Текст книги "Предлунные"

Часть II
Прошлое горит

Финнен

Одно из моих детских воспоминаний связано с мальчиком по имени Манли, который поссорился и подрался с другим мальчиком, а потом прибежал к нам, своим товарищам, чтобы обо всем рассказать.

Все считали, что правда на стороне Манли, и он отважно ее защищал, а тот второй мальчишка – попросту гнусная свинья. Точнее, так считали все, кроме меня, поскольку из несвязного рассказа Манли я сделал вывод, что его противник тоже был по-своему прав. Как и в случае многих ссор, виноваты, похоже, были обе стороны, хотя, возможно, и не в равной степени, и чувства Манли в самом деле пострадали больше, но, в отличие от остальной компании, я не видел во всей этой истории четкого разделения на добро и зло. Хуже того, я сказал об этом вслух, и на меня тут же начали орать. Мы были бандой ребятишек, и кто был не с нами, оказывался против нас, а я этот принцип нарушил.

Какое-то время я пытался дерзить в ответ, но потом струсил и попытался выкрутиться, объяснив, что на самом деле имел в виду вовсе не это, а нечто другое. Меня наконец оставили в покое, и все закончилось тем, то некоторые кричали мне: «Предатель!», как бы в шутку, но не совсем. Терпеть было можно. Потом было еще несколько подобных случаев, а мне иногда удавалось держать язык за зубами, иногда нет. Чаще всего нет. Теоретически это не имело значения – мы взрослели, и детский стадный инстинкт сменился желанием оригинальности, а каждый из нас начинал дискуссию сл слов: «Уважаю твое мнение, но…» И тем не менее, никто из товарищей уже не мог до конца мне доверять – да, я им нравился, как некто, с кем можно выпить, посмеяться, побузить и поболтать, но не более того. Нельзя сказать, чтобы мне это очень мешало, так как мужской дружбе я всегда предпочитал женские прелести.

Обо всем этом я рассказываю для того, чтобы объяснить, как познакомился с Дими. Ибо именно Дими был тем самым мальчишкой, с которым поссорился и подрался Манли.

Когда я встретился с ним через несколько лет после того случая, оказалось, что он не только обо всем помнит, но еще и мне благодарен, ибо я – цитирую – «встал на его защиту». Понятия не имею, какими путями дошли до него эти сведения, и что к ним кто-то заодно добавил. Я пытался объяснять, что все не совсем так, и меня, собственно, нисколько не волнует, кто был прав в детской драке несколько лет назад. Дими слушал и кивал, а потом начал следовать за мной будто тень, брызжущий оптимизмом и безумными идеями.

Сперва меня это раздражало, потом я привык, и наконец полюбил этого парня.

1

– Я хотел бы воспользоваться временным лифтом, – Финнен бросил три тисо сидевшему у входа в Архив сотруднику. Бородатый мужчина оторвался от сложных математических расчетов и окинул парня серьезным взглядом.

– У вас нет оружия?

– Мне оно не нужно.

– В прошлом бывает всякое, лучше иметь оружие. Могу вас пропустить, но под вашу ответственность. Документ какой-нибудь есть?

Финнен раздраженно поставил подпись на подсунутом бланке, даже не прочитав его содержание. Когда-то он уже бывал в прошлом, давно, вместе с братом, и ничего дурного с ними не случилось.

Бородач сунул бланк вместе с тремя тисо в карман и кивнул. Финнен пошел дальше.

Большой зал выглядел пустым – впрочем, он никогда не пользовался особой популярностью. К услугам временных лифтов прибегали редко, поскольку семьи людей, которых забрал Скачок, предпочитали считать своих родственников умершими, а экскурсии в прошлое ради развлечения вышли из моды. Иногда сюда приходили ребятишки, чтобы посмотреть в Архиве живые представления, в которых управлявшиеся аниматорами механические звери сражались, пожирали друг друга, гонялись друг за другом и совокуплялись. Финнену тоже когда-то нравились подобные зрелища, но потом он из них вырос. Даже в детстве он предпочитал более точные – и намного более дорогие – механизмы, управляемые личностями зверей. То были произведения искусства, а не игрушки для малолеток.

Серебристый шакал повернул вслед ему голову, и Финнен в порыве хорошего настроения щелкнул его по носу. Зверь заворчал, прошел полшага и остановился. Парень улыбнулся – без помощи аниматора механизм был мало на что способен.

Входя в один из лифтов, он заметил вооруженного до зубов мужчину, входившего в лифт напротив. Незнакомец бросил на него смущенный, но вместе с тем понимающий взгляд, словно они встретились в публичном доме.

Финнен закрыл глаза, думая, какой из отверженных миров выбрать.

«Только не самый верхний, – подумал он. – Там люди еще живут более-менее нормально, и пройдет некоторое время, прежде чем они начнут умирать. К тому же… к тому же мне не хотелось бы встретиться с Аликой. Значит, нужно спуститься глубже. Лишь бы не слишком глубоко, где миры полностью вымерли».

Сосредоточившись на Скачке, забравшем его брата, он вызвал в памяти тот день, холодный и безветренный. Плывущие по небу надписи, притворно-беззаботный смех Ари, вкус пирожных, которые они стащили перед самым Скачком…

На него нахлынули воспоминания. Во рту чувствовался вкус шоколада с апельсиновой цедрой, шея болела от задранной головы, а глаза от вглядывания в сверкающие цифры и буквы. К нему вернулась та своеобразная смесь страха и возбуждения.

Финнен отправился в прошлое.

2

В прошлом шел снег. Выходя из Архива, Финнен машинально поднял воротник и наклонил голову. Крупные хлопья оседали на волосах и затылке, забирались под куртку. Руки тут же онемели, и он сунул их в карманы. Постояв в нерешительности, он неохотно поднял голову, оглядываясь вокруг.

Снег оставлял на щеках серые полосы.

Финнен понял, в чем дело, лишь когда почувствовал запах гари. Поднеся руки к глазам, он растер в пальцах несколько хлопьев – часть из них действительно была снегом, а часть пеплом. По земле стлался мокрый и тяжелый смрад недавнего пожара.

Сквозь снег и пепел маячили нечеткие очертания человеческой фигуры. Финнен крикнул, а затем, не дожидаясь ответа, побежал в сторону незнакомца.

Высокий мужчина остановился. Ввалившиеся глаза лихорадочно блестели, на губах проступали кровоточащие язвы. Он настолько исхудал и зарос, что его голова напоминала окутанный паутиной череп.

Нервно сглотнув, Финнен полез в карман.

– Я принес немного лекарств, – сказал он, одновременно ощущая жалость, неприязнь к этому человеку и отвращение к самому себе. – Взамен я хотел бы кое о чем спросить.

Старик, который на самом деле стариком вовсе не был, вырвал у него из руки пакет и плюнул в лицо, затем повернулся и удивительно резво для своего состояния убежал.

Финнен утер плевок рукавом, размазывая сажу. Он пытался отыскать в себе хотя бы каплю злости, но его переполняла лишь уверенность, что он получил именно то, чего заслужил. В конце концов он двинулся вперед – ничего больше в голову не приходило, а единственной альтернативой являлось возвращение в лифт.

Ему постоянно казалось, будто за ним кто-то идет, но, поскольку поделать он все равно ничего не мог и к тому же успел основательно испугаться, он убеждал себя, что ему это только кажется. Вскоре снег прекратился, а Финнен увидел обрушившуюся стену. Из груды обломков торчали трубы, разорванные и погнутые, похожие на некие фантастические цветы с острыми, как бритва, лепестками, забрызганными человеческой кровью. Ибо там были и люди – мертвые тела, обугленные, растерзанные, переломанные, со смерзшимися волосами, инеем на ресницах и босыми ногами, с которых взрыв газа сорвал обувь.

Застонав, Финнен отшатнулся. «Я полный идиот, – подумал он, пытаясь привести мысли в порядок. – Я идиот», – повторил он, и собственная наивность едва его не развеселила. Да, когда-то давно он спустился в прошлое вместе с братом, и видел там людей, которые с благодарностью принимали еду и лекарства. Вот только все это было в иной реальности – не столь разрушенной, не столь озверевшей. Там у него оставался шанс, как он и планировал, расспросить о женщине, похожей на Каиру. Здесь – нет.

Обитатели этого мира делились на мертвых, издыхающих и обезумевших.

Он повернул назад в сторону Архива. Сперва шел в обычном темпе, затем начал прибавлять шаг. Вновь появилось ощущение, будто за ним следят, мало того, теперь ему казалось, будто за ним идет не один человек, а больше.

Под конец он уже бежал – и все же чересчур медленно, поскольку, прежде чем ему удалось добраться до дверей Архива, послышался свист летящего камня, который ударил его в затылок. Что-то хрустнуло. Финнен упал ничком, едва не ударившись зубами о порог. В черепе зазвенело от боли, мир утратил резкие очертания.

Ошеломленный, он какое-то время пытался сообразить, куда, собственно, так мчался. Он знал, что нужно попытаться встать, и чем быстрее, тем лучше, но очередной камень вынудил его вновь упасть на четвереньки, носом в сторону порога Архива. Дотронувшись до затылка, а затем переместив руку выше к волосам, он ощутил под пальцами липкую кровь. Его затошнило, стало жарко, перед глазами поплыли черные пятна.

Медленно повернувшись, он сел, вернее, тяжело плюхнулся на задницу. Он уже видел своих преследователей – правда, словно в тумане, но видел. Их было пятеро, в том числе тот, который плюнул ему в лицо.

– Чего вам от меня надо? – с трудом проговорил Финнен.

Тот, кто до этого плюнул, пнул его по носу. Парень заскулил, свернувшись в клубок. Теплая густая кровь впитывалась в рукав куртки. «Они меня не убьют, – думал он, – самое большее основательно поколотят, чтобы проучить. За то, что я здоров, сыт, у меня теплая одежда и вся жизнь впереди, в то время как они на самом деле уже мертвецы. Они меня не убьют», – повторял он, страстно желая в это поверить.

Кто-то схватил его за волосы и резко дернул вверх голову. Финнен заморгал, пытаясь сосредоточиться на одном из пятерых нападавших – на ком угодно. Ему смутно казалось, что если он сумеет установить с кем-то из них контакт, то сможет вымолить себе жизнь. Вымолить или выкупить, пообещав принести что-нибудь сверху. И тут он увидел шестого, который стоял в нескольких десятках шагов позади остальных. Ослепленные яростью, они, похоже, даже его не замечали, а он просто тупо таращился на происходящее. Финнен не видел его лица, но в неподвижной фигуре было что-то знакомое.

– Помоги мне! – крикнул он, на какое-то мгновение решив, будто это брат пришел ему на помощь. – Пожалуйста!

Шестой даже не дрогнул. Когда один из бандитов начал стаскивать с Финнена куртку, парень не стал сопротивляться, даже пытаясь по мере сил помогать. Столь же охотно позволил избавить себя от штанов, рубашки и ботинок. Потеря одежды была не слишком большой ценой за спасение собственной шкуры.

На прощание он получил еще несколько пинков, но на этот раз заметно более слабых. Либо ненависть нападавших иссякла, либо они были попросту слишком худы и истощены, чтобы запинать кого-то до смерти.

Когда они ушли, Финнен продолжал лежать без движения, благодаря судьбу за то, что ему так повезло. Ему в самом деле повезло – на него напали на пороге Архива. До ближайшего лифта он мог добраться на четвереньках, сплевывая кровь и дрожа от холода. А если бы потребовалось – даже ползком.

Представив себе расстояние, отделявшее его от лифта, он успел еще порадоваться, что оно столь невелико. А потом лишился чувств.

3

– Проснулся?

Финнен попытался собраться с мыслями. Голова болела при малейшем движении, веки были тяжелыми, словно из металла.

– Проснулся?

Он сумел открыть глаза, но прошло какое-то время, прежде чем расплывчатое пятно возле постели приобрело очертания лица.

Брин Нирадж.

Финнен попытался задать вопрос.

– Если хочешь знать, как ты тут оказался – тебя притащил я, – прервал его брат Каиры. – Даже одолжил тебе свою куртку, чтобы ты не замерз по дороге. И вызвал врача, хотя особой необходимости в том не было.

Финнен нахмурился. Куртка, врач, Брин Нирадж, который откуда-то его сюда притащил – чтобы связать все эти сведения воедино, требовались определенные усилия. Он попытался задать второй вопрос, и на этот раз ему удалось пробормотать несколько слов:

– Откуда… ты… мой адрес…

– Я уже со вчерашнего дня за тобой наблюдаю. Даже знаю, где ты прячешь ключи, когда уходишь из дома, – Финнен попытался что-то сказать, но Нирадж не дал ему закончить. – Сегодня утром я пошел за тобой в Архив, а потом спустился в прошлое сразу после тебя.

Финнен вспомнил свою вылазку и стиснул пальцами край одеяла. Зашипев от боли, сел, дожидаясь, когда пройдет головокружение. Злость придавала ему сил.

– Ах ты дрянь поганая! Стоял, значит, там и смотрел, пока меня били? Даже пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь!

Нирадж пожал плечами. На его бледном надменном лице появилось презрительное выражение.

– Мне было интересно, сумеешь ли ты справиться сам, – он издевательски усмехнулся. Несмотря на иные черты, он в этот момент напоминал отца, хотя ирония в его устах выглядела не столько проявлением веселья, сколько агрессии, как будто сын Иссы время от времени пользовался ею вместо ударов и пинков. – Ну, и как видно, у тебя не слишком-то вышло.

– Я мог там замерзнуть насмерть, – Финнен тут же пожалел о своих словах. Он и без того уже чувствовал себя достаточно униженным.

– Мог, но не замерз. Причем благодаря мне, так что мог бы и сказать спасибо. Хотя на самом деле ничего с тобой не случилось. Ну да, неприятная рана на затылке, расквашенный нос и куча синяков, но не более того. Тебе даже ребра не переломали.

Сперва Финнен хотел возразить, поскольку чувствовал себя ужасно, но его остановил страх перед очередным унижением. К тому же… к тому же, похоже, все в самом деле было не так уж плохо. В детстве ему пару раз доводилось получать серьезных тумаков от мальчишек постарше, и он помнил, что тогда тоже сначала едва мог говорить, но быстро очухивался.

Брин Нирадж взирал на него с высокомерным любопытством. Финнен отвел взгляд.

– Это Каира тебе все рассказала? О наших планах?

– Она обо всем мне рассказывает.

Финнену очень хотелось разозлиться – неважно, на девушку или на ее брата. Но вместо этого он чувствовал только боль, головокружение и серьезную тревогу.

– Она говорила мне, что когда-то ты пытался ее убить.

Нирадж кивнул, а Финнен не стал спрашивать: «Почему?», не в силах вынести очередного ответа в стиле «Ты не понимаешь». Впрочем, ему-то какое до этого дело? Брин Исса был странным человеком. Столь же странным был его сын, и дочь наверняка тоже. А союз между Нираджем и Каирой наверняка выходил за рамки обычных родственных отношений. Может, они друг с другом спали, а может, у девушки имелись мазохистские наклонности, и ей нравилось, что брат пинает ее по ребрам. А может, и то, и другое. Что ж, Финнен уже видал и не такое, и мог если не понять, то по крайней мере принять. Однако все же предпочел бы знать, во что, собственно, ввязался.

У него очень болела голова.

– Если хочешь принять в этом участие… а ты, как я понимаю, хочешь? – спросил он, а когда брат Каиры кивнул, набрал в грудь воздуха и продолжил: – Это никакая не игра – надеюсь, вы оба это понимаете. Это не игра… – до него медленно доходил смысл его собственных слов. Закрыв глаза, он закончил: – Я помогу вам, но сейчас убирайся. Я хочу отдохнуть.

О чудо – Нирадж сразу же вышел.

4

На следующее утро Финнен подозвал механическую птицу – одну из многих, круживших по Лунаполису – и отправил сообщение Дими.

Рыжий явился после полудня, весь промокший под холодным дождем, но, как всегда, широко улыбаясь. В одной руке он держал размякшую картонную коробку, а в другой бутылку сока.

– Ну и погодка, – бросил он с порога. Предупрежденный заранее, не стал ничего говорить по поводу опухшего носа приятеля и синяков на лице.

Финнен скинул со стола несколько эскизов, освобождая место для коробки, в которой лежали сладкие булки с изюмом. Оторвав кусочек, он смочил его соком и попытался прожевать, пользуясь зубами с правой стороны – левая слишком болела. Заодно смотрел на Дими, который терпеливо ждал, хотя глаза его блестели от любопытства.

Проблема с Дими заключалась в том, что рыжий был чересчур приятен в общении. Своим вечным энтузиазмом и отсутствием претензий он напоминал радостного пса. Люди его любили, но относились с легким пренебрежением, а порой просто использовали, зачастую даже без дурных намерений, просто потому, что парнишка им это позволял.

Финнен тоже собирался его использовать, но утешал себя мыслью, что достаточной наградой для друга будет уже само то, что его посвятят в секрет. Дими очень хотелось, чтобы все воспринимали его всерьез.

Он рассказал про Каиру, стараясь добавить всей истории романтического блеска и подчеркивая необходимость хранить тайну. Как он и ожидал, рыжий покраснел от приятного ощущения, что кто-то оказывает ему столько доверия.

В завершение Финнен изложил свою просьбу, и Дими нахмурился, демонстрируя подобающую серьезности момента задумчивость. Финнен вооружился терпением.

– Нам нужен Магрит, – наконец объявил Дими, знавший в Лунаполисе всех, кого стоило знать. От внимания Финнена не ускользнуло слово «нам». Дими ни за что не отказался бы от участия в том, что наверняка казалось ему отличным приключением, а Финнен, в свою очередь, не собирался его удерживать, поскольку резонно счел, что в противном случае у приятеля может возникнуть больше желания разболтать секрет.

5

– Магрит – внук арт-вора, – объяснял Дими, пока они шли к дому человека, который должен был им помочь.

Дождь перестал, сквозь полог темных туч пробилось солнце, и от его лучей теперь искрились глубокие лужи на площади Часов. Они свернули направо. В фантастически переплетенных друг с другом водостоках булькала вода, с шумом стекая в канализационные люки.

– Этот арт-вор когда-то украл из Архива Крылья – то был самый выдающийся его поступок, и ничем другим он больше не прославился. А в письме с требованием выкупа заявил, что хочет за возвращение украденного триста суримов и гарантию, что его потомки будут иметь возможность брать Крылья напрокат. Якобы он поставил такое условие, поскольку сам ими воспользоваться не мог. Бедняга страдал страхом высоты – весьма неприятная черта для взломщика.

– И Архив на это согласился?

– Не сразу. Сперва долго шли переговоры. Выкуп уменьшился до ста пятидесяти суримов, а список потомков сократился до сына и внука, к тому же Архив явно указал, что никто из них не может быть арт-вором. Какое-то время казалось, что о случившемся попросту все забудут, поскольку сын вора тоже боялся высоты и держался от Крыльев подальше. Лишь внук, то есть как раз Магрит, став взрослым, потребовал исполнения условий договора. По-своему поучительная история, как считаешь? Она свидетельствует о том, что Архив держит слово. С тех пор Магрит целыми днями просиживает в прошлом. Отражающее поле защищает его от тех, кто иногда швыряется в него камнями, так что он может спокойно летать над городом и делать снимки умирающих миров.

– Зачем? – спросил Финнен, когда они вошли в каменное здание и начали подниматься по крутой лестнице. Их ждал долгий путь – Магрит, как и подобало человеку-птице, жил на последнем этаже.

– Зачем он их делает? – запыхавшийся Дими оперся о перила. Сверху на него смотрели приваренные к трубам световодов, словно диковинные плоды, маски. Ночью световоды подводили к иностеклам свет луны, уловленный дисками и усиленный. Маски ни для чего не предназначались, лишь странно скалились. – Как он говорит – чтобы увековечить тех, кто остался в прошлом. Он считает, что они этого заслуживают.

– Им куда больше пригодилась бы свежая еда, теплая одежда и лекарства, – буркнул Финнен, хотя, будучи сам художником, понимал Магрита. Однако ему хотелось увидеть удивленную физиономию Дими, который не ожидал от приятеля подобных слов, к тому же, черт побери, в том было немало истины. – Здесь?

Дими кивнул.

Дверь на последнем этаже была приоткрыта, а когда Финнен ее толкнул, она с металлическим скрежетом ушла в сторону.

– Есть тут кто?

Сквозняк швырнул ему в лицо фотопленки, которые, подхваченные ветром, разлетелись, будто стая вспугнутых ворон. Финнен машинально заслонил глаза рукой.

– Закрой дверь! – заорал он Дими.

Пленки лениво оседали на пол, а на подоконнике широко распахнутого окна как раз в этот момент приземлился хозяин. Финнен не сразу сообразил, что ведет себя не слишком вежливо, вытаращившись на него во все глаза.

Годы пользования Крыльями изуродовали фигуру Магрита. У него было широкое бочкообразное туловище и короткие, худые, словно палки, ноги. Он в самом деле напоминал птицу, даже лицо у него было слегка птичье – продолговатое, с крупным носом и большими черными глазами. Глаза эти подозрительно вглядывались в гостей, в то время как пальцы рук ловко манипулировали упряжью, на которой крепились Крылья.

– Привет, – сказал Дими. – Это мой приятель Финнен. У него к тебе дело.

Магрит спустился с подоконника и снял с шеи фотоаппарат, а с запястья – активатор отражающего поля. Затем отцепил Крылья и осторожно поставил их у оклеенной снимками стены. Торс его был обнажен, но впечатления, будто ему холодно, не возникало. Финнен заметил на его плечах и спине десятка полтора гнезд, в которые вставлялись разъемы, подсоединявшие механизм к мышцам. Кожа вокруг них загрубела и давно зарубцевалась.

– Какое? – фотограф взял рубашку, висевшую на ящике виропроектора. На гостей взглянул выпуклый глаз объектива.

– Я ищу мою сестру, которую забрал последний Скачок, – гладко объяснил Финнен. – Проблема в том, что в самом верхнем из отвергнутых миров ее нет, так что она, видимо, спустилась ниже.

– Зачем бы ей это понадобилось? – судя по подозрительному выражению лица Магрита, можно было подумать, будто его каждый день обманывали парни, рассказывавшие о своих пропавших сестрах.

– Наверняка затем, чтобы поскорее умереть и не мучиться, – Финнен впечатляюще шмыгнул носом. Он хотел еще утереть с глаз воображаемые слезы, но решил, что это уже слишком. У него и без того имелся повод гордиться своими актерскими способностями – подозрительность хозяина заметно ослабла.

– И при чем тут я? – осторожно спросил тот.

– Если бы ты разрешил мне просмотреть твои снимки за последние несколько дней, то, может, на каком-нибудь я смог бы ее увидеть.

– Я делаю несколько сотен вирофотографий за день. Ты в самом деле хочешь все их просмотреть?

– Чем больше, тем лучше. Больше шансов, что на какой-то окажется моя сестра.

Магрит перевел взгляд с Финнена на Дими, а потом снова на первого.

– Ты художник?

– Я сочиняю музыку, – невинно улыбнулся Финнен, прекрасно зная, что хозяин подозревает его в некоем замысловатом обмане с целью завладеть ценными снимками. – В вирофотографии я совершенно не разбираюсь.

Неохотно кивнув, Магрит подошел к небольшому шкафчику, топча лежащие на полу пленки – полуфабрикат для создания вирофотографических пластинок, который он, судя по всему, использовать уже не собирался.

Он достал из ящика несколько толстых папок.

– Это вчерашние снимки, а это позавчерашние и еще за несколько дней до того. Я не успел их просмотреть, а большую часть все равно потом выброшу.

Не ожидая приглашения, Финнен сел за столик и открыл первую папку. Дими с любопытством заглядывал ему через плечо, потом тоже пододвинул себе стул. Темные выпуклые глаза Магрита следили за каждым движением гостей.

Финнен перебирал снимки. Женщины с морщинистыми лицами и молодыми глазами чистили от ржавчины кастрюли, стирали и убирались, медленно проигрывая борьбу с энтропией. Пожилые мужчины сидели на пороге и таращились в пустоту – еще дышавшие, но на самом деле уже мертвые. Те, что помоложе, бродили по городу с оружием в руках и ненавистью во взгляде. Какой-то старик рылся в гниющих отбросах на Рынке, старушка волокла по лестнице труп. Кто-то умирал, запутавшись в витках медной проволоки, кто-то другой застрял в механизме Железки среди проржавевшего ульферрума, а шестерни медленно сдирали кожу с его лица. Кто-то умер, облаченный в звероподобные доспехи, и металл вгрызался в распухшее от газов тело.

Люди болели, мерзли, голодали, убегали от огня – и, судя по их широко раскрытым ртам, громко, очень громко кричали.

Множество отвергнутых миров – от самых низших, где жизнь почти полностью вымерла, до наивысшего, все еще немногим отличавшегося от обычной реальности. Множество миров и еще больше лиц.

Финнен все быстрее перелистывал снимки. Он с облегчением вздохнул, наткнувшись на один-единственный, на котором не было ни одного человека, и лишь потому остановил на нем взгляд – просто чтобы немного отдохнуть. На то, что было изображено на снимке, он сперва вообще не обратил внимания.

– Это самый старый из отвергнутых миров, – поспешил объяснить Магрит. – Я редко туда спускаюсь, предпочитаю фотографировать людей или здания, но в последнее время поддался искушению. И не жалею – мне удалось увидеть нечто исключительное. Это нечто прилетело с неба, представляете? Может, внутри даже кто-то был. Или, – усмехнулся он, – что-то было.

Финнен сосредоточенно разглядывал фотографию.

– Ты видел, как оно прилетело?

– Да, но я тогда был далеко и не успел сделать снимок. Только потом, когда оказался ближе. Тогда оно стояло перед Архивом, пустое.

– Оно все еще там?

– Наверняка, но к этому времени превратилось в кучу металлолома. Напоминаю – это самый старый из миров. А вот второй снимок этой… штуки.

На втором снимке находился не только летающий механоид, но и человек с развевающимися волосами, бежавший в сторону Архива.

– Секунду, – Магрит взглянул на написанный карандашом номер, затем достал коробку с вирофотографиями и нашел соответствующую пластинку. Вставив ее в проектор, он предложил гостю наклониться над объективом. В глубине аппарата Финнен увидел тот же снимок. Видимый со спины мужчина со всех ног бежал в сторону Архива, и ветер развевал его волосы.

А потом, по мере того как Магрит манипулировал настройками, фотография начала меняться. Тот же мужчина, только ближе. И дальше. Слегка сбоку или только выше пояса.

Наконец Финнен увидел его лицо.

– Ну и урод, верно? – улыбнулся фотограф. – Видимо, он настолько перепугался этой летающей штуки и бежал так быстро, что я едва успел поймать его в объектив.

Мужчина действительно был уродлив, причем до такой степени, что у Финнена возникла мысль – не калека ли это, отдавший свою красоту в обмен на некий необычный талант? И зачем он спустился настолько низко, до самого старого из отвергнутых миров, где ничего не было?

– У тебя есть еще какой-нибудь его снимок? – Финнен позабыл о Каире и ее проблемах.

Магрит столь долго перебирал содержимое папок, что парень уже потерял надежду и хотел сказать, чтобы тот не утруждал себя зря, но тут фотограф нашел требуемое.

– Вот. Это определенно какой-то из миров повыше, хотя не помню, какой именно.

На снимке незнакомец стоял у окна. Глаза его были закрыты, а лицо, не искаженное гримасой ужаса, выглядело… может, не симпатичным, но вполне сносным.

– И вот еще, – Магрит протянул Финнену очередную фотографию.

Незнакомец все также смотрел в окно, но Финнен смотрел теперь не на него, а на темнокожую женщину за его спиной. От волнения у него пересохло во рту. Он взглянул на номер, потом на коробку с пластинками.

– Можно?

Магрит кивнул, и Финнен, найдя соответствующую пластинку, вставил ее в виропроектор. Повозившись с картинкой, нашел ракурс с которого полностью был виден силуэт незнакомки.

Он с трудом удержался от крика – та в самом деле была удивительно похожа на Каиру. Тот же высокий для женщины рост, та же худощавая фигура. Даже их лица имели множество общих черт, хотя, естественно, кожу незнакомки покрывали морщины. «Но это неважно, тело все равно придется сжечь, – думал Финнен. – Останется скелет, а в скелете череп с характерными скулами и высоким лбом». В прошлом кости старели медленнее, чем кожа. Брин Исса, если бы захотел, мог решиться на пластическую реконструкцию лица и получить очень похожий на его дочь образ. Учитывая, что реконструкции никогда не отображали внешность умерших со стопроцентной точностью, его вполне можно было обмануть.

«Естественно, – злорадно шепнул ему внутренний голос, – Исса может также заплатить за генетический анализ, и тогда узнает правду». К счастью, такой анализ можно было сделать только в одной из Корпораций, а у тамошних душеинженеров было полно работы, так что результатов приходилось ждать очень долго, и мало кто решался на подобные исследования.

Финнен потер щеку.

«Ничего не поделаешь, – мысленно подытожил он. – Если Исса захочет провести анализ, то весь наш план пойдет прахом. Придется рискнуть. А мне следует сосредоточиться на том, на что я могу повлиять».

– Твоя сестра? – спросил Магрит.

– Ага, – ответил Финнен и только потом понял, что совершил ошибку.

Фотограф резко побледнел.

– Ты меня обманул, – прошипел он. – Это не может быть твоя сестра. Она слишком измождена, так что наверняка осталась позади раньше, чем при последнем Скачке. Она скоро умрет!

У Финнена блеснули глаза.

– Уверен? На больную она не похожа.

Магрит еще больше побледнел.

– Я видел их множество, – презрительно бросил он. – И могу понять, когда кто-то умирает. А ты паршивый обманщик.

– Да, я обманщик, – радостно оскалился Финнен, – который благодарит тебя за добрую весть.

6

– Я пришел обсудить план, но это уже в последний раз. Мы не можем больше видеться, иначе твой отец может начать что-то подозревать, – предупредил Финнен.

В саду ничего не изменилось – каменный дельфин все так же выплевывал струю подсвеченной розовым воды, а сухие листья шелестели под их ногами, когда они садились на скамейку. Финнен посмотрел вверх, на ряд темных окон. Каира заверила его, что, если не говорить слишком громко, наверняка их никто не подслушает, и Финнен ей верил, поскольку окна находились достаточно далеко, но все же ему было несколько не по себе.

Он описывал план шаг за шагом, а она комментировала каждую его фразу кивком головы.

– Понятно, – сказала она, когда он закончил. – Справлюсь.

– Если хочешь о чем-то спросить…

– Не хочу. Справлюсь, – повторила она.

Финнен чувствовал бы себя лучше, если бы у Каиры имелись хоть какие-то сомнения, и она чуть меньше ему доверяла.

– Ты все еще готова это сделать? Уверена?

– Да. Я… – она поднесла руки ко рту, и ему на мгновение показалось, что она вонзит в них зубы, но она лишь отбросила прядь волос. – Теперь он мне больше не снится, знаешь? Когда-то часто снился, но теперь уже нет.

– Эш Герлин? – Финнен не сразу сообразил, о ком говорит Каира. – Твой бывший учитель?

– Угу, – она болезненно поморщилась. – Считаешь, что это дурно обо мне говорит? Что я постепенно о нем забываю? На самом деле я не забываю ни о нем, ни о том, чему он меня учил.