Книга: Пятно - Анна Пестерева

Но все это не главное. Важно только то, что Настя проводит три с половиной недели в старом, полузаброшенном доме с черным и бесформенным, как тень, силуэтом с головой-булыжником и длинными руками, царапающими по ночам пол.

Не выноси из избы. Не выноси из избы. Не выноси из избы.

Повесть Пестеревой, как отражение в зеркале, которое себя не узнает. Обыденность переплетается со сказкой и мистикой, вскрывая раны чужих судеб, и все, конечно, становится совсем не тем, чем кажется.

Надо отметить, что в случайности я не верю. И предназначенный мне намёк от Вселенной, ради которого я судя по всему и должна была нырнуть в эту повесть, разглядела безошибочно.

Там можно чего-то добиться, а здесь — только стоять по пояс в тягучем болоте, которое обнимает бережно и любовно. И все-таки она в нем тонула. С каждым годом чуть глубже завязала, кромка жижи чуть ближе подступала к горлу. Истлевала картинка красивого будущего, в котором все сложится и жизнь будет как надо. Бесполезно и безрезультатно переводила она будущее в прошлое.

Героиня повести Настя, кстати, вляпалась в жуткую историю именно при попытке вырваться из своего болота. И только потому, что ограничением для неё был собственный страх.

Настя – страшно одинокий человек. Живя в крохотном городишке, она всё время мечтает о лучшем завтра. И, наконец решившись сделать шаг к мечте, она едет в соседний город за вещью, которая поможет ей стать ближе к мечте. По дороге что-то случается и Настя исчезает на три с половиной недели. Этим "чем-то", правдой о случившемся, она не может поделиться ни с кем. Ни с бывшим мужем Витей, ни с единственной подругой Катей, ни с черт-те откуда возникшим в её жизни одноклассником Саввой...

Для меня эта повесть очень метафоричная. Боль потери, чувство вины и страх становятся тьмой, которая поглощает, рвётся наружу, заражает всё вокруг. Человек, поглощённый болью, виной и страхом, оказывается запертым в собственном коконе, постепенно теряет и забывает себя. Так случилось с Петром Алексеевичем, трухлявым домом и старой деревней. Так могло случится и с самой Настей. Жутко то, что подобное может случиться с любым из нас, если не прекратить позволять страху, сомнениям, вине и потерям нас пожирать.

Как ни банально это прозвучит, а надо уметь отпускать и идти наконец вперёд.

Несколько раз девушка пыталась вырваться из лап Пятна и избушки, но ничегошеньки у нее не получалось. И вот однажды она нашла старую открытку от Вани, а потом тетрадь-дневник и поняла, что Пятно когда-то тоже было человеком. Пятно было Петром со своей печальной историей.

Начало книги было бодрым и интересным, но ровно до того момента, как Настя вернулась к избушке. Дальше началась мрачная и депрессивная жуть, пробираться через которую было очень тяжело. На пол пути хотелось бросить, вот до чего стало скучно, но я дочитала. Книга о тяжелой судьбе Насти и еще более тяжелой Пятна. О том, как встретились два одиночества и пытались друг друга сожрать.

Если в начале книги я сопереживала Насте, кто знает, что творилось с ней те три недели. Узнав историю Пятна, я поняла, что больше сопереживаю ему. Книга очень тяжелая, оставляет после себя неприятный осадочек. А еще напомнила книгу Сгинь — Настасьи Реньжиной. И в целом впечатления от нее не очень приятные.

Настя — совсем еще молодая, хотя в мыслях у нее есть что-то старческое. Она живет в провинции, не имеет особых стремлений, развелась и хочет найти удаленную работу. И все это не имеет значения, потому что книга вообще не о том. Книга — про дом. Случайным образом Настя попадает в заброшенное жилище, и как-то застревает там аж на три недели. Все это время ее не заботит ни прошлая жизнь, ни-че-го не заботит, кроме странного пятна, которое ходит по пятам, и дома, который не заканчивается. Становится то больше, то меньше. И мысли в голову лезут странные...

В процессе чтения книга казалась мне не самой интересной и местами мутной. Только ближе к концу удается сшить воедино все пласты повествования, связать меж собой метафорические ниточки. Хотя житейская философия, драма простого человека — все есть здесь, и очень близкое русскому духу. Люблю прозу соотечественников как раз за общий культурный опыт — вот эти полуразваленные домишки, старые заброшенные деревни, куда приезжаешь — и сердце болит. У меня тоже есть такой дом и такая деревня — наследие от бабушки с дедушкой, которое, наверное, уже развалилось там, в тысячах километров от меня.

Понять боль книги совсем несложно. К тому же, сам текст очень изящный, есть классные цитаты, метафоры и инверсии показывают высокий уровень владения словом. И это тоже преимущество непереводной литературы. Но для высокой оценки мне не хватило структурированности, чуть большей собранности и какой-то авторской, что ли, смелости, чтобы книга не казалась сырым черновиком.

«Двери могут поделить жизнь на неравные части: несколько квадратных метров для тебя — и весь остальной мир, куда тебе больше дороги нет».

Расскажу о том, что меня зацепило. В первую очередь сама структура повести и сочетание разных жанров, но не в избитых пропорциях, а в уникальном авторском миксе. Здесь большая доля фольклора, отсылка к некоторым элементам давно существующих сказочных мотивов, использование фольклорного напева в самом повествовании, включая повторение пословиц и поговорок.

«Кто-кто, Настенька, с тобой в теремочке жил? Кто-кто в невысоком жил? При ком ты засыпала и просыпалась, лежала ночами, оголенная сном, днями ходила, не защищенная ни человеком, ни Богом?».

Плюс мистическая составляющая, нарушающая все правила реальности и вызывающая огромный спектр эмоций, особенно страх. А тема страха — одна из ключевых в этой истории. Как человек проживает страх, как борется с ним — то, о чем говорит писательница.

Всё это смешивается с современностью, с прозой жизни, лирикой человеческого бытия. И это особенно ценно, потому что удивительным образом ты веришь этой истории.

Стиль и слог оказывает гипнотическое, погружающее действие. Поток сознания, частые повторы фраз создают дополнительный эффект нагнетания тревожной атмосферы и мрака.

Во мне эта книга породила щемящее чувство. Очень похожее приходило ко мне после просмотра видео с кадрами вымерших деревень, где мелькают старые фотографии, покинутые вещи, вобравшие в себя чьи-то целые жизни, моменты счастья, покрывшиеся пылью. Единственным, что напоминает о времени. Была деревня, стояли дома, на улицах играли дети. Но со временем опустели избы, крыши прогнулись, заросли дворы бурьяном. Остались пустые дома стоять в одиночестве, постепенно разрушаясь под весом прошлого.

Мне кажется, эта история в первую очередь о внутренней тьме, которая поглощает человека в одиночестве. О горе, которое растекаясь по жилам, отравляет всё существо. О том, как человек сам способен запереть себя в такую темноту, откуда уже невозможно выбраться. О чувстве вины, которое сильнее страха.

"Во время развода она возненавидела их общее прошлое, вместе с плохим забыла и хорошее. А теперь вспомнила, потому что там осталось много ее самой и испытанного счастья — зачем отрубать топором? Счастье беречь надо, а не разбрасываться им. Плохое отпускай, хорошее ближе к сердцу держи. Только у кого так получалось? Слова красивые, а на деле злость и мука".

Повесть-рефлексия. Рефлексия о прожитом и наболевшем, рефлексия о еще не наступившем, рефлексия под микроскопом, где вместо вирусов и бактерий глубокомысленные изречения-осознания о смысле жизни и бытия. Не занудно идиотские, а очень близкие и чувственные. Не то чтобы с претензией на что-то исключительное, но все же особенное и самобытное, хотя бы в плане подачи. Очень редко мне встречаются такие книги, где ничего невозможно предугадать, потому что либо не получается, либо история всасывает в себя настолько, что ничего не остается, кроме как проживать ее вместе с героями, двигаясь к развязке по-пластунски или спринтерскими перебежками.

"Как круто было одним горлом на всех петь «О-оу-и-я-и-е, батарейка», или «Девочка с глазами из самого синего льда тает под огнем пулемета», или «Не стреляй в воробьев, не стреляй в голубей». Из денег — последняя мятая десятка, из планов на жизнь — только вера в удачу".

Повесть-ностальгия. Такая, знаете, родная ностальгия, от которой внутри тепло разливается и слезы на глаза наворачиваются. Думаешь «да, что там в этих годах хорошего-то было, одна глупость, да проблемы», а потом слышишь звучание первых нот, губы сами открываются на подпевку и вот уже скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели, или чуть позднее, когда плакали, плакали батареи и трубы, я целую, целую, а может даже раньше, где одинокий голубь на карнизе за окном, смотрит на меня, стучится в дом, проклятый старый дом — погоди, кассету, кажется, заело, тут ещё где-то крошка моя, я по тебе скучаю... Поняли же, да? Прочувствовали это тепло? Утерли влажные щеки? И так ведь не только песни могут, книги тоже так могут. Стоит только вложить душу, самому вспомнить или по рассказам ощутить эту искрящуюся атмосферу, как всего пара фраз переносит тебя во времени без помощи технологий, но можно даже запахи почувствовать.

"Многое из того, что она пережила, не рассказывают — неприлично. А жить так прилично? Нет, не она виновата, рабство это в нее проникло снаружи, с грязью через кожу, поры, все глубже в самую середку — и оттуда в голову, в мысли. Вот почему она испытывала желание помыться после стояния на коленях. Все это было грязно, похуже катышков на шее, которые не так просто, но можно было смыть. Шея очистится, но нет такой воды, которая бы стерла прошлое человека".

Повесть-горе. Повесть-утрата. Повесть-боль. Повесть-немой крик. Повесть-болото. Болото из чувства вины и невосполнимой утраты. Болото из невысказанного и чересчур многосказанного. Болото из сожалений и бесконечных «что если...?». Горе. Утрата. Боль. Немой крик. Болото. Пустота. Пустота. Пятно. Пустота. Болото. И так по кругу. Не выноси из избы — всегда так учили. Держи все в себе. Не рассказывай, не высказывай. Не проживай, закомпостируй в баночке с огурцами и поставь на дальнюю полку, авось не разобьется-не разольётся, может испортится со временем конечно, но ты не кушай просто, да не отравишься. И вот, проходит это самое время, желудок уже сводит и голова кружится от голода, от невысказанного-недосказанного, от запаха гниющей души, потому что больно, потому что виновато, потому что утрачено-потрачено, и руки сами тянутся к этим банкам, чтобы забыться-отравиться, чтобы не мучило, не саднило, чтобы поболело, да прошло, чтобы все закончилось.

Рыдательно-страдательно, удушливо-пустующе, знакомо до чертиков в глазах и хрипов в горле от выкриканного и недосказанного — вот, как мне было, когда ноющий нарыв вскрылся, заливая все вокруг чернотой и гноем, когда осознание плотно схватило за разум, когда пропустила через себя все, что было до, после, во время и между.

Хотелось утешать, да сама неутешная, хотелось помочь, да самой бы, кто помог, хотелось сострадать, да свои страдания куда подальше запихал бы кто, хотелось быть спасенной или спасать, убить, спасая себя или не убивать, тоже спасая себя — вот так было Насте, пока она находилась в этом нарыве. Дилеммы-кусочки, картинки-пазлы, собрать по крупицам, находясь наедине с собой, в темноте, без электричества — звучит просто, а не получается...

Повесть-одиночество или наедине с собой, смотря с какого боку посмотреть. Наедине с собой страшно, если не все поборол и перелопатил, если таится где-то глубоко еще невымытая грязь и слякоть, если хочется как раньше, но понимаешь умом, что как раньше уже не будет, а новая реальность тугая и жмёт в самых сокровенных местах. Смогли бы вы наедине с собой провести хотя бы сутки? Без гаджетов, книг, только вы, две стены, пол, да потолок, в который лежишь и смотришь, или забиваешься в угол и обнимаешь себя за коленки, качаясь из стороны в сторону. Если страшно столкнуться с собой, то есть еще что лопатить, если запросто и хочется этих минуток тишины, то все у вас хорошо.

Хорошо ли все у Насти? Ответ в повести.

Хорошо ли все у меня после прочтения? И да, и нет. Я залезла в самые сокровенные уголки человеческих (и не только) душ, с головы до ног покрылась всем смердящим и прекрасным, словила все колюще-режущие, испытала бушующий океан эмоций, до смерти замерзла и устала, но испытала очищение с примесью горечи и утраты. Не так часто удаётся оставить в книге кусочек своей души, да и обычно это происходит как-то добровольно-принудительно, но в этот раз все вышло по доброй воле и искренне.

Повесть с символичным и горьким названием. Повесть с обманчивым главным персонажем. Повесть, где все не то, чем кажется, но то, чем оно оказывается — настоящее искусство и мастерство!

«Это все, что останется после меня. Это все, что возьму я с собой».

Анна, спасибо вам за такую глубочайшую и великолепную метафору! Альпина.Проза, спасибо, что помогли увидеть этой горююще-сожаленческой метафоре свет!