Текст книги "Убийство в декорациях Чехова"

Глава 11
Грязная сплетня

Строков и Лионелла шагали по театральному коридору вдвоем. Читка закончилась, и Магит их отпустил.

Строков сутулился при ходьбе, у него был притупленный, хмурый взгляд, борода делала его лицо нелюдимым.

– Мне кажется, что вы на меня сердитесь, – сказала Лионелла.

– Нисколько.

Лионелла остановилась:

– Нам нужно поговорить.

– Здесь? – Строков тоже остановился. – Пойдемте лучше в кафе. Здесь есть одно местечко…

– Вы не поняли. Это деловой разговор. Точнее – просьба, – слабо улыбнулась она.

– Вы меня просите? – удивился Строков.

– Это касается смерти Кропоткиной.

– Так-так… Я весь внимание.

– Вас, вероятно, вызовут для дачи свидетельских показаний.

– Мне нечего рассказать. Когда гроб летел в зрительный зал, я был в гримерке.

– Вас спросят не об этом, – предельно аккуратно уточнила Лионелла. – Вас спросят о нашей прогулке в кулисье за три часа до начала спектакля.

– Кажется, я понимаю, о чем идет речь… Вернее, слышал, что у вас неприятности.

– Кто еще в театре об этом слышал?

– Все, – кратко ответил Строков. – Итак, что я должен сказать следователю?

– Правду.

– Думаю, нужны уточнения. Иначе вы бы не затеяли со мной разговор.

– Меня тревожат два момента. – Лионелла смотрела ему в лицо, ожидая понимания или, по крайней мере, ответной реакции. – Когда я сдуру улеглась в этот гроб… – Она покачала головой. – Вот ведь какая глупая…

– Я слушаю, слушаю…

– Вы упомянули о креплениях, за которые цепляются тросы, и предложили мне их потрогать.

– А я действительно предложил? – уточнил Строков.

– Разве не помните?

– Ну, если вы говорите, наверное, так и было.

– Все было именно так.

– И что? Я должен сказать следователю, что предложил вам ощупать крепеж?

– Боже мой, как глупо это звучит! Как будто я склоняю вас к лжесвидетельству.

– Мне это ничего не стоит… – вежливо проронил Строков.

– Просто скажите правду.

– Ну хорошо. С этим все ясно. Поговорим о втором моменте. Их ведь два?

– Вам позвонили, вы ушли, а я осталась в гробу. Речь идет о непродолжительном промежутке времени. Верно?

– Вы думаете, я это помню? – Он усмехнулся. – Мне позвонила жена, и, если начистоту, краткость в разговорах – не ее добродетель.

– Надеюсь, вы не скажете это следователю? – осторожно поинтересовалась Лионелла.

– А что я должен сказать?

– Вы словно шантажируете меня, – огорчилась Лионелла.

– Да нет же! Нет! – Строков по-дружески завладел ее руками и, словно уверяя, их сжал. – Можете на меня рассчитывать, я не скажу лишнего. Правду, и только правду.

– Надеюсь, – тихо проронила Лионелла и отдернула руки.

Они отправились дальше, и Строков между прочим сообщил:

– А ведь я в тот день узнал о замене Костюковой только на сцене. Вот ведь как получилось: Костюкова села на больничный и, верно, расстроилась. Но в результате осталась жива. Другое дело – Кропоткина. Радовалась, что открывает театральный сезон, и так глупо погибла.

– По моему мнению – это судьба, – заметила Лионелла.

– Всего лишь общая фраза, любезная Лионелла Павловна. Вдумайтесь, из-за каких мелочей меняются наши судьбы и от чего зависит сама жизнь.

– Вы не пришли в тот день на читку.

– А почему вы об этом говорите?

– Если помните, мы встретились в кулуаре после того, как читка закончилась.

– У меня была запись стихов на городском радио. Магит меня отпустил.

– Что читали?

– Бродского.

– Любите поэзию? – спросила Лионелла.

– Обожаю, – ответил он. – Особенно Бродского.

– Глядя на вас, никогда бы не поверила.

– Человеческая внешность обманчива. Актерская внешность обманчива вдвойне. Увидев вас впервые, я, как ни странно, тоже ошибся.

– В чем? – поинтересовалась она.

– Как-нибудь расскажу. А теперь мне нужно идти.

Они попрощались, и Лионелла отправилась в костюмерную. Разговор со Строковым оставил у нее неприятный осадок. Она будто просила его соврать, а он словно искал предлог отказаться.

Срезая путь, Лионелла пересекла пустой зрительный зал, где кресла были накрыты большими полотнищами ткани. На сцене под кроной зеленого дуба расположился помещичий дом, стучали молотками рабочие, и реквизитор расставляла на столе посуду.

– Рудик! – На сцену вышел механик сцены. – Где он?

Кто-то ответил:

– Там, у станка![6]6
  Комбинация рам, несущих на себе деревянный настил.


[Закрыть]

– Толкните в бок, он недослышит. Скажите, что мне нужен.

Тугоухого Рудика толкнули в бок, он взял свой молоток, банку с гвоздями и зашагал к механику сцены.

Лионелла поднялась на сцену, прошла за кулисы и, миновав «карман», отправилась в костюмерный цех.

В запаснике декораций ее догнала Петрушанская:

– Вы в костюмерный?

– У меня сегодня примерка.

– Меня тоже пригласили. Идемте вместе.

Они зашагали по пыльному реечному полу мимо декораций.

– Помнится, вы как-то расспрашивали меня о призраке, – сказала Петрушанская.

– И вы сказали, что никакого призрака нет.

– С тех пор кое-что изменилось…

– В самом деле? – улыбнулась Лионелла.

– Я видела его.

– Где?

– Только не смейтесь.

– Не буду.

– Я видела его здесь, в запаснике. Он плыл в темноте среди декораций, потом растворился.

– Как интересно…

– А мне было страшно, – сказала Петрушанская.

Открыв металлическую дверь, они вошли в костюмерный цех. Из-под стойки с костюмами к ним вынырнула костюмерша Тамара:

– Зинаида Ларионовна! Вам придется подождать!

– Почему?

– Ваше платье еще на сметке.

– Ну что же вы, милочка? Зачем было меня вызывать? Да и какое там платье? Старушечьи тряпки: юбка, кофта да шаль.

– Всего пятнадцать минут. А мы пока примеримся с Лионеллой Павловной.

Лионелла зашла за ширму, чтобы раздеться.

– Вы будете в корсете? – спросила костюмерша.

– Нет. Без него.

– А как будем затягивать талию?

– Давайте платье! – Лионелла вытянула руку из-за ширмы, и Тамара повесила на нее платье.

Спустя минуту Лионелла вышла в нем и встала у зеркала:

– Пожалуйста, застегните крючки…

– Крючков еще нет. Прихватим пока булавками. – Тамара сноровисто сколола шов на спине и, отступив, оглядела Лионеллу. – По-моему, хорошо.

– Юбка немного куцая.

– Не обращайте внимания, с нижними юбками она будет пышнее. Сейчас мы с вами смотрим посадку лифа.

– Из чего будут рукава? – спросила Лионелла.

– Из гипюра.

– Неужели вам и вправду не нужен корсет? – вмешалась в разговор Петрушанская. – Какой у вас объем талии? – Она заглянула в листок с измерениями и воскликнула: – Ого! Шестьдесят восемь сантиметров!

Тамара поспешила заметить:

– А у вас, Зинаида Ларионовна, семьдесят два. Для вашего возраста это редкость.

– Не говорите глупостей, дорогуша, – вспыхнула Петрушанская. – Я точно знаю: у меня шестьдесят семь.

– Значит, я перепутала, – легко согласилась Тамара, прокладывая ниткой линию проймы. – Давно хотела у вас спросить. С чего это Зорькиной дали главную роль?

– Она будет играть Соню, племянницу дяди Вани.

– Удивляюсь я на Виктора Харитоновича…

– Что такое?

– Какая из нее артистка? Серая мышь.

– Ну, это не вам судить, – заметила Петрушанская. – Режиссеру виднее.

– Оно, конечно, виднее, да только я не пойму: играть не умеет, а дали такую роль.

– Вам лучше попридержать язычок…

– Да уж придержу, – сказала костюмерша, но, помолчав, продолжила: – Только странно это… Столько хороших актрис, а роль дали Зорькиной.

– Ну, хватит! – Петрушанская нетерпеливо прошлась по комнате. – Где мой костюм?!

Тамара вытащила булавки из платья Лионеллы:

– Закончили, можете снять… – и вышла из комнаты со словами: – Я в швейный цех.

Лионелла скрылась за ширмой и вдруг услышала голос Петрушанской:

– Возможно, это неправильно…

– Что именно? – поинтересовалась она.

– Передавать грязные сплетни.

– В этом вы правы.

– Тогда позвольте дать вам совет.

– Слушаю.

– Будьте осмотрительнее. В театре вам моют кости.

– Для меня это не новость… – Лионелла вышла из-за ширмы и внимательно посмотрела на Петрушанскую. – Или вы о чем-то конкретном?

– Валерий Семенович Мезенцев утверждает, что вы его любовница.

Лионелла ответила спустя недолгое время, когда обрела голос:

– Это вранье.

– Он говорит, что бывает в вашем особняке.

– Громко сказано. На самом деле – постоял возле ворот, – не без иронии заметила Лионелла.

– Не понимаю вас, дорогая. Если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрала Ольшанского.

– Передо мной такой выбор не стоит.

– Хотелось бы в это верить.

– Зачем вы об этом рассказали? Какая вам от этого польза?

– Ровным счетом никакой, – ответила Петрушанская. – Знаете хорошую поговорку? Предупрежден, значит, вооружен.

– А я здесь ни с кем не собираюсь воевать.

– А, вот и примерка! – В комнату вошла костюмерша с охапкой серой ветоши. – Раздевайтесь, Зинаида Ларионовна. Уж вам-то в этом тряпье корсет точно не нужен!

* * *

В гостиницу Лионелла поехала на такси. Откинувшись на спинку сиденья, смотрела в окно сухим грустным взглядом: город как город, на улицах автомобили, идут пешеходы, но ей здесь не рады. Любой другой, столкнувшись с таким противостоянием, сказал бы: «Ну его на фиг!» – и был бы прав. А Лионелла все еще на что-то надеялась.

Однако всякому терпению приходит конец, и в ее голову пришла хорошая мысль. Лионелла решила сказать водителю, чтобы подождал, забрать из номера вещи и укатить на такси в Москву.

Автомобиль тем временем сделал крутой поворот и, завершив остаток пути, въехал во двор гостиницы.

– Можете меня подождать? – спросила Лионелла.

– Могу, – ответил водитель. – Куда поедем?

– В Москву, – сказала она.

– Не-е-ет, – водитель замотал головой. – В Москву не поеду! Триста километров! Смеетесь?!

Он тронул автомобиль и выехал со двора.

Проводив его взглядом, Лионелла проронила:

– Значит, не судьба…

И ей вдруг стало так хорошо и спокойно, как будто судьба сама сделала за нее выбор, определив, что важнее.

Лионелла поднялась на свой этаж и зашагала по ковру к своему номеру. Уютную тишину гостиничного коридора разорвал пронзительный свист, вслед за этим раздался окрик:

– Эй ты! Подожди!

Она обернулась и увидела Кирилла Ольшанского.

– С ума сошел? – спросила она, однако, приглядевшись, все поняла: – Да ты в стельку пьян!

Ольшанский подошел ближе и схватил ее за руку:

– Что у тебя с Мезенцевым?!

– Ты на ногах не стоишь! – Она дернулась, но освободиться не смогла.

Кирилл прищурился и, глядя ей в глаза, прошептал:

– Как ты могла?..

– Отпусти!

– Разменяться на этого клоуна…

– Я закричу!

Рядом открылась дверь, и раздался тихий спокойный голос:

– Добрый вечер. – В коридор вышел Венявский и поинтересовался: – Вам нужна помощь?

Кирилл отпустил Лионеллу и зло проронил:

– Сами разберемся.

– Я не у вас спрашивал, – сказал Венявский и обратился к Лионелле: – Ну, так что?

– Спасибо, Арнольд Юрьевич. Справлюсь сама.

Венявский отступил, и дверь закрылась.

– Дурак ты, Кира, – сказала Лионелла и направилась к своему номеру.

Он тут же пошел за ней.

– Прости меня, Машка…

– Поверил какому-то трепачу.

– В театре только про вас и говорят.

– Плевать.

– Значит, ничего не было?

– Тебе надо протрезветь.

– Было или не было? – Кирилл придержал ее за руку.

– Сам-то как думаешь?

– Не было. – Он пьяно замотал головой. – Прости меня, Машка!

– Ну вот, заладил: прости да прости…

– Я люблю тебя. А ты сломала мне жизнь.

– Но сначала, Кира, я сломала свою, – грустно проронила она и, отомкнув дверь, скрылась в своем номере.

Глава 12
Актриса Снегина

Есть много способов борьбы с вселенским унынием, но самый лучший для женщины – сделать идеальный макияж и надеть красивое платье. Так думала Лионелла, когда сидела утром у зеркала и смотрела на свое отражение.

Вдоволь налюбовавшись темными подглазьями, она провела щеткой по волосам. Постепенно оживая, пригладила брови и похлопала припухшие скулы пальцами. Нанесла на лицо тонкий слой тонального крема и припудрилась. Дальше в ход пошли румяна и коричневый карандаш для подводки глаз.

Наперекор серому сентябрьскому дню и беспросветной тоске Лионелла надела красное платье и сверхмодные ботильоны на шпильке.

Как только она вошла в репетиционную комнату, к ней обратились все взгляды присутствующих. Она была тоненькой и прямой, как натянутая струна: тронь – зазвенит. Во взглядах мужчин читался интерес, женщины завидовали, и только Магит посмотрел на нее с недоумением и легкой досадой.

– Я не опоздала? – Лионелла двинулась к своему месту и, усевшись, кивнула на пустующий стул: – А где же Строков?

– Он на допросе, – со значением ответил ей Магит.

– В Следственном управлении? – предположила она.

– В соседнем кабинете, – уточнил Виктор Харитонович и оглядел артистов: – Теперь, кажется, все в сборе? Начнем с первого действия. Астрова сегодня читает Мезенцев, няньку – Вера Петровна.

– Позвольте, – Петрушанская повернула голову и пригнулась к столу, чтобы лучше видеть лицо Магита: – Почему не я?

– Сегодня эту роль читает Вера Петровна. Повторить вам еще раз?

– Зачем же? – Зинаида Ларионовна раскрыла сумочку и сунула туда свою роль. – Одного раза достаточно. – Она встала и направилась к выходу.

– Я вас не отпускал! – Крикнул Магит.

– Обойдусь без вашего разрешения! – ответила Петрушанская и, выйдя из комнаты, хлопнула дверью.

Виктор Харитонович перевел взгляд на жену, словно упрекая: вот видишь, все так и вышло.

Однако на Веру Петровну взгляд не подействовал, она полистала роль и спросила ангельским голосом:

– С какой фразы начинаем?

– Кушай, батюшка, – грустно сказал Магит.

– Кушай, батюшка, – повторила Вера Петровна.

– Чего-то не хочется, – ответил ей Мезенцев.

– Может, водочки выпьешь?

– Я не каждый день водку пью. К тому же душно. Нянька, сколько прошло, как мы знакомы?

– Здесь пауза! – громко сказал Магит, обращаясь к Мезенцеву. – Читайте текст! Там черным по белому написано: пауза!

– Ну хорошо, – согласился тот. – Пауза так пауза.

– А теперь скажите, почему Астров молчит, прежде чем спросить у няньки, как долго они знакомы?

– Вероятно, пытается вспомнить, – предположил Мезенцев.

– Вы оцениваете происходящее по первому впечатлению, скользите по поверхности. Снимите поверхностный слой, и вам откроется истина.

– Ну так скажите, если знаете. Зачем из каждой мелочи делать загадку? Эдак мы и за год не кончим.

– А это не мелочи! Далеко не мелочи! – громко сказал Магит. – У Чехова вообще мелочей нет! В его словах и в том, как расставлены паузы, скрываются важные смысловые акценты.

– Я думаю, Астрову просто скучно и он не знает, о чем еще говорить, – сказал Мезенцев примирительным тоном.

– Астров увлечен Еленой Андреевной. Неужели не ясно? Он ходит, ходит… говорит… говорит, а сам только и думает, когда Елена Андреевна вернется с прогулки. – Магит выразительно указал глазами на Лионеллу. – Когда среди деревьев мелькнет ее кружевное платье. Пауза в разговоре Астрова с нянькой из-за того, что он думает о Елене Андреевне.

– Я понял вас. Продолжаем?

Читка продолжилась, и Магит выстроил дальнейшую очередность сцен.

Сообразив, что до нее дело дойдет не скоро, Лионелла стала исподтишка рассматривать Зорькину. Ее облик был юным и трогательным, но глаза выдавали цепкую особу с «заточкой» на достижительность.

Когда начали читать сцену с участием Анжелины, Лионелла окончательно убедилась в том, что ко всему девица бездарна. И здесь следовало отдать должное костюмерше Тамаре, ее умозаключения имели под собой твердую почву.

Особенно неприятным для Лионеллы явилось продолжение любовной сцены Елены Андреевны и Астрова. Она хоть и была недолгой, но вызвала внимание творческого коллектива.

По счастью, Магит отказался от мизансцен, сказав, что на этом этапе для него важнее смыслы и интонации. Лионелла и Мезенцев сидели рядом и читали свои реплики.

– Но довольно, наконец… уходите… – сказала Лионелла. – Вы забылись.

– Говорите же, говорите, где мы завтра увидимся? Ты видишь, это неизбежно, нам надо видеться, – сказал Мезенцев.

Магит прочитал авторскую ремарку:

– В это время входит Войницкий с букетом роз и останавливается у двери.

– Пощадите… оставьте меня… Нет! – прочитала свой текст Лионелла.

– Приезжайте завтра в лесничество… часам к двум… Да? Да? Ты приедешь? – В полном соответствии с ремаркой автора Мезенцев обнял Лионеллу за талию.

– Пустите! – Восклицание было по роли, но то, что Лионелла сделала потом, оказалось полной анархией.

Она размахнулась и врезала Мезенцеву по физиономии.

Все громко ахнули.

– Ну все… – тяжело обронил Магит.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в комнату не вошли Митрошников и Строков. Их появление ослабило накал, и Магит не решился продолжить фразу в присутствие следователя. Но Лионелла вполне представляла ее окончание.

– Возвращаю Платона Васильевича и забираю Лионеллу Павловну, – доброжелательно сообщил Митрошников.

– Забирайте! – с чувством сказал Магит. – И большое вам за это спасибо!

Митрошников проводил Лионеллу в соседнюю комнату.

Войдя туда, она увидела невзрачного человека, перед которым на столе лежали какие-то документы.

– Кто это? – спросила Лионелла, понимая, что события развиваются по сценарию Венявского.

– Это ваш адвокат, – сдержанно проронил Митрошников. – В его присутствии я допрошу вас в качестве обвиняемой.

– У меня есть адвокат, и вы это знаете.

– Венявский ознакомился с делом и был таков. Уверен, что в ближайшее время он не появится. А я ждать не могу. – Митрошников выложил на стол бумагу: – Вот постановление о привлечении вас в качестве обвиняемой. Ознакомьтесь.

Лионелла пробежала глазами текст документа и, подняв глаза, сообщила:

– Я отказываюсь.

– А уж это от вас не зависит, – криво усмехнулся Митрошников.

– Дайте мне чистую бумагу!

– Зачем? – удивился он.

– Буду писать отказ от вашего адвоката.

– Он не мой, он ваш. И вот вам совет: чем быстрее вы…

– Дайте бумагу! – прервала его Лионелла и достала из сумочки образец заявления, которым ее снабдил Венявский.

– Да вы, я вижу, подготовлены, – обескуражено проронил Митрошников и выдал ей несколько листов чистой бумаги. – Чем обоснован отказ?

– По закону я не обязана это разъяснять, – твердо заявила она.

– Ну-ну… Пишите.

Он и адвокат терпеливо ждали, пока Лионелла напишет три экземпляра заявления.

После того как она закончила, Митрошников забрал себе один экземпляр, а на втором поставил отметку и роспись.

Лионелла протянула адвокату третий экземпляр заявления, но тот замахал руками, отшатнулся и спросил у Митрошникова:

– Я могу идти?

– Идите! – зло проронил следователь.

Адвокат ушел, и Лионелла выжидательно посмотрела на следователя:

– Что дальше?

– Завтра в десять часов жду вас и вашего адвоката в своем кабинете, – сухо ответил он.

– Будете допрашивать?

– На этот раз в качестве обвиняемой.

Немного помолчав, Лионелла спросила другим, сочувственным тоном:

– Геннадий Иванович, зачем вы все это делаете?

– Да вы словно жалеете меня, – усмехнулся Митрошников. – А вам впору жалеть себя.

– Вы знаете, что я ни при чем.

– Откуда мне это знать, – сказал следователь. – Постановление о смене статуса вынесено из-за вновь открывшихся обстоятельств.

– Отпечатки пальцев на крепеже?

– Если бы только это…

– Не врите. Больше у вас ничего нет, – усмехнулась Лионелла.

– Не вам об этом судить.

– Лучше выясните, кто вызвал Кропоткину на подмену.

– Это бессмысленно.

– Вы даже не знаете, кого на самом деле собирались убить, – проговорила она.

– Не в вашем положении меня поучать, – огрызнулся Митрошников. – Займитесь лучше собой и разыщите Венявского. Завтра в десять утра жду вас двоих!

* * *

Остальную часть дня Лионелла провела в репетиционной комнате без особенной пользы. Ее сцену с Соней Магит отменил. В процессе читки он принципиально не замечал Лионеллу, как будто дал себе слово на нее не смотреть.

Лионелла надеялась, что по окончании читки Магит попросит ее задержаться, но этого не случилось, и она вместе с Верой Петровной отправилась на примерку костюмов.

Вера Петровна Магит провела ее через кулуар, в котором Лионелла до этих пор не бывала. Там на стенах висели портреты актеров труппы.

Задержавшись, Лионелла нашла фотографии Петрушанской, Строкова, Мезенцева и даже Зорькиной.

– А где же ваша фотография? – спросила она.

Вера Петровна указала рукой:

– Там, в конце стены, у двери.

Увидев на фотографии плотную румяную девушку со старомодной прической, Лионелла сильно удивилась:

– Это вы?!

– Там же подписано, – улыбнулась Вера Петровна, и в ее голосе послышалась скрытая гордость. – Когда-то и я была красивой и молодой.

– А это кто? – Лионелла подошла к фотографии темноволосой девушки с тонкими чертами лица.

– Это Раиса Снегина.

– Какая удивительная красота… Вот кому бы играть Соню, – сказала Лионелла.

– Идемте, не то опоздаем, – поторопила ее Вера Петровна и быстро зашагала в сторону костюмерной.

* * *

Костюмерша принесла из швейного цеха костюмы.

Вера Петровна примерила серую юбку и пеструю кофту навыпуск.

Оглядев себя в зеркале, поинтересовалась:

– Мой паричок готов?

– Спросите у постижеров.

– Я бы предпочла только платок.

– Ну так откажитесь от парика.

– А что будет на Петрушанской?

– У нее будет парик.

– Тогда пусть сделают мне.

После примерки на выходе из костюмерного цеха Вера Петровна столкнулась с актрисой Зорькиной и намеренно толкнула ее плечом, буквально впечатав в дверной косяк.

Переглянувшись с Тамарой, Лионелла уступила Зорькиной очередь на примерку.

– Что это с Верой Петровной? – спросила Тамара.

– По-моему, она меня невзлюбила, – ответила Зорькина.

– За что?

– Не знаю…

Анжелина надела скромное темно-синее платьице, и Тамара как следует подогнала его по фигуре.

Когда Зорькина ушла и наступил черед Лионеллы, она проронила:

– А вы были правы…

– В чем? – уточнила та.

– Когда в прошлый раз вы говорили с Петрушанской про Зорькину.

– Ах это! – Тамара забрала лишнюю ткань на платье Лионеллы и подколола ее булавкой. – Зорькина – полная бездарь. Роль Снегурочки в новогодних утренниках – вот ее уровень.

– А между тем в труппе театра есть много интересных актрис, – заметила Лионелла.

– Кого-то конкретного вы имеете в виду?

– Например, Снегину Раису. Она хорошая актриса?

– Была… – тихо обронила Тамара.

– Что значит – была? – насторожилась Лионелла.

– То и значит, что Снегина давно умерла.

– Насколько давно?

– Больше двадцати лет назад.

– Значит, умерла молодой?

– Да. – Тамара сделала последний стежок и сообщила: – Можете раздеваться.

– Подождите… – Лионелла, не раздеваясь, села на стул. – Она чем-то болела?

– Да кто ж ее знал…

– Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.

– Почему именно я? Спросите любого, вам скажут.

– Мы с вами говорим. Отчего бы вам не рассказать?

– У меня много работы! – Тамара заставила Лионеллу встать и стянула с нее платье. – Можете одеваться.

Надевая свою одежду, Лионелла думала о том, как продолжить начатый разговор.

– Ее убили?

– Неймется же вам! – раздраженно вскрикнула костюмерша. – Смерть была очень странной.

– Пожалуйста, расскажите!

– Ее нашли замерзшей на крыльце у служебного входа. На улице стояли рождественские морозы. Утром охранник открыл входную дверь и обнаружил на крыльце заиндевевший труп Раи Снегиной.

– Как странно…

Тамара собрала костюмы, взвалила их на плечо и направилась к двери:

– До свидания.