Текст книги "Ведерко мороженого и другие истории о подлинном счастье"

В детстве просили разрешения:

«можно я еще погуляю?», «можно мне купить мороженое?», «можно мне взять конфетку?». Хорошо, когда слышишь: «Можно!» Очень хорошо. А взрослому человеку не у кого просить разрешения. Он самостоятельно живет, сам за все отвечает. И не просит разрешения – не у кого просить. От нас все зависит, только от нас. А может быть, надо попросить разрешения? Можно я буду счастливым? Можно я полюблю всем сердцем? Можно я выздоровею? Можно я разбогатею? Можно мне пожить хорошо, просто пожить хорошо – хоть немножко? Может быть, какие-то хорошие вещи не происходят потому, что мы не попросили разрешения, не догадались? Могут, конечно, отказать, но могут и разрешить. И сказать: «Конечно, можно, малыш! Пожалуйста!» И человек поедет в долгожданное путешествие – до этого никак не получалось! Выздоровеет – ему же разрешили! Полюбит всем сердцем и обретет взаимность, – разрешение получено. И купит себе новое платье или костюм, потому что можно. Разбогатеет и построит на берегу моря дом. Как только разрешат… Послушным и добрым трудно иногда жить на свете, очень трудно. Они просто забывают спросить разрешения иногда. И получить ответ: «Можно!» Откуда-то из глубины души или с неба. Ведь глубина души и небо – это одно и то же…

Молодой человек

разыскал свою маму. Очень трогательная история. Он приложил много усилий, потратил немало денег – и разыскал. В колонии-поселении на Урале. Произошла умилительная встреча, мама обняла сына, которого отдала в детдом в три годика – так сложились обстоятельства. Люди, которые предают и отдают, всегда говорят эту вескую фразу про обстоятельства. Почему-то в войну и голод наши бабушки и прабабушки детей в детдом не отдавали. Но это к слову. В общем, потом такие начались события, что даже писать не хочется. Эта мама начала требовать деньги и всестороннюю поддержку. И даже попыталась подать в суд на моего знакомого. Но она была лишена родительских прав, к счастью. И вскоре в пьяном виде упала в колодец, где, кстати, обнаружили еще и пропавшего сожителя – его год как потеряли… И молодой человек зарекся кого-то искать, хотя все мечтал до этого о встрече с мамой… Многое понял. Или муж бросил жену с двумя детьми. Все вынес из дома, даже бельевые веревки и мыло. Вообще весь скарб. Лампочки вывинтил. Дал жене в ухо – и ушел. Алименты не платил, жил в свое удовольствие. А жена все мечтала, что он одумается и вернется. Плакала в подушку – когда купила подушку. Мыкалась в бедности, мыла полы, последний кусок детям отдавала – и мечтала, что откроется дверь, муж попросит прощения и вернется. Ждала его 15 лет. Он вернулся, а как же. И нормальная обеспеченная женщина, мама двух взрослых сыновей, увидела на пороге грязного бродягу, который попросил прощения. И потребовал деньги. И в квартиру чтобы пустили, которую эта женщина купила на свои кровные. И начал угрожать и шантажировать. И ни за что уходить не хотел! Знаете, если человек бросил и предал – он может вернуться. Это нередко бывает. И мечты сбудутся! Мы снова окажемся вместе. В родных объятиях родного человека. И вырваться из этих объятий будет очень, очень непросто. Кто предал и бросил, тот снова это сделает. А если не это – так еще что-нибудь похлеще. Поужаснее. И надо сто раз подумать – есть ли смысл разыскивать родителя, который бросил ребенка и никак не помогал ему. Или мужа возвращать, который бросил в беспомощном состоянии. Или снова дружить с тем, кто предал и подставил. Природа человека неизменна. Раскаялся – ну, не знаю. Это хорошо, наверное. Пусть идет по пути исправления дальше. Дальше и дальше. Пока не исчезнет за горизонтом вместе с мучительными воспоминаниями о том, что нам пришлось пережить…

Личную энергию

можно растратить: на слезы, на рассказ об обиде и несправедливости, на жалобы… Еще хуже станет. Это не совсем так; мол, жалобы и слезы помогают. Помогают, как выяснили ученые, утешения. Если утешений ждать неоткуда, тратить силы на вот это все – нет смысла. Нужно накопить энергию. Сосредоточиться на цели и накопить. Сдержать эмоции – пусть накопятся. Не говорить много – речь тоже много энергии отнимает. Собраться с духом – это и есть «накопить энергию». А потом встать, пойти и сделать то, что нужно сделать. Прыгнуть в ситуацию, как в воду ледяную, – и поплыть, как ледокол «Арктика». Как атомный ледокол. И переговоры пройдут прекрасно. И ваше обращение услышат те, кому оно адресовано. И на человека вы сможете повлиять так, как надо. И выдержать любое испытание, любой неприятный разговор, лечение, – что угодно выдержать сможете. Если сумеете не растратить силы, сберечь их, собрать, накопить. На это уходит день-два – вот на это «накопление». На зарядку аккумулятора. Привычка действовать сразу, не собравшись с духом, привычка плакать от обиды и неудачи – они мешают иногда. Если утешений и поддержки неоткуда ждать, надо начать копить энергию для решительного броска. И можно многое преодолеть. А плачут пусть те, кто старался довести нас до слез. Может, им полегче станет… Мы не против.

«Что еще я могу сделать

для близких?» – это спросила одна женщина, очень ответственная. Задыхаясь, спросила. Она очень полная была, лицо с болезненным румянцем. В таком хитоне, как у Хемуля, вроде громадной ночной рубашки. И дышала тяжело. И смотрела сквозь треснувшие стекла очков добрыми глазами. Она платила ипотеку за сына. Надо же ему помочь. Сидела с детьми дочери, дочери ведь надо иметь свободное время, чтобы посещать фитнес-клуб и ездить отдыхать? Заботилась о здоровье пьющего мужа – у него печень не в порядке, ему надо хорошо питаться и ездить в санаторий два раза в год. И там муж с какой-то дамой познакомился, пришлось еще его к психологу водить, чтобы он разобрался в своих противоречивых чувствах. Тоже недешево, но очень помогло. Теперь муж постоянно ходит к психологу, когда не пьет. И еще мать мужа сошла с ума – она и раньше была с характером. И пришлось ее взять домой, ухаживать за ней. Не отдавать же ее в психбольницу, там ее будут обижать! А дома эта старушка все норовит включить газ ночью. Потому что ее все обижают, как она говорит. Итак, что еще я могу сделать для своих близких? Как еще лучше им помогать? А вот как. Немедленно заняться своим здоровьем. Прямо сейчас. Заняться весом. Есть не все подряд, а только то, что доктор разрешит. Отдыхать. Поехать в санаторий и пройти курс лечения. Купить красивую одежду, очки новые. Еще надо наладить нормальный сон. Прекратить надрываться на трех работах, а по ночам – составлять отчеты для ИП. Самое лучшее, что вы можете сделать для близких, – остаться живой и здоровой. Потому что, если с вами что-то случится, все рухнет. Рухнет – и все. Они потом выберутся из-под обломков. И вспомнят вас добрым словом. Если вы погибнете. А если вас паралич разобьет – все будет еще хуже. Даже говорить не буду. Вот что вы должны сделать для близких – жить нормально. И позаботиться о себе как можно быстрее!

…Иногда лучшее, что мы можем сделать для тех, кого любим, для тех, кто дорог, – это позаботиться о себе. Чтобы не свалиться на близких тяжким грузом. Или не оставить их одних. Хотя бы ради этого стоит позаботиться о себе. Как эта милая женщина, которую теперь не узнать.

Фантомные боли —

это когда руки или ноги нет. Отрезали. А они болят. Так болят, что сильнодействующие обезболивающие не помогают. И бесполезно человеку говорить: «Ничего у тебя болеть не может! Нет ноги!» – он и так знает. Прекрасно знает. Но болит невидимая нога, которой нет больше. Или рука… Мозг «не признает» утрату. Не верит в потерю. И в мозгу сохраняется вся цепочка нейронов, которые бывшей конечностью управляли. Это мозг болит, а не нога… И после потери любимого человека, после расставания, тоже очень больно. Мозг не признает потерю. Человек остается внутри нас. И с ним ведутся бесконечные разговоры, которые причиняют страдание. И его образ все время перед глазами. Это не метафора, так и есть. Это фантомные боли. У одних людей быстро проходит боль утраты. У других – всю жизнь болит и болит душа. И никак они не могут забыть того, кого нет рядом, – боль не дает забыть. Как забудешь о руке или ноге, если они болят? И иные люди так с этой фантомной болью и живут. Ищут способы вернуть, если есть хоть малейший шанс. Или смиряются с утратой, но боль не проходит. И рана болит – на самом деле болит. Не выдумки это, не слабоволие, не малодушие. И бесполезно командовать: «отпусти!», «забудь!», «надо идти дальше!» – так-то оно так. Только раньше в фантомную боль тоже не верили, даже врачи. Но болит – и это правда. И надо дать себе право на эту боль, а потом лечить ее всеми возможными способами – что-нибудь все равно поможет. Когда-нибудь…

Одна женщина вышла на пенсию —

на очень маленькую пенсию. И жила она в маленькой квартирке однокомнатной. Не в комнате, а на кухне, в углу. Потому что в комнате жил сын с девушкой – надо же им где-то жить. А летом эта дама жила на природе, на свежем воздухе – на балконе. Тихая кроткая дама, художник-оформитель. Ее звали Нинель Сергеевна. Вот она так и жила тихонько, в бедности, в уголке. Идти было совершенно некуда, была подруга, да умерла. А мужа никогда не было. Была громадная любовь в молодости, мучительная и страстная. Но человек этот женился, сделал головокружительную карьеру и уехал в Москву. Эта Нинель решила вот что: устроилась кондуктором. Чтобы сменить обстановку и быть в движении – они прочитала о пользе путешествий. Да и дома не хотела мешать. В первый же день ее несколько раз обругали, толкнули; нелегко работать кондуктором интеллигентному человеку. Она плакала потом у себя на балконе… А на второй день она подошла к пожилому мужчине, чтобы заставить его оплатить проезд. Пожилой седой мужчина с палочкой. Мужчина достал социальный проездной – он был инвалид. Посмотрел на Нинель – и узнал. Это оказался тот самый Алексей, которого она в молодости любила. Только очень постаревший и слабый – он ехал в страшную больницу… Такая трагическая встреча: два пожилых человека, автобус, который мимо кладбища едет, осень, пора с балкона в кухню переезжать. Или вот – к этим крестикам и памятникам… А на самом деле все хорошо закончилось. Кончились мытарства и тяготы. Алексея постигли несчастья, болезни и испытания, но у него была своя квартира! И они там стали вместе жить. И денег им хватает, Нинель же работает с необычайным усердием. Продает билеты. А Алексей получает пенсию; а ездить может бесплатно. И от болезни его вылечили, потому что, как сказал один доктор, сейчас все же чаще вылечивают. Даже удивительно! Но пенсию пока дают, вот и хорошо. Вот и славно. И это просто история из жизни про кондуктора и про поездки и путешествия. На балконе или в кухне точно никого не встретишь: ни нового, ни старого. И маршрут оттуда один, к сожалению. А кондуктором интересно работать, так говорит Нинель – и нисколько не обманывает. Куда интереснее, чем сидеть в углу и плакать…

Если люди начали дружить,

они договор не подписывают. Но несут обоюдную ответственность – это нормально, это само собой разумеется. И друг может обратиться к другу за помощью, доверить тайну, попросить совета, позвонить в любое время или написать, если это настоящая дружба. И сам тоже должен быть готов нести ответственность. Поехать к другу в больницу или в полицию, не дай бог. Поделиться последним… И это естественно. А в личных отношениях, в любовных, все очень странно. В отношения вступили два взрослых человека, по обоюдному согласию. И это даже не дружба, это вообще – любовь. По крайней мере, так говорят. Но звонить и писать нельзя – можно показаться навязчивым и вызывать неудовольствие. Попросить о чем-то нельзя – мы взрослые люди, и каждый отвечает сам за себя. Тайну доверить тоже нельзя – не надо обременять любимого человека своими тайнами неинтересными. Ничего нельзя. Потому что это – любовь. Надо сидеть и ждать, пока о тебе вспомнят и выведут гулять. Или просто найдут время поговорить. Позвонят или напишут наконец-то. И вообще – никто никому ничем не обязан. Мы взрослые люди. Это любовь! Это не любовь. Это использование одного человека другим. Удобное и несправедливое использование. Обидное. Если вступил в отношения в здравом уме и трезвой памяти, если говорил о любви, обнимал, спал в одной постели, – обязательства есть. По умолчанию. Как в дружбе. Хотя бы отвечать на звонки и самому звонить. Делиться. Поддерживать. Доверять… А иначе ни любви, ни дружбы, только эгоизм и использование…

Счастье и несчастье

иногда можно сравнить. Вспомнилось мне, одна знакомая рассказала, что она считала себя очень несчастной: мужа у нее не было, а был ребенок. Жили они с родителями в крошечной квартирке, однокомнатной. И ссорились. Папа выпивал иногда. Мама лезла и советы давала. И денег мало было в декрете. И еще она попала с дочкой в инфекционную больницу. Несчастье, конечно. И было обидно, тяжело, грустно, завидно – почему другие хорошо живут? Она нянчила дочку, плакала, ругалась с санитарками. А потом увидела через стекло – между палатами были окна, – маленького мальчика в кроватке. Он был совсем один. К нему только врачи и медсестры заходили. Он был отказник. И этот мальчик все время стоял в кроватке. Он был слабый и крошечный. Он еле стоял. Но все время вставал и ручками держался крепко: он смотрел, как эта Ира нянчит свою дочку. Как кормит. Как укачивает. Как ползунки одевает ей. Огромными глазами смотрел и смотрел. Жадно смотрел. Не отводил взгляда. Стоял и смотрел. И не плакал ни разу, только иногда немножко кряхтел от боли. Полежит и снова встает. И смотрит, смотрит – за каждым движением… Сердце у Иры разрывалось, но она не могла взять малютку. Она только заходить к нему стала, когда пускали, – погладит по голове или на ручки возьмет. А все остальное время он стоял и смотрел… И мы чувствуем себя несчастными иногда. И не замечаем, как кто-то смотрит на нас. Кто-то, кто куда несчастнее нас. Несравнимо несчастнее. Потому что даже сравнить нельзя наше положение и положение мальчика, который так смотрел и смотрел. Она запомнила, хотя много лет прошло. И снится он ей до сих пор, этот мальчик…

Сделка с совестью

никогда не приносит выгоду. Она только кажется выгодной, а потом золото превращается в угольки. Иногда много времени проходит. Одна молодая женщина отдала сына родственникам. Ей надо было устраивать жизнь, можно понять. И вот отдала в деревню, он там жил все детство. А она устраивала жизнь. И в итоге вышла замуж благополучно. Потом муж умер, она стала пить, состарилась и все вспоминала сына. Даже пыталась ему писать и звонить. Как-то объяснить свой поступок – в сущности, не очень страшный, так ведь? Будничный такой. А потом умерла в пустом доме, в запое, и все. Тоже будничная смерть, в сущности. Или кота старого усыпили хозяева – они бы его просто отдали, да никто брать не хотел. А они переезжали в новую квартиру, кот мог там все испачкать. Хотелось новую жизнь начать в чистом помещении. А потом началась война, обстрел – и ничего от квартиры-то не осталось. Вообще ничего не осталось. Пришлось им бежать в другое место. А там они рассорились, начали друг друга обвинять и развелись. И ради чего усыпили кота – непонятно. Он же любил их, кот-то… Или в бизнесе один другого кинул, чтобы получить выгодный контракт. Своего старого приятеля, довольно безжалостно. Много думал перед этим, а потом все же кинул. А его самого обманули с контрактом потом и лишили всего. Или дама увела мужа у подруги старинной – бывает и такое. Пожили они несколько лет, а потом он ушел, да и все. А воспоминания остались. И с ними надо как-то жить, как-то уговаривать себя, что это жизнь виновата. Что надо блюсти свои интересы. Надо думать о себе, о своем благополучии, надо решения уметь принимать… Так себя Раскольников уговаривал, когда шел старуху топором рубить. А деньгами-то так и не смог попользоваться! Убить убил, а прибыли – ноль. Одни, так сказать, неприятности и судимость… Нет смысла предавать, уж поверьте. Иногда сразу становится ясна бессмысленность предательства, иногда – в конце жизни. Ради чего предавать-то? Или убивать? Сделка с совестью – сделка с дьяволом. И ничегошеньки в итоге хорошего не получится…

«Фанатизм цели» —

это вот что. Доктор Линдеманн соорудил чудовищную лодку из ствола дерева, пирогу, и на этой пироге с не менее чудовищными опасностями переплыл океан – совершенно один. Припасы смыло волной в шторм, лодку переворачивало, он галлюцинации видел, погибал от голода и жажды… И переплыл. А потом на резиновой лодчонке еще совершил опаснейшее плавание. Выжил и победил. Он это не для себя делал, он показал миру, на что способен человек, который хочет чего-то добиться. Перед плаванием он много раз внушал себе мысль, что благополучно совершит путешествие. Будет держать курс вест и выживет. Доплывет. Сначала он себе это внушил, а потом поплыл. И даже волны ему шипели: «Вессст!», когда он сознание терял. А галлюцинации тоже подбадривали: «Вест! Курс вест!» И он приходил в себя и снова плыл. Все восхищались его одиночным плаванием. Его мужеством. И совершенно забыли смысл его путешествия: для начала надо себя как следует настроить. Много-много раз с уверенностью сказать вслух и мысленно: «Курс вест! Я доплыву!», а уж потом плыть. И даже страшная стихия не сможет вас погубить. «Курс вест» – это фанатизм цели. И люди много чего хотят: похудеть, разбогатеть, выздороветь, высокую должность получить, избавиться от вредных привычек… Но надо для начала себя настроить. И делиться планами только с тем, кто поможет настроиться. И тоже твердо и уверенно скажет: «Курс вест! Все будет благополучно! Вперед!» Без «фанатизма цели» ничего не получится. Малейшее сомнение, неуверенность, колебание – все насмарку. Этап настройки на цель – самый важный, от него все зависит. Поэтому не надо делиться планами со всеми. Собьют программу. Внушат тревогу и малодушие. Нужно сто или тысячу раз повторить свою цель. И смело идти к ней. Или плыть. Курс вест. И все тут. Все получится!

Сейчас учат, как выгодно выйти замуж

За обеспеченного и успешного человека. Бабушка моя была очень красивой в юности. А ее подруга – очень практичной. И эта подруга, Зина, специально ходила играть в волейбол – на закрытой площадке в городском саду собиралась «золотая молодежь». Зина выбрала одного студента, профессорского сына; он заканчивал мединститут и имел большие перспективы. Очень большие усилия приложила Зина, чтобы этому юноше понравиться. И преодолеть сопротивление его высокопоставленных родителей. Тренинги она не посещала, но все сделала правильно. Вышла замуж удачно; выгодная партия! Хотя не очень любила мужа; не очень. Но это неважно. Важно добиться успеха! А бабушка познакомилась с фронтовиком-дедушкой. Семь раз раненным. Он из деревни был, с рудников уральских. В кармане – вошь на аркане. Он работал и журфак заочно заканчивал. И был секретарем комсомольским на заводе. Жил в комнатке общежития, даже в углу, за ситцевой шторкой стояла кровать. И табуретка еще была. И невероятная любовь. Скромная, стыдливая, как тогда было положено, и совершенно невыгодная. Бабушка все же из интеллигентной и обеспеченной семьи была. Вообще невыгодно вышла замуж. Зина над ней смеялась; они с мужем уже имели квартиру и даже машину! Машина была такой же роскошью, как сейчас – личный самолет. Через 20 лет муж Зины ушел к молодой девушке. А Зина уже была тяжело больна по-женски – жить с нелюбимым мужчиной трудно и вредно… И ничего хорошего не осталось. Болезни, возраст – тогда это считалось пожилым возрастом, несчастная жизнь. А бабушка родила троих детей, жила в любви, слова грубого не слышала за всю жизнь. И до старости считала, что надо в Уголовный кодекс ввести статью за измену. Настолько диким ей измена казалась поступком. Как измена Родине. Это потому, что она счастлива была в браке, вот и не понимала кое-чего. Как и выгоды. И до девяноста лет так и не поняла насчет выгоды. Именно в личных отношениях. И я с ней согласна. Выгода в любви только одна – быть любимым взаимно. Знать, что тебя тоже любят больше жизни. И самой любить. Вот и вся выгода. А иногда и этого нет – вообще без выгоды любят… Нет в любви гарантий. Нет уверенности, что любимый человек не заболеет, не обеднеет, не погибнет или не уйдет. И выгодное может обернуться страшным банкротством, убытком. А любовь пройдет мимо. Это не просто невыгодно – это страшно.