Текст книги "Лабиринт искажений"

Глава 9

Алекс еще раз просмотрел на экране фотоаппарата отснятые кадры, невольно поморщился – отлично вышло. Необходимые Доре снимки пополнят папку с компроматом на эту девушку, Нику. Вот она страстно целуется с красавчиком, даже глаза прикрыла от удовольствия. На самом деле просто моргнула, но кого это волнует?

Потом следовали кадры расправы с наглецом, Алекс продолжил снимать происходящее, неожиданно для себя осознав, что его симпатии полностью на стороне девчонки. Лихо она врезала этому жиголо, тот еле доковылял до машины.

Встречу Ники с Ифанидисом Алекс тоже зафиксировал, он очень удобно (для слежки, конечно) расположились на террасе ресторана. Странно, что Доры не было, она вроде сама собиралась сюда приехать, но, судя по всему, не получилось.

То, что его об этом не предупредили, Алекса не беспокоило. Ему-то какая разница? Его задание – следить за девчонкой и фиксировать все ее контакты.

Ничего сложного, вполне щадящее задание – с учетом его недавнего состояния. Охранник из него сейчас никакой, восстановление комфортной физической формы идет не так быстро, как хотелось бы. Мешают частые головные боли, особенно выматывающие по утрам, сразу после пробуждения.

Когда он просыпается от собственного крика: «Да запомни же это, идиот!». Там, на грани сна, мелькали какие-то образы, чьи-то лица, там он знал, кто это, изо всех сил пытался удержать знание, но – не получалось, все всегда заканчивалось головной болью.

Дора, конечно, рассказала ему, кем он стал за забытые двадцать лет. А он крут, оказывается – начальник службы безопасности! Но плата за это – изуродованное лицо и потерянная рука.

«Подарок» русской мафии.

Оказывается, много лет назад русские подложили под него свою шлюшку, хитрую и беспринципную тварь, изображавшую из себя прелестную нежную скромницу. Целью твари было похищение маленькой Доры, чтобы содрать потом с ее отца три миллиона евро. Русские знали, что Ифанидис взял Алекса в свою личную охрану как раз из-за того, что он спас дочь босса от смерти. И относился к новому секьюрити с бОльшим доверием, чем к остальным.

Потому и подложили свою девку именно под Алекса. А он влюбился, как последний идиот, поверил, доверился, расслабился. И девке почти удалось задуманное, но именно почти, Алекс все же сумел помешать, Дора была спасена, а мстительная русская дрянь лично подложила в машину Алекса взрывное устройство.

Что его все взорвать-то пытаются?

Кто это сделал сейчас, пока выяснить не удалось. Врагов у Алекса, как у шефа службы безопасности, было больше чем достаточно, Дора рассказала, что он имел привычку расправляться с врагами босса быстро и показательно жестоко, чтобы другим неповадно было лезть в дела Николаса «Каймана» Ифанидиса.

Дора очень любила в мельчайших подробностях рассказывать Алексу, как он расправлялся с врагами. Девушка явно возбуждалась от этих рассказов, щеки краснели, глаза сверкали, ноздри раздувались, а подробности становились все чудовищнее.

Алекса начинало мутить от этих рассказов, от собственной жестокости. Как, когда, почему он превратился в такого морального урода? Физическое уродство триггернуло? Он что, девчонка – из-за внешности с ума сходить? И вообще, протез классный оказался, почти как своя рука. Ну а шрам на лице, когда к нему привыкнешь, не особо и мешает. Вот к тому, что ему уже сорок пять лет, привыкнуть намного сложнее.

Предательство якобы любимой женщины? Глупости, не родилась еще женщина, из-за которой Алекс Агеластос будет сходить с ума. Само собой, он не святой, девчонок в его жизни хватало, даже влюблялся пару раз, когда совсем зеленым был. Женский пол никогда не обижал, но и голову не терял.

Но Дора продолжала настаивать, что кукушечка свистанула у него именно после того, первого подрыва. Тогда вариант может быть только один – ранение оказалось серьезнее, чем считалось, след остался не только на лице, но и мозг был травмирован.

А сейчас что, тряхнуло в другую сторону? Почему его тошнит от себя самого? Почему даже думать не хочет о том, чтобы снова стать палачом Ифанидиса?

Разобраться во всем поможет только одно – возвращение памяти. Алекс чувствовал, на уровне интуиции – это просто необходимо. И чем скорее, тем лучше, иначе…

Что конкретно подразумевало это «иначе», он не знал. Но ощущение надвигающейся беды с каждым днем становилось все сильнее, маета нарастала.

А еще очень мешала необъяснимая злость, пробуждавшаяся внутри при общении с Ифанидисами, и особенно – с Дорой.

Может быть, это особенно было связано с тем, что с дочерью босса он общался намного больше, чем с самим боссом? Или очевидная аморальность молодой женщины напрягала? Аморальность не в плане развращенности, нет, ни в чем подобном Дору упрекнуть было нельзя, во всяком случае, Алекс этого не видел. А вот нездоровую тягу (причем с раннего детства, это он запомнил, сам наблюдал) к жестокости, тотальное отсутствие даже намека на эмпатию, изворотливость, лживость, подлость, злопамятность, эгоцентризм – видел.

Кстати, а откуда он знает все эти заковыристые словечки – эмпатия, эгоцентризм? И языки иностранные, целых два помимо родного греческого – английский и русский. А, неважно.

А вот то, что его корежит при виде босса и его дочуры – важно. Потому что причин вроде нет, наоборот, он должен испытывать благодарность как минимум к Кайману. Ведь именно Ифанидис сделал все возможное, чтобы спасти своего взорванного русской мафией охранника. Вертолет пригнал, чтобы поскорее в клинику доставить, лечение и дорогущий протез оплатил.

Алекс узнал об этом, конечно же, от Доры, но и другие парни Ифанидиса подтвердили – было такое.

Со своими номинально подчиненными Алекс пока мало общался. Все испытывали чувство неловкости – он вроде бы их шеф, но совершенно не в курсе, кто чем занимался и как вообще он ими командовал.

И как жил.

Плохо, что его прежний телефон… хотя нет, сейчас же смартфоны, компьютеры в ладони, со всей информацией и контактами в памяти, с выходом в интернет. И жаль, что его смартфон превратился в расплавленный бесформенный комок, похоронив в себе то, что могло бы помочь вспомнить.

Ифанидис вручил ему новый смартфон с новой сим-картой. Номер тоже новый, босс аргументировал это тем, что никто не должен знать об амнезии его главного секьюрити. Если честно, так себе аргумент, о проблеме Алекса знают все подчиненные Ифанидиса, а эти клоуны тайны хранить не умеют, туповаты.

Складывалось ощущение, что ни Ифанидис, ни его дочь не хотят, чтобы Алекс стал прежним. Ведь контакты его старого номера могли бы помочь отправить к чертовой матери сволочную амнезию.

И понять, почему он все сильнее ненавидит Ифанидисов.

Да, можно было банально сбежать, улететь в другую страну, документы и деньги на первое время у него есть. Улететь и начать все с начала, с чистого листа, оставив в прошлом себя прежнего, мразь кровавую. Нет больше того Алекса Агеластоса, умер, сгорел вместе с машиной.

Вот только вряд ли получится.

Сбежать от Ифанидисов вряд ли получится, слишком уж приметная у него внешность. К тому же опасно это – уехать в никуда с просроченными на двадцать лет мозгами. Высока вероятность нарваться на проблемы, забыв о том, что это проблемы.

Так что лучше пока остаться, выполнять приказы и надеяться, что память вернется. И начать собирать информацию о себе, сравнивая с тем, что рассказала Дора.

Ну и компромат против них готовить. Он, в принципе, уже начал – как ему кажется. Сохраняет все материалы, накопленные за время слежки за Никой Панайотис, не удаляя те, что доказывали – девчонку подставляют. Чувствовал, что пригодится.

Вот и сейчас Алекс сначала отправил Доре нужные ей снимки целующейся парочки, а затем скинул на флешку все отснятое сегодня и заехал в банк, где он арендовал ячейку. Положил флешку к остальным – он не хранил информацию на одном носителе, каждый раз копировал все на новую и сразу отвозил сюда, ощущая себя запасливым бурундуком.

И не просто запасливым, а запасливым и предусмотрительным бурундуком-параноиком. На него ведь кто-то здоровенный зуб заточил, не зуб – клык целый! И вряд ли угомонится, босс ведь не зря Алекса из больницы увез, когда там подозрительная активность началась.

Кстати, странно немного. Ифанидис строго-настрого запретил Алексу выезжать из дома-лазарета, где он по-прежнему обитал, без сопровождения. А Дора поручает ему слежку, которая с кавалькадой сопровождающих невозможна. Сказала, что отец дал добро. Уточнять лично у босса Алекс не стал, дал так дал. Ему виднее.

Справедливости ради, за все дни слежки за Никой ничего и никого подозрительно Алекс рядом с собой не заметил. Но все же таскать с собой повсюду одну-единственную флешку с компроматом опасался.

После банка решил зайти в ближайшее кафе, оттягивая момент возвращения в осточертевший ему дом-лазарет. Ифанидис, если честно, совсем с логикой раздружился, по городу носиться без сопровождения Алексу можно, а вернуться жить в свою квартиру – нет.

Алекс пару раз ездил туда, не сам, конечно, он ни квартиру, ни адрес не помнил. Его отвозил сам Ифанидис, ездили за вещами. Квартира у него оказалась классная – двухуровневая, стильная, он всегда о такой мечтал. Захотелось остаться дома, побыть одному – вдруг что-то подтолкнет его память, поможет выйти из анабиоза? Но Ифанидис запретил, и ключи не отдал. Все покушавшегося злодея ищет.

А был ли он, злодей? Может, это на самого Ифанидиса планировалось, а он, Алекс, просто не в том месте не в то время оказался.

Ай, пошло оно все! Был – не был, но сейчас я поеду к себе. В свою квартиру. Ключи? Обойдусь и без них, навыки неспокойного отрочества вспомню.

Так, сейчас – в магазин, купить продуктов, вина – отпраздновать возвращение в родные пенаты. Говорят же, что дома и стены помогают. Вот пусть и помогут – вспомнить.

На парковке возле супермаркета машин в вечернее время хватало, пристроить свой джип Алексу удалось довольно далеко от входа. Поэтому набирать полную тележку продуктов он не стал, взял ровно столько, чтобы поместилось в упаковочный бумажный пакет магазина. Потом еще докупит, пока хватит и этого.

Как-то резко стемнело, заходил в магазин – было еще светло, а вышел – сумерки, и довольно плотные. Но тот мерзкий период, когда уличное освещение еще не включили, так что добираться до джипа было не особо комфортно.

Но он добрался, и даже ничего не уронил. Хотя пристроившийся неподалеку от его автомобиля микроавтобус стал так неудобно, что пришлось сделать крюк.

Алекс остановился возле джипа, поставил пакет на капот и, придерживая его одной рукой, другой зашарил по карманам в поисках ключа. Который, разумеется, оказался в самом неудобном кармане, да еще и зацепился брелком, явно не собираясь покидать уютное убежище.

– Да что ж за день-то такой сегодня! – раздраженно прошипел Алекс, сражаясь с зловредным ключом.

Дурацкая ситуация оттянула на себя все внимание, и обращать на звук открывающейся дверцы микроавтобуса Алексу было нечего. А потом в шею вонзилось что-то острое, и последнее, что он услышал, был звон разбившейся о бетон парковки бутылки с вином.

Глава 10

– Жаль, конечно, что Доре пришлось срочно уехать, – Алина тяжело вздохнула, а потом улыбнулась собеседнику. – Но зато я с вами, наконец-то, смогла увидеться. Я скучала, и очень-очень рада вас видеть, честно.

– Я тоже рад, – неожиданно (для себя самого) искренне ответил и тоже улыбнулся Ифанидис. – И постараюсь выполнить твою просьбу как можно быстрее.

– Дядя Коля, вы лучший!

Алина не удержалась, вскочила со стула и обняла сидевшего напротив Ифанидиса. Тут же смутилась и села на место:

– Ой, извините, я просто…

– Ну что ты, девочка моя, не надо извиняться, это ведь от души, – негромко произнес Кайман, смотревший на девушку со странным выражением лица. Перевел взгляд на часы, нахмурился: – Ого, засиделся я с тобой. Мне пора, а ты не спеши, побудь здесь, отдохни, здесь воздух замечательный. В твоем положении надо бы почаще выбираться из города. Счет, кстати, оплачен.

– Спасибо, дядя Коля, – с теплотой произнесла Алина. – За все спасибо. И вам, и Доре.

– Не за что, – усмехнулся Ифанидис. – Реально не за что.

– Но как же! Если бы не вы…

– Прекрати! – «дядя Коля» довольно резко прервал очередной поток благодарности, Алине даже показалось, что сделал это раздраженно. – Все, я пошел. Появится информация о твоей матери – сообщу.

– Я буду ждать! Доре привет передавайте.

Ну вот, даже не обернулся, только рукой взмахнул – передам.

Алина задумчиво водила пальцем по краю пустой чашечки из-под кофе, глядя вслед уходившему Ифанидису. Зря, похоже, она обниматься полезла, наверное, в их семье это не принято. Во всяком случае, она никогда не видела, чтобы Дора обнимала отца. А тут Алина с телячьими нежностями, да еще и в публичном месте! Вот дядя Коля и напрягся.

Ладно, буду иметь в виду. А сейчас пора домой, стемнеет скоро.

Но сначала в магазин, за продуктами. Завтра Димка возвращается, надо что-нибудь вкусненькое приготовить. Он всегда так искренне восхищается ее стряпней, а потом с таким удовольствием все это ест, что хочется готовить и радовать любимого мужчину еще и еще.

Алина подкатила загруженную тележку к машине, открыла багажник и начала перекладывать туда пакеты с продуктами. Улыбнулась невольно: набрала еды на полк солдат, а не на семью из двух – пока – человек.

Семью… С ума сойти, у нее теперь своя семья, взрослая жизнь, скоро мамой станет. А год назад она робко мечтала о поцелуе с Никитой и переживала за курсовую.

Год – а словно десять лет назад. Или сто.

Внимание привлек звон разбившегося стекла и странная возня с соседнего ряда парковки. Алина осторожно выглянула из-за поднятой дверцы багажника, порадовавшись, что у нее хэтчбек, а не седан. За багажником седана фиг спрячешься.

А, ничего особенного, алкаши вино уронили. Похоже, вон тот, что посередине, не удержал пакет с продуктами, и страдалец – не алкаш, пакет его – теперь валяется на бетоне парковки в медленно растекающейся бордовой винной луже. А незадачливый пакетоносец повис на плечах товарищей, и они ведут его к другой машине. Ну как ведут – тащат, мужик совсем невменько. Конечно же, за руль своей тачки ему сейчас нельзя.

Алина усмехнулась, покачала головой – алкаши везде одинаковы – и собралась уже захлопнуть дверцу багажника, когда из микроавтобуса, к которому, как оказалось, волокли пьянчужку, вышел…

Нет, вывалился, причем Алине даже почудилось, что с чвяком огромного слизня, отвратительный жирдяй. Тот самый, что бился с Агеластосом на аукционе, намереваясь перехватить лот – ее, Алину, в дурацкой кукольной коробке. А когда проиграл, попытался…

Девушка содрогнулась, вспоминая липкие губы на своем лице и мерзкие потнючие толстые пальцы, шарящие по телу. Алекс тогда вовремя появился и спас ее.

Стоп. Глаза разуй, курица! Тот, кого сейчас подтащили к гадко ухмылявшемуся жирдяю, и есть Алекс! И он явно не пьян, его вырубили, причем не ударом, все же люди есть на парковке. Видимо, вкололи какую-то гадость.

Так, надо срочно позвонить дяде Коле, это ведь по его просьбе Алекс участвовал в аукционе. Алина, продолжая прятаться за поднятой дверцей, вытащила из сумки смартфон и едва не взвыла от злости – разряжен! Вчера вечером забыла на зарядку поставить, утром решила, что на день еще хватит.

На день и хватило. А на вечер – уже нет.

Алекса тем временем затолкнули внутрь микроавтобуса. Захлопали дверцы, закрываясь, и микрик медленно покатил к выезду с парковки.

Что же делать?!

Как минимум – не стоять с раскрытым ртом, муха залетит. И не метаться по парковке, кудахча и хлопая крыльями. Езжай следом, а там видно будет.

* * *

Что за мерзкие звуки? Похоже на смесь утробного кваканья гигантской жабы и отрыжки. Однозначно не услада для слуха даже в нормальном состоянии, а уж когда голова и так вот-вот взорвется, и мутит до горечи во рту, хочется заткнуть источник звук любым способом. Главное, чтобы наверняка.

Алекс застонал и, едва сдерживая тошноту, попытался осуществить желаемое хотя бы вербально:

– Заткнись!

– Гляньте, очнулся! – в отрыжко-кваканьи булькнула радость. – Ишь ты, шустрый какой. А меня уверяли, что ты в себя придешь не раньше завтрашнего утра. Я даже расстроился – целую ночь ждать! А ты умничка, порадовал Сола. Теперь ночь Сола будет прекрасной, Сол много интересного приготовил для тебя, Сол предвкушает.

Что он несет? Кто это вообще? Алекс с трудом раздвинул чугунные заслонки, по какому-то недоразумению занявшие место его век. Образовавшаяся щель транслировала салон микроавтобуса, салон покачивался, значит – едут. Народу внутри хватало, считать по головам Алекс не стал, не имело смысла. Их в любом случае много для него одного. Но они все молчали.

Источником мерзкого звука была бесформенная куча, растекшаяся по сидению напротив. Куча каким-то чудом смогла впихнуться в очевидно дорогой костюм, и только это хоть как-то сформировало человекоподобные формы, обозначив руки, ноги и голову.

Весьма уродливую голову, стоит отметить, невероятно схожую с жабьей.

– Боюсь представить размер, – просипел Алекс, разглядывая визави.

– Размер чего? – оживилась куча. – Интересных штучек, с помощью которых я тебя на куски рвать буду?

– Размер икринки, из которой такая здоровенная жаба вылупилась.

Воздух в салоне ощутимо завибрировал от напряжения, спутники жирдяя невольно втянули головы в плечи, а сам жирдяй перестал ухмыляться. Только что сверкавшие от возбуждения черные пуговки глаз превратились в оловянные, мертвые от лютой ненависти.

Это было на самом деле жутко, но не Алексу. Не в том он был состоянии, чтобы бояться, все силы уходили на сдерживание тошноты.

Но как раз на пике напряжения водитель вдруг чертыхнулся, резко вывернул руль в сторону, послышался удар, микроавтобус качнуло, и тошнота победила. Ознаменовав победу салютом из содержимого желудка Алекса, весьма живописно разлетевшегося по разъяренной куче напротив.

Куча заверещала и врезала Алекса в висок правой верхней конечностью.

Мелькнула совершенно идиотская мысль: «Разве у жаб есть копыта?». А потом все исчезло. Опять.

На этот раз возвращение в реальность было поприятнее. Нет, в голове по-прежнему сидел злобный карлик и со всей дури колотил изнутри кувалдой. А вот голос, вытащивший Алекса в реальность, был намного мелодичнее, чем у предыдущего оратора.

Да что там, очень милый был голосок, почему-то вызывавший улыбку:

– Очнись, Алекс! Да очнись же ты!

Похоже, Алекс и на самом деле улыбнулся, на что девичий голосок отреагировал возмущенно. Правда, приглушенно возмущенно, вполголоса:

– Он еще и улыбается! Сны хорошие снятся, да? Снова девчонок дрессируешь, в кукол превращаешь?

– Каких еще кукол?

Это что, он так каркает? Впрочем, немудрено, день сегодня явно не задался.

– Ну слава богу, очнулся!

Как ни странно, глаза открыть в этот раз получилось довольно бодро, вместо чугунин у него опять были обычные веки.

А вот с реальностью были проблемы. Потому что это была скорее нереальность. Иначе появление рядом с ним сидящей на корточках Ники Панайотис назвать было нельзя.

– Ты?! Ты как здесь?..

– Случайно. И по дурости.

Девушка вернулась к прерванному занятию – попытке перерезать маникюрными ножничками скотч на руках Алекса.

Кстати, а где здесь-то? Толстяк вырубил его в микрике, а сейчас он в каком-то то ли складе, то ли в подвале. Хотя нет, не в подвале, в подвале не бывает таких больших окон. Сам он валялся на полу, туго спеленатый по рукам и ногам скотчем. Но это как раз вполне логично. А вот объект его слежки, сосредоточено сопящий рядом – нет.

– Тебя что, тоже тот урод похитил?

– Никто меня не похищал. Я сама сюда пришла.

– Зачем?

– Не зачем, а за кем. Я за тобой пришла.

Глава 11

Было страшно. Очень. Микроавтобус останавливаться не спешил, ехал себе и ехал, покидая центральную, а значит – хорошо освещенную и оживленную часть города. Где у Алины еще был шанс в случае необходимости привлечь внимание и позвать на помощь.

А вот там, куда направлялся этот гадский катафалк, света было все меньше, а темноты и полупустых улиц – все больше. И ехать, не привлекая к себе внимания, становилось все труднее.

Если честно, Алина уже сто раз пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Ну в конце концов, кто ей этот странный человек? Никто.

Кто он по жизни? Член банды, занимающейся торговлей людьми. Надсмотрщик над живым товаром. Исполнитель деликатных поручений – вот ее для Ифанидисов выкупил. Понятно, что с такой работенкой сложно остаться всеобщим любимцем и не нажить себе врагов.

И не вляпаться в разборки.

Ну и чего ты полезла в это гуано? Ты вообще осознаешь степень риска? И что с тобой сделает тот гнусный пузан, если ты попадешься? Да ты смерти будешь ждать, как милости, это же по его мертвым глазам, там, во время аукциона, видно было!

А у тебя Димка, и ребенок Димкин внутри. У тебя всё так чудесно, что порой плакать хочется от счастья! Всё, заканчивай шпионские игры, разворачивайся и дуй обратно, в центр. Там найдешь способ позвонить Ифанидису, рассказать о случившемся и скинуть снимок микроавтобуса с хорошо различимым номером. Ты умничка, ты успела сфоткать, когда микрик на светофоре стоял. Ну и все, и достаточно!

Все это Алина проговаривала себе, и не один раз, соглашалась с собой и…

И продолжала упрямо ехать за черным микроавтобусом в сгущающийся мрак пригорода.

И объяснить, почему она это делает, не могла. Просто ехала, и все.

А впрочем…

Может быть, картинки недавнего прошлого, одна за другой транслируемые памятью, не позволяли ей прекратить слежку?

Вот ее убивают рассвирепевшие охранники, но Алекс не позволяет им довести дело до конца.

Вот она сама, отчаявшись, пытается убить себя, и Алекс снова не позволяет уже ей довести дело до конца.

Вот тот жуткий упырь из микроавтобуса собирается изнасиловать ее, и опять вмешивается Алекс…

Он словно… ангел-хранитель?

Пропавший из ее жизни, когда необходимость спасать и защищать стала неактуальной. Потому что рядом теперь был Димка.

Да уж, нашла с кем сравнивать! Ангел! Меньше всего Алекс Агеластос похож на ангела. Но он не раз спасал Алину. Теперь ее очередь.

Когда микроавтобус свернул на едва заметную грунтовку, петляющую по довольно открытой пустынной местности, Алине пришлось проехать мимо, не сворачивая. Доехать до изгиба дороги, откуда она уже не могла видеть микрик, но и из него никто не заметил бы ее машинку. Заглушить двигатель, с надеждой всматриваясь вперед, потом назад – вдруг кто-то поедет, можно будет попросить помощи. Надежда виновато вздохнула и растаяла – машин не было. И ждать нельзя, она и так рисковала потерять похитителей.

Алина включила зажигание, вывернула руль, намереваясь развернуться, но резкий писк со всей дури врезал по барабанной перепонке, вынудив девушку подпрыгнуть.

Верещал датчик топлива, предупреждая, что в баке осталось возмутительно мало пищи для двигателя, какие-то жалкие пять литров. И если бестолочь за рулем, вечно забывающая вовремя заправиться, немедленно не отведет автомобильчик к ближайшей кормоточке, пафосно именуемой людьми АЗС, движок скоро объявит голодную забастовку. Встанет, и все.

– Курица, – мрачно констатировала Алина, заканчивая разворот. – Безмозглая склеротичная курица. Зарядка телефона, заправка машины – обо всём забыла. Человек-косяк.

Бубнить она могла сколько угодно, но проблема нарисовалась серьезная. Это без телефона обойтись можно. Стреманина, конечно, но не беда. А вот застрять и без связи, и без бензина в ж… в тыльной части мира – беда.

Датчик топлива продолжал угрюмо пылать красным, но больше не орал, уверенный, что бесполезное существо между рулем и сидением ведёт сейчас машину куда надо – на заправку.

И снова заверещал, причем явно нецензурно, стоило Алине свернуть на грунтовку.

– Да не истери ты, – поморщилась девушка. – Мы быстренько.

Очень смешно.

Какое, на фиг, быстренько?! Ты ж практически наощупь едешь, при свете звезд, так сказать. Не едешь даже – ползёшь.

Потому что фары Алина решила выключить, опасаясь привлечь внимание жирдяя и его команды. Глупо? Ведь мало ли кто может ехать по дороге, с чего бы похитителям заподозрить именно слежку?

А если эта грунтовка ведёт не в какой-нибудь поселок, а конкретно к убежищу бандитов? И посторонних там вряд ли ждут?

В общем, Алина ехала очень медленно, напряжённо всматриваясь в дорогу, и не менее напряжённо – просто вперед, надеясь как можно раньше обнаружить чёрный микроавтобус в чёрной ночи.

И только благодаря этому – небольшой скорости и большой внимательности – она смогла рассмотреть посреди дороги какое-то препятствие. Довольно крупное, если это камень – машину повредить можно.

Но это был не камень. Камень ведь не способен шевелиться, верно? А потом разделяться на две части – большую и маленькую. И маленькая часть стремительно покатилась к остановившейся машине Алины и начала издавать странные звуки, смешно подпрыгивая и атакуя колесо.

Когда Алина открыла дверцу, намереваясь выйти, мелочь атаковала уже её. И была опознана, как щенок. Совсем маленький, еще не очень уверенно стоявший на лапках, чёрный с белым треугольником на груди, делавшим его похожим на гималайского мишку.

Малыш продолжал пискливо лаять, смешно рычать и пытаться укусить Алину за ботинок. Он явно защищал того, кто лежал на дороге.

Вернее, ту. Теперь уже можно было понять, что это собака. Довольно крупная чёрная собака.

– Ты маму защищаешь, да? – ласково произнесла Алина. – Её, похоже, машина сбила, и я даже догадываюсь, какая.

Она направилась к собаке, щенок залаял еще громче, почти заплакал, и попытался помешать двуногому чудищу приблизиться к маме. Но непослушные лапки снова запутались, малыш ткнулся носом в землю и заскулил от боли.

Лежавшая собака дернулась и еле слышно зарычала, повернув голову к приближавшейся Алине.

– Успокойтесь, глупыши, – девушка старалась говорить как можно мягче, – я же помочь хочу. Я вас не обижу.

Она присела перед собакой на корточки, озадаченно нахмурилась:

– Да ты же лабрадор! Как ты тут оказалась, в чистом поле? Да ещё с малышом!

Малыш тем временем добрался до мамы и прижался к ней, жалобно похныкивая. Алина, рассмотрев щенка поближе, понимающе усмехнулась:

– Ясно. Дитё ты явно нагуляла, мордуся у него не лабрадорская, да и хвостик колечком, неправильный. И тебя предали, да? Привезли сюда и бросили?

Конечно же, собака не отвечала, только поскуливала, с надеждой глядя на человека.

Да, она больше не рычала. И да, смотрела с надеждой, словно пытаясь донести, как ей страшно, обидно, а сейчас ещё и больно… И как она устала ждать, что за ними с сыном вернутся, что хозяева просто пошутили, и что…

Забери нас, пожалуйста!!!

Столько тоски, боли, отчаяния и уже гаснущей надежды было в этих глазах, что Алина почувствовала, как по щекам потекли слёзы. Она ласково погладила собаку по голове:

– Не волнуйся, не брошу. Сейчас поближе машину подгоню и попробуем тебя загрузить. А чудушко твоё сразу заберу. – Хотела взять щенка, но тот расплакался, прижимаясь к матери. – Ладно, ждите оба здесь.

Оказалось, что собака была не очень сильно покалечена. Во всяком случае встать и, пошатываясь, заползти на пол машины между передним и задним сидениями она смогла самостоятельно. Правда, поскуливая от боли. Щенка Алина посадила на заднее сидение. Мать пристроила рядом с сынишкой голову, лизнула его и благодарно посмотрела на Алину:

– Ну всё, поехали, – улыбнулась ей та. – Норматив по спасению я ещё не выполнила.

«И не выполнишь!» – снова заверещал датчик, стоило включить зажигание. – «Ишь чего удумала – чёрт знает куда переться без бензина!»

Лабрадорша от резкого звука вздрогнула и угрожающе рыкнула. Датчик трусливо заткнулся, но мельтешить красным не перестал.

Он, наверное, даже и рад был бы оказаться правым, чтобы безмозглая особь, доставшаяся в хозяйки его автомобилю, полностью осознала своё ничтожество, но увы. Особь, похоже, добралась куда надо, и случилось это довольно быстро. Так что топлива на обратную дорогу – до заправки, конечно – должно хватить.

Алина убедилась, что поступила правильно, выключив фары, когда грунтовка привела не в деревню и не в посёлок, а уткнулась в ворота какой-то промзоны. Во всяком случае, точно не жилья – несколько приземистых зданий, то ли склады, то ли гаражи, то ли мастерские. Освещение имелось, но, к счастью для Алины, столбов с фонарями было совсем немного: у ворот и по одному у каждого здания.

Так что территория просматривалась неплохо, а главное, была видна издалека.

Но особенно Алину порадовали довольно густые заросли вокруг упыриного гнезда. В которых можно было надёжно спрятать машину, что она и сделала.

Повернулась к хвостатым пассажирам, улыбнулась – и мама, и малыш крепко спали, почувствовав себя в безопасности.

Алине очень хотелось вернуть и себе такое же ощущение, уснуть рядом с самым надёжным в мире мужчиной – Димкой Королёвым для нее, Димитрисом Кралидисом для всех остальных.

И уснет, завтра, когда Димка вернется. А сейчас ей пора. Надо помочь одному странному, но почему-то небезразличному ей мужчине.