и спать все равно не хотелось. Отчего бы не выяснить, с кем она договорилась завтра выпить кофе?

Она загрузила поисковик.

Ого, больше сотни упоминаний! Ссылки на работы, отзывы клиентов, несколько интервью, даже пресс-портрет имелся – его Таня внимательно прочитала.

И задумалась.

Несколько странно, на ее взгляд, складывалась карьера Григория Монина. Семнадцать лет назад он окончил институт. Лучший выпускник факультета дизайна, множество предложений о работе, несколько блестящих проектов… Молодой специалист Монин создает интерьеры в ресторанах и ночных клубах, побеждает в конкурсах, выигрывает тендеры.

А дальше вдруг – провал. Скупое упоминание: выполнял внештатно заказы различных архитектурных бюро. И только пять лет назад Григорий вновь начинает творить с размахом. Полностью разрабатывает фирменный стиль крупной сети аптек, придумывает логотип для международного автомобильного концерна, устраивает персональную выставку.

Тане по работе редко приходилось сталкиваться с дизайнерами, ее вотчина – слова, вербальные концепции. Но служила она всегда в самых известных рекламных агентствах. Почему же они не переманили к себе Монина, если тот – лучший?

Садовникова свернула пресс-портрет, начала просматривать остальные упоминания о дизайнере. И наткнулась на профессиональный форум рекламистов.

– Кто знает, Монин сейчас свободен? – спрашивали в топике «кадры».

И ответ:

– Не берите его ни за что. Человек ненадежный. Напоет в уши, а потом сорвет заказ в самый ответственный момент.

Таня скривилась: ненадежные мужчины ей не нравились.

Но, может, просто злословят?

Она открыла следующую страничку, интервью с дизайнером – и замерла.

– Что придает вам вдохновение? – спрашивал журналист.

– О, много чего, – следовал ответ Монина. – Хорошие книги, прекрасные картины, интересные путешествия. Но в последнее время их все затмил Кайлас. Священная гора в Тибете. С тех пор как я там побывал, у меня будто открылось второе дыхание. Моя жизнь, мои приоритеты и цели полностью изменились, полоса невезения закончилась. Удача мне вновь улыбается, у меня много заказов, все удается. И очень часто возникает ощущение, будто работаю не я. Будто сам Бог подсказывает мне, что делать.

* * *

Глупо мчаться на работу к девяти на следующий день после приема в честь твоей концепции, и Таня решила как следует отоспаться. Но сколько ни считала слонов, ни дышала по особым, как научил отчим, правилам, организм отправляться в царство Морфея упорно не желал. Несся перед глазами сплошной вихрь из лиц, улыбок, то одно вспомнится, то о другом подумается.

К шести часам Садовникова сдалась и выбралась из постели. Что ж, полностью свободное утро – тоже неплохо. Отправиться в спортклуб? Разобрать – ох, давно пора! – в шкафу? Или просто безмятежно поваляться в теплой ванне? Опробовать заодно новые пену с ароматом зеленого лайма, медовую маску для волос? А то с вечной запаркой на работе до смешного доходит: на хорошую косметику денег хватает, только времени нет ею пользоваться.

Таня уже и лицо протерла очищающим тоником, и горячую воду в ванной включила, но вдруг – и с чего бы? – вспомнила про свою маленькую подружку, Юлечку Ларионову. Бледненькую, печальную, запертую в больничной палате-колбе. И подумалось виновато: «Я шастаю по презентациям: икра, шампанское, комплименты, ванна душистая. А девочку совсем забыла».

И спонтанно – как не раз в своей жизни! – решила изменить планы. Выключила воду и начала одеваться. Как-нибудь в другой раз она предастся релаксу.

…Посещения в детской больнице были разрешены с пяти вечера, но Садовниковой удалось затесаться в толпу ординаторов и проскочить на территорию без проблем. Правда, охранник, стороживший вход в отделение, оказался более бдительным: