Текст книги "Лгунья-колдунья"

Глава 3

Солнце удобно устроилось в ложбине пологих гор, окруживших Сейдозеро. Было невыразимо скучно, одно и то же зрелище почти полгода подряд. Скорее бы зима, убраться из этого полушария, сменить обстановку. Но и там, на противоположной стороне Земли, тоже вскоре все осточертеет, а особенно пингвины. Хуже могут быть только полярники.

Здесь же хоть какое-то разнообразие, особенно в этом местечке. Каждый год появляются туристы и лезут туда, куда лезть не стоит. Забавно за ними наблюдать.

Вот и сейчас новые подоспели. Уже неделю ползают вокруг озера, без конца ссорятся, пакостят друг другу. Не все, конечно, но большинство. Правда, действительно опасным можно назвать только одного из человечков, остальные так, балуются по мелочи.

А этот человечек… Солнце подобного ему видело здесь очень давно, много веков тому назад. Жил среди обитавших здесь лопарей один шаман. Коварное, злобное, мстительное существо. Много кровавых жертв принес он камням-сейдам, может, и сам после смерти стал одним из них, кто знает?

Человечек, привлекший внимание солнца, в крови рук не марал, во всяком случае, пока. И спутники его даже не догадывались, кто пришел с ними на берег Сейдозера. И зачем пришел.

А солнце все видело, все знало. И ему было любопытно, что же будет дальше, ради чего человечек затеял все это?

Эй, сони, подъем! Солнце запустило лучи в окна и многочисленные щели небольшого домика, прислонившегося к берегу Сейдозера и ставшего временным прибежищем исследовательской команды. Ноль реакции. Да, лучиками здесь не обойдешься, сюда бы банду солнечных зайцев, да по глазонькам спящих! Вмиг бы проснулись. Но искристые попрыгунчики резвятся сейчас на макушках озерных волн, и вытащить их оттуда можно только одним путем – натянув на голову облачное одеяло.

Но тогда не видно будет происходящего на земле! Нет, так не пойдет. Придется набраться терпения и ждать.

А набираться терпением – одно из самых скучных занятий. Гораздо приятнее набраться чем-нибудь другим. Но увы, этот вариант солнцу был недоступен.

Наконец-то! Светило от нетерпения аж приподнялось над ложбиной повыше, увидев распахнувшуюся дверь избушки. Тьфу ты, все время забываю, у них, у людей, по утрам всегда одно и то же. Сочувствую кустам.

А в импровизированном стойбище, бывшем всю ночь лежбищем, становилось все более шумно. Труба домика чихнула раз, другой и натужно закашлялась дымом. А из самого домика весьма аппетитно запахло оладушками.

– Эх, здорово все же, что с нами девчата! – раскинувшись морской звездой на берегу, радовался жизни Борис. – Будь у нас чисто мужская компания, давились бы сейчас сухим пайком. А так – оладьи со сгущенкой, кофеек!

– А кто ныл, когда мы составляли список продуктов в Москве? – усмехнулся Вадим, наблюдая за шумно плескавшимся Венечкой. – Ты же плешь проел всем, когда мы включили в список смесь для оладий, ту же сгущенку, помнишь? «Макароны и тушенка – остальное будем добывать на месте!» Много чего добыл?

– Ну почему, кое-что добыл, – Борис приподнялся и сел, обхватив руками колени. – Рыбы вот с Путырчиком наловили, к примеру. Вы с Иркой грибов притащили, девчата – ягод. У нас только один трутень есть. Дармоед чертов!

Вадим удивленно взглянул на перекосившееся от злости лицо приятеля:

– Что с тобой? По-моему, ты как-то не очень адекватно реагируешь на Тарского, я давно заметил. Чем он тебе так не угодил?

– Можно подумать, ты от него в восторге! Кто первый ему по морде надавал?

– Предположим, тогда было за что. Но с тех пор Антон ведет себя нормально, со всеми вежлив…

– Особенно с бабами, тут уж точно – со всеми, – двусмысленно улыбнулся Борис.

– Ты имеешь в виду что-то конкретное или просто воздух сотрясаешь? – Голос Вадима неожиданно заледенел.

– Да ладно, не обращай внимания, это я так, – Марченко поспешно поднялся. – Пойдем-ка лучше завтракать, вон, девчата руками машут. Эй, Венчик, вылезай, а то из Путырчика Пупырчиком станешь!

За неделю странствий вокруг Сейдозера компания ни с чем загадочным пока так и не столкнулась. Они исследовали западную часть озера, знаменитый сейд «Старик», видели двухметровый православный крест, с обеих сторон которого прибиты таблички с молитвами, поднимались по склонам Нинчурта на вершину, фотографировали таинственные знаки, выбитые на вертикальных стенках ступеней подъема, делились гипотезами о проложенной к Сейдозеру странной дороге. Все было очень интересным и познавательным, от красоты пейзажей кружилась голова, изобилие ягод, грибов и рыбы поражало воображение, но вот с аномальными явлениями как-то не сложилось. Все было до зевоты нормальным.

Правда, Лена последние пару дней жаловалась, что ей «тяжело дышать». Словно что-то давило, что-то злое, непонятное. Вскоре к ней присоединились и остальные дамы.

Мужчины, не чувствовавшие ничего подобного, сочли жалобы спутниц женской мнительностью и не обращали на них внимания. Лишь Тарский сочувственно курлыкал, стремясь завоевать желанную дичь. И между делом пользовался результатами побочного эффекта…

На сегодняшний день был намечен поход к истокам реки с простым и безыскусным названием Сейдъяврйок, где вроде был жил настоящий шаман-нойда. Выговорить без запинки это слово мог только Венечка, чем и щеголял. Впрочем, больше щеголять ему было и нечем. Если только щегла поймать и нитку к лапке привязать.

Дина слегка простудилась, и поэтому ее решили оставить в лагере.

– Одну? – Девушка жалобно посмотрела на товарищей. – Я боюсь.

– Чего ты боишься? Здесь же нет никого, – снисходительно улыбнулся Борис.

– В том-то и дело, – Дина зябко повела плечами. – А оно смотрит и смотрит!

– Кто – оно? – заинтересовался Вадим.

– Озеро! – Девушка всхлипнула. – Я боюсь, я с вами лучше пойду!

– Нет уж, не надо! Если ты всерьез разболеешься, нам придется сворачиваться, раньше срока в Москву возвращаться, билеты как-то менять, – в голосе Бориса сквозило раздражение. – Сиди уже, лечись.

– Ой, Боречка, ты только не злись! – Губы Квятковской задрожали, она явно с трудом сдерживалась от плача. – Я не хочу быть обузой, я останусь! Вы идите, идите! Ведь к вечеру вернетесь, да?

– Естественно, Динь, – обняла подругу за плечи Лена. – Даже раньше. Хотя… – она задумчиво посмотрела вокруг. – Знаете, я, пожалуй, тоже останусь. Не стоит нам бросать кого-либо в одиночестве, беда может случиться, я это чувствую.

– Опять твои бредни! – скептически фыркнул Борис.

– Боря, повежливее, будь так любезен, – Тарский подошел к Лене и заботливо поправил выбившуюся прядь. – Я тоже ничего такого не ощущаю, но Леночке верю безоговорочно. И готов составить девушкам компанию.

– Ой, а зачем вам двоим оставаться? – оживилась Дина. – Пусть Антоша побудет со мной, а ты иди, Леночка, ты же так хотела!

– Это было бы здорово, – едва сдерживая улыбку, Осенева повернулась к своему воздыхателю: – Ты как, Антон?

Попавший в безвыходное положение Тарский лихорадочно соображал, как поступить. Но лихорадка обычно сопровождается бредом, поэтому и мысли в голове Антона собрались бредовые, и вели себя эти мысли самым беспардонным образом. А одна особо распоясавшаяся особь выдала такое, что заставило Тарского покраснеть. Он уже и забыл, как это бывает. А вот уши, оказывается, помнили и с энтузиазмом запламенели кумачовыми стягами.

– Что с тобой, Тарский? – заржал Венечка, щелкая пальцем по алым полотнищам. – Ты застеснялся или разозлился?

Пришлось из всего бреда наспех выбрать самый правдоподобный и импровизировать. Антон покачнулся, закрыл на пару секунд глаза, затем открыл и недоуменно посмотрел вокруг:

– А? Что? Ты что-то сказал? Прости, я не расслышал, мне почему-то вдруг стало очень жарко, даже сердце зашлось.

– Тогда тем более тебе следует остаться вместе с Диной, – Осенева с тревогой вглядывалась в лицо Антона. – Ты странно выглядишь, у тебя, похоже, жар. Неужели и ты простудился?

– Нет, это что-то другое, – вдохновенно врал Тарский. – Словно мгновенная, опаляющая изнутри, вспышка. Все уже прошло, я бы с удовольствием пошел с вами, но если Диночка просит…

– Прошу, очень прошу! – Дина умоляюще сложила руки на груди.

– Тогда я останусь.

– Ну вот и славненько, – одобрительно хлопнул ладонью по плечу Антона Плужников. – А мы пойдем.

Отправились налегке, взяв с собой лишь самое необходимое: ножи, веревки, спички, кое-что из еды, компас и тому подобное.

Уходя от импровизированного лагеря, Лена все время оглядывалась. Она могла бы поклясться, что видела, как над стоявшими на берегу двумя фигурами концентрируется тьма…

– Что ты все крутишься? – ехидно подтолкнула ее локтем Нелли. – Сама ведь оставила Антона с нашей тихоней, а теперь жалеешь, да?

– Нель, посмотри туда, ты ничего не замечаешь? – Тревожное выражение лица Осеневой заставило ее спутницу посерьезнеть.

Симонян остановилась, с минуту всматривалась в оставшуюся парочку, затем пожала плечами:

– Ленка, не дури. Что я должна замечать? Дина, Антон, озеро, избушка – ничего необычного. Кроме твоего поведения.

– Девчата, не отставайте! – недовольный голос Вадима дернул их за уши. – Так мы далеко не уйдем.

– Все-все, бежим.

Глава 4

– Ну, Венечка, ну удружил! – ворчал Борис, мрачно стегая срезанным прутиком кусты, мирно дремавшие вдоль тропинки. – Чтобы я еще хоть раз послушал тебя – нет уж, увольте! Теперь выбор маршрута будет прерогативой более адекватных людей.

– Это чьей же? – Путырчик моментально завелся и, взревывая движком, забегал вокруг Бориса.

– Моей, к примеру, или Вадима. Да девчата наши – и те…

– Что значит – «и те»? – Крепкий кулачок Нелли, ткнувшись в подреберье, направил вдох Бориса куда-то не туда, и бедняга закашлялся. Причем дуплетом, воздушные очереди шли и сверху и снизу.

Продолжать цапаться после столь пикантного соло господина Марченко участникам спора расхотелось. Да и цель их сегодняшней вылазки, речка с незатейливым названием Сейдъяврйок, равнодушно смотрела на приближающуюся группу.

– Зря, Бориска, ты на Венечку только что наезжал, – Ирина Плужникова восхищенно озиралась вокруг. – Неужели тебе безразлична красота здешней природы? Я, например, таких потрясающих пейзажей уже бог знает сколько лет не видела! Ты только посмотри, что за вид!

– Слушай, Ирка, – Марченко досадливо поморщился, – от твоего пафоса зубы сводит. Вот уж не ожидал от тебя! Хотя… – он покосился на Вадима, – твой романтичный настрой вполне объясним.

– Слушай, ты, – Плужников, вплотную приблизившись к ухмылявшемуся Борису, двумя пальцами ухватил того за нос. – Мне осточертели твои постоянные намеки. Если у тебя есть что сказать по поводу моей жены – говори. Причем глядя мне в глаза.

– Отпусти! – Борис хотел, вероятно, свирепо рявкнуть, но выдал поросячье крещендо. – Ты что себе позволяешь!

– Вадим, не надо! – С двух сторон на руках Плужникова повисли Ирина и Нелли. Хотя повиснуть получилось только у кругленькой Нелли, Иринин рост позволял ей достойно выглядеть рядом с почти двухметровым мужем.

Она укоризненно посмотрела на Вадима:

– Тебе не стыдно, а? Что ты вытворяешь? Ведешь себя, словно мальчишка-второклассник.

– Ирусик, солнышко мое, не вмешивайся, – процедил супруг, все еще не выпуская пойманного за хобот Бориса. – Он сам напросился. А ну, говори, трепло, что конкретно ты имеешь в виду?

– Да что же это такое! – От возмущения у Лены все более-менее вразумительные фразы рассыпались на осколки. – Вы!.. Совсем уже!.. Это!.. Чудь белоглазая!

– Что? – От неожиданности Вадим выпустил наконец покрасневший и распухший нос товарища и ошарашенно посмотрел на Осеневу. – Ты что мелешь? Какая еще чудь белоглазая? Это ты о ком?

– Да о тебе, медведь! Вон глазищи-то какие, побелели от злости. И, главное, на пустом месте свару устроили! Вот вам и аномальность места – в Москве все дружили, а здесь без конца ругаетесь! Или это из-за шамана? Местные ведь говорили, что нойда не любит туристов, что к нему надо приходить только с конкретной просьбой, а не так, ради любопытства, – Нелли хлопотала вокруг пострадавшего, пытаясь приложить к лиловому баклажану, красовавшемуся теперь в центре разъяренной физиономии Марченко, свою алюминиевую кружку.

Кружка попалась веселая, норовила не приложиться своим холодным боком, а наложиться на нос целиком. Отчего Борис приобрел вид злобного муравьеда, застрявшего хоботом в кружке.

Напряжение, сосредоточенно стягивая в узел собравшихся на поляне людей, старалось завязать эмоции потуже. И вдруг взгляд его поскользнулся и упал на Бориса, сидевшего с кружкой на носу. И напряжение лопнуло, взорвавшись на тысячи щекочущих шариков смеха. Шарики рассыпались по лицам людей, забрались под одежду, табуном пробежались по телам.

И вскоре хохотали все, даже Борис. Ссора, так и не разгоревшись, возмущенно шипела, угасая. Стоило смеющимся начать успокаиваться, как кто-то всхлипывал:

– Чудь белоглазая!

И смех снова скручивал народ в затейливые спирали.

– Борька-то с кружкой!

Новый виток.

Если и были поблизости какие-нибудь злые духи с коварными замыслами, то повальный хохот раскидал этих духов по самым дальним потайным местам, напугав до… А до чего можно напугать духов? До смерти? Так они и так, в общем-то, не очень живые. До у…, м-м-м, до диареи? Тоже недоступное духам развлечение. Ладно, пусть будет «сильно напугав». Спрятались они, короче говоря.

А команда, нахохотавшись всласть, изнеможенно валялась на траве.

– Ну что, чудь белоглазая, дальше идем? – пробасил Вадим. – А кстати, Ленка, можешь хоть теперь объяснить глубинный смысл своих выкриков?

– Ой, хватит, не могу больше, – простонала Осенева. – Не напоминай. Главное – сработало. А тут еще Нелька с кружкой!

– Так я же хотела холодненькое приложить, чтобы отек спал! – всхлипнула Симонян.

– А-а-а! – закрыл уши руками Венечка. – Хватит! У меня живот болит от ржача! А нам еще идти! Куда-то.

– Может, ну их, и эту речку, и этого шамана, – Ирина блаженно привалилась к плечу мужа. – Давайте опять ягод наберем – и обратно в лагерь.

– Нет уж, раз пришли – надо через нее переправиться. К тому же – настоящий нойда! Попросим его наше будущее предсказать.

– Не надо! – невольно отшатнулась Ирина. – Не хочу знать будущее! А вдруг плохое предскажет?

– Ладно, будешь сейды на том берегу изучать, пока мы с нойдой пообщаемся. Ишь, обленилась! – шутливо щелкнул жену по носу Вадим.

– Эй-эй, поосторожнее, – Лена бросила в Плужникова шишкой, – что-то ты сегодня к носам странную тягу испытываешь.

– Не-е-ет, этот носик я не обижу, я его люблю, – и, чмокнув предмет любви, Вадим встал. – Рота, подъем! На первый-второй рассчитайсь!

– Все-таки правильно тебя тогда, на станции, Антон назвал, – беззлобно проворчал Марченко, с кряхтеньем выкорчевывая себя из земли.

– Ладно, Борька, не злись, сам виноват, треплешь языком много.

– Зато теперь могу этим самым языком до носа достать, и все благодаря тебе, – Борис тут же продемонстрировал сказанное, что в данной ситуации проделать было довольно просто: нос допух почти до губы.

– Ну извини, не хотел, – Вадим, едва сдерживая улыбку, протянул Борису руку: – Мир?

– Мир, что с тобой, здоровяком, поделаешь, отрастил лапищи, – ответил рукопожатием Марченко.

– Вот и ладно, вот и хорошо, – Ирина потянула мужа за собой. – Пора идти, отдохнули – и хватит.

– Да уж, повеселились, – добродушно улыбнулся Борис, направляясь следом.

Лена слегка замешкалась, заметив развязавшийся шнурок на кроссовке, и потому шла последней. И смогла увидеть то, что смутило и даже слегка напугало ее.

Но по-настоящему она испугалась, когда увидела «мост» через реку Сейдъяврйок. Потому что ТАК назвать хлипкое сооружение, состоящее из трех рядов гнилых досок, мог только самый большой оптимист в мире. И то, что «опора» судорожно вцепилась стальными петлями в стальные же тросы, не делало ее надежнее. Если только для стаи обезьян, привыкших обходиться верхними конечностями при передвижении с лианы на лиану.

– Я туда не пойду! – словно прочитала Ленины мысли Нелли. – Здесь только Дина смогла бы перепорхнуть, а под нами это убожество рухнет окончательно.

Мост радостно ощерился всеми своими многочисленными дырами и согласно закивал, раскачиваясь на ветру: «Ага-ага, еще как рухну!»

– Может, вплавь? – поежился Венечка, глядя на веселые качели.

– Ага, счаз! – фыркнул Борис. – Это тебе не озеро, где водичка кое-как прогрелась, здесь моментально задубеешь! Да чего вы боитесь, в самом-то деле! Бывают и похуже переправы, а здесь только середина прогнила, по краю пройти можно.

– Вот и давай, показывай. Прошу! – Вадим склонился в шутливом полупоклоне, уступая Марченко дорогу.

– Как нечего делать! – усмехнулся тот.

И ступил на скалившийся мост. Не ожидавший подобной наглости весельчак вздрогнул всем телом, и Борису пришлось вцепиться в трос обеими руками. Остальные напряженно смотрели на товарища, Нелли прижала руки к губам, словно сдерживая крик.

Пару минут Борис стоял неподвижно, успокаивая мост. И тот действительно перестал трястись. Мелкими шагами, держась края, где доски и на самом деле были более-менее целыми, Марченко двинулся вперед. Он перебирал руками вдоль троса, ни на мгновение не оставаясь без опоры. И через несколько минут стоял на противоположном берегу реки, победно размахивая руками.

Вдохновленные примером товарища, двинулись в путь остальные. Нелли, затем Венечка, Ирина, Лена – все они очень мужественно, взвизгнув всего каких-то раз тридцать, преодолели переправу. Вадим шел последним, подстраховывая девушек.

Он двигался размеренно и неторопливо, улыбаясь в ответ на подбадривающие вопли команды.

Прыгавшая чуть ли не выше остальных Лена вдруг почувствовала какой-то диссонанс. Все еще смеясь, она оглянулась и захлебнулась смехом, обжегшись о странное выражение лица Бориса Марченко. Сузив глаза, он один не вопил и не подбадривал Вадима. Он просто смотрел. Взгляд его был пустым, словно остекленевшим.

В следующее мгновение дружное «ах!» заставило Лену повернуться к Вадиму.

Чтобы с ужасом наблюдать, как он падает, провалившись сквозь доски, падает ужасающе медленно, словно сквозь желе.

И скрывается под водой…

Глава 5

– Вадим! – Страшный, горловой крик Ирины наотмашь хлестнул по барабанным перепонкам, заставив их болезненно завибрировать.

Лена непроизвольно схватилась за уши, от вибрации голова буквально раскалывалась на части, а мозг категорически отказался работать, отдавая команды телу.

И Лена могла только наблюдать за происходящим. А происходящее, вдохновленное наличием зрительской аудитории, стало расходящим, то есть разошлось вовсю.

Вовся, несмотря на забавное название, выглядела отвратительно. Вадим то появлялся на поверхности воды, то снова исчезал, течение с упорством маньяка волокло его на камни, но Плужников пока сопротивлялся. Видно было, что надолго его не хватит, ледяная вода, вступив с течением в сговор, стремилась удержать добычу. Видимо, столь крупная жертва реке давно не приносилась.

А на берегу бестолково суетились товарищи жертвы. Борис сосредоточил свои усилия на сдерживании Ирины, рвавшейся туда, в реку, на помощь мужу. Путырчик метался вдоль берега, выкрикивая бессвязные команды. В воду зайти Венечка не решался. Нелли, сосредоточенно сопя, пыталась сломать молодую березку, на свое несчастье росшую неподалеку. Березка, сосредоточенно сопя, сопротивлялась, отбиваясь ветками.

А губы Вадима синели все больше, взмахи рук становились все слабее. Река радостно вихрилась водоворотами, предвкушая победу.

И в этот момент Лена разъяренной кошкой метнулась к Марченко и пнула того в голень. Борис взвыл, отпустил Ирину, освободив руки для баюканья обиженной ноги.

– Сдурела?!

Его возмущенный вопль Лена оставила без внимания, сосредоточив его, внимание, на Ирине. Хотя та и была покрупнее Осеневой, но гибкость и тренированность Лены не оставили рослой блондинке ни единого шанса. Она, направленная мощным толчком, улетела в прибрежные кусты.

А следующий волшебный пендель достался Венечке, лишив Путырчика выбора. Оказавшись в реке, выпрыгивать оттуда с поросячьим визгом было бы совсем по-свински. Хотя очень хотелось. Но вконец рассвирепевшая кошара на берегу, запинывавшая сейчас в воду обалдевшего Марченко, внушала Венечке мистический ужас.

Свои действия Лена подкрепляла отнюдь не девичьим лексиконом, в бригаде портовых грузчиков она бы не затерялась.

Суть ее высказываний сводилась к следующему:

«Милостивые государи, а вам не кажется, что ваше отнюдь не джентльменское поведение грозит большими неприятностями нашему общему другу? И если вы, сэры и недосэрки, немедленно не займетесь спасением оного, ваша мужественность подвергнется чудовищному надругательству, после чего вы легко пройдете кастинг в группу теноров областной филармонии Йошкар-Олы. Да, кстати, вот вам веревка, и потрудитесь вытащить Вадима на тот берег, с которого мы ушли».

Помощь подоспела вовремя, Вадима подняли почти со дна реки. Веня и Борис справились с поставленной (впрочем, грубо засаженной будет вернее) задачей довольно успешно, и вскоре все трое распластались на нужном берегу реки.

К этому моменту женская часть коллектива смогла снова преодолеть пакостливо ухмылявшийся мост и приступить к реанимации синих от холода мужчин.

Для начала их заставили раздеться. Марченко и Путырчик справились с этим самостоятельно, Вадиму помогла жена. Она же растерла мужа водкой, предусмотрительно захваченной из лагеря. Конечно, захватанная водка рассчитывала на иное завершение жизненного пути, но так даже достойнее. Она, водка, спасала здоровье, а не гробила его, как обычно!

Бориса с удовольствием растерла Нелли, Венечке пришлось справляться самостоятельно. Попросить все еще искрящую злостью Осеневу он не рискнул. Путырчик бросал, конечно, на Лену жалобные взгляды, но, окосев от холода, все время промазывал, и взгляды рикошетили о деревья.

Осенева, наблюдая за постепенно меняющими цвет с синего на красный мужчинами, вовремя определила момент, когда внутреннее употребление средства для растирания стало предпочтительнее наружного.

Она вытащила из своего рюкзака плоскую фляжку с коньяком и подняла ее вверх:

– Ну, мальчата, кто из вас в состоянии самостоятельно подойти к тете Лене и угоститься армянским пятизвездочным?

– А тетя Лена больно драться больше не будет? – опасливо поинтересовался Венечка, с вожделением глядя на сосуд с драгоценной влагой.

– А надо? – усмехнулась тетя. – Понравилось? И Борюсе тоже?

– Да иди ты! – огрызнулся Борюся, злобно глядя на обидчицу. – Совсем рехнулась баба. Что, по-хорошему нельзя было?

– Это как?

– Ну, подойти, сказать…

– Книксен с реверансом изобразить, да? – снова начала свирепеть Осенева. – А Вадька тем временем успешно утонул бы. Как вам не стыдно вообще?! Зайцы трусливые!

– Но-но, ты поосторожнее словами-то разбрасывайся! – окрысился Борис.

– Лена, ты чего на них наезжаешь? – Нелли решила вступиться за свою симпатию. – Боря Ирочку не пускал в воду, а то и ее пришлось бы спасать.

– Во-первых, не факт, Ирка классно плавает. Во-вторых, можно было сделать как я. А в– третьих, ты-то зачем над березкой измывалась?

– Я… – Нелли покраснела. – Я хотела Вадиму ее протянуть, чтобы он ухватился.

– Сильно, – кивнула Лена. – Впечатляет.

– А как ты – это значит зашвырнуть в кусты? – хихикнул Венечка. – Вот уж не думал, Осенева, что ты такая здоровая. Тонкая вроде, гибкая, а пнула меня, как орловский жеребец.

– Тогда уж орловская кобыла, – Борис криво улыбнулся.

– А кстати, – озадачилась Нелли, – почему ты велела Вадьку именно на этот берег вытаскивать?

– Потому. – Лена встряхнула фляжку, проверяя наполненность. Изнутри сыто плеснулось – полная. – Как ты себе представляешь обратную переправу через мост вымокших и замерзших мужиков? А тем более – дальнейший поход к шаману?

– Слушай, – в карих глазах Нелли промелькнуло восхищение, – как же ты быстро соображаешь в критической ситуации! И пусть теперь только кто-нибудь из мужчин что-то крякнет насчет куриц безмозглых!

– Все, хорош базарить! – Вадим поднялся, его слегка качнуло, но жена успела поддержать. – Спасибо всем. Как бы там ни было, но вы меня спасли. Лен, предложение насчет коньяка в силе?

– Еще в какой! На, хлебни хорошенечко, – и заветная фляжка, жеманно хихикнув, перебралась в сильные мужские руки.

– Эй-эй! – всполошился Путырчик, глядя на блаженно зажмурившегося Вадима. – Все не выхлебай, спасателям хоть немного оставь.

– Держи, спасатель.

Небольшая была фляжечка, прямо скажем. В данной ситуации гораздо уместнее была бы фляга с молокозавода, но не с молоком, а с бражкой. Это ведь не тусовка сомелье, а три вымокших, замерзших, перенервничавших мужика.

Солнце, сжалившись над незадачливыми исследователями непознанного, решило подкинуть кусочек южного лета и включило горелки на полную мощность. Одежда, развешанная на кустах, высохла меньше чем за час, народ это время употребил с чувством, с толком, с расстановкой. Поели хорошенечко, облегчив обратный путь к лагерю. Впрочем, облегчили они рюкзаки, набив при этом животы. Путь в лагерь, обидевшись на такое неспортивное поведение, вытянулся и выгнулся, в общем, стал длиннее и сложнее.

Во всяком случае, так показалось измотанным туристам. Желание еще раз посетить истоки речушки Сейдъяврйок почему-то больше никого не посещало. А если и появлялось поблизости, с робкой надеждой глядя на возможного носителя, то подвергалось жесточайшей обструкции. После чего у желания в перспективе было только общение с ежиками. А зачем ежикам речка? Не говоря уже о шамане.

Падение Вадима с моста и последующая суета заставили Лену забыть о своих недавних ощущениях. Но по мере приближения к лагерю ощущения рискнули напомнить о себе, и непонятная тревога с радостью вернулась в облюбованное местечко – душу Осеневой.

И занимала там все больше места, выталкивая, словно кукушонок, остальных обитателей гнезда. И заставляя хозяйку ускорять шаг.

– Ты куда так несешься, Осенева? – пропыхтел Венечка, давно уже сбивший дыхание в кучу. – Неужели так соскучилась?

– По кому это? – Раздувшаяся тревога покусилась и на способность Лены вовремя реагировать на выпады в свой адрес.

– Не по Динке, конечно, – Борис, пакостно ухмыльнувшись, подмигнул своей недавней обидчице. – Там же сладенький Тони остался!

– А ты что, его облизывал? – заинтересовалась Лена. – И в каких местах Тарский особенно сладкий?

– Вот же змеюка! – Борис демонстративно обнял Симонян. – Если бы не Нелечка, совсем плохо пришлось бы. Именно такой, как она, и должна быть настоящая женщина – мягкой, нежной, податливой…

– Ты свиную отбивную сейчас описывал или Нелли? – хихикнула змеюка. – Какие-то эпитеты у тебя гастрономические.

Словесная пикировка с Марченко немного отвлекла Лену, на душе было уже не так муторно.

Наконец впереди забликовала вода Сейдозера. Солнце по-прежнему играло в южное лето, поэтому и поверхность озера вообразила себя морской. И на мгновение Осеневой показалось, что она не на Кольском, а на Крымском полуострове. В памяти, не забыв по пути хорошенечко пнуть тревогу, веселыми мячиками запрыгали стихи Анны Лощининой:

 
Солнечный ливень над морем,
Шоу дельфинов вдали,
Запах лаванды в Мисхоре
Там, на краю Земли.
Дальше – вода и ветер,
Небо пьет глубину,
Белым и синим цветом
Гладит свою вину.
Горы ревнуют море,
Горы крадут облака,
Чтобы пушистым не был
Шепот издалека.
 

Лена с большой симпатией относилась к творчеству Анны. И пусть ее первый сборник стихов поначалу вызывал интерес только благодаря личности мужа Лощининой, Алексея Майорова, живой легенды российского шоу-бизнеса, но потом на первый план вышли сами стихи, да там, на первом плане, и остались.

И сборник стал бестселлером.

Задумавшись, Лена не заметила, что они уже подошли вплотную к месту стоянки, которое встретило компанию тишиной и распахнутой настежь дверью избушки.

– Дина, Антон, вы где? – сложив ладони рупором, завопил Путырчик. – Мы уже вернулись, быстренько прекращайте делать то, что вы делаете, застегивайтесь и выходите!

– Фу, какой ты циничный, Венечка, – хихикнула Нелли, не выпуская приватизированную руку Бориса.

– Это не я такой, это жизнь такая, – Веня зашел в избушку и через минуту вышел оттуда, растерянно оглядываясь: – А их там нет! Эй, вы где?! Не дурите, выходите!

Тишина. Даже эхо молчало.