Текст книги "Зверские сказки"

– Порча, брысь! Свет, вернись! Файв оклок и шерсти клок! Мяу! – с этими словами Персея изо всех сил укусила тень за хвост.

Ослепительная вспышка озарила дом и двор Нины Палны. Собаки, куры и свиньи вновь увидели все предметы в истинном свете. Тень противно заверещала, побледнела и вместе с Персеей обрушилась с потолка на пол.

– Ты победила, чёрная порча снята, – прошептала тень. – А мне теперь придётся снова волочиться за тобой и повторять каждое твоё движение.

– А что в этом плохого? – спросила Персея и принялась вылизываться. Она была очень собой довольна: сняла с Охоток порчу за считаные минуты. – Повторять все мои движения – одно удовольствие, ведь я само совершенство, я изящная, ловкая, грациозная и красивая.

– А по-моему, ты просто давно не видела себя в зеркале, – возразила тень, вылизываясь, как и Персея. – Ты неповоротливая, страшная, неуклюжая и толстая…

– Что за бред! – фыркнула Персея и грациозно потянулась.

– А ты проверь! – Тень потянулась, как и Персея, и кошка обратила внимание, что на стене она действительно выглядит полноватой.

Прабабушка говорила, что открывать зеркала после снятия порчи можно лишь на рассвете, с первым лучом солнца, а до этого они должны быть плотно закрыты. Но Персею так взволновали слова тени, что ей требовалось срочно, немедленно взглянуть на себя в зеркало и убедиться, что она по-прежнему стройна и прекрасна.

И Персея потянула за уголок полотенце, сдёрнула его с зеркала и взглянула на своё отражение. Вместо себя – белоснежной, изящной, породистой персидской кошки – в зеркале она увидела чёрную, толстую, страшную, непропорциональную тварь, похожую на искажённую тень. Собственно, это и была её тень – со стены она ловко переместилась в зеркало и теперь глумливо хихикала.

– Ты открыла мне путь домой, в Лес Теней, глупая кошка! – сказала тень. – Теперь всё изменится! Теперь я буду тобой управлять, а ты – подчиняться!

Тёмное отражение в зеркале выгнуло спину дугой и махнуло хвостом. Персея, сама того не желая, в точности повторила движение.

– Ты отправишься следом за мной в Лес Теней, – сказала тёмная тень, развернулась и порысила прочь в зеркальную черноту. В тот же миг неведомая сила подхватила Персею и швырнула её следом за тенью, заставляя при этом быстро перебирать лапами. Как марионетка под управлением тянущего за ниточки кукловода, Персея вошла в зеркальный овал, на секунду почувствовав внутри себя ледяной холод стекла, – и очутилась в Лесу Теней.

Лес Теней очень напоминал Дальний Лес – только в нём не было красок. Пепельная земля, серая трава, чёрные берёзы и ёлки.

– Я хочу домой, – жалобно мяукнула Персея. – Тень, пожалуйста, отпусти меня домой, к Нине Палне. Укажи мне дорогу назад.

– Дорога назад соткана из солнечных лучей, – ответила тень. – Ты никогда её не найдёшь. – Тень превратилась в огромного чёрного кота. – Потому что ты теперь сама стала тенью. А тени не видят солнца.

– Кто ты? – прошептала Персея.

– Я Нуар, великий чёрный колдун, – сказал чёрный кот.

– За что ты так со мной?

– За то, что ты посмела снять с села Охотки мою чёрную порчу! Ты останешься в Лесу Теней навсегда. Прощай, Персея!

Нуар захохотал, раздулся в огромный чёрный меховой шар, а потом лопнул, забрызгав пепельную землю чёрными кляксами. Но его хохот ещё долго висел над Лесом Теней.

Долго бродила Персея по безрадостному, тусклому, чёрно-серому лесу. Много часов, а может быть, много дней – она не знала, потому что над Лесом Теней не всходило солнце, и счёт времени было вести невозможно. Она безуспешно искала дорогу, сотканную из солнечных лучей.

– Я никогда не найду дорогу домой, – в отчаянии прошептала Персея. – Ведь я больше не вижу солнце. Я останусь здесь навсегда.

Она горько заплакала, свернулась серым клубочком у подножия чёрной ели и задремала от голода и усталости.

Во сне ей приснилась прабабушка – белая кошка-колдунья. Она ходила вокруг Персеи кругами и раздражённо помахивала белоснежным хвостом.

– Ты разочаровываешь меня, правнучка, – сказала прабабушка. – Почему ты валяешься здесь, под тенью сосны, вместо того чтобы бежать обратно домой? Чем больше времени ты проводишь в Лесу Теней, тем сложнее будет вернуться.

– Но, прабабушка! Зачем ты меня ругаешь? Ты же знаешь, я не могу увидеть солнечную дорогу домой.

– Ты не можешь увидеть солнце, но ты можешь его услышать! – сообщила прабабушка и растаяла в воздухе.

А Персея вздрогнула и проснулась, как будто по будильнику петуха Петюни.

«Что имела в виду прабабушка? – тоскливо подумала Персея. – Что значит услышать солнце?»

Она прислушалась. Где-то далеко, едва различимый, раздался голос Петюни. Он исполнял вторую мелодию будильника.

«Я должна идти на голос Петюни! – догадалась Персея. – Он поёт свою утреннюю побудку – значит, только что взошло солнце! Лучи солнца сплелись в дорогу домой – я не вижу эту дорогу, но она есть».

И Персея пошла в ту сторону, откуда донёсся голос Петюни. Вскоре петух исполнил третью и последнюю мелодию будильника. Персея ещё некоторое время шла в том же направлении, но потом засомневалась, не сбилась ли с пути. В Лесу Теней стояла полная тишина.

«Как же я пойду дальше, если Петюня умолк?» – ужаснулась она.

Но в этот самый момент Персея услышала гимн курятника. Ведь порча была снята, и куры вспомнили мелодию и слова.

И Персея пошла на звуки куриного гимна, и с каждым шагом эти звуки становились всё отчётливее и громче.

Куры как раз в двадцатый раз исполнили гимн курятника и от избытка чувств снесли десяток тёплых, крупных, свежих яиц, когда из зеркала, в котором по утрам любовался собой их несравненный Петюня, вывалилась грязная, пыльная, вся в колтунах породистая кошка Персея.

– Тревога! – пронзительно заголосил Петюня. – Кошка в курятнике!

– Тревога! Ого! Ко-ко-ко-ко-кошка! В ку-ку-ку-курятнике! – взволнованно подхватили куры.

На шум прибежала Нина Пална.

– Ты ж моя любименькая кисюлечка! – Нина Пална бросилась к Персее и подхватила её на руки.

– Не надо меня, пожалуйста, тискать! – попросила Персея. – Я этого терпеть не могу! Спустите меня с рук!

– Я знаю, знаю, ты обожаешь сидеть у меня на ручках! Но где же ты была, моя девочка? Куда пропала, моя красавица?

– Я сняла чёрную порчу с села Охотки, и за это меня отправили в Лес Теней.

– Понятно, сбежала и шастала по помойкам, да, солнышко?.. – нежно проворковала Нина Пална.

– Я же сказала: я была в Лесу Теней. Я еле выбралась.

– А теперь вернулась с помойки, потому что хочешь помыться и покушать колбаски… Вот безобразница! Не убегай больше от мамочки…

И Нина Пална унесла Персею в дом, помыла и расчесала. И Персея снова стала белоснежной и шелковистой. И только самый кончик её хвоста не отмылся. Как ни старалась Нина Пална, какие только шампуни ни применяла, тёмное пятнышко осталось на кончике кошачьего хвоста навсегда – как маленькая тень. Как тёмная метка. Как напоминание о прогулке в Лесу Теней.

* * *

– Теперь ты понимаешь, крошка, почему магия опасна? – спросила Персея.

– Да, мама, – пропищала Маркиза. – Ты можешь оказаться в Лесу Теней и не найти дорогу домой.

– Обещай мне, что никогда не будешь даже пробовать колдовать.

– Обещаю. – Маркиза потёрлась носом о мамин нос. – Я буду хорошей девочкой.

Гимн курятника

Скорлупа легонько потрескивала всю ночь, но только утром наконец разломилась, и из яйца показался взъерошенный нежно-жёлтый цыплёнок.

– Пыц, – сказал цыплёнок. – Пыц. Пыц.

– Так и назову тебя! – обрадовалась мама-курица. – Ты будешь цыплёнок Пыц.

– А ты моя мама? – на всякий случай уточнил Пыц, хотя сердце сразу же ему подсказало, что эта прекрасная белая в крапинку птица – его родная мать.

– Конечно, сынок. Я твоя мама, моё имя – Кура Пятнадцать.

– Какое красивое имя! – восхитился цыплёнок.

– Ещё бы. У нас тут всё очень красивое, в нашем курятнике, – с гордостью ответила мать. – Оглядись. Этот чудесный курятник – отныне твой дом.

– Вот это да… – Пыц с восторгом изучил насесты, кормушку с просом, других кур и потрясающе красивого, мужественного, разноцветного самца с красным гребнем и шпорами на лапах.

– Это орёл? – спросил Пыц.

– Это лучше, чем орёл. Это петух Петюня. Он твой отец, Пыц. Когда ты вырастешь – станешь таким же, как он. И тогда курятник перестанет называть тебя Пыцем и начнёт звать Петюней.

– Как здорово! – От радости Пыц запрыгал на одной ножке.

– А теперь тебе предстоит услышать нечто прекрасное, – улыбнулась мать. – Гимн курятника. Ты готов?

– Готов! – пропищал Пыц.

– Тогда успокойся, красиво и ровненько сядь на насест, слушай и запоминай слова. В следующий раз ты будешь петь гимн вместе с нами.

Пыц послушно уселся на жёрдочку, и куры запели.

 
Слава несушкам! Курятнику слава!
И петухам, и яйцáм!
Кура – красава, курица – пава!
Слава твоим праотцам!
 
 
Подвигам ратным, раскинутым кры́лам
Скажем мы дружно: ура!
Чтобы свободно в небе парила
Гордая птица курá!
 
 
Пусть над горами и над лугами
Длится несушек полёт!
Восторжествуем мы над врагами!
Скажем: курятник – вперёд!
 

Сказки Дальнего Леса

ДАЛЬНИЙ ЛЕС РАСПОЛАГАЕТСЯ В СРЕДНЕЙ ПОЛОСЕ. ГРАНИЧИТ С БЛИЖНИМ ЛЕСОМ И С СЕЛОМ ОХОТКИ. РАСТИТЕЛЬНОСТЬ В ЭТОМ ЛЕСУ СМЕШАННАЯ: БЕРЁЗЫ, ЁЛКИ, ОСИНЫ И Т.Д. ПРИНЯТ И СОБЛЮДАЕТСЯ ЗАКОН О ВЕГЕТАРИАНСТВЕ: ЖИВОТНЫМ ЗАПРЕЩЕНО ЕСТЬ ДРУГ ДРУГА, НО МОЖНО ЕСТЬ РАСТЕНИЯ, ОРЕХИ, ГРИБЫ И НАСЕКОМЫХ. ЗА СОБЛЮДЕНИЕМ ЗАКОНА СЛЕДИТ СТАРШИЙ БАРСУК ПОЛИЦИИ ДАЛЬНЕГО ЛЕСА. А ПО ВЕЧЕРАМ ОН РАССКАЗЫВАЕТ СКАЗКИ СВОЕМУ СЫНУ БАРСУКОТИКУ.

Легенда о Небесных Медведях и грозе

Дождь лил весь день, и к вечеру в норе стало сыро. Барсук Старший накрыл Барсукотика дополнительным моховым одеялом, чтобы тот не замёрз в кроватке, и выключил светляков.

– Пора спать, сынок.

Голос Барсука утонул в оглушительном раскате грома – казалось, невидимый, но огромный и очень зубастый зверь разгрыз гигантский орех прямо рядом с их норой. Барсукотик прижал уши к голове.

«А что, если у этого зверя закончатся орехи? – подумал он. – И зверь тогда решит вместо ореха сгрызть нашу нору?»

– Включи, пожалуйста, хотя бы одного настольного светляка, – пропищал Барсукот.

– Зачем? – удивился Барсук. – Ты же прекрасно видишь в темноте.

– Да, но сегодня я не хочу смотреть в темноту. Я хочу, чтобы темноты вообще не было.

– Хорошо. – Барсук Старший включил настольного светляка и присел на кроватку рядом с Барсукотиком. Кроватка заскрипела под его весом.

«Пора худеть, – подумал про себя Старший. – Слишком много у меня барсучьего жира». А вслух спросил:

– Ты чего-то боишься, сынок?

– Да, – признался Барсукотик. – Я боюсь Зверя, Который Грызёт Гигантские Орехи.

– Никто не грызёт орехи, малыш, – улыбнулся Барсук. – Это просто гром.

– Нет, не просто, – возразил Барсукот. – Такой страшный звук не может быть просто так, сам по себе.

– А вот в этом ты прав, сынок. Гром бывает не сам по себе, а только когда злится и громко ревёт Небесный Медведь.

– Он злится… на меня? – Барсукотик зажмурился и накрылся моховым одеяльцем с головой. – Он меня съест?

– Нет, конечно. Небесный Медведь не съест тебя, Барсукот. Он злится на своего сына, Небесного Медвежонка.

– Значит, он съест Небесного Медвежонка?

– Ни за что. Небесный Медведь иногда выходит из себя и ревёт, но он никогда не причинит вреда своему Медвежонку, ведь он его очень любит. Ты хочешь услышать легенду о Небесных Медведях?

– Да, папа! – Барсукотик высунул мордочку из-под одеяла. – Расскажи мне срочно легенду! Только пока ты будешь рассказывать, чеши меня за ушами.

– Договорились. – Барсук Старший сел поудобней. – Слушай, сынок.

* * *

Высоко в небе, в просторной норе, прорытой в большой пушистой светло-серой туче, живёт семья Небесных Медведей: папа, мама и их маленький сын.

Небесный Медведь и его жена Большая Медведица смотрят сверху на Дальний Лес и наблюдают за всем, что здесь происходит. Они следят, чтобы всё было в порядке и по справедливости, – такая у них работа.

Большая Медведица всегда на стороне слабых. Например, если лиса попытается выследить зайца и нарушить закон о вегетарианстве, Медведица попросит Медведя откусить снежную шапку от самой высокой горной вершины, как будто это мороженое, а потом подуть вниз. Поднимется метель, снег заметёт заячьи следы, и лиса не найдёт свою жертву.

Весной Большая Медведица выпускает из золотой клетки солнечных зайчиков: они скачут по небу, разрыхляя небесные грядки. На грядках Медведица высаживает молодые побеги солнечных лучей, а ещё туда постоянно падает шерсть с солнечных зайчиков – это природное удобрение. Медведица поливает грядки молоком лунных коров, пасущихся ночью на Млечном Пути. Когда на небесных грядках вызревают солнечные плоды, Небесные Медведи едят их всей семьёй, а косточки и семечки кидают вниз, на землю. И в Дальнем Лесу из них вырастают цветы и деревья, трава и кустарник, и мох, и кустики земляники.

Весной облака бывают особенно мягкими, и Медведица с Медвежонком обязательно лепят из них поделки в форме гнёзд – чтобы птицы Дальнего Леса в любой момент могли посмотреть на небо и свить гнездо по облачному образцу.

Летом Большая Медведица заботится о том, чтобы в Дальнем Лесу зеленели деревья и травы, чтобы земляника была нежной и сладкой, чтобы в малинниках не заводились тли, пауки и клещи-вредители и чтобы пчёлы собирали с цветов нектар и делали мёд.

В конце лета Небесный Медведь заволакивает небо тяжёлыми тучами и тёмной безлунной ночью, удостоверившись, что ни один зверь его не увидит, спускается в лес с проверкой. Он пробует мёд на вкус. Если мёд достаточно сладок и Небесный Медведь доволен, он проводит по земле лапой, и из каждого его когтя вырастают тысячи грибных нитей, и зверей Дальнего Леса ждёт щедрая на грибы осень. Если мёд горчит, Небесный Медведь плюётся и злится и ломает дерево, в котором построен улей, и тогда в лесу начинается ураган, и все звери прячутся в свои норы. А Небесный Медведь, продолжая плеваться горьким мёдом, поднимается обратно на небо, где его встречают жена и сын. Большая Медведица кладёт ему в пасть самое воздушное, ароматное, сахарно-ванильное облачное пирожное, чтобы перебить неприятный вкус. А Небесный Медвежонок целует Медведя в нос, чтобы у него улучшилось настроение. Только тогда Медведь успокаивается, и ураган прекращается, а испуганные звери Дальнего Леса принимаются чинить и утеплять разрушенные норы и гнёзда.

Осенью Большая Медведица готовит небо и землю к спячке. Она взбивает подушки из туч и застилает всё небо облачными простынями и одеялами. А Небесного Медвежонка отправляет в Дальний Лес с заданием: ободрать все листья с деревьев и сбросить вниз, чтобы они покрыли землю тёплым, плотным ковром, под которым благополучно перезимуют все звери, впавшие в спячку. Медвежонку скучно просто срывать и сбрасывать листья, поэтому он их сначала раскрашивает в разные цвета, в основном в оранжевый, жёлтый и красный.

Зимой Небесные Медведи впадают в спячку. Медвежонку тоже полагается в неё впасть, но он слишком весёлый, активный и непослушный, чтобы спать всю зиму не просыпаясь. Так что пока родители отдыхают, он проказничает и играет в запрещённые игры. Например, он рвёт своими острыми коготочками подушки из туч, а потом потрошит их и вытряхивает на землю белый небесный пух, который звери считают снегом. Подушек на небе много, и Медвежонок рвёт их почти каждый день, и весь Дальний Лес покрывается сугробами небесного пуха.

Когда Небесный Медведь просыпается и видит, что его сын порвал все подушки, да ещё и истоптал грязными лапами облака, отгрыз от ночников несколько звёзд, разбросал по небу метеориты, а в довершение всего обстриг ему, Великому небесному зверю, усы и приклеил к попе хвост от кометы, Медведь приходит в ярость. Он в гневе вырывает небесные деревья, и звери Дальнего Леса иногда даже видят, как мелькают в вышине ослепительные корни, – они называют это явление молнией. А ещё Небесный Медведь очень громко рычит и ревёт – эти звуки в Дальнем Лесу именуют громом.

Когда папа ревёт, Небесный Медвежонок пугается и плачет, и тогда идёт дождь, а иногда – даже ливень с градом. Но Большая Медведица обязательно приходит его утешить.

– Что ты плачешь, маленький медвежонок? – спрашивает она. – Ты проголодался?

– Нет! – пищит Медвежонок. – Я плачу, потому что на меня рычит папа! Я боюсь, когда на меня рычат!

– Ты зачем напугал детёныша? – строго спрашивает мужа Большая Медведица.

– Я совсем слегка рыкнул, – оправдывается Небесный Медведь. – Потому что я разозлился. Посмотри, он порвал подушки из туч, истоптал и испачкал небо, не убрал за собой метеориты, да ещё и обстриг мне усы и приклеил к моей… э… спине хвост кометы!

– Ну и что? Он же просто детёныш. Он так играет. Между прочим, короткие усы тебе идут, дорогой. Подушки из туч были старые, их не жалко. Ну а небо – подумаешь, небо, я подмету его и протру. Хвост кометы мне для этого как раз пригодится.

– Папа меня не любит! – ноет Небесный Медвежонок, и в Дальнем Лесу тоскливо моросит дождь. – Поэтому он рычит.

– Что ты, что ты, я очень тебя люблю! – бубнит Небесный Медведь. – Просто я иногда не могу удержать себя в лапах.

И Небесный Медведь проводит когтистой лапой по небу и процарапывает на нём разноцветную полукруглую штуку, которую звери Дальнего Леса называют «радостной дугой», или радугой, – ведь Небесный Медвежонок всегда очень радуется, когда её видит, и перестаёт плакать, и дождь прекращается. А Большая Медведица делает из туч смешные фигурки в форме барсуков, ежей, лисиц и ворон, и Небесный Медвежонок тогда смеётся.

И небо становится ясным.

Звёздная болезнь

Когда Барсукотик проснулся утром, небо было ясным, а над горизонтом висела бледная разноцветная радуга.

«Значит, Небесные Медведи помирились, и Медвежонок развеселился», – подумал Барсукотик и улыбнулся.

Весь день, пока его папа Барсук Старший ловил преступников, Барсукотик думал о Небесных Медведях. Он думал о них, когда лакал молоко и когда играл с дождевыми червями, накрывая их мягкой лапкой, отпуская, а потом снова настигая. Он думал о них, пока лазал по деревьям, а потом отмывал грязные когти, чтобы папа ничего не заметил. Он попытался обсудить эту тему со своим другом койотиком Йотиком, но койотик почему-то сказал, что никаких Небесных Медведей не существует, а потом стал плакать и говорить, как это несправедливо, что у него, Барсукотика, папа есть, а у него, койотика, папы нет, и поэтому некому рассказывать ему эти глупые сказки.

– Пап, а ты когда-нибудь видел Небесных Медведей? – спросил Барсукотик, когда настал вечер и Барсук Старший накормил его жареными личинками, уложил в кровать и собирался погасить светляков.

– Я никогда их не видел, – ответил Барсук. – Потому что звери Дальнего Леса ни в коем случае не должны видеть Небесных Зверей. Таков небесный закон.

– Но если ты их не видел, откуда ты знаешь, что они существуют? – огорчился Барсукотик. – Вот койотик Йотик, например, говорит, что Небесных Медведей не бывает.

– Ещё как бывают, – улыбнулся Барсук Старший. – Я в этом абсолютно уверен.

– Почему?

– Если хочешь, я расскажу тебе одну историю, сынок. И ты поймёшь, почему я верю в Небесных Медведей.

– Хочу историю! – обрадовался Барсукотик.

– Рассказывать и чесать тебя за ушами? – улыбнулся Барсук.

– Нет, сегодня просто погладь мне спинку.

– Хорошо, сынок. – Барсук Старший провёл лапой по тёплой пушистой шёрстке Барсукота. – Слушай.

* * *

Небесному Медвежонку было строго-настрого запрещено отковыривать звёзды, которые его мама, Большая Медведица, прикрепила к небесному своду для красоты. Когда-то давно, в древние времена, небесный свод по ночам был пустым и чёрным, но это смотрелось очень скучно, к тому же звери Дальнего Леса после заката оказывались в полной темноте, теряли ориентацию и натыкались друг на друга. В общем, пришить к небесному своду красивые и яркие звёздочки было очень хорошим решением – и с точки зрения дизайна, и как помощь зверям Дальнего Леса.

Так вот, естественно, Небесному Медвежонку запрещено было даже трогать звёзды этими его липкими, влажными от тумана и вечно испачканными в метеоритной пыли лапками, не то что их отрывать. Но Медвежонок был непослушным – и отрывал. Отгрызал. Отпарывал коготком. Отковыривал звёзды.

Оторванные звёзды летели вниз, с тихим звяканьем ударялись о линию горизонта, гасли и укатывались по горизонту в самый дальний угол земли, а некоторые звёзды даже разбивались. Небесный Медведь, увидев, что на небе снова не хватает звезды, ужасно злился и громко ревел, а Большая Медведица грустно вздыхала, брала свой веник из хвостов кометы, сметала осколки звёзд в огромный совок и выбрасывала в открытый космос, а целые звёзды аккуратно собирала, грела в лапах, чтобы они снова зажглись, и терпеливо прикрепляла обратно к небесному своду.

– Так делать нельзя, – говорила она Медвежонку. – Отковыривать звёзды опасно, а швыряться ими – тем более.

– Но что же в этом опасного? – удивлялся Медвежонок. – Я сто раз их отковыривал и бросал, и ни разу ничего плохого не случилось, если не считать того, что папа ревел.

– Упавшая звезда опасна не для тебя, а для зверей, живущих в Дальнем Лесу.

– Конечно, если звезда упадёт барсуку или сычику прямо на голову, им будет очень больно, – согласился Небесный Медвежонок. – Но звёзды ведь не долетают до Дальнего Леса, они всегда остаются валяться на горизонте.

– Вот и хорошо, – сказала Большая Медведица. – Но однажды какая-нибудь звезда может сорваться с горизонта и упасть ещё ниже, прямо на Дальний Лес. Вообще, почему я должна тебе что-то доказывать? Нельзя срывать звёзды! Это правило нашей семьи. Ты должен его выполнять без всяких там разговоров.

– Конечно, мама, – кивнул Небесный Медвежонок и ушёл играть со своими метеоритами.

Он выстроил метеориты по размеру – от самого крупного к самому мелкому – как будто это была его армия. Армия космических медвежатиков. Но медвежатики были скучными – они просто послушно висели в воздухе, каждый на своём месте, и легонько покачивались. Небесный Медвежонок схватил метеориты в охапку и зашвырнул их на Луну. Ему было скучно. Ужасно скучно играть одному. Вот если бы у него был братик, они бы разделили медвежатиков на две армии и стали сражаться. Но мама с папой не хотели заводить ещё одного Небесного Медвежонка: «Мы слишком заняты поддержанием порядка на небе и в Дальнем Лесу, у нас нет времени на ещё одного детёныша. Тем более он может получиться таким же непослушным, как ты». Они не понимали, что Медвежонок не слушался и вёл себя плохо именно потому, что ему было скучно одному. На небе подходящих для игры детёнышей не было. Он пробовал играть с солнечными зайчиками в догонялки, но ни разу ни одного не догнал, поддаваться зайчики не хотели, а кроме догонялок ничего не умели. Пару раз он пытался поиграть с небесным телёнком, который пасся на Млечном Пути, но тот сказал, что мама ему не разрешает сходить с пути, и приводить на пастбище посторонних тоже нельзя.

Небесный Медвежонок мечтал играть с детёнышами из Дальнего Леса – там были и медвежата, и волчата, и белочки, и барсучки, – но звери из Дальнего Леса не умели летать, и даже птицы не способны были подняться на нужную высоту. А спускаться на землю и показываться животным Медвежонок никак не мог, он бы тогда нарушил самый главный Небесный Закон. Даже осенние листики на деревьях он красил и обрывал только по ночам, и в такие ночи Большая Медведица специально гасила все звёзды, а папа заволакивал луну тучами, чтобы Медвежонка не заметил какой-нибудь ёж или сыч. Ведь последствие такой встречи будет ужасным: если хоть один житель Дальнего Леса увидит хоть кого-то из семьи Небесных Медведей, небесный свод немедленно упадёт на землю, то есть на Дальний Лес. Этот закон придумал когда-то сам Небесный Медведь, а теперь уже не мог его отменить, потому что Небесные Законы не могут отменить даже боги. А ведь это был абсолютно дурацкий закон. Такой закон можно легко соблюдать, если ты взрослый, но он совершенно невыносим для детёныша. О чём думал папа, когда его сочинял? Уж явно не о родном сыне.

Медвежонок заплакал от обиды и одиночества, и в Дальнем Лесу заморосил дождь, который довольно быстро перешёл в ливень. Звери попрятались в свои норы, а дождевые червяки, наоборот, выползли на поверхность и принялись резвиться в лужах. Червяки любили, когда Небесный Медвежонок плакал. Ведь в это время они могли спокойно разгуливать по Дальнему Лесу, не беспокоясь, что их кто-нибудь съест.

Но потом Небесному Медвежонку пришла в голову одна идея. Он немного развеселился, успокоился, и дождь перестал.

«Раз мне не с кем играть на небе, а в Дальнем Лесу показываться запрещено, я хотя бы подам им знак, что я здесь, наверху, – подумал Медвежонок. – В конце концов, в законе ничего не сказано про то, что Небесным Медвежатам запрещено играть с земными медвежатами и другими детёнышами. Сказано только, что им нельзя меня видеть. Но я, кажется, придумал игру, в которой видеть меня необязательно. Мы можем кидать друг другу разные штуки. Например, я им сброшу вниз звезду, а они мне за это кинут сюда, наверх, какую-нибудь красивую кедровую шишку или деревянных солдатиков. Вот Хорёк, например, выгрызает для своих внуков отличных солдатиков. А ещё фигурки монстров-охотников и медведиков. Вот бы мне такую фигурку!»

Когда родители Небесного Медвежонка уснули, он вынул из своей коллекции сухих осенних листочков жёлтый кленовый лист и нацарапал на нём коготком: «Пришлите мне игрушку. Я тут совсем один. Мне не с кем играть. Вам нельзя меня видеть, но я есть. Небесный Медвежонок».

Потом он отковырнул от небесного свода самую яркую звезду, привязал к ней листок, но сразу бросать её не стал, а сначала сам спустился на линию горизонта, сжимая звезду в лапе.

– Ничего плохого не случится, – пробурчал Медвежонок. – Я кину звезду так, чтобы она никому не упала на голову. И чтобы она не погасла.

Медвежонок присел на линии горизонта на корточки, изучил местность, а потом прицелился – и закинул звезду в глубокую лужу, которую он сам же до этого и наплакал на центральной поляне Дальнего Леса. Вот только листочек с запиской оторвался от звезды, пока она падала, и улетел в чащу.

Вода смягчила удар, и звезда действительно не погасла. Нежно переливаясь, она опустилась на дно глубокой лужи, и центральная поляна озарилась золотистым мерцающим светом.

Первым пропажу звезды обнаружил папа. Он вставал раньше всех и делал обход ещё до рассвета.

– У меня даже рычать уже сил нет, – пожаловался он Большой Медведице. – Твой сын опять оторвал от неба звезду. Самую красивую и яркую. Она висела прямо над моей кроватью.

Большая Медведица тяжело вздохнула, натянула потрёпанный облачный халат и пушистые шлёпки с помпонами и отправилась на горизонт подбирать звезду.

Она обыскала всё, заглянула в самые дальние углы, на случай, если звезда туда закатилась, – но звезды не было.

– Что ты наделал, сынок? – Большая Медведица посмотрела сверху на Дальний Лес. В глубокой луже на центральной поляне уютно мерцала звезда. Вокруг лужи толпились звери.

– А что такого? – прошептал Медвежонок. – По-моему, очень красиво. Им нравится.

– Я же говорила тебе, что звезда для зверей опасна.

– Но ведь она никого не задела!

– Упавшая на землю звезда опасна для здоровья животных. Они могут заболеть.

– Чем заболеть? – пискнул Медвежонок.

– Звёздной болезнью.

* * *

Никогда ещё жители Дальнего Леса не видели звезду так близко. Обычно звёзды висели высоко в небе, ночные звери и птицы любовались ими секунду-другую, а потом бежали или летели дальше по своим делам. А дневные звери, которые по ночам спали, вообще не видели звёзд. И тут – такое. Звезда прямо в луже на центральной поляне леса. Протяни лапу – и она будет твоя.

Первой к упавшей звезде протянула лапу Лисичка.

– Лапы прочь от звезды! – строго скомандовал Барсук Старший, который служил в Дальнем Лесу полицейским и следил за порядком. – Никто не должен к ней прикасаться, пока я не выясню, откуда она взялась.

– Как жаль… Ведь эта звезда явно создана специально для меня! – Лисичка зачарованно смотрела в лужу. Под тонким слоем воды сияла звезда. А на поверхности отражалась морда Лисички, которая тоже как будто сияла.

– Почему это для тебя? – возмутился старый Хорёк и тоже уставился в воду своими маленькими красными глазками. – Эта звезда – для меня. Она полагается мне за подвиги. – Хорёк был ветераном Сорок Третьей Лесной Охоты. У него имелась медаль за героизм, но звезды за подвиги не было.

– Для меня – потому что я самая прекрасная лисичка Дальнего Леса, – прошептала Лисичка, по-прежнему заворожённо глядя на своё отражение. – И вообще, я самый прекрасный зверь. У меня самая блестящая и пушистая шубка. Я настоящая звезда Дальнего Леса.

– А я – самый смелый, самый героический, самый самоотверженный зверь в лесу! – сообщил Хорёк, который тоже не отрывался от своего отражения в луже.

– Ух ты! Ух-ух-ух ты! Звезда! – завопили пролетавшие мимо братья-сычи. – Это наша звезда! – Они принялись наматывать круги над лужей, любуясь на свои отражения в сияющей воде. – Мы самые хитрые сычи в мире!

– Да вы вообще не из Дальнего, а из Ближнего Леса! – возмутились белки-футболисты. Они окружили лужу и уставились на звезду всей командой. – Ежу понятно, что эта звезда – для нас. Потому что мы лучшие футболисты Дальнего Леса!

– Вообще-то, мне понятно, что только я заслуживаю звезду, – сообщил Ёж. – Потому что в Дальнем Лесу нет никого умнее меня. Никто из вас даже не знает, что делать с упавшей звездой. Вам это непонятно.

– А тебе чё, колючий, понятно, а-ы-ы? – завыл Волк. – Ты вообще кто такой? Ты недостоин даже блох выкусывать у меня из хвоста.

– А мне всё понятно, – с достоинством ответил Ёж, любуясь на своё отражение в звёздной воде. – Но я не стану ничего объяснять. Я выше этого.

– Именем закона я запрещаю трогать эту звезду. Приказываю всем отойти от лужи на десять шагов, – скомандовал Барсук Старший.

Звери неохотно выполнили приказ.

– Гриф Стервятник, – обратился Барсук к своему помощнику. – Изучи, пожалуйста, эту звезду. Возможно, на ней остались отпечатки чьих-то лап. Мы должны понять, кто её потерял, и вернуть владельцу.

Гриф Стервятник важно подошёл к луже, сунул клюв в воду – и застыл. Перья у него на хвосте встопорщились. Гриф широко раскинул крылья, как будто собирался взлететь, но никуда не полетел.

– Что с тобой, Гриф? – забеспокоился Барсук Старший.

– Я просто понял… – Гриф на секунду вытащил клюв из лужи. – Я только что понял, что я самый лучший специалист абсолютно во всём. Эта звезда полагается мне. И я, конечно же, должен быть назначен главным полицейским Дальнего Леса. Я, а не ты. Я – умная, смелая, гордая, мудрая, сильная птица. А ты – всего лишь жирный барсук.