Текст книги "Копье чужой судьбы"

Глава 8
Волшебная флейта

Оркестр играл Гайдна. Нежнейший звук флейты затих. Во время продолжительной паузы воцарилась тишина.

«Интересно, откуда они знают, когда нужно хлопать? Все действуют заодно, будто договорились», – Полина считала, что здесь собрались знатоки и она оказалась среди людей, далеких от обыденной суеты. Или, по крайней мере, знающих, как от нее сбежать.

Она исподволь огляделась. Вокруг сидели самые разные люди. Были среди них нарядные и скромно одетые. Были нелепые и смешные. Но как жадно внимают музыке, как ловят каждый звук. Как наслаждаются…

Впереди, немного наискосок, сидела красивая пара. Лицо женщины в профиль было чуть приподнято. Прямая спина, красивая гордая шея. Пепельно-русые волосы убраны в полурассыпавшийся пучок, небрежно, но вместе с тем элегантно – прелестная головка с пушкинского рисунка. По потерявшему четкие контуры овалу лица ясно – юность прошла. Насколько давно, трудно определить: слишком благородна, изысканна, грациозна дама.

Рядом с ней сидел крупный бородатый мужчина, он бросил на спутницу восторженный взгляд, желая разделить с ней радость переживаемого момента. Вдруг Полина увидела, что голова женщины закидывается назад. Пучок волос дернулся, но тут же вернулся на прежнее место. Кажется, женщина просто вздрогнула и продолжает внимать музыке.

Но нет: ее голова снова упала. Теперь вперед.

«Она засыпает! – Полина испытала ни с чем не сравнимое разочарование и тут же попыталась оправдать прекрасную незнакомку: – Любой может уснуть в консерватории, – сказала она себе и обескураженно заключила: – Но только не она!»

– Скоро перерыв… – прошептала Рита. – В буфет пойдем?

Полина усмехнулась и, наклонившись, тихо произнесла:

– Пожрать можно и дома.

– Я не обедала.

– А еще в культуре работаешь… – Полина повторила ее недавнюю фразу.

Сдерживая смех, Рита беззвучно затряслась в кресле.

Буфетный ассортимент разочаровал сразу и навсегда. Бутерброды с колбасой, напитки – все, что предлагала витрина.

– Что тебе взять? – спросила Рита, когда подошла ее очередь.

– Минералку, – сказала Полина.

Рита рассчиталась, взяла пластиковую тарелку и стала продвигаться к столу, Полина со стаканом – за ней.

– Риточка! Как славно тебя встретить!

Полина подняла голову и увидела женщину, за которой наблюдала во время концерта. Рядом стоял ее бородатый спутник.

– Здравствуйте, – сказала Рита и повернулась к Полине: – Моя подруга Полина Свирская.

– Очень приятно, – ответила та.

– Диана Матвеевна Шевелева, – представилась дама.

– Евгений Викторович Полторак, – бородач даже не пытался себя сдерживать. – Поразительно! Какая отдача, какая точная по духу настройка!

– Вам понравилось? – дипломатично спросила Диана Матвеевна.

– Очень, – сказала Полина и оглядела ее.

Диане Матвеевне было за сорок, но красота ее еще не увяла. Изысканные черты не потеряли прелести. Ею хотелось любоваться.

– Игра оркестра изумительна! – снова заговорил Евгений Викторович. – Это называется быть в ударе!

Диана Матвеевна снисходительно улыбнулась.

– Ты и сам сегодня в ударе. – В ее глазах заиграли смешливые искорки. – Я – о высоком.

В фойе раздался звонок, его отчаянный призыв долетел до буфета.

– Не будем вам мешать, – сказала Диана Матвеевна Рите. – Иначе ты не успеешь съесть бутерброд. Увидимся после концерта.

Они ушли. Полина спросила:

– Кто это?

– Живописная парочка? – Рита жевала бутерброд. – Когда-то Диана была настоящей красавицей.

– Она и сейчас ничего, – сказала Полина.

– В сравнении с тем, что было, это слезы…

– Они муж и жена?

– Муж и жена.

– Откуда ты их знаешь?

– Ее часто приглашают в галерею в качестве независимого эксперта. Странно, что ты ее не встречала.

– Может, просто не обращала внимания.

– Она специалист по оценке подлинности, авторства и стоимости картин. Он – бывший музыкант. Сейчас работает музыкальным критиком. Ведет программу на телевидении.

Вторая часть концерта оказалась длиннее первой. Была полночь, когда в фойе они встретились с Дианой Матвеевной.

– А где Евгений Викторович? – спросила Рита.

– Пошел за машиной, мы оставили ее в нескольких кварталах отсюда. Кстати, ты на автомобиле?

– Я – да, – ответила Рита.

– А подруга?

– Со мной.

– Мы можем ее подвезти. – Диана Матвеевна заговорила с Полиной: – Куда вам?

– Шелепихинская набережная.

– Это недалеко, нам по пути. А Рита пусть едет в свое Люблино.

Они вышли на улицу. Теплый ветер доносил шум листвы. Звуки шагов заглушал шум проезжающих машин.

В двух кварталах от консерватории их ждал Евгений Викторович. На нем уже был легкий пиджак, который он, по-видимому, забрал из машины.

– Довезем Полину до дома, – предложила Диана Матвеевна.

– С удовольствием. – Полторак распахнул заднюю дверцу.

– Благодарю, – Полина помахала рукой Рите. – Завтра увидимся.

В половине первого ночи Полина была дома. Сергей еще не пришел.

Глава 9
Перемотка

Вечером в вестибюле отеля было немноголюдно. Сергей пересек его по диагонали и, поравнявшись со стойкой, бросил взгляд на потолок. Отыскав камеру наблюдения, примерился, определяя зону ее действия.

– Кирбик Эдуард Васильевич, старший администратор.

– Помню, – сказал Дуло.

– Это я вам звонил.

– Понял.

Подняв указательный палец, Кирбик сказал:

– Все только и говорят об этой истории.

Дуло склонил голову набок и внимательно посмотрел на администратора:

– И?..

– После того как вы ушли, мы стали решать, что делать с вещами Пиньеры.

– Разве здесь нет камеры хранения? – спросил Дуло.

– Есть, в том-то и дело…

– Ну?..

– Начали оформлять, и тут выяснилось…

– Что? – голос следователя прозвучал неожиданно резко.

– В камере хранения уже есть вещи Пиньеры.

– Кто их туда сдал?

– Он сам. Оформил в день своего приезда. Я подумал, надо бы вам взглянуть на них.

– Где они? – быстро спросил Дуло.

– Идемте. – Кирбик достал ключи.

В комнате без окон стояли три стеллажа. И только на одном была небольшая коробка. На боку ее чернели жирные цифры – 305.

Дуло сбросил крышку. Она упала на металлические перекладины стеллажа. Сергей заглянул внутрь. В коробке лежала сумка, похожая на мужской несессер. Он взял сумку и, ни слова не говоря, вышел из комнаты.

– Оформить бы надо… – окликнул его Кирбик.

– Сначала посмотрим, может, и оформлять нечего.

Сергей прошел в ту часть вестибюля, где освещение было ярче всего. Сел в кресло, поставил сумку на стол и расстегнул замок.

– Что там? – спросил Кирбик.

– Садитесь, – вдруг приказал Сергей.

Эдуард Васильевич сел. На столе лежала тетрадь.

– И все? – в голосе администратора сквозило разочарование.

Дуло раскрыл тетрадь.

– Какой это язык? – спросил он.

Кирбик взглянул на текст:

– Немецкий.

– Перевести можете?

– Сразу – нет. Почерк неразборчивый. – Он перелистнул страницу. – Если дадите время, я переведу пару листов.

– Помнится, вы сказали, что Пиньера бронировал гостиницу с помощью Интернета. У вас осталась какая-то информация?

– Да, в электронной почте отеля.

– Узнайте, откуда производилось бронирование, номер карты, имя ее владельца.

– Завтра найду, распечатаю и отдам вместе с переводом.

Сергей встал. Прежде чем направиться к выходу, спросил:

– Иванов здесь?

– Начальник службы безопасности? У себя.

– Очень кстати, – обрадовался Дуло и направился к лифту.

– Так я забираю тетрадь? – окликнул его Кирбик.

– Само собой, – обронил Сергей, прежде чем двери лифта за ним сомкнулись. – Сделайте одолжение.

Из кабинета начальника службы безопасности слышались гортанные крики и одиночные выстрелы. Сергей занес руку, чтобы постучать в дверь, однако не постучал, а прислушался. Потом улыбнулся, стукнул пару раз и вошел без приглашения.

За столом сидел раскрасневшийся Иванов. Взглянув на Сергея, кивнул на стул, продолжая орудовать клавиатурой. Он стучал по клавишам так, будто от того, насколько сильно ударит, зависит его жизнь. В динамиках прогремел взрыв, Иванов откинулся в кресле и обессиленно произнес:

– Убили…

– Бывает, – хмыкнул Дуло. – Нашел вчерашнюю запись из вестибюля?

– Нашел. – Иванов встал, схватился за поясницу и по-стариковски распрямил спину, потом открыл ящик, достал из него флэшку и снова сел в кресло.

– Сейчас… – он запустил руку под стол и вставил флэшку. – Сейчас… Ну, вот. – Иванов развернул монитор так, чтобы Сергей мог видеть экран. – С какого времени смотрим?

– С восемнадцати, – ответил Сергей.

– И до?..

– До двенадцати, пока не закрыли дверь.

Иванов посмотрел на часы.

– Что? – спросил у него Дуло.

– Ты понимаешь, до скольких реально придется сидеть?

– С перемоткой не так долго.

– Ну-ну… – обронил Иванов.

И он оказался прав. В шесть часов вечера вчерашнего дня вестибюль отеля был полон гостей. Одни входили и направлялись к ресепшен. Другие прямиком шли к диванам и креслам. Для того чтобы пересмотреть некоторые фрагменты, приходилось использовать перемотку. Но только ее обратную функцию.

Через два часа Дуло узнал Эдварда Кочаряна и его друзей. Они подошли к стойке, потом отправились в лифт.

Люди входили и выходили, никого похожего на Пиньеру не наблюдалось. Наконец, когда на мониторе было девять часов вечера, Сергей вскрикнул:

– Останови! – На экране застыла спина высокого сухопарого человека. – Кажется, наш старик. Давай потихоньку вперед.

Человек прошел несколько метров, потом оглянулся.

– Стоп… Это он. Дальше…

Старик осмотрелся и направился к журнальному столику, рядом с которым стояли два кресла. Над спинкой одного из них выросла фигура. Сначала Сергею показалось, что это женщина. Но когда человек вышел навстречу старику, стало ясно, что это мужчина с покатыми плечами и круглой спиной. Его длинные, убранные в хвост волосы не скрывали плешивой макушки.

– Вадим, теперь медленней, кажется, это тот парень, которого мы ищем. Его видел администратор.

Дальше смотрели запись маленькими фрагментами. Вот незнакомец и старик сближаются. Вместе отходят в сторону, говорят, снова идут к креслам. Садятся.

– Там точно одна камера? – спросил Дуло.

– Пока – одна.

Несколько минут были видны только плечи и головы. На мгновение появилось лицо старика. Глядя на него, Сергею подумалось, что при жизни Пиньера был не так плох, как могло показаться во время осмотра его трупа.

В двадцать один час семнадцать минут оба собеседника встали и направились к выходу. В руках старик держал предмет, похожий на папку.

– Вот он! – не выдержав, крикнул Дуло.

– Кто? – спросил Иванов.

– Неважно, давай дальше.

Незнакомец вышел из отеля, а старик отправился к лифту.

– Дальше смотреть будем? – спросил Иванов.

Дуло взглянул на часы, его брови взлетели.

– Три часа ночи.

– Я тебе говорил.

– Могу я забрать флэшку?

– Бери. – Иванов вынул флэшку и отдал Сергею.

Дуло направился к выходу, взялся за ручку двери, потом оглянулся:

– Ты идешь?

– Смысла нет, к семи утра – на работу. Возьму ключи, подремлю в каком-нибудь номере.

– И здесь тебе повезло.

– С чем?

– С тем, что это не макаронная фабрика.

Сергей пришел домой в половине четвертого. Открыл дверь спальни и увидел спящую Полину. Взглянув на свою нетронутую подушку и несмятое одеяло, Сергей до боли в груди ощутил, как одиноко ей было, когда она засыпала.

Глава 10
Все свободны

Полина проснулась, открыла глаза. Мысли заползали в голову, как маленькие предатели, обнажая безрадостные реалии бытия. Беглый взгляд на часы привел ее в чувство: в эту самую минуту начинался рабочий день в галерее.

«Опоздала!» – Полина вскочила и ринулась в ванную.

Просто удивительно, как быстро она оделась, и уже с сумочкой в руках заметила на столе рисунок и записку Сергея:

«Ушел рано. Надеюсь, ты не проспишь».

Она взяла рисунок, положила его в сумку и вышла из дома.

Ей хотелось стать невидимой, пройти до своего кабинета так, чтобы ни одна живая душа не заметила, а главное, не узнала ее. Именно в такие моменты случается то, чего меньше всего хочется. Из бокового коридора навстречу ей вывернула Еремкина, в глазах которой уже горел садистский огонь.

– Вас все ищут, – сказала она. – Вы опоздали на сорок минут. Это, милая моя, почти прогул.

– Короче, – перебила ее Полина.

– Хотите короче? – Елена Феликсовна посторонилась, уступая ей дорогу. – Вас вызывает Альберт Иванович.

– Варовский? – для чего-то спросила Полина.

В ее голосе прозвучало то, что хотела услышать Еремкина. Страх.

– Идите, – велела Елена Феликсовна.

У Полины не было выбора, она направилась в кабинет директора.

– Здравствуйте, Полина Сергеевна, – Варовский поздоровался, оставаясь сидеть в кресле. Он был любезен и пребывал в хорошем расположении духа. – Надеюсь, сегодня мы с вами договоримся.

Полина села на стул и с удивлением для себя обнаружила, что закинула ногу на ногу.

Альберт Иванович, казалось, не заметил такой вольности. Он миролюбиво проговорил:

– Вы наверняка помните наш последний разговор. На мое предложение уволиться по собственному желанию вы ответили отказом. Позвольте обосновать это мое решение, возможно, вы чего-то не поняли. – Варовский встал с кресла и прошелся по ковровой дорожке. – Все работники галереи, все мы, несем ответственность за доверенные нам ценности. Мы имеем дело с общенациональным достоянием, с сокровищами мировой культуры…

Полина окинула его изучающим взглядом. Наткнувшись на него, Варовский остановился, как будто забыв, о чем говорил.

В дверь постучали.

– Я занят! – крикнул Альберт Иванович и быстро прошел к двери.

Его хорошее настроение на глазах улетучилось.

– Боюсь, что у меня нет больше времени, поэтому повторю свой вопрос. Вы напишете заявление?

– Нет. – Полина удивилась тому, как спокойно это сказала.

– Что ж, я был готов к такому ответу. – Варовский распахнул дверь и коротко бросил: – Зайдите.

В кабинет с раскрытой папкой в руках зашел начальник отдела кадров. Он положил папку перед Полиной:

– Это приказ о вашем увольнении. Причина увольнения – утрата доверия. Поскольку мы имеем дело с общенациональным достоянием…

– Это мне уже объяснили, – не выдержала она.

– Тем лучше. Вы должны расписаться.

– Я не буду расписываться в вашем приказе.

На этот раз к двери направился начальник отдела кадров:

– Заходите, – пригласил он кого-то.

В кабинет один за другим зашли Кириченко и Еремкина. Они встали напротив Полины. Взгляд Кириченко уперся в ее колени.

Кадровик взял в руки папку:

– Поскольку вы отказались ознакомиться с приказом, – начал он, обращаясь к Полине, – я зачитаю текст в присутствии двоих свидетелей…

При этих словах Елена Феликсовна сглотнула слюну. Алексей Григорьевич хлопнул ее по спине, как будто из опасения, что она поперхнется.

После озвучивания приказа Кириченко и Еремкина в нем расписались.

– По истечении двух недель, положенных по закону, вы получите денежный расчет и трудовую книжку, – произнес кадровик и вышел из кабинета.

– Не задерживаю вас, Полина Сергеевна, – сказал Варовский, потом повернулся к Еремкиной и Кириченко: – Вы тоже свободны.

Пока Полина шла до своего кабинета, за ней по пятам, как такса и доберман, следовала «сладкая парочка». Причем на добермана походила Елена Феликсовна. Ее жилет, как черный чепрак, покрывал круглое тело. Маленькая голова и тощие «лапы» делали сходство абсолютным.

У Кириченко были кривые ноги, продолговатое тело и длинный нос. Чем не такса? К тому же он был истинный кобель.

Еремкина пребывала в воинственном настроении. Будь ее воля, она догнала бы Свирскую и зубами вцепилась в ее лодыжку. Елена Феликсовна знала природу такого желания. Ей казалось, что процедуру подписания приказа бессовестно сократили. У нее украли возможность насладиться чужим унижением.

Елена Феликсовна всегда исполняла роль деловой женщины, считая себя специалистом во всех областях, включая юриспруденцию, мелиорацию и горнодобывающую промышленность. Многолетняя привычка существовать не работая закрепилась в ней намертво. Она блестяще использовала мимикрические приемы, тактические фенечки и психологические финты. Морщинистое от старости и злоупотребления косметикой лицо существовало под грифом «и рада бы поработать, да некогда». Походка Елены Феликсовны была стремительной, несмотря на то, что спешить ей было некуда.

Разговаривая, Еремкина будто кривлялась. В остальном она была само совершенство.

– Тебе никогда не нравилась Свирская, – сказал Кириченко. – Теперь ты довольна?

– Ей уже не отмыться.

– Сука ты, Лена.

Елена Феликсовна оглянулась на своего спутника и, проследив за его взглядом, уставилась на Полину.

– Ревнивая сука, – добавил он. – Я только один раз сказал, что у нее красивые ноги.

– Маленький негодяй, – Еремкина смерила негодующим взглядом низкорослого Кириченко и, развернувшись, направилась в противоположную сторону.

А он, улыбаясь, бросил ей вслед:

– Я там на стол сливочную помадку тебе положил… Све-е-еженькая.

Глава 11
На свободной охоте

Сергей зашел в отель и прямиком направился к стойке портье.

– Слава богу! – Кирбик достал из шкафа конверт, потом тетрадь. – Я сменился в восемь утра. Жду только вас. Здесь – перевод.

– Сколько перевели? – спросил у него Дуло.

– Немного. Несколько страниц дневника.

– А это дневник? – удивился Сергей.

– И какой! – отозвался портье. – Записки офицера Люфтваффе Вальтера Штейнхоффа, командира эскадрильи в истребительном полку. Первая запись датирована январем 1945 года.

– Сорок пятый… – пробормотал Дуло. – Конец войны. У вас есть копия паспорта Мишеля Пиньеры?

– Я и без копии могу сказать дату его рождения – первое сентября тысяча девятьсот тридцать пятого года.

– В сорок пятом ему было всего десять.

Кирбик протянул конверт:

– Ознакомитесь?

– Прочитаю чуть позже, – сказал Дуло, забирая конверт.

– Тетрадь, – напомнил ему Эдуард Васильевич.

– Понимаю, что не должен просить, – Сергей замялся. – Но альтернативы пока нет…

– Понял, переведу. Но быстро не обещаю.

– По мере возможности, – сказал Сергей. – Если я пойму, что дневник к делу никак не относится, мы просто вернем его в камеру хранения. Если в нем что-то есть – найдем переводчика.

– Договорились. Теперь по поводу брони, – напомнил портье. – Пиньера действительно бронировал номер через Интернет со своей карточки. Только бронировал не из Чили, а из Москвы. Советую заглянуть в его паспорт, ксерокопию я приложил. В Россию он въехал задолго до того, как поселился в отеле «Рикс».

Дуло непроизвольно пожал плечами:

– В другой гостинице жил?

– Не знаю. – Кирбик забрал тетрадь. – Что ж, встретимся послезавтра.

– Не забудьте о переводе, – напомнил ему Дуло.

Справившись в ресторане об Олеге Ягупове, Сергей узнал, что тот еще не пришел. В ожидании официанта он уселся на подоконник, открыл конверт и достал первый лист, оказавшийся ксерокопией паспорта Мишеля Пиньеры. В верхней его части был разворот с фотографией. В нижней – c визовой отметкой.

Слова Кирбика подтвердились: Пиньера действительно прибыл в Россию за четырнадцать дней до того, как поселился в отеле «Рикс». Это означало, что по приезде в Москву Пиньера остановился в другой гостинице или у каких-то знакомых. Первое предположение обещало много рутинной работы и сомнительный результат. Второе – могло принести пользу.

Сергей вынул другой лист. Это был перевод немецкого текста. Он стал читать.

Пятница, 5 января 1945 года.

Вчера в паре с обер-фельдфебелем Нойманом мы вышли на свободную охоту. Летели на маленькой высоте, задание было простым: атаковать любой самолет противника.

Плотные облака прижимали самолеты к земле. Чтобы пробить облачность, мы поднялись на высоту более тысячи метров. Там в синем небе увидели черные силуэты «жирных фургонов» – тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков, за которыми тянулись белые конденсационные следы. Еще выше плотным строем шли истребители. Их было так много, что я даже не решался на них смотреть.

Нойман и я развернулись, чтобы поднять самолеты выше и со стороны солнца сблизиться с «Либерейторами»[1]1
  Американский тяжелый бомбардировщик «В-24».


[Закрыть]. Еще не набрав высоты, я вдруг заметил одиночную «Крепость» бомбардировщик «Б-17». Приближаясь, с ужасом наблюдал за тем, как увеличивается в размерах эта махина. Когда пришло время стрелять, она уже не вмещалась в прицел.

Мои трассеры вонзились в ее фюзеляж. Такой же поток трассеров прошел над моей кабиной. Я резко ушел вверх, горизонт сменил положение, и я уже висел на ремнях вверх ногами. Краем глаза видел, как у «Крепости» загорелся один, а потом второй двигатель. В следующее мгновение машина вспыхнула и развалилась на части. В небе раскрылись пять парашютов.

В тот же момент вся армада истребителей из сопровождения «Либерейторов» спикировала на нас. До сих пор ни один американский летчик не подбивал меня (тогда как русские сделали это пять раз), и я не желал открывать счет: махнул Нойману крыльями, по спирали спустился до уровня земли и ушел в сторону.

Когда мы достигли Дуная, солнце уже зашло. Компас не работал. После отчаянных поисков мы, наконец, добрались до аэродрома. В штабе сообщили, что нас занесли в список потерь.

На моем «Мессершмитте» осталось шесть пробоин. Я был в ярости, однако благодарил судьбу за то, что остался жив.

Домой вернулся злой, уставший и мокрый от пота. В комнате было холодно и темно. Свет – отключен, пришлось зажигать свечу. Побрился и переоделся в сухую одежду. За несколько лет войны я хорошо усвоил главное правило: оставаясь здоровым, можно перенести самые тяжелые испытания.

В одиннадцать часов обер-ефрейтор принес мне приглашение коменданта. В город приехала берлинская труппа (многие артисты теперь выступали перед военными). Отчего-то я точно знал, что мне нужно туда идти.

В боковом зале ресторана шумела компания, среди прочих было несколько женщин. Увидев одну из них, я остановился в дверях. Потом подошел к ней и сказал:

– Я знал, что встречу вас здесь.

Я стоял перед Анной Хиппиус, звездой немецкого кино, женщиной, в которую был влюблен задолго до этой встречи. Только позавчера я смотрел фильм, в котором она играла главную роль. Фильм, который уже видел, но смотрел снова, потому что каждый раз находил в ней что-то новое или узнавал то, что уже любил. И вот я стою перед ней…»

– Вы искали меня?

Сергей поднял голову.

– Фамилия?

– Ягупов.

Сергей достал корочки и, не раскрывая, сунул официанту под нос.

– Следователь по особо важным делам Следственного комитета Дуло. Есть пара вопросов, пройдемте, сядем где-нибудь.

Они сели за крайний стол. Чувствовалось, что Ягупов трусит, не зная, чего ему ожидать.

Сергей вынул блокнот.

– В последнюю ночь вашего дежурства, под утро, из триста пятого номера поступил заказ.

– Из триста седьмого, – поправил Ягупов.

– Следователь, который приехал на вызов, сказал, что говорил с вами…

– Вот вы о чем, – у Ягупова вспыхнули щеки. – Ну, перепутал я. С каждым бывает.

– Что значит перепутал? – Сергей сделал вид, что не придает вопросу большого значения.

Официант отреагировал почти агрессивно.

– А с вами ничего подобного не случалось?

– Доставлять шампанское в номера? – Сергей поднял глаза. – Дайте-ка вспомнить… – Он вновь посмотрел на Ягупова. – Нет, никогда.

– Ну, ошибся, что же теперь, убить меня? – плачущим голосом взмолился тот.

– Что-то я не пойму, о какой ошибке идет речь?

– А вы о какой? – в свою очередь удивился Ягупов. – Я номера перепутал. Постояльцам из триста седьмого пришлось повторить заказ.

– Подробней с этого момента.

– Было часов шесть. Я маленько заснул. Вдруг – звонок. В триста седьмой требуют бутылку шампанского. Взял из буфета шампанское, полотенце, фужеры. Пока поднимался в лифте, забыл номер комнаты и по ошибке постучал в триста пятый. Там было тихо, долго не открывали. Потом вышел старик.

– Как он выглядел? – спросил Дуло.

– Высокий, седой. В общем, старый.

– Во что был одет?

– В шелковый халат, кажется, бордового цвета.

– Что-то еще запомнили?

– Нет…

– Вспоминайте, вспоминайте.

Ягупов поднял глаза, так же, как это недавно сделал Сергей.

– Брюки…

– Что?

– На нем были брюки.

– Пижамные? – предположил Дуло.

– Нет, обычные, светло-серые и туфли такого же цвета, как брюки, с дырочками.

– Вы уверены? – спросил его Дуло. – Когда старика нашли, на нем были джинсы и мокасины.

– Я сказал – брюки и туфли с дырочками.

– Хорошо, – согласился Сергей. – Вы принесли шампанское, которое он не заказывал… И что?

– Старик расплатился, забрал бутылку. От фужеров отказался.

– Но ведь он ничего не заказывал, зачем же тогда взял шампанское и тем более заплатил?

– Откуда мне знать?

– На каком языке вы говорили?

– Я – на русском.

– А он?

– Он молчал. Но, как мне показалось, все понимал.

– Как же он дал понять, что ему не нужны фужеры?

– Просто махнул рукой.

Сергей откинулся на стуле и замер, глядя перед собой. Потом процедил:

– Если я не заказывал, то не возьму. Еще и обругаю, что меня разбудили. А он заплатил наличными. – Сергей снова выпрямился. – В какой валюте платил?

– В долларах. Сотню отдал.

– А еще говорят, жадный…

– Он стремился отделаться от меня.

– Может, просто хотел спать?

– Чего-чего, а сна у него ни в одном глазу не было. Если кто и хотел спать – так это я. – Олег Ягупов нехотя ухмыльнулся: – Надо же, в ботинках и брюках… Я еще удивился. Ведь если долго не открывал, значит, он спал. Ладно халат, но зачем ботинки и брюки?

– Вот и я говорю, – сказал Сергей.