Текст книги "Солнечное перо"

Все было неправильным. Все было искаженным, будто неизвестная мощь сместила и изменила пропорции, сделав мир неустойчивым и зыбким. Она не могла объяснить, что именно здесь не так, но у нее кружилась голова от этой неправильности. Антия чувствовала себя больной и, посмотрев на Ардиона, осознала: он испытывает то же знобящее ощущение.

– Что случилось? – спросила она.

Ардион подошел к разбитому окну, выглянул наружу и коротко бросил:

– Все умирает.

За окном лежал парк – бурый, угрюмый, похожий на зверя, свернувшегося в норе. С деревьев медленно падали листья – летняя зелень казалась зернистой, зараженной какой-то болезнью. Антия скривилась от отвращения, посмотрела на Ардиона и удивленно подумала: наверное, я единственный человек, который когда-либо видел его таким потрясенным и почти беспомощным.

Все было не так. Антия смотрела на деревья, и ей казалось, что это не клены, а что-то другое, натянувшее на себя маску и умершее под ней.

– Чувствуешь запах? – спросил Ардион. Антия повела носом: в воздухе были сладковатые нотки, от которых волосы начинали шевелиться на голове. Ее спутник присел на корточки, провел по полу и, поднеся запыленные пальцы к лицу, сказал:

– Это не пыль. Это прах. Здесь были люди, их испепелили, и это заклинание мне незнакомо.

Невидимый ледяной палец скользнул по позвоночнику Антии, заставив ее содрогнуться всем телом. Прах… У этого места были защитники и обитатели, и вот они с Ардионом стоят на том, что от них осталось.

– Что случилось? – спросила Антия и не узнала своего голоса.

Ардион вздохнул. Выпрямился, отряхнул руку, обернулся:

– То, что убило моего отца, прошлось по всему Ашх-Анорну. Ладно, что здесь стоять… пойдем посмотрим, что снаружи.

Антия вышла за ним на лестницу, с трудом подавив желание схватить Ардиона за руку. В мире, который изменился окончательно и жестоко, ей хотелось почувствовать опору. Ступеньки, которые вели из башни вниз, были покрыты такой же серой пылью, как и пол в башне, и Антия увидела человеческие тени на камне стен. Они были похожи на рисунки, набросанные буквально в несколько штрихов, но их наполняло таким страданием, что хотелось кричать.

Те, кто был здесь, приняли мучительную смерть. Антия чувствовала ее дымный запах.

Вместо двери на улицу в стене красовалась дыра. Они вышли в парк, и здесь Антии сделалось еще хуже. Воздух был наполнен запахом гари, под которой вились знакомые сладковатые нотки гниения. Сыпалась листва – мертвая листва с мертвых деревьев. Кругом царила прозрачная тишина – казалось, на сотни миль вокруг никого нет.

– Где мы? – спросила Антия. Они прошли по дорожке среди деревьев, и она никак не могла избавиться от неприятного жжения между лопаток, словно кто-то оценивающе смотрел ей в спину и прикидывал, для чего она может пригодиться.

– Это Тахшет-Такхеван, – ответил Ардион. Его голос прозвучал спокойно и ровно: так мог бы говорить оживший механизм, и Антии не хотелось думать о том, что сейчас на душе у ее спутника. – Последний оплот людей на севере. Когда-то я тут жил, но мне это место никогда не нравилось. Вот оно и умерло.

Дорожка вывела их к изящной лестнице, сбегавшей к маленькому пруду, и здесь Антия снова увидела прах и тени. Вот отпечаток на ступеньках, вот тающий оттиск на неровных камнях дорожки. От воды тянуло тухлятиной – круглые листы водяных лилий почернели, их головки напоминали крошечные сжатые кулаки. Мелькнуло белое брюхо мертвой рыбины. Они остановились возле маленькой скамьи, Ардион устало сел и спросил:

– Что ты чувствуешь?

– Гниение, – ответила Антия. – Смерть. Здесь все испорчено. Все умерло.

Он кивнул, соглашаясь. На дорожку перед Антией бесшумно опустился коричневый лист – кленовый, изъеденный чернотой, загнувший зубцы, словно пальцы. Она с трудом подавила в себе желание оттолкнуть его.

– Я никогда такого не встречал, – признался Ардион. – Но оно здесь повсюду. Давящая злая сила… Ты можешь как угодно относиться ко мне и к моему отцу, но мы никогда не хотели просто разрушать и делать живое неживым. А то, что сюда пришло, как раз этого и хочет.

От башни донесся шелест, словно по траве двигалось гибкое змеиное тело. Ардион поднялся, рванул Антию за руку в сторону деревьев и, прижав к себе, выдохнул:

– Не шевелись. Замри.

Перед глазами Антии мелькнула полупрозрачная завеса, и она вдруг почувствовала себя такой же – размазанной, стертой, невидимой. От брони Ардиона веяло холодом, и Антии показалось, что она слышит, как в глубине бьется его сердце.

Ардион закрыл глаза. Они слились с растрескавшейся корой и пожухлой травой, стали тенями, превратились в невидимок. А невидимки не вопят от ужаса – когда Антия увидела, что именно вышло к пруду, то закусила губу, чтобы не заорать.

Существо было высоким – пожалуй, выше Ардиона – и настолько худым, что казалось двумерным. Тонкие руки спускались ниже колен, такие же тощие ноги с грубыми нитями мышц под серой кожей оканчивались мясистыми раздвоенными ступнями. Бугристое брюхо охватывал тяжелый золотой пояс с круглыми бляшками – насколько могла видеть Антия, они были покрыты какими-то значками. Но самым жутким была голова: серая, безволосая, шишковатая, с узкими прорезями глаз, она словно покоилась на трех толстых жгутах, которые утекали в шею и плечи, – и голова эта крутилась, дергалась, тряслась, словно ее обладатель пытался взять след.

«Учуял! – заорала паника. – Он вас учуял, он знает, что вы здесь!»

Антия стиснула руку Ардиона так, что пальцы хрустнули. Он обнял ее крепче, и Антия с облегчением поняла, что Ардион спокоен, просто непробиваемо спокоен, и серый урод уйдет ни с чем. В Ашх-Анорне было много странных и необычных созданий, но от того, кто сейчас остановился возле пруда, так и веяло ненормальностью. Он был чужд этому миру, но хотел лишь одного – присвоить и изменить его.

Голова снова дрогнула, прорези глаз налились оранжевым. Чужак издал прерывистый щелкающий звук, и из-за деревьев к нему присоединилось еще трое таких же. Обменявшись щелканьем, вся компания двинулась обратно в сторону башни, и Антия подумала, что им страшно повезло добраться сюда незамеченными. А ведь шли-то, как на прогулке, говорили, не таились…

– Все как будто в дымке, ты заметила? – негромко сказал Ардион. – Небо в тучах, солнце не проглядывает. Они не любят солнечный свет.

– Наверное, – откликнулась Антия. – Что нам делать?

Ноги заныли – хотелось бежать, спасаться, скрыться от тех, кто смог сокрушить Солнечного кормчего и оставил от людей только прах.

– Пойдем дальше, – откликнулся Ардион. – Я должен понять, сколько их… и сколько нас.

Захотелось вернуться в пирамиду. Обжигающе, остро захотелось. Вернуться, лечь на постамент и погрузиться в прежний сон – сил на это хватит.

Ардион отогнал эту мысль с негодованием и злобой. Его отца убили. Его мир разрушали. Он никогда не оставался в стороне.

Запах Дохлого моря появился прежде, чем они вынырнули из норы в пространстве. Море погибло много веков назад, но вокруг него всегда была жизнь – правда, она носила криминальный характер. В водах Дохлого моря хорошо было прятать мертвецов, а на берегах обстряпывать мутные делишки вроде варки наркотических зелий – иногда полиция близлежащих земель совершала рейды на поселки и хутора, которые лепились к берегу, но от этого не было особенного толку.

Антия схватила его за руку, чтобы не упасть. Они стояли на берегу, бурая вода набегала на белый песок, и тишина была настолько густой, что Ардиону на мгновение показалось, что он слышит шум крови в ушах.

Налетел ветер – скользнул сальными пальцами по лицу. Антия всхлипнула, но не заплакала.

– Это Дохлое море? – спросила она.

– Оно самое. Вон там поселок. – Ардион указал на запад и побрел по едва заметной тропинке среди мертвой травы. Грязно-серые стебельки покачивались на ветру, тучи висели низко-низко, и на всем лежал зернистый отпечаток безжизненного сумрака.

Эти уроды были явными иномирянами. В Ашх-Анорне не было никого похожего; шагая по тропинке, Ардион пытался понять, откуда они взялись, и не находил ответа. От иномирян веяло голодом и смертью – он и сейчас чувствовал их тяжкий замогильный дух, хотя кругом была тишина и пустота. Ни души.

Отец убит. Ашх-Анорн захвачен и разрушается.

«Долго же я спал», – угрюмо подумал Ардион, и Антия тотчас же спросила:

– А кто там живет? Я думала, возле Дохлого моря нет жизни.

Он усмехнулся:

– Ее здесь очень много. В этом поселке, например, обитают джайпсы. Народ-изгнанник, который славен в основном наркоторговлей.

Антия нахмурилась. Ардион вдруг уловил какой-то далекий шум, похожий на пульсацию, которая зарождается в чаше с водой, если рядом с ней размеренно стучать ладонью.

– Я, кажется, понимаю, почему их не арестовывают, – откликнулась девчонка. – Делят доход с полицией и здешней властью.

– Верно. Иногда устраивают показательные рейды, кого-нибудь не слишком расторопного сажают за железную дверь, на этом дело и кончается. А вон там, дальше, есть дорога в Хан-Шекен и Антувар. Посмотрим, кто сейчас по ней ходит.

Поселок джайпсов встретил их безмолвием, и это было неправильно. Не брехали лохматые рыжие собачонки, которые всегда заливались лаем, стоило постороннему появиться в этих краях, не квохтали бесчисленные куры – единственное мясо, которое джайпсам позволяли есть древние традиции, не голосили чумазые дети, которых тут всегда было больше, чем кур. От тяп-ляп построенных домишек не поднимался печной дым, не пахло едой, не слышно было разговоров. Они медленно побрели по улочке – ветер трепал пестрые лохмотья, развешанные на веревках, за грязными растрескавшимися оконными стеклами царил сумрак, и Ардиону все время казалось, что кто-то смотрит ему в спину – он ощущал чужой взгляд, словно огненную точку между лопаток.

– Не нравится мне это, – едва слышно сказала Антия. – Очень тихо.

– Тихо, – прошептал Ардион. – Вот и ты не шуми.

Они вышли на импровизированную площадь – место, где джайпсы ставили свои разноцветные кибитки. Случись что, люди с визгом срывались с места, прыгали в повозки и рассыпались во все стороны – не найти, не поймать. И здесь Ардион окончательно понял, что гул, который он слышал все это время, был согласным гудением мясных мух.

Антия сдавленно ойкнула, и ее вырвало. Среди кибиток возвышались груды знакомого праха, и Ардион подумал, что это была легкая смерть, которой удостоились не все обитатели поселка. Подхватив Антию под локоть и не позволив ей упасть, он медленно и осторожно повлек свою спутницу в сторону – подальше от пепла, подальше от сваленных в кучу убитых джайпсов, подальше от мух, которые гудели над освежеванными трупами, подальше…

Когда они отошли от поселка, то Антию стало трясти. Она не заплакала, не закричала – она дрожала всем телом, словно в лихорадке. Ардион обнял ее за плечи, осторожно прижал к себе, и крючок в груди тотчас же шевельнулся, а уши вновь наполнило мелодичным звоном.

– Как… – выдохнула она. – Как же это… За что?

– Думаю, это знак. – Ардион старался говорить как можно спокойнее, хотя все в нем сейчас поднималось и кипело, опаляя душу горечью и болью. Он никогда не испытывал к джайпсам любви, но видит Ауйле, они такого не заслужили.

Впрочем, нет. Ауйле никогда и ничего не видит.

– Знак для тех, кто здесь появится. Вот что они сделают с теми, кто посмеет им сопротивляться.

Антия отстранилась от него. В ее глазах плескался ужас на грани безумия – Ардион подумал, что она видела слишком много для девушки своих лет, но такая жестокость открылась перед ней в первый раз.

– Мы посмеем, – твердо произнес Ардион. – Держись.

Очередной прыжок выбросил их в изящный дворик какого-то дворца, и Антия снова ощутила туманное прикосновение к лицу: Ардион вновь укутал их заклинанием, скрывая от посторонних глаз. Все здесь было таким же сумрачным и серым, как и в поселке джайпсов, и перед глазами Антии вновь встала гора трупов.

Она зажала рот ладонью, приказывая себе опомниться.

Хватит. Перестань. Если раскиснуть, как желе, то ничего хорошего из этого не выйдет.

– Дыши глубже, – с искренним сочувствием посоветовал Ардион, и Антия почувствовала, как ее ужас отступает, словно владыка Ашх-Анорна укрощает его и заставляет растаять. – Вот так, умница. Легче?

– Легче…

Это место было обитаемым. В фонтанчике бойко журчала вода, за круглыми окнами горел свет, и угрюмый человек с метлой подметал плиты, которыми был вымощен дворик. Гниение добралось сюда, накрыло своей грязной пеленой, но в этом месте еще теплилась жизнь.

Значит, серые убили не всех. «Логично, – подумала Антия. – Им ведь нужны рабы и слуги, не сами же они будут подметать и убирать. Джайпсам вот только не повезло». Ардион потянул ее за руку, и они бесшумно двинулись по двору в сторону высоких деревянных дверей, украшенных цветочной резьбой. Дворник что-то почувствовал: встревоженно вскинул голову, и его лицо исказилось страхом. Дверь приоткрылась, и Антия замерла, готовясь увидеть очередного серого, но во двор выглянул немолодой господин в щегольском синем сюртуке с серебряным шитьем, окинул все неприятным цепким взглядом и спросил:

– Барген, что случилось?

Дворник пожал плечами:

– Ничего, господин Файзун.

Файзун осмотрелся и с глубокой тоской пробормотал:

– Неужели гривлы возвращаются?

Кажется, так здесь называли этих серых – и Антия радостно поняла, что в этом месте они ни у кого не вызывают восторга. Дворник поморщился.

– Не. Когда б то были гривлы, я бы почуял. У меня от них носом кровь идет. А тут так… что-то тревожно стало.

Ардион провел ладонью по волосам, словно откидывал капюшон, и Антия поняла, что он снял заклинание. Барген и Файзун на несколько мгновений застыли с раскрытыми от удивления ртами, а потом рухнули на колени так, словно их ударили. В глазах Файзуна заблестели слезы.

– Владыка… – прошелестел дворник, глядя на Ардиона с невероятной тоской и любовью.

– Солнце вновь поднимется над нами, – с отчаянной надеждой откликнулся Файзун, и Ардион устало махнул рукой.

– Вставайте, хватит церемоний. Гривлы – это серые с головой на жгутах?

Файзун проворно поднялся и, гостеприимно распахнув двери перед Ардионом и Антией, проговорил:

– Они самые. Но сейчас их тут нет, на наше счастье. Проходите скорее, прошу!

Не переставая кланяться, радушный хозяин провел своих неожиданных визитеров через просторную гостиную, обставленную темной угрюмой мебелью, затем они миновали небольшой зал, в котором с портретов на стенах смотрели хмурые люди в мундирах, а в камине негромко потрескивал огонь, и вышли в столовую. Теперь, когда серость, искажающая мир, отступила, и все сделалось нормальным и уютным, Антия невольно почувствовала облегчение. На столе появился суп, слишком жидкий для роскошной фарфоровой супницы с золотой росписью, тощая курица, зажаренная с травами, и пресные лепешки; Файзун поклонился и сказал, чуть ли не извиняясь:

– Вы уж простите меня, владыка, что так скудно. С гривлами не зажируешь.

Только сейчас, когда в ее тарелке оказался бульон, в котором плавали морковь и маленькие кусочки картофеля, Антия поняла, насколько устала и проголодалась. Ардион медленно погрузил ложку в суп и произнес:

– Они убили моего отца, верно? И кругом вся эта серость и тучи, потому что им неприятен солнечный свет.

– Верно, владыка, верно, – закивал Файзун. В приоткрытые двери, которые вели на кухню, заглянули женщины в темных, почти траурных платьях, и их лица, смятые тоской и скорбью, просветлели. – Я сам видел, как падала его ладья. Зарево раскинулось во все небо, а потом погасло. Теперь почти всегда эти серые сумерки, гривлам так удобнее. Солнечный свет причиняет им боль.

Лицо Ардиона едва заметно дрогнуло. Антия помнила о той бесконечной любви и такой же бесконечной ненависти, которая привязывала его к отцу, и не хотела знать, о чем он думает сейчас.

– Откуда они взялись? – глухо спросил он.

Файзун нахмурился.

– Мы не знаем. Никто не знает, владыка. Просто неделю назад солнце затянуло тучами, а потом они пришли, высыпали отовсюду. Тех, кто посмел сопротивляться, превратили в пыль или освежевали. – Файзун замолчал и уставился на свои руки, которые положил на скатерть перед собой, словно примерный ученик.

Ардион нахмурился:

– У тебя, кажется, был сын.

– Был, – ответил Файзун так, что уже было не нужно спрашивать о том, что произошло. Он стал серым пеплом, как и многие другие, или принял более страшную смерть. Ардион понимающе кивнул.

– Чего они хотят?

Файзун усмехнулся:

– Править. Говорят, они уничтожили свой мир и отправились искать новый дом. Нашли вот… – Он вздохнул и, словно опомнившись, произнес: – Вы ешьте, ешьте. Владыка, я бы подобрал вам другую одежду… очень уж вы приметны во всем этом.

Ардион качнул головой, соглашаясь.

– Сколько всего погибло? Хоть примерно?

Файзун неопределенно пожал плечами:

– Боюсь, что много. Наш поселковый староста сказал, что гривлы сейчас формируют что-то вроде внутренних войск – не хотят сами наводить порядок и сражаться с теми, кто поднимется против. Гребут туда всякие отбросы… сами понимаете, чем они будут заниматься. Убивать да грабить. – Он окинул столовую таким взглядом, словно прощался с этим местом, и добавил: – Пока этот дворец – по-прежнему музей, а там кто знает, понадобятся ли Ашх-Анорну музеи вообще.

Значит, музей. Этот Файзун, возможно, был смотрителем или директором, а не хозяином. Антия почувствовала, как в ней забурлили пузырьки гнева, и увидела, что Ардион вполне разделяет ее чувства.

– Оракул жив? – осведомился он.

– Говорят, что жив, – ответил Файзун, и Антия подумала, что он знает намного больше, чем хочет показать при всей своей преданности. – Хотите пойти к нему?

«Молчи, – подумала она, словно Ардион мог ее услышать. – Молчи, не говори ему ни слова, если эти гривлы что-то заподозрят и начнут его пытать, он им выложит все».

– Я хочу окончательно разобраться с тем, кто такие эти гривлы и откуда они взялись, – отчеканил Ардион и, кивнув в сторону Антии, продолжал: – И времени у меня немного. Она – демоница, которая рухнула с неба, и чем дольше она здесь, тем сильнее это будет разрушать Ашх-Анорн. А нам тут и без нее хватает проблем.

Файзун понимающе кивнул. За дверями на кухню послышался неразборчивый шепот. Ардион отодвинул нетронутую тарелку с супом и спросил:

– Так что вы там говорили по поводу одежды?

Когда они зашли в одну из жилых комнат дворца с выцветшими пейзажами на стенах и старой мебелью и Файзун принялся потрошить шкаф, вынимая из него одежду и укладывая на видавший виды диван с полинялой обивкой, Ардион поинтересовался:

– Значит, они способны убивать богов?

Файзун сокрушенно покачал головой. Его осунувшееся лицо выглядело усталым, но за этой усталостью Ардион чувствовал непрекращающуюся работу. Казалось, в голове директора музея крутятся и щелкают шестеренки: он получил много информации и теперь решал, что с ней делать.

Возможно, его сын не так уж и мертв. Возможно, кто-то уже отправлен дать сигнал гривлам и сейчас Файзун делает все, чтобы задержать владыку. Ардион шевельнул пальцами, вспоминая нужное заклинание. В памяти проплыли лица каменных девушек, его преданных спутниц. Мрамор никогда его не предавал, в отличие от людей.

Если бы тогда он смог остановить Антию, то сейчас все было бы иначе. Они с отцом смогли бы изгнать гривлов, Солнечный кормчий не потонул бы в ледяных водах мертвого северного океана, и жизнь не покинула бы Ашх-Анорн. Он сделал бы то, что делал всегда, – защитил свою родину от мерзости из другого мира.

Ардион понял, что начинает злиться. Это было плохо – в гневе он мог совершить ошибку.

В конце концов, Антия ни в чем не виновата. Ее отправили в другой мир, словно ягненка на алтарь. Что может сделать ягненок, когда над ним заносят нож с изогнутым лезвием?

– Получается, что да, – кивнул Файзун. Ардион взялся снимать доспехи, и он тотчас же бросился помогать. – У них есть какое-то особенное копье. Его швырнули в вашего отца… не сразу, но попали. И тогда ладья стала падать.

«Много деталей, – подумал Ардион. – Слишком много деталей для того, кто не был непосредственным наблюдателем. Откуда ты знаешь про копье, про то, что попали не сразу?»

Он не стал уточнять – Файзуна нельзя было спугнуть. Избавившись от доспехов, Ардион поворошил вещи покойника, выбирая нужное. Значит, особенное копье – откуда они взяли такую силу, эти гривлы? Где ее подпитывают?

– Кого отец поставил на мое место?

Файзун замялся. Ардиону показалось, что он боится отвечать.

– Юного Фаруни. Он пал в первом же бою. Сражался, зарубил нескольких гривлов, но…

Ардион усмехнулся. Неудивительно – Фаруни был еще подростком, и мантия владыки Ашх-Анорна была ему явно не по плечам. Когда-то Ардион увидел его – светлокожего паренька с вьющимися рыжими волосами и наивным взглядом зеленоватых глаз – и задался вопросом: неужели Солнечный кормчий видит в нем возможного владыку? Неужели вот этот юноша, который похож на деревенского дурачка, сможет однажды занять место Ардиона?

И надо же, смог. Занял. Сражался и погиб. Ардион представил тощую фигурку Фаруни, лежащую в траве с такой же дырой в груди, как и у отца, и почувствовал далекое прикосновение жалости.

– А остальные осколки? – небрежно спросил он. Файзун горестно вздохнул, и это горе выглядело вполне искренним.

– Мертвы.

Кажется, его спасло только то, что все считали владыку Ашх-Анорна мертвым. Должно быть, такие вот добрые люди показывали гривлам на детей Солнечного кормчего, и пришельцы превращали их в пепел.

Хорошо, что Верн жив. Хорошо, что Микелла, дочь зимнего утреннего солнца, которую Ардион однажды превратил в мышь в порыве гнева, ушла вместе с ним.

Вспомнил ли о них отец в свои последние минуты, когда ладья летела сквозь северный мрак и ее угасающий свет озарял пирамиды? Может, пожалел о чем-то, падая в воду с черной дырой в груди?

Вряд ли. Солнечный кормчий никогда ни о чем не жалел, Ардион это точно знал.

– Моя спутница, – сказал он, и Файзун всем видом показал, что готов слушать и выполнять. – Подберите ей что-нибудь из музейной коллекции украшений. Желательно с сердоликом. Еще не распродали?

– Что вы, как можно! – Файзун всплеснул руками. – Берегу под замком. Есть там чудесная парюра, серебряная.

Когда он вышел из комнаты и принялся отдавать отрывистые распоряжения, Ардион переоделся, прошел к окну и присел рядом с ним на корточки. Антии не нужны были никакие сердолики – он придумал это, чтобы выгнать Файзуна из комнаты. Мягко скользнув пальцами под подоконником, он сдвинул тоненькую дощечку, которая скрывала тайник. Много лет назад это место принадлежало Нашхавани – бывшему владыке Ашх-Анорна, и именно он создал тайник и наполнил его, только не успел воспользоваться собранным, перед тем как гнев отца обрушился на него, обращая в пепел над болотами.

В ладонь мягко вывалился кожаный мешочек. В глубине что-то едва уловимо звякнуло; вернув дощечку на место, Ардион ощупал находку, выпрямился и убрал ее в карман.

Ему стало спокойнее. Намного спокойнее. Захотелось растянуть завязки и вытряхнуть на ладонь крошечный золотистый камень, в самом центре которого дрожала огненная точка, но Ардион не стал этого делать.

Камень был на месте. Этого было достаточно.

Ардион никогда не думал о том, чтобы убить себя – для этого у него был слишком сильный характер, и он предпочитал сражаться с трудностями, а не пасовать перед ними. Но сейчас осколок солнца лежал у него в кармане, и он знал: если гривлов окажется слишком много, если он больше не сможет сопротивляться, то лучше умереть самому, чем почувствовать копье в груди.

Так было легче.

Так он мог идти дальше.

Погибший сын Файзуна был одного роста с Ардионом; когда тот вышел из одной из комнатушек дворца, переодевшись и стянув волосы в хвост на затылке черной лентой, Антия подумала, что сейчас, в темном сюртуке, штанах, аккуратно заштопанных на колене, и белой рубашке без воротника, он похож не на владыку, а на сельского могильщика, только лопаты недостает. Они распрощались с Файзуном, вышли за ворота, и Антия увидела, что дворец стоит на холме. Дорога вилась от него серой нитью, убегая к поселку – унылой россыпи домишек под рыжими черепичными крышами. От поселка так и веяло липкой тоской: хотелось сесть, закрыть голову ладонями и чем-нибудь заткнуть уши, чтобы не впускать в себя это марево слабости и бессилия. Деревья в садах успели сбросить листья, и мертвые ветви тянули пальцы к небу так, словно хотели что-то схватить. Антии даже показалось, что она слышит хруст и скрежет.

Чудесную сердоликовую парюру Ардион отобрал сразу же, как только они отошли от дворца. Антии, в общем-то, было все равно, она не слишком любила украшения, но все-таки спросила:

– И что это значит?

Ардион неопределенно пожал плечами. Сердолик и серебро заплясали у него на ладони и рассеялись пригоршней пестрых искр.

– Это был мой отвлекающий маневр. Теперь в этих цацках нет нужды.

Антия решила не уточнять.

Когда они прошли примерно половину пути до поселка, то со стороны дворца донесся вопль – истошный, заставивший замереть в ужасе, он вдруг оборвался, лопнул, как мыльный пузырь. Ардион остановился, посмотрел назад и, довольно кивнув, пошел дальше. Некоторое время Антия стояла, не в силах пошевелиться, а потом негромко окликнула его:

– Это что, твоя работа?

Она узнала этот крик – так когда-то визжали избранные девы, обращаясь в камень. Ей представились статуи, которые теперь наполняли дворец, и на мгновение Антия почувствовала вязкую слабость.

Ардион усмехнулся и снизошел до объяснения:

– Он знает, куда мы отправились. И обязательно скажет гривлам, где мы и чего хотим, если уже не отправил кого-то. А это не в моих интересах.

Антия угрюмо кивнула и двинулась вперед. На душе было тошно. Нет, Файзун не мог их предать, он потерял сына и не стал бы играть на стороне серых захватчиков. Поравнявшись с Ардионом, она увидела, как в его глазах искрятся веселые искры, и вдруг подумала, что он вполне доволен. Он все сделал правильно.

– Он не рассказал бы, – проронила Антия, и ей вдруг до слез стало жалко и Файзуна, и всех обитателей дворца. – Он ничего не рассказал бы.

– Уверена? А под пытками? Они умеют и любят пытать, я не сомневаюсь.

Антия ничего не ответила: Ардион лишь сказал вслух то, о чем она подумала около часа назад.

– Почему ты не набрасываешь заклинание? – спросила она. – То, которое делало нас невидимками?

Какое-то время Ардион молчал, а потом все-таки снизошел до ответа:

– Если им пользоваться слишком часто, то оно сотрет нас с тобой из мира. Мы станем настоящими невидимками, полагаю, тебе не очень-то этого хочется.

Они почти добрались до поселка. Он казался неживым: окна, закрытые ставнями, напоминали глаза мертвецов, накрытые монетами – дай такие Звездному лодочнику, и он привезет тебя в Дом Ауйле под ясным небом. На улице никого не было. Никто не сидел на скамейках у ворот, не возился в саду, не выходил из пекарни, но Антия чувствовала, как на них смотрят десятки любопытных и встревоженных глаз. Где-то взбрехнула собака, из нескольких труб поднимался дымок. Нет, это место не такое заброшенное и тоскливое, каким хочет казаться. В нем, в отличие от поселка джайпсов, еще есть жизнь.

– Я думала, что ты изменился после пирамиды, – с горечью призналась Антия. Ее шепот был негромким и злым. – А ты такой же, как был. – Ее жалость сменил гнев, она даже ткнула Ардиона кулаком в плечо. – Ты понимаешь, что наделал? Эти твои каменные статуи – прямо послание: «Здесь был владыка Ардион! Солнце вернется!»

Ардион удивленно посмотрел на нее и вдруг рассмеялся – настолько весело и искренне, что Антия недоумевающе остановилась.

– Там нет моих статуй, – сказал он, насмеявшись досыта. – Там теперь вообще ничего нет, кроме пепла. Я скопировал то заклинание, которым работали эти гривлы… дрянная магия, но вполне доступная.

Где-то в стороне скрипнула дверь. Антия обернулась – никого. Но ощущение чужих взглядов никуда не делось. На них смотрели, пытаясь понять, кто эти незваные гости, и Антия вдруг поняла: если понадобится, Ардион испепелит и это место.

– Зачем мы вообще сюда идем? – спросила она. – Ты не можешь переместиться, как раньше?

Ардион посмотрел так, словно хотел поинтересоваться, за какие именно грехи Антия снова свалилась ему на голову, но все-таки объяснил:

– Я пытаюсь поймать нить Оракула. Он не сидит на месте, уходит то туда, то сюда. Придется идти, пока я ее не выхвачу. Потерпи, пожалуйста.

– Потерплю.

Они вошли в поселок, двинулись по единственной улице, и Антия надеялась, что они похожи на беженцев. В такие времена всегда хватает тех, кто был вынужден покинуть свой дом и теперь пытался найти новый приют. Впрочем, посмотрев на владыку, она в очередной раз убедилась в том, что он меньше всего напоминает бедолагу, который лишился всего после того, как Солнечный кормчий был повержен. По пыльной улочке безымянного поселка шествовал настоящий владыка этих мест – Ардион держался с такой несокрушимой гордостью, что было ясно: их наивный камуфляж никого не введет в заблуждение.

Они услышали легкое жужжание – обернувшись к дому, который почти врос в землю и надвинул черепичную крышу, словно рыжую шапку, Антия увидела крошечное золотистое облачко, которое торопливо двигалось в их сторону. Скрипнула дверь, сверкнул чей-то любопытный глаз. Ардион сгреб облако резким движением, и жужжание сменилось обиженным писком – когда он раскрыл ладонь, то сверкающее существо, похожее на человека, только с крыльями и слишком длинными и тонкими ногами, которые заканчивались копытцами, недовольно завозилось на ней и заявило:

– Грубо! Невоспитанно!

Ардион усмехнулся, и Антия испуганно поняла, что сейчас он окаменит эту звонкую мелочь – просто потому, что может. Крылатый человечек уместил крылья поудобнее и сообщил:

– Прямо! И очень-очень быстро!

– Слушаюсь и повинуюсь. – Ардион церемонно поклонился, и Антия подумала, что не понимает его – и вряд ли сможет когда-то понять. За соседним забором мелькнула растрепанная голова: осмелевший хозяин вышел из дома. В конце улицы мелькнул и скрылся женский силуэт.

Они двинулись по улице быстрым шагом, и Антия слышала встревоженные шепотки, летевшие им в спину: солнце, солнце… Ей сделалось жутко и весело; когда Ардион выцепил из воздуха что-то невидимое, ее стало знобить.

– Я знал! – воскликнул крылатый человечек, переползая на плечо Ардиона по рукаву сюртука. – Я знал, что она тут!

– Вот и славно, – кивнул он, обхватив Антию свободной рукой. – Осталось только понять, откуда ты это знал.

В следующий миг их уже закрутило, перебрасывая в пространстве – последним, что увидела Антия, было чье-то испуганное и счастливое лицо, но она не успела разобрать, кому оно принадлежало, мужчине или женщине, юноше или старухе. Когда хоровод красок улегся, то она увидела, что их выбросило на краю леса, и этот лес еще не умер до конца. Часть листьев на дубах по-прежнему хранила густую зелень, и Антии невольно стало легче дышать.