Электронная библиотека » Анна Орлова » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Пятый постулат"


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 03:14


Автор книги: Анна Орлова


Жанр: Юмористическое фэнтези, Фэнтези


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Это самая главная книга, – начала Маша тем временем. – В ней записаны слова Вождя и все-все объясняется: как жить нужно и что делать!

Ранек задумался – по всему выходило, что непростая это книга, раз в ней такие серьезные вещи пишут.

– А, так ты клиричка! – озарило его. Видя Машино недоумение, он пояснил: – Ну, по книге этой живешь и других учишь?

– Да! – обрадованно кивнула та.

– А как зовется твоя вера? – уточнил староста подозрительно. В их мире было многобожие, но имелся и список запрещенных культов, которые надлежало искоренять всеми возможными способами.

Маша не сразу поняла, о чем он толкует. Ах, ну да, он интересовался, во что она верит! Девушка гордо ответила:

– Я верю в общевизм и светлое будущее!

Староста облегченно вздохнул – такого верования среди недозволенных не числилось (а то жаль было б девку палачам отдавать, на нее другие планы имеются) – и разрешил:

– Ладно, можешь говорить о своем общевизме! А теперь иди!

Мальчишка нетерпеливо потянул Машу за рукав, и она послушно двинулась за ним, думая лишь о том, что этот странный Ранек, кажется, разрешил ей рассказывать всем об общевизме! Теперь она может провести митинг среди местного угнетенного народа и начать борьбу за права трудящихся! Сложная задача, очень ответственная, и Маша всю дорогу до лавки портного думала лишь о том, как правильно все сделать. Она волновалась, ведь никогда раньше ей не приходилось начинать все с нуля, но была готова защищать рабочий класс со всем пылом!

Призрак бродил по Перепутинску, призрак общевизма…

Глава 4
Новая жизнь

Мальчишка (он назвался Ливеком) привел Машу к двухэтажному дому. Далеко идти не пришлось – лавка (знать бы еще, почему дом называют так же, как мебель!) портного располагалась в центре поселка, в нескольких шагах от дома старосты.

Ливек уверенно распахнул дверь и бросил Маше:

– Ты проходи, только веди себя тихо – Малух дерзких не любит!

Та понятливо кивнула – конечно, она не станет грубить, в конце концов, ее всегда учили уважительно относиться к людям.

Удовлетворившись ее реакцией, мальчишка зашел в дом, а Маша последовала за ним. Перед ней открылась интересная картина: в просторном помещении (должно быть, под него был отведен весь первый этаж) была развешана одежда самых разнообразных фасонов и расцветок, и еще какие-то странные приспособления, назначения которых она даже представить не могла.

«И зачем столько всего? – недоумевала Маша. – Было бы тепло и удобно, а прочее – ненужная роскошь! Разве что на танцы вот приодеться, и довольно!»

Но владелец всех этих тряпок явно придерживался иного мнения, и девушка не стала вслух говорить об этом, чтобы не обидеть незнакомого человека.

Сам Малух обнаружился за прилавком: худой мужчина с темными волосами и глазами, в профиль он был похож на печальную длинноносую птицу, и худые пальцы чем-то напоминали когти. Маша невольно попятилась, сжимая книгу (не так давно она убедилась, что это весьма грозное оружие), а тем временем мальчишка, не замечая ее состояния, приветливо обратился к владельцу лавки:

– Доброго денечка, дядька Малух! Вот, староста тебе помощницу прислал! – Он помолчал и добавил со значением: – Из пришлецов!

Тот только успел набрать воздуха, видимо, как раз собрался поинтересоваться, по какому поводу явились посетители, но, услышав это известие, сразу почему-то заулыбался, внимательно осматривая Машу:

– Ну, проходите, коль так!

Маша, преодолевая неожиданную робость, подошла к Малуху. Странно, она всегда считала себя бойкой девушкой, но в этом непонятном мире отчего-то терялась, не зная, что делать и как себя вести. Маша отнюдь не была дурой, так что сразу уразумела: раз это другой мир, то и правила в нем другие (пока здесь еще не победила общевистская революция, конечно!). Если б она знала, насколько они отличались от законов ее страны!

Например, вскоре выяснилось, что староста и не думал шутить, сказав, что здесь используют деньги. Маше пришлось учиться их считать, хотя Малух и не доверял ей принимать оплату у покупателей, быстро смекнув, – пришелице неоткуда знать здешние цены, а народ в Перепутинске ушлый, мигом сообразит, как обвести ее вокруг пальца!

Да девушке вообще казалось диким, что за одежду нужно платить! Это же глупость, как можно требовать деньги за предметы первой необходимости?!

К тому же оказалось, что Маша мало чем может Малуху помочь – она ведь привыкла шить не вручную, а с помощью машин, и попросту не умела толком пользоваться здешними допотопными приспособлениями! Ну, могла там пуговицу пришить или заплатку поставить, и все. Вот дайте ей любой станок, она вмиг разберется, что да как, а ковырять жесткую ткань иголкой при свете лучины… это же каменный век какой-то! Она поражалась, как у портного выходят такие ровные швы: ну будто на машинке прострочил, до того стежки мелкие и аккуратные, не то что у нее – вкривь да вкось… Она старалась, но выходило все равно скверно, так что доверяли ей только подрубать края да распарывать, если приходилось.

Первое время девушку шпыняли все, начиная от господина Малуха и его дородной жены Валии и заканчивая их служанкой Вартой – рябой девицей примерно одних лет с Машей. Даже дети портного дразнили ее. Маше приходилось делать простую грязную работу, помогать всем одновременно.

Вставали тут до света – ну это еще ладно, у себя дома Маша тоже рано поднималась на работу. Нужно было живо растопить печь, а пока хозяйка готовит завтрак, натаскать воды из колодца (эту почетную обязанность Варта спихнула на чужачку-неумеху), вымести полы (а раз в неделю еще вымыть и выскоблить), перемыть оставленную с вечера посуду, задать корм скотине и птице… Вот к стряпне Машу не подпускали, поняв, что управляться с тяжелыми горшками она не умеет, а обучать показалось накладно – ведь перебьет все, а посуда денег стоит!

И так с утра до вечера, ни присесть, ни отдохнуть – дело всегда находилось, сложа руки никто не сидел!

Пришлось учиться разбираться в достоинствах разных монет, привыкать носить юбки и делать множество других вещей, которые раньше Маше не могли присниться даже в страшном сне. Хорошо, что девушка не была избалованной и привередливой, а то ей тяжело пришлось бы здесь: обитать в тесной каморке, есть простую, хоть и сытную еду, которая полагалась слугам (она каждый раз негодовала, слыша это отвратительное слово), ходить, опустив глаза…

Она научилась всему, твердя про себя каждый раз слова Вождя о том, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». А эта социальная система ей, мягко говоря, не нравилась, но выбирать не приходилось. Пока оставалось только думать о том, как бы изменить ее к лучшему!

Одному Маша так и не научилась – кланяться. За это ее однажды побила хмурая хозяйка, госпожа Валия, – не с той ноги встала, а тут еще служанка королевой ходит, спину лишний раз не согнет! Когда Валия подняла руку (вернее, веник) на Машу, та пришла в ужас: да как можно избивать других людей?! Ведь они такие же, как и ты сам, кто дал тебе право распоряжаться чужой судьбой, кто поставил выше других?! Маша этого не понимала и уже собралась уйти, когда вдруг осознала, что идти ей совершенно некуда. Не в лес же податься, в самом деле!

Пришлось остаться в доме портного, однако и позволить кому-либо бить ее Маша не могла (это означало бы полную потерю самоуважения!), а потому она начала носить с собой книгу Вождя в сумке, которую сама кое-как сшила из ненужных обрезков тканей.

Как-то госпожа Валия, в очередной раз пребывая в дурном настроении, замахнулась на Машу хлыстом (она обожала эту вещь, воображая себя, должно быть, укротительницей диких животных), но девушка поудобнее ухватила увесистый том и предупредила:

– Только попробуйте меня тронуть, я в долгу не останусь!

В голосе ее звучала такая мрачная решимость, что хозяйка отступила, так как уверилась – эта ненормальная не преминет исполнить свою угрозу. Но злобу затаила, да еще какую! Тем более она начала замечать, что драгоценный муженек посматривает на новенькую служанку с неподдельным мужским интересом, так и шарит взглядом по ее прелестям. Для госпожи Валии это было совершенно непереносимо – в прошлом она была красавицей, но успела уже постареть и подурнеть, некогда соблазнительная фигура после родов оплыла и сделалась бесформенной. А тут муж засматривается на служанку, молодую и крепенькую, ну как такое перенести?! Госпожа Валия не упускала ни единой возможности упрекнуть Машу, так что той несладко жилось в доме портного. Девушка совершенно не понимала поведения злющей тетки, ведь Вождь учил, что собственнические отношения между мужчиной и женщиной – пережиток прошлого! Но хозяйка явно не собиралась от него избавляться и еще больше невзлюбила Машу. А когда та попыталась прочесть ей лекцию на эту тему, взяла да и заперла ее в чулане, а еще без ужина оставила! А что? Если битьем служанку не выучишь, то и другие пути найдутся!

Так и тянулись долгие зимние месяцы, и единственной отдушиной для Маши стало чтение сочинений Вождя, единомышленников пока у нее не было. Селяне отмахивались от девушки и считали общевистские идеи бредовыми, а то и вовсе прогоняли, обидно обзывая убогой и полоумной.

Вообще-то девушка всегда думала, что крестьяне и ремесленники при капитализме жили очень плохо и бедно, – так учили на уроках истории, – но это были какие-то другие люди! Здешние обитатели жили неплохо, угнетать их, судя по всему, никто не собирался, да и откровенных бедняков Маша не видела. У кого не было своего хозяйства, тот нанимался к зажиточному соседу. Конечно, все хотели жить лучше, но не желали ради этого чем-то жертвовать. Самый большой риск, на который они соглашались пойти, – так это купить телочку или бычка в чужой деревне! Что до роста благосостояния… Они готовы были вкалывать на своем поле с утра до ночи, по необходимости работали на общинном. Урожая не соберешь – нечем будет подати платить, тогда придется с себя портки снимать! Но вот делиться с бедными не желали совершенно. Что больше всего поражало Машу: даже те, кто выбился в середнячки из самых низов, кто еще не забыл, каково это – быть бедным, отказывались проявлять трудовую солидарность наотрез. Мы своим горбом себе все заработали, говорили они, а эти на готовенькое хотят? Нет уж, пускай трудятся до седьмого пота, а там видно будет, гожие это люди или нет!

Маша утешала себя тем, что сразу революции не делаются, нужна подготовка, и в редкие свободные часы проводила уроки политграмоты. На них, правда, приходило совсем мало народу, и то, как подозревала Маша, от скуки – долгими зимними вечерами заняться было особенно нечем, молодежь на посиделки собиралась, а кто постарше, особенно одинокие, не знали, куда себя деть. А тут и с соседями встретишься, и рукоделием каким-нибудь можно заняться в компании, пока рыжая девица бубнит что-то непонятное.

Несколько раз заглядывал староста, чтобы узнать, как идут у нее дела. А что она могла на это ответить? Конечно, будущее виделось ей не в самом радужном свете, в чем она честно призналась. Ранек покивал (почему-то с довольным видом) и туманно намекнул, что все может измениться, стоит ей только захотеть. Не пожелав сообщить подробности, он лишь загадочно усмехнулся и велел ей непременно быть на празднике начала лета.

Тут еще одна проблема прибавилась: на исходе зимы хозяин перешел от пассивного любования к активным действиям. Для начала он позвал Машу и непререкаемо велел:

– Ну-ка, надень вот это!

Девушка взяла предложенную вещь и удивилась – она нисколько не походила на практичные коричневые и серые платья, которые ей приходилось здесь носить! Яркая голубая ткань, пусть и совсем простенькая, казалась осколком летнего неба среди хмурых туч и влекла к себе неодолимо, настолько, что у Маши не нашлось сил, чтобы отказаться примерить платье.

Выяснилось, что наряд очень к лицу девушке, вот только был он по здешним меркам бесстыдным – платье плотно облегало фигуру, да еще этот глубокий вырез на груди… Ужасное мещанство и вообще пошлость, Маша не ожидала от себя такого, но после долгой унылой зимы, после этих бесформенных платьев так хотелось надеть что-нибудь красивое! Еще бы на танцы пойти в Дом Культуры…

При виде Маши в обновке взгляд у Малуха сделался масленым, и девушка быстро смекнула, что к чему. К тому времени она уже пообвыкла и перестала бояться портного, хоть и не испытывала к нему особенно нежных чувств. Однако, как говорится, что естественно, то не безобразно, тем более уроки полового воспитания в школе проводили, да и кое-какой вполне приятный опыт у Маши имелся. Девушка невольно призадумалась: здесь у нее и возможности не было для удовлетворения естественных потребностей. Никаких особенных развлечений для молодежи, а тем более для слуг, в Перепутинске не предусматривалось, не считая вечерних посиделок. Были, конечно, праздничные дни, в которые устраивали гулянья, но до них было еще далеко. Так как же быть?

Госпожа Валия тоже мгновенно догадалась, к чему идет дело, обозвала Машу гулящей девкой (а та уже знала – здесь это означает то же, что и жду в родном мире, так что ничуть не обиделась), а потом устроила мужу грандиозный скандал с битьем тарелок и горшков.

Спустя пару дней супруги помирились, но Малух так и не оставил своих поползновений, хотя теперь уже старался делать это незаметно. Проще говоря, щипал Машу за бока в сенях и норовил прижать под лестницей.

Вот так и жила Маша, все лучше понимая, как прав был Вождь, повествуя о горькой судьбе рабочего класса!


Третий месяц… Третий месяц вынужденного безделья и затворничества – деваться в этой глухомани некуда. Кажется, хозяйка постоялого двора и прислуга терпели гостя с большим трудом: Весьямиэлю даже особенно притворяться не приходилось, злость он срывал на ни в чем не повинных людях.

Кое-что, впрочем, удалось разузнать и не выходя за пределы поселка: пару раз он удачно подпоил старосту. Сначала тот рассказал Весьямиэлю, как в этих краях принято титуловать знатных особ. Никаких графов и герцогов, конечно. Верховный правитель именовался Властелином мира. За ним следовали властители вершин, холмов и равнин. Особняком стояли властители недр и морей – с ними дело обстояло сложно, староста, правда, не смог объяснить, чем они отличаются от остальных. Весьямиэль прикинул, что его титул соответствует званию властителя холмов, и только хмыкнул – где они, те холмы!

В другой раз Весьямиэль наведался к старосте в гости (тот едва не окочурился на месте от оказанной чести), напоил его вовсе до поросячьего визга и бесцеремонно заглянул в те книги, в которых Ранек вел учет прибывших из других миров. Разумеется, прежде всего Весьямиэля интересовала книга в красном переплете. Пролистав ее, он узнал, что за последние лет двести в этих краях оказались минимум двое его соотечественников – это если судить по именам. Наверняка были и другие, из простолюдинов, но этих он бы не взялся вычислять. Первый из путешественников был в Перепутинске лет этак сто назад, а второй появился лет на десять позже. Вряд ли удастся отыскать их следы, но Весьямиэль все же запомнил имена – чего не бывает!

Потом он взялся за общий список и почерпнул из него немало интересного. Тут на полях кое-где имелись приписки – отец Ранека оказался любопытен и выспрашивал пришлецов подробно. Так и выяснилось, что через два года после некоего Итира Пуганого в Перепутинск явился Инор Пуганый, приходившийся тому внуком. Вот только, по словам Итира, когда тот исчез, внук еще и головку деражать не начал, а в Перепутинске появился парень лет двадцати! Однако ж сомнения в их родстве не возникло, так и записал почтенный отец Ранека.

Ситуация нравилась Весьямиэлю все меньше и меньше. Получается, в разных мирах и время может идти по-разному? Здесь минуло два года, где-то еще – двадцать лет?

Думать о возвращении было неприятно. В то, что какой-нибудь маг сумеет отправить его точно в то место и время, откуда Весьямиэль попал сюда, он не верил, хотя и надеялся. А значит… Значит, появляться в родных краях ему просто опасно: он проигнорировал приглашение императрицы, а это, мягко говоря, не приветствовалось. Навряд ли удастся объяснить свое исчезновение, никто не поверит в путешествие в иной мир! Хорошо, что Весьямиэль заранее уладил кое-какие дела, приняв на себя обязанности, прежде выполняемые его дедом. Он по-прежнему имел право носить эту фамилию, но к роду уже не принадлежал. А стало быть, гнев императрицы должен был обрушиться на него одного, не затронув семейства. Впрочем, родные могли и постоять за себя…

Но чем гадать, что будет по возвращении, сперва нужно было это возвращение устроить, и Весьямиэль над этим работал.

По всему выходило, что нужно отправляться в столицу, в этой глуши он ничего не сможет сделать. Кое-какой информацией разжиться удалось, и на том спасибо.

Однако ехать в неизвестность ему вовсе не хотелось, поэтому Весьямиэль ломал голову над тем, для чего же властелину нужны такие, как он! Тот же пьяненький староста проговорился, что пришлецы одинаково хорошо понимают все местные языки, хоть здешний, хоть заморский, и говорить тоже могут, и читать. Вот с письмом возникают проблемы, а так, считай, любой пришлец – состоявшийся толмач с любого на любой язык. Другое дело, что он не знает обычаев, каких-то оборотов речи, но этому можно обучиться, и наверняка быстрее, чем выучить язык с нуля!

Так, может, властелину нужны толмачи? Причем хорошо понимающие, что именно и как они говорят? Приятно предполагать, что благородных людей из иных миров властелин приближает к себе или использует в качестве послов в других державах! С другой стороны, идея не самая глупая: здесь у них никого нет, они не связаны родством, дружбой, враждой, обещаниями и клятвами. Как знать, как знать… Это Весьямиэль рассчитывал прояснить на месте.

Пока же оставалось только так и этак перебирать попавшие ему в руки осколки мозаики – какова цельная картина, он даже вообразить не мог! Ну и заодно узнавать здешние обычаи, подсматривать, кто как себя ведет и почему.

В дверь постучали.

– Кого еще принесло? – недовольно спросил Весьямиэль. Ничем важным он не занимался, лежал по обыкновению на кровати и размышлял, но…

– Это Малух, господин, – угодливо произнесли из-за двери. – Портной… Вот, обновки ваши принес…

– Заходи, – разрешил тот.

За эти несколько недель Весьямиэль успел довести многих, но с портным это не срабатывало. Весьямиэль пообещал ему приплату сверх положенного от властелина, если он будет работать быстро и делать то, что скажет господин, а Малух настолько любил деньги, что готов был стерпеть любое унижение. Выносить его подобострастие оказалось тяжело, но одного у портного было не отнять – работал он хорошо, шил именно то, что требовал Весьямиэль, любой придворный щеголь бы позавидовал!

Конечно, пришлось обходиться без кружев и драгоценной отделки – к чему они в захолустье? Да и в дороге нужно что попроще.

Зная, что властелин не скупится, Весьямиэль уже обзавелся несколькими комплектами одежды, парой дюжин сорочек, а теперь вот портной принес на примерку очередной камзол, пошитый по местной моде (Весьямиэль подозревал, что моде этой не один год, но откуда Малуху было знать, как нынче одеваются в столице?).

На сей раз портной приволок с собой подручную, долговязую девицу в унылом сером платье – она тащила вещи (кроме камзола там еще кое-что имелось). Видно, прислуга, вон, глаз не поднимает, как в пол уставилась, так и стоит, молчит себе. Но это-то ерунда: наметанным взглядом Весьямиэль легко оценил, какие формы скрываются под этой кошмарной одеждой – талия тонкая, грудь высокая и аппетитная, причем все свое, это ж не придворная модница в корсете! Жаль, под дурацким чепцом не разглядеть толком лица, а то, может, девица страшна, как злой демон…

Мысли явно свернули куда-то не туда: давало о себе знать длительное воздержание, естество брало свое. Увы, Весьямиэль был слишком брезглив, чтобы польститься на местных служанок, хотя те так и стреляли глазками. Очень может быть, еще немного, и он позвал бы какую-нибудь из них, что почище, к себе в комнату…

Малух вертелся, подкалывал полы камзола тут, отпускал там и говорил без умолку. Девица помогала (по счастью, только что-нибудь держала и подавала за спиной у господина). Весьямиэль не любил болтунов, но портного терпел – тот порой выдавал что-нибудь любопытное. На этот раз, правда, не повезло – Малух говорил исключительно о наступающем празднике начала лета. Может, и стоит туда наведаться, решил Весьямиэль. Он бывал на подобных гуляньях в родных краях и знал, что в этакие дни (и особенно ночи) все забывают об условностях и веселятся напропалую. Глядишь, удастся подцепить хорошенькую селяночку из тех, кого он еще не видал!

Наконец портной удалился, довольный донельзя – ему перепала еще одна монета. Наверно, он мысленно подсчитывал, сколько еще денег осталось у господина, но, конечно, правды не знал. Весьямиэль невольно усмехнулся: свой кошель он не трогал с момента прибытия сюда, с тех пор, как дал монету леснику. Он нашел источник дохода и беззастенчиво им пользовался… А что такого? Деньги понадобятся в столице!


Маше стоило большого труда хранить молчание. Она не сразу поняла, куда повел ее хозяин, нагрузив охапкой одежды, – самому тащить зазорно показалось! Потом по обрывкам фраз догадалась – это постоялый двор, слышала о нем. Зимой тут было не особенно многолюдно, обозы идут по осени, но здесь собирались местные жители: посидеть за кружечкой пива, поговорить о том о сем… Пьянство Маша решительно осуждала, ну а разговоры… Вот бы ей сюда наведаться вечерком да провести среди этих бездельников разъяснительную работу! Глядишь, толк выйдет. Она уже начала подумывать о том, что надо уйти от хозяина и наняться сюда хотя бы посудомойкой (вот как быстро она приучилась думать навроде местных!), как почувствовала щипок.

– Ты языком не мели! – прошипел Малух. – Веди себя пристойно, не то…

Он замахнулся, а Маша только вздохнула: Малух был ростом ей по ухо и куда мельче собственной жены, а Маша и ее не особенно боялась. И вообще, при ней была верная книга в холщовой сумке на поясе. Тяжело и не очень удобно, но Маша привыкла. Думала сперва соорудить заплечный мешок, но как из него быстро выхватить тяжелый том, если прижмут спиной к стене?

– Опозоришь меня – жрать не дам, – нашел новый аргумент Малух.

Маша погрустнела: она привыкла есть досыта, а тут и так прислугу кормили не очень хорошо, если же еще остаться без ужина… Варта вон под тюфяком сухари на такой случай прятала и сокрушалась, если до них добирались мыши, а Маша считала, что нехорошо держать еду в постели. Так и голодала, когда ее наказывали.

Она понятия не имела, к кому идет Малух, но, должно быть, к какой-то важной персоне: перед поселковыми он так не трепетал. Интересно, кто там?

– Заходи, – разрешил мужской голос, и портной просочился в едва приоткрытую дверь.

Маша бы в такую щель не протиснулась, поэтому толкнула дверь крутым бедром, – руки были заняты, – вошла следом и встала у порога, как было велено.

Смотреть вокруг не хотелось, опять же Малух сказал ей не таращиться по сторонам и вести себя прилично, так что Маша сосредоточилась на своей ноше: целой горе сорочек, и белых, и цветных (портной ахал и вздыхал, пока шил, тут такого не носили!), прочих тряпок… Малух суетился вокруг, выхватывал то одну вещь, то другую, а заказчик только отдавал команды тягучим неприятным голосом. Маше показалось, будто она уже его слыхала и, улучив момент, когда Малух отошел, она поглядела на заказчика.

Тот стоял спиной, но не признать его было нельзя – по гриве завитых золотых волос, спадающих до самого пояса! Значит, ее случайный попутчик тоже остался в Перепутинске? Но только Маша возит грязь и выслушивает брань хозяев, а перед этим вот… как его назвать-то? (Маша уже узнала много непристойных ругательств, но не пускала их в ход, считала, что это недопустимо.) В общем, перед этим белобрысым Малух только что не стелился, крутился вокруг и повизгивал по-собачьи, а хвостом не вертел исключительно по причине отсутствия оного!

От несправедливости у Маши даже слезы на глаза навернулись. Вот вам классовое общество во всей красе! Она, работящая девушка, передовик производства, подвергается унижениям и оскорблениям, а этот вот… праздный элемент живет на всем готовеньком, одежду ему шьют, угождают… Отвратительно! И как все окружающие не видят, что это неправильно? Почему ее не слушают?!

Тут еще хозяин велел помогать – то булавки ему подавай, то тесьму, то еще что, а потом пришлось придержать волосы господина, чтобы не мешали. (Хорошо, что тот спиной стоял, а то Маша бы не удержалась и высказала ему в лицо все, что думала!) Делать это было неприятно – волосы оказались тяжелые, скользкие, будто живые, Маша даже руку украдкой о подол вытерла, когда ей велели отойти.

Теперь-то она поняла, о ком поговаривали в Перепутинске! А слухи ходили такие: на постоялом дворе поселился какой-то заезжий господин, скучает сильно, а потому кутит. Компании подходящей у него нет, вот он и привечает всех подряд. Научил местных мужиков играть в какую-то заморскую игру на деньги, те и просиживают там все вечера напролет! А господин, ясное дело, выигрывает, потому что игру эту знает как свои пять пальцев, а мужики только-только правила выучили! Конечно, обдирает их как липку, а на вырученные медяки их же и поит. Правда, все сходились на том, что эти пьянчужки так и так бы свои денежки потратили, но Маша считала такое поведение предосудительным. Алкоголизм – болезнь, но азартные игры – это настоящий бич! Почему староста не запретит подобное, не выгонит приезжего из Перепутинска?..

Вот, значит, почему! Потому что это… важный господин, которого должны отправить в столицу, а до тех пор ему все позволено!

Маша кипела, как котелок с супом на огне, и сдерживалась из последних сил. Едва дождалась, пока Малух распрощается с заказчиком, и вперед хозяина выскочила за дверь.

– Ты чего красная такая? – спросил тот, подозрительно глядя на нее снизу вверх, и больно ущипнул за руку. – На господина загляделась, поди? И-и, девка, не про твою он честь! Знай свое место! Что, угадал я?

– Нет… – выдавила Маша. Не правду же ему говорить! – Мне… до ветру надо!

– Тьфу ты! – плюнул Малух. – Все у тебя не как у людей! Иди уж…

Маша скрылась с хозяйских глаз и вздохнула с облегчением. Эх, вот кем бы надо заняться в первую очередь – господами этими! Но разве в одиночку что получится? А боевых товарищей, с которыми и в разведку можно пойти, и революцию устроить, у нее, как ни горько было признаться самой себе, так и не завелось. Варта – та думала только о парнях да нарядах и слышать не желала о всякой зауми. С другими слугами Маша общалась мало – у всех было полно работы, не до праздных разговоров. По вечерам они, бывало, собирались где-то на посиделки, но Машу не звали. Она пробовала разок напроситься, но ничего хорошего не вышло: сидели в конюшне, почти в темноте, парни постоянно тискали девчонок, те визжали и вырывались, но для виду, не всерьез. Парни гоготали и выламывались, отпускали непристойные шуточки, девчонки хохотали, и все без исключения выпивали. Маше тоже поднесли стаканчик, она думала – вода, глотнула и чуть не задохнулась! Все потешались, а она едва до дома доплелась – голова пошла кругом. Так она больше и не ходила на посиделки, не до политических бесед там было…

Оставалась одна надежда: скоро лето, вечера станут светлые и теплые, люди не будут прятаться по домам. Маша слышала, летом молодежь гуляет за околицей, костры жгут, песни поют, ну, почти как у них было! Вот там-то, может, что и получится.

А еще приедут ведь люди местного правителя! Маша пока не знала, надо ли ей в столицу: революции ведь не в верхах творятся, начинать надо с рабочего люда. С другой стороны, оставаться в Перепутинске она тоже не желала. Нужно попасть в город, решила она. Люди там наверняка образованнее. Здешние в большинстве своем и читать не умеют! Машу удивляло и даже пугало: как так можно, ведь без грамоты нет жизни! Но вот жили, и неплохо.

«Дождусь лета, – решила она. – Там будет видно…»


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 4.3 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации