Текст книги "Фиолетовое солнце. Роман"

Фиолетовое солнце
Роман
Анна Синельникова

Созерцая полёт белой бабочки

Блестящую пыль наблюдая

Будь спокоен

Будь твёрд и уверен

Мы все полетим.

Блажен, кто верует.

– А ты меня совсем уже не любишь, Робеспьер? – вскричала Матильда.

– Какая может быть любовь? Это сказки.

– Сказки?! – И тут Матильда задумалась.

В «Слове о полку Игореве» есть такие строки: «Боян вещий, если кому-то хотел сложить песнь, растекался мысию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками». В переводе же с древнерусского «мысь» – это белка. А из-за неправильного перевода в некоторых изданиях книги появилось шутливое выражение «растекаться мыслью по древу», что означает вдаваться в ненужные подробности, отвлекаться от основной мысли.

Иллюстратор Виктория Данииловна Синельникова

© Анна Синельникова, 2017

© Виктория Данииловна Синельникова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-9316-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Бремя колокольчиков

Глава 1. Колокольный звон

Сильные личности не могут жить без сильных ощущений. Реальность претерпевала массу изменений, менялось всё – люди, объекты, субъекты, любая материальная линия претерпевала изменения. Менялось ли небо? Кто-то ответит: «Да оно постоянно меняется!» И будет прав.

Бандерлоги современности, где вы?

Что за живительная влага сочится из ваших динамиков? Что слышите вы? Что это? Неужели, колокольный звон? Нет? А вы уверены в этом?!

Картонные дома прикрывают картонные крыши, разрисованные в кирпич, они мрачно влачат своё искусственное существование. Картонные люди прикидываются восковыми фигурами, которые прикидываются людьми. Мир, его реальность вертится вверх тормашками, вдоль и поперёк, не останавливаясь ни на минуту, прикидываясь настоящим. Картонный мир действует. А звуки – они настоящие, их ни с чем не спутаешь, они разрезают реальность, выколачивают из неё спесь, всколачивают её, взлохмачивают, встряхивают. Она становится настоящей. Как и боль – это звук связующий нас с естеством. Колокольный звук. Колокольный звон. Слышите?! Прислушайтесь.

Глава 2. Колокольчики и колокола

Было оно, время колокольчиков. Было время колоколов, несомненно. А нынешнее поколение несёт на себе бремя колокольчиков, бремя тех колокольчиков, бремя будущих колоколов, мужественно и стойко, уничижительно и недостойно… Разбитое и ещё целое… Бремя и гордость… Разноцветно несёт разноцветный мир колокольчиков и звуков, несёт его в светлое будущее. Куда же ещё. Никак иначе.

Прорастают новые звуки. Прорастают новые колокола, пробиваясь колокольчиками из свежих ростков.

Глава 3. Возвращение к жизни. Вита

Я лежала в ванной. И думала о прошедшем годе и уже накатывавшем новом. Что-то было грустное и печальное в этих пенистых облаках, но и что-то воздушное и летучее тоже было. Вернулась не так давно. Мир принял меня так, как будто бы ничего и не происходило. А он так устроен – каждый день, каждый час, каждый миг что-то происходит и потому как бы ничего и не происходит, потому как за любым событием следует другое, которое как будто бы затеняет предыдущее, а следующее его, и так далее. Тянется цепочка хоровода. И снова, и снова, окунаясь, обнимаясь, целуясь, красуется танец жизни.

Я невольно залюбовалась цветастой плиткой, и цветы заплясали в воздухе свой причудливый танец.

В комнате зазвонил телефон. Играла мелодия из нового альбома группы Калькутта Кита. Я заслушалась, но вылезать из ванной не хотелось.

Когда вышла, проверив телефон, обнаружила, что звонил Макс, уже три раза.

– Что ж, бывает, – подумала я и нахмурилась.

– С того света достанет, – пронеслись мысли, – достал уже.

Я выглянула в окошко, светило бледное морозное солнце, город был грязен и уныл.

– И что я опять тут делаю?! – невольно подумалось мне.

Вытеревшись насухо и переодевшись, я юркнула в постель и уснула сном младенца.

Я испытываю удовольствие от созерцания этого мира.

Глава 4. Вита. Жизнь

Проснувшись, первым делом я увидела смс. Оно гласило: «С возвращением!»

– Ага, спасибо, – ответила я мысленно.

– Пожалуйста, – брынькнула смс.

И Жизнь покатила своим чередом. Куда? Куда-то…

Надо бы прислушиваться к звукам. В них ли суть?! А вдруг!..

Глава 5. Выход и вход

Можно было окунаться в светскую, даже богемную жизнь, чтобы она унесла на своих волнах туда, откуда уже сложно вернуться, а значит это самый короткий путь к месту назначения. Земля-то круглая или, как известно, там, где выход близок и вход, где что-то заканчивается, тут же что-то начинается.

В эту же среду мы с Пастором Геннадием посетили Арт-Салон Тонечки Крузенштерн. Он любезно мне составил компанию. Тонечка давно приглашала меня на чайную китайскую церемонию. И в этот раз я поехала, предварительно заручившись поддержкой Пастора.

Духовный наставник, как говорится, должен принимать хоть какое-то участие в жизни жертвы. Ой, что я говорю! В жизни пациента. Тьфу ты, опять не то! Пока привыкнешь к здешним словам и их понятиям… Эх… В общем, стоит немного разбираться в текущей, обыденной жизни наставляемого. Пусть будет так.

Там, мы пили чай по всем церемониальным правилам. Чай разливали, наливали, переливали, заваривали, и опять всё повторялось заново. Некий чайный ритуал, движенья рук, вспышки клубов пара, запотевшие стеклянные мензурки, капли влаги, стекающие по их стенкам. Ворожба, чайная ворожба. И клубящиеся вокруг неё разговоры. Любят эти люди культы, возводить что-то в культ. Есть в этом нечто забавное. Мистическое, если хотите. А хотите. Наверняка.

В салоне собралось немного людей. Был полковник Коэн, близкая подруга хозяйки салона Кэт, активист и начинающий поэт Протёртыш, Гена и я. Пастор, в миру просто Геннадий или Гена – мой старый добрый товарищ, в котором каким-то образом сочеталась разгульная жизнь прогрессивного андеграундного музыканта и набожного человека. Как и положено – вечером пьянка, утром раскаяние и молитвы. Ничего необычного впрочем, почти как у всех, не так ли?..

Тонечка была поэтесса и йогиня. «А что ещё человеку для счастья надо?» – спросите вы. И будете совершенно правы, гибкость ума и гибкость тела, наверняка, пригодятся в этом мире совершенных идей и совершенных людей.

Весь вечер на арене был полковник. Как одиозный герой всем известного фильма он постоянно отсыпал комплименты хозяйке салона. «Я как старый полковник, не знаю слов любви, но Тонечка…» Далее, как правило, следовал некий пошлый комплимент. Антонина рдела, извинялась перед гостями за его поведение и вновь разливала чай. Атмосфера подогревалась, разогревалась, разговоры, как и чай плавно перетекали из одной чашечки в другую.

Тёплый чайный вечер закончился чтением стихов. Протёртыш был сначала немного пуглив и стеснителен, но под конец разошёлся. Я слушала задумчиво. Картинка завораживала. Салон был оформлен весьма недурно, тем более он одновременно служил Тоне и квартирным пристанищем и йога-центром. Картины, выполненные самой Антониной, впечатляли и притягивали свой взор. Многочисленные фишечки, отсылавшие к индийской культуре манили и развлекали сами по себе. Книги, любовно выставленные на стеллаже, придавали серьёзную завершённость этому помещению, впрочем, как и плетеные занавески, тщательно оформленные ракушками. Читали у высокого плетённого под дерево торшера. Свет его завлекал и привораживал слушателей. Или это делали сами поэты. Не знаю. Тонечка прочла посвящение товарищу Бродскому, гулянье по берегам Невы и нам невольно пришлось перенестись на её закованную в железо набережную, промозглый ветер, грусть по несбыточному и несбывшемуся, заставляла ёжиться и содрогаться. Плакать не хотелось, просто снова вернулись все в тёплый диван, и я посильнее вжалась в его уютные тёплые подушки, всё ещё слегка поёживаясь. Чай согревал и весело булькал в желудке. Было от чего разойтись и немного позабавиться на публике: «Я волком бы выгрыз бюрократизм… к мандатам почтения нету… к любым чертям с матерями катись…», – прочла я с вызовом слушателям. Эх… Товарищ Маяковский.

По возвращении, меня вновь ждала проповедь от Пастора Геннадия:

– Бог он всё видит. Все пути божьи неисповедимы. Значит, так оно должно было статься? Ты это понимаешь?

– Да, ничего, я не понимаю, – улыбалась я.

– К Богу, все пути ведут к Богу, продолжал свою проповедь Гена, вот ты знаешь, сколько святых людей жило на Руси. Действительно святых, какие чудеса они могли творить. Возьми, хотя бы Александра Свирского! Слышала о нём?

– Нет, конечно.

– Так вот, его ещё Иван Грозный признал святым. Его мощам до сих пор поклоняются люди. И мощи его благоухают до сих пор! Ты можешь себе это представить?! Он до сих пор творит чудеса, спасает людей. Мощи его сейчас сохранены в храме. И они мироточат! Об этом говорят, священники, которые служат в этом храме. Мощи были утеряны во время революции, а потом чудесным образом нашлись и были доставлены в храм его имени. О чём, кстати, усердно молились священники этого храма.

– Ты понимаешь насколько всё серьёзно? – строго вопрошал меня Гена.

– Нет, не понимаю, отвечала, я позёвывая.

– А не черт, ли он? – невольно задумалась я, глядя на его чётко, упрямо очерченное лицо, строгие чуть округлые линии. Взгляд, который буквально вжигал в меня эти слова. «Мощи, мощи благоухают…» – проносились у меня в голове его слова…

– И мироточат, – послышалось мне снова.

А, казалось, Гена молчал, в задумчивости проглатывая уже, скорее всего остывший чай. Чай был по всюду и дома тоже.

– Всё в библии написано, только читать её надо, там вся истина есть, всё, что там написано не случайно. Это нужно понимать.

– Вот и не зря говорят, – муж и жена одна сатана, я столько всего в жизни видел! Например, когда жена рожает, а муж корчится от боли! Я видел это собственными глазами. Всё не просто так. И если вы уже муж и жена, от этого уже никуда не деться. Понимаешь?

– Точно чёрт, подумала я. Сатану в пример ставит. Как же так?!

– Всё вы чувствуете уже одинаково, одна кровь течёт и от этого никуда не деться.

– Неужели совсем никак? – возмутилась, было, я. Но быстро притихла.

– Святые могут спасти, молитвы. Молиться надо. В храм ходить. Там священник всё берёт на себя, отпускает вам грехи.

– Он-то мне отпустит, допустим. А если я себе не отпущу, – вот, что плохо. Может, каждому своё всё же? Кому-то конвейер греховный – нагрешил – отпустил батюшка и снова, и снова… Вышел и заново можно грешить. Отпустили же всё. Свободен. Конвейер какой-то. А вот, если ты сам себе один единственный грех отпустить не можешь сам? А батюшка уже давно тебе его отпустил? То как?..

– А жизнь она такая. Библию читать надо и тогда станет всё ясно. Вот, ежели, измены между мужем и женою – вот тогда уже совсем по-другому всё, нельзя тогда уже держаться вместе и не будет той связи, ежели, этот грех между ними.

– Ой, не скажите, отец Геннадий, сдаётся мне, что каждый из вас трактует вашу Библию как ему удобно, это вот так, а это мне вот так… Вот и не библия не такая, а всё наше восприятие через призму себя барахлит… А как же – избрал путь и следовать ему до конца? Почему не так?.. Не сгибаться, не прогибаться… Я вот такая, мы с библией одинаково плачем друг о друге…

Я смеялась, за что была одарена очень суровым взглядом Геннадия и возможно даже была уже изгнана из его окружения.

Потому немного загрустив, я засобиралась домой.

– Каждый неверный путь должен быть исправлен при жизни, для того она нам и дана – напутствовал меня в дорогу Пастор. Из книги жизни нельзя вычеркнуть слова, которые написаны душой.

– Вся наша жизнь в наших руках, – сказала я, раскрыв ладони, испещренные линиями, не зря ведь многие все пути в них привыкли просматривать. Но мы можем всё изменить, ведь эти линии тоже меняются, если за ними наблюдать. Они не даны раз и навсегда. Мы всё можем изменить. Всё в наших руках, – и я сжала ладони в кулаки.

– Возможно. Ты поезжай, ко мне ещё должны придти сегодня.

– Еду, еду же ж уже. Никого не застану, не беспокойся. Только я ревновать тогда буду? – пошутила я.

– Почему? У тебя же есть Макс.

– Ну, я же ещё не достигла такого полного всеобъемлющего дзен, любить всей душой и совсем не ревновать, к примеру, я могу Илью.

– Всё дано нам свыше, мы этим дышим. У тебя тяжёлый характер. И путь твоей сути труден, дочь моя.

– Пора встречать более лёгких! Хорошего вечера. По звёздам, дорогой Пастор, мой путь. Ладно, покамест моя дорога – дорога домой. Не знаю её верней сейчас, – сказала я, и мы тепло попрощались с Пастором Геннадием.

Возвращаясь, домой уже тёмной глубокой ночью из чужого мне города, я мчалась по пустым одиноким дорогам. Настроение было паршивое, плюс устала, хотелось спать и ни о чём не думать.

– Самое время и место творить «добрые дела», – подумала я, – во мне просыпался нездоровый авантюризм.

И вот, вылетаю на повороте (по главной), вижу вдалеке, на остановке, прямо-таки подпрыгивают два, практически «булгаковских» субъекта в попытке остановить хоть какую-то машину. Оглядываюсь – кроме моей, других-то и нет. Останавливаюсь.

– До вокзала подвезёте?

– Да, подвезу.

Садятся. Говорят, что беженцы, денег нет.

– Не надо, – отвечаю.

Отъезжаем.

Становится как-то страшно. Я одна, пустые улицы, тёмная ночь. Несусь куда-то со странными попутчиками на борту. Чисто как животному, мне становится неприятен их запах. Стараюсь немного поглядывать и в заднее зеркало, где расположился субъект с многочисленными кулями, и на пассажира справа от меня. Так сказать, пытаюсь слегка контролировать ситуацию и на дороге, и в салоне авто. Играет музыка, заканчивается какая-то песня. Магнитофон стоит на воспроизведение с флэшки в случайном порядке. Молюсь про себя – «Илья, ну сыграй сейчас что-нибудь зловещее, спаси мою неразумную голову хоть ты». Мой волшебный магнитофон, тут же откликнувшись на мои молитвы, начинает играть всем известную песню «Советский мертвец». Я ликую в душе и благодарю за столь оперативный отклик и «маг», и Илью.

Один из пассажиров, представившийся впоследствии Дмитрием, громогласно ржёт и произносит «забавно». В голове проносится мысль; «да, мы там, на кладбище все такие», «забавные». Но я загадочно молчу, киваю – «да», и сосредоточенно, задумчиво веду автомобиль, дорога поднимается, мы объезжаем триумфальную арку и стремимся всё выше и выше…

Дар речи к моим пассажирам возвращается, но уже ближе к пункту назначения – заброшенные дачи на выезде из города. Они задают стандартные вопросы – замужем ли я и, может, завтра отдать мне деньги за поездку, просят номер телефона. Я отказываюсь. На вопрос – куда это еду одна среди ночи, многозначительно молчу.

Занавес. Молитесь, да и пребудет с вами Бог.

Глава 6. Лекция в Институте «О.М.» Околоматериальный мир

– Налаживание прочных ментальных связей одна из наиболее важных задач, стоящих сейчас перед человечеством, – вещал с небольшого постамента, седовласый мужчинка неопределённого возраста.

Я позёвывала. Что именно и зачем меня занесло на этот открытый круглый стол «Математика, поэзия и мы», я уже не помнила.

– А, звёзды, звёзды так сложились, – как будто бы опомнившись, произнесла я про себя и продолжила слушать.

…Таким образом, соединив эти три вектора, мы и получаем точку соприкосновения с реальностью. Тогда, выбор точки во многом обусловлен этими самыми векторами, зависит от их исходящих ментальных направлений. Длину их, направленность и любые другие аспекты, корреляция которых напрямую зависит от исходящего, скажем так бумеранга, определить довольно трудоёмко и энергозатратно. Так как абсолют здесь применять будет не достаточно корректно. По сути, абсолют для каждой точки получается также сугубо индивидуальным и… хм… своим собственным, ничем не схожим с другими. Так вот, соединение этих волновых излучений, попытка уловить не столько… ммм… определить не столько нахождение точки, а проследить всю направленность вектора, от его исхода до точки соприкосновения и есть та, самая, сложная задача, которую нам всем и предстоит решить.

– Вот, мужик даёт, – подумала я про себя, всё ещё скучая, куда загнул, так ведь почти 99% твёрдо уверены, что уроки математики в школе для них прошли впустую и никогда им не пригодятся. А тут такое… Эх… – невольно улыбалась я «профессору».

– В связи с чем, корреляционный минимум всегда трудно обнаружить. Трудно вставить нужную направленность и достичь необходимой точки. Но, – профессор поднял вверх указательный палец, – при условии их соприкосновения, соприкосновения всех трёх векторов, мы оказываемся в требуемой точке.

– И что тогда происходит? – «профессор» обратился к публике в зале, внимательно оглядывая всех, выцветшими зрачками из подприспущенных очков. Народ молчал и только глубже втягивал свои «точки» в кресла, благо кресла были мягкими.

Оценив обстановку и мгновенно включив свою природную наглость, я выкрикнула со своего неприметного и, затесавшегося в глубине среди множества других, места:

– Вспышка на Солнце произойдёт!

– И почему вы так считаете? Позвольте, поинтересоваться, – окинув меня скептическим взглядом, произнёс нарочито равнодушно «профессор».

– Ну, так, перекрёст двух и более ментальных векторов, наверняка, вызовут какой-то неконтролируемый выброс энергии. Может на солнце, а может ещё где. Не знаю. А что? Тем более слияние. Хотя тут тоже вопрос качества скорее, оно может либо удвоить его энергетическую силу, потенциал, либо полностью аннигилировать эту точку. Осторожнее надо бы быть…

Что сказать, на этом лекция почему-то практически сразу прекратилась. Лектор что-то сказал о том, что практические исследования данного вопроса находятся ещё в начальной стадии и потому «ищите и обрящете» сами. Технику безопасности преподать он пока не может. Так, «профессор» довольно быстро засобирался, попросив зайти меня к нему после.

Я быстро вышла на улицу, вдохнула свежий воздух полными лёгкими. Только что прошёл дождь, и дышать было на удивление здорово и приятно. Корреляционная зависимость дождя, лекции и моих промокающих кед меня пока не волновала. Я бодро зашагала по улице, не задумываясь ни о чём, просто наслаждаясь текущим моментом бытия, если хотите неуловимой точкой его проекции, таким образом, не оставляя никому никаких координат, чтобы меня было сложнее опознать, вычислить векторы, запеленговать, если хотите… В простом и беззаботном счастии мы никогда не доступны негативным энергетикам.

Дышалось весело и бодро. Я стала напевать какую-то песенку и растворилась в этом дожде, который вновь стал накрапывать.

Погода – это вектор или поле?..

Глава 7. Зелёные линии

Соскочить с матрицы не так-то просто. Выйти из структуры. Этот живой остов, конструктор по которому растекается жизнь очень суровая штука. Держит всё на себе. Рельсы, по которым упрямо движется жизнь. Эти зелёные линии матрицы, которые образуют саму же матрицу, вне которой протекает не жизненный цикл. Можешь ли ты проложить собственную матрицу или хотя бы преобразовать этот скелет, на котором впоследствии будешь наращивать мясо своей жизни?! Можешь.

А вдруг можешь?!

Глава 8. Ветер

Я стояла у железного парапета набережной, опиралась на него, вдохновенный и суровый ветер развевал и пытался унести куда-то вдаль мои волосы, мои мысли, моё настроение, мои эмоции, улыбки, снимая их по одной… Я стояла и держала руки на этом суровом железном сооружении, как будто удерживая своё тело у него… Ветер…

Ветер знает всё на свете… Ветер.

Глава 9. Вне рамок

– Пастор Геннадий, залейте моё тело спиртом и зафиксируйте ремнями, если хотите, такими вот, самобытными… Мне трудно с вами. То куда вы хотите меня запихнуть, таким образом, никак не может быть мне по душе, понимаете? Это насилие, а не воля. Ваши действия именно такие, как я сказала. Только для чего всё это?! Я уйду, пожалуй.

– Ты бредишь.

– Вполне.

– Регулярно.

– С завидным постоянством.

– Уходи.

– Ухожу.

…Терракотовое небо. Где б ты не был, эти сны с тобою.

Фантасмагоричное солнце улыбается.

Как белая бабочка осознаёт себя мелодией, так и фиолетовая мелодия мчит за границы каждого осознания, чтобы стать уже фиолетовой бабочкой…

Будем жить по старой схеме

Глава 10. М&М

– Это число тебе уже не нужно? – спросил он, показав калькулятор.

– Нет, если оно не волшебное.

– А ты, вот, возьми, представь себе, – внезапно задумалась я, – как художник, что кто-то нарисовал этот мир, продумал в нём каждую мелкую деталь, восход там, закат, все мелкие клеточки, всякие там «мимишечки», как архитектор выверил каждую мелочь, каждый сантиметрик, как скульптор сваял всё, прочувствовал всё теплом своих ладоней… И так далее… Потом посмотрел так:

– Ой, кайфово, как!

Взял людишечек, и заселил ими этот свой кайфовый мирок. И, вот, он в ужасе смотрит:

– Блин! Да что они творят?!

– Что за муть ваше утро, как всё хреново, опять то же самое…

– Ночь – им плохо, вечер – блин тоже, кого б обмануть, на кого б проклятие наложить, убить кого-то, через слово у них, хорошо, если только слово и тому подобное…

– Представляешь?

– Ну да, посмотрев на это с криком – «Ааааа»… Он, скорее всего, свалил куда-нибудь, ну как на Гоа, со словами – «эх, потом как-нибудь гляну, что там у меня вышло». А людишки бегают, копошатся, суетятся, – «А куда это наш бог подевался? Никто не видел?»…

Ржём.

Плачем.

Валяемся.

Спим.

– А кто это был?.. Бог или дьявол, дьявол или бог?

– Да, какая к чёрту уже разница!..

Спим.

– Душа, как развившийся вирус. Нельзя точно сказать, что от бога, а что от дьявола, можно только доверять себе.

Спим.