Текст книги "Зверский детектив. Право хищника"

Анна Старобинец
Зверский детектив. Право хищника. Книга 2

Издательство «Абрикобукс» благодарит литературное агентство «Банке, Гумен и Смирнова» за содействие в приобретении прав на публикацию

Творческие лаборатории в мастерской Старобинец: starobinets.ru

© Анна Старобинец, 2018

© ООО «Издательство «Абрикос», 2018

© ООО «Абрикос Паблишинг», 2018

* * *

Глава 1,
в которой делается всё для спасения жертвы

– Она не дышит, – мрачно сказал Грач Врач. – Попробую искусственное дыхание клюв в клюв. Надежды практически нет. Но я буду бороться за её жизнь до последнего.

Грач Врач отвернулся, расправил крылья, набрал побольше воздуха и принялся бороться за жизнь. Приник своим блестящим, как сталь, клювом к её клюву – безжизненному, жёлтому, заострившемуся. Несколько секунд слышалось только ритмичное дыхание Грача: выдох – вдох, выдох – вдох… Она не двигалась. Она лежала на мягком белоснежном ковре из тополиного пуха, неестественно вывернув шею. Глаза её, затянутые плёнкой, невидяще таращились в потолок, искусно выложенный продолговатыми чёрными камешками и алыми лепестками дикорастущей розы.

Спустя минуту, когда они уже потеряли надежду, она вдруг шевельнулась. Послышалось сиплое, сдавленное кудахтанье.

– Кто я, где я? – прошептала курица. – Это облачко? Это рай?

– Жива, – с облегчением выдохнул Барсук Старший. – Это не облачко, – он повернулся к курице, – это лисья нора. Я так рад, что вы живы.

– Кто я, где я? – повторила курица и закашлялась.

– Куры, они вообще живучие, – подал голос Барсукот. – И тупые. Я слышал, им можно даже голову откусить, а они всё равно будут бегать туда-сюда, потому что не понимают, что головы уже нету…

– Это вам надо голову откусить за такие слова! – возмутился Грач Врач. – И вам. – Он повернулся к Лисе. – За то, что вы её чуть не убили. Куры – хрупкие и ранимые существа! Их жизнь бесценна! А отнять её так легко! Между прочим, этот случай был практически безнадёжным…

– Где моя голова? – Курица поднялась и, пошатываясь, сделала несколько шагов по ковру из тополиного пуха.

– Вам сейчас нельзя вставать, – всполошился Грач Врач. – Вы ещё очень слабы. Между прочим, шансов у вас почти не было! Просто я всегда борюсь до последнего, делаю клюв в клюв… – Грач Врач обиженно засопел.

– Спасибо, доктор, – сказал Барсук Старший. – Эта курица выжила благодаря вам.

– Эта курица выжила, потому что у меня слабая хватка, – возразила Лиса. – Челюсти слабые. А челюсти слабые, потому что ем одни овощи. А ведь я хищник… Ой! Она пачкает мне ковёр!

– Хищные овощи… – пролопотала курица и ускорила шаг.

– Осторожно, она соткана на заказ! – взвизгнула Лиса, но было уже поздно.

Курица добрела до окна и ткнулась клювом в тончайшую занавеску из паутины. Серебристые нити натянулись и порвались, курица забилась в опутавшей её паутине и бахроме из серёжек ольхи, замахала крыльями и опрокинула стоявшую в углу вазу с букетом из веточек можжевельника и кленовых листьев.

– Нужно было тренировать челюсти… – прошептала Лиса.

– Ты, кажется, не чувствуешь себя виноватой? – Жёсткие усы Барсука Старшего негодующе встопорщились.

– Обвинить беззащитную пушистую девушку может каждый. – Лиса часто-часто захлопала рыжими ресницами, и подбородок её задрожал. – Но в чём… в чём же я виновата?

– В нападении на мирных зверей, – мрачно сказал Барсук. – И в покушении на убийство.

– На зверей?! – ужаснулась Лиса. – Что вы такое говорите! На зверей я не нападала. Только на кур.

– Нападают… – сказала курица, путаясь в занавеске.

– А курица что же – не зверь? – изумился Барсук.

– Нет, конечно! Звери – это мы с вами. Лесные, хищные…

– Я не хищный! – возмутился Грач Врач.

– Ну, не важно, – отмахнулась Лиса. – Дикие, в лесу – это звери. По закону Дальнего Леса диким зверям друг друга кушать нельзя. А курица – сельская птица. Она не зверь, а жертва. Хищник имеет право её…

– Но это, – дрожащим голосом сказал Грач, – это же настоящее… зверство! Это обыкновенный… дичизм! Разделение животных на лесных и на сельских! На зверей и на незверей! Так ведь можно договориться до… до чего угодно! Например, что любая птица, не только сельская, – это жертва. И хищник имеет право её… – Грач Врач судорожно сглотнул. – Каждая жизнь бесценна! Куда смотрит полиция?!

Барсукот опустил глаза и принялся внимательно изучать свои когти на правой передней лапе.

– Дичизм не пройдёт, – строго сказал Барсук Старший. – У хищников нет права убивать кур.

– Убивают… – сказала курица и зажмурилась.

– Но в законах Дальнего Леса ничего не сказано о курах, – возразила Лиса.

– Зато о курах сказано в законах села Охотки! – рявкнул Барсук. – Там сказано, что хищение или убийство сельского скота и птицы жителем Дальнего Леса карается растерзанием жителя леса!

– Растерзанием?.. – Лиса побледнела.

– Терзают… – сказала курица.

– … А если власти Дальнего Леса не выдают провинившегося жителя, тогда село высылает в Лес свору псов, – продолжил Барсук. – Большая псовая охота – вот что нам всем угрожает, если мы не выдадим тебя Охоткам, Лиса. Ты это понимаешь? Понимаешь, в каком мы все положении?!

– И вы… меня… что же… отдадите на растерзание? – задрожала Лиса. – Беззащитную пушистую девушку?.. Которая не знала… не ожидала… Которой, между прочим, сотрудник полиции разрешил немножко задушить эту курицу! – Лиса зарыдала.

– Душат кур, душат кур, душат кур… – закудахтала курица.

– Сотрудник полиции? – Барсук нахмурился. – Кого ты имеешь в виду, Лиса?

Барсукот нервно замахал хвостом из стороны в сторону.

– … Курдушат, курдушат, курдушат!..

– У пациентки истерика, – скорбно сообщил Грач Врач.

– Ну так успокойте её, доктор! – сказал Барсук раздражённо.

– Примите, пожалуйста, успокоительное средство. – Грач Врач обиженно порылся в своём саквояже, извлёк из него крупную ягоду боярышника и засунул курице в клюв.

Барсук Старший посмотрел на Лису, потом на Барсукота:

– О каком сотруднике полиции ты сейчас говорила, Лиса?

– Вот об этом. – Лиса всхлипнула и указала на Барсукота. – Он мне разрешил.

– Ты действительно разрешил ей убить курицу, Барсукот? – Барсук Старший от огорчения ссутулился и как будто стал ниже ростом. – Когда ты об этом сказал начальнику охраны Охоток, я подумал, что ты просто защищаешь Лису. А ты… правда?

– Я думал… Я хотел… – Барсукот зажмурился. – Лиса обещала дать свидетельские показания в обмен на право задушить… всего одну… сельскую… курицу… И я подумал, что большого вреда не будет.

– Что-то воздуху мне мало, – сообщила курица и заснула.

– Что ты натворил, Барсукот? – сказал Барсук Старший упавшим голосом. – Одно дело – Лиса по недомыслию, подчиняясь своему зверскому инстинкту, совершила покушение. В этом случае ответственность была бы только на ней. И с Охотками можно было бы как-то договориться… Но совсем другое – если ей позволила совершить преступление Полиция Дальнего Леса, как будто нападать на сельских животных – это для нас нормально. Для всех нас. Теперь Охотки будут считать опасными всех жителей Дальнего Леса. Как ты мог! Ты развязал Большую охоту. Будет зверское кровопролитие. Зверская бойня.

– Если таки позволите, – вежливо вмешался Грач Врач, – я категорически против охоты. Нам нужно избежать зверской бойни. Возможно, тот факт, что мне всё-таки удалось спасти жертву… то есть я имел в виду пострадавшую курицу, поможет договориться с Охотками?

– Не думаю, – покачал головой Барсук. – Мухтар сказал…

– Кто такой Мухтар? – с ужасом спросила Лиса.

– Это их начальник охраны какой-то очень неприятной породы, кажется, боксёр, или, может быть, волкодав, или их помесь… Доктор, у вас найдётся ещё одна успокоительная ягода для задержанной Лисы?.. Так вот, он сказал, что им вообще всё равно, жива курица или нет.

– Но позвольте, – изумился Грач Врач, – как же так – всё равно?

– Он сказал, они в любом случае сделают из неё суп, – объяснил Барсук.

– Какой ужас. Это же просто зверство! – Он посмотрел на спящую курицу: обмотанная занавеской, она выглядела как спелёнатый младенец. – Бедная птичка!

– Я придумал! – завопил Барсукот. – Придумал, как спасти Дальний Лес от охоты! Нам нужно в участок!

Глава 2,
в которой звучит торжественный гимн

– Не хотите ли ещё кедровых орешков? – вежливо поинтересовался у курицы Барсук Старший. Вообще-то, орешками он сначала собирался покормить Скворчонка, которого изъяли из преступной семьи Зайцев для нужд полиции и который теперь жил в участке, но курица, увидев еду, немедленно подлетела к кормушке и склевала всю порцию. А потом ещё одну порцию. Теперь, когда орешков оставалась последняя горстка, Барсук Старший очень надеялся, что курица тактично откажется.

– Не хотите ли ещё кедровых орешков? – голосом Барсука Старшего повторил Скворчонок и печально посмотрел на груду ореховой скорлупы. У Скворчонка был чудесный дар подражания чужим голосам, но на курицу это не произвело ни малейшего впечатления.

– Хочу, – сказала курица и моментально склевала орешки.

«Никакого воспитания, – подумал Барсук Старший. – А ещё сельская, называется. В Дальнем Лесу самый дикий зверь и то ведёт себя вежливее». А вслух он сказал:

– Надеюсь, вы вспомнили, как вас зовут?

– Не вспомнила, – ответила курица. – И не вспомню. Меня никак не зовут.

– Но… как же к вам обращаться? – удивился Барсук.

– А у меня номер есть, – гордо сказала курица. – У нас в курятнике у всех номера. Я – Кура-четыре. – Она сыто икнула. – Верните меня в курятник.

– Любите свой курятник? – поинтересовался Барсукот.

– Люблю и горжусь, – ответила Кура-четыре.

– У нас в курятнике у всех номера, – сообщил Скворчонок куриным голосом.

– А за что вы его любите? – уточнил Барсукот. – Чем гордитесь?

– Он большой, – ответила курица. – И красивый. Там всё по справедливости. Там за нами ухаживают, кормят и охраняют.

– И кто же охраняет и ухаживает?

– Охраняют Мухтар и другие собаки. А ухаживает Нина Пална.

– Не напала на… кого? – переспросил Барсукот.

– Нина Пална не напала ни на кого, – гордо отозвалась Кура-четыре. – Она светлый человек. Любит кур. Но рука у неё сильная. Нам в курятнике нужна сильная рука. Добрая, но справедливая.

– Справедливая, значит, – прищурился Барсукот. – А вы знаете, что она с курами делает каждую пятницу?

– Каждую пятницу она выбирает одну самую лучшую курицу и уносит её к себе на кухню, – отрапортовала Кура-четыре.

– То есть вы… всё знаете? – опешил Барсукот. – Знаете, что дальше делают с курицей?

– Светлый человек любит кур, – высказался Скворчонок куриным голосом.

– Всё знаю, – уверенно сказала Кура-четыре. – На кухне Нина Пална кормит самую лучшую курицу с собственного стола, потом наливает ей чай, причёсывает ей пёрышки и укладывает её рядом с собой в постель. Все лучшие куры остаются жить в доме вместе с Ниной Палной.

– Значит, вот что они вам врут, – задумчиво произнёс Барсук Старший.

– В смысле – врут? – напряглась курица. – Нам всю правду говорят.

– Каждую пятницу одну курицу забирают из вашего курятника и уносят на кухню, чтобы зарубить её топором и сделать из неё суп!

– Зарубить – чем?!

– Топором.

– Сделать – что?!

– Суп. Куриный.

– А, это вы так шутите! – Курица зашлась кудахчущим смехом.

– Это мы вам всю правду говорим, – серьёзно ответил Барсукот.

– Врёте! – взвизгнула курица. – Вы – враги курятника! Вы всё врёте про нашу Нину Палну. Даже если бы она вдруг и захотела сварить из нас суп, нас бы защитили верные псы-охранники во главе с Мухтаром.

– Так ведь Нина Пална им потроха и косточки куриные отдаёт, – сказал Барсукот. – Какой им смысл вас от неё защищать-то? Они же тогда без ужина останутся.

– Ко-ко-ко… ко… косточки?! – с трудом выговорила курица. – Ку-ку-ку… куриные?! Это наглая ложь.

– У нас есть доказательство, – сказал Барсук Старший. – Запись разговора с Мухтаром, начальником службы охраны села Охотки, вот на этом скворце. Минуточку, сейчас я найду… – Он взял Скворчонка в руки. – Отмотай-ка мне на… – Барсук на секунду задумался, – «живая она или дохлая – мне плевать».

– Живая она или дохлая – мне плевать, – грозно зарычал скворец голосом Мухтара. – Это же Кур-р-р-ра-четыре. Нина Пална в любом случае планировала из неё суп сварить в эту пятницу. Так что, если не хотите Большой охоты, верните нам её тушку в любом виде, а вот лису и котохомяка мы хотим живыми: звери, когда живые, – их терзать интереснее и…

– Ну всё, достаточно, – прервал скворца Барсукот, – дальше к делу не относится.

С полминуты Кура-четыре стояла молча, разинув клюв. Кроваво-красная её бородка мелко дрожала.

– Какая подлость, – сказала она наконец. – А мы ей ещё яички несём. На прошлой неделе я все свои яички Нине Палне отдала, до последнего! – Круглые куриные глаза наполнились слезами. – А она вот, значит, как со мной. – Кура-четыре разразилась кудахчущим плачем. – Я не хочу, не хочу, не хочу в су-у-у-уп!

– Мы можем вас защитить, – сказал Барсук Старший. – Если вы будете с нами сотрудничать.

– Хотите, чтобы я снесла вам яичко? – с готовностью предложила курица.

– Яичко не нужно, спасибо.

– Но больше ничего я снести не могу! – призналась курица.

– Она слишком тупая, – шепнул Барсукот на ухо Барсуку Старшему, – боюсь, она не справится с ролью.

– Вы в состоянии выучить наизусть несколько фраз? – спросил у курицы Барсук Старший.

– В нашем курятнике я самая умная, – с гордостью сказала Кура-четыре. – Я выучила наизусть все три куплета нашего гимна.

– А сколько куплетов выучила самая глупая курица? – полюбопытствовал Барсукот.

– Глупых у нас в курятнике нет, – оскорбилась Кура-четыре. – Есть просто более умные и менее умные. Менее умные могут запомнить и повторить только первые два слова нашего гимна «Слава курятнику». Между прочим, у нас очень красивый гимн. Вот, послушайте.

И она заголосила:

 
Слава несушкам! Курятнику слава!
И петухам, и яйца́м!
Кура – красава, курица – пава!
Слава твоим праотцам!
Подвигам ратным, раскинутым кры́лам
Скажем мы дружно: ура!
Чтобы свободно в небе парила
Гордая птица кура́!
Пусть над горами и над лугами
Длится несушек…
 

– Пусть длится, пусть обязательно длится! – перебил её Барсук Старший. – Прошу вас, достаточно. Мы видим, что у вас прекрасная память. И вообще вы очень одарены природой. Я уверен, вы сможете нам помочь.

– Нет, я всё-таки допою наш гимн до конца, – упрямо сказала Кура-четыре и снова запела:

 
Пусть над горами и над лугами
Длится несушек полёт!
Восторжествуем мы над врагами!
Скажем: курятник – вперёд!
 

Глава 3,
в которой появляется охотничий пёс

– Слава несушкам! Слава курятнику! – загалдели куры, увидев начальника охраны Мухтара.

– Ура! – рявкнул в ответ Мухтар.

– Мы требуем наказать врагов курятника! – заволновались куры. – Заклевать заклеватых врагов курятника!

– Обязательно накажем и заклюём, – пообещал Мухтар. – Прямо сейчас мы с Полканом отправимся в Дальний Лес за врагами и приведём их сюда!

– Полкан – чемпион! – закричали куры. – Полкан – ветеран!

– Здравствуйте, товарищи! – Старый охотничий пёс Полкан выбрался из будки в дальнем конце двора и, прихрамывая, засеменил к курятнику. Правое ухо его было порвано. На покрытой седой шерстью груди болтались, позвякивая, три золотые медали: за бесстрашие на охоте, за самоотверженность на охоте и за безжалостность на охоте.

– Слава курятнику! Несушкам слава! И петухам! И Мухтару! И Полкану! Курятник – вперёд! – пронзительно заголосили куры.

– Побежали быстрее, – шёпотом сказал Мухтар, и они оба припустили рысью в сторону Дальнего Леса.

– У меня до сих пор в ушах звенит от их воплей, – пожаловался Полкан. – Как ты их только выносишь целыми днями? У меня-то хоть будка далеко, а твоя прямо рядом с курятником…

– Да я привык, – ответил Мухтар. – Галдят себе и галдят. Я просто выполняю свой долг, и всё. Стараюсь не слушать. Время от времени гавкаю им «ура». Они это слово любят.

– Ура… – мечтательно протянул Полкан. – Действительно, хорошее слово. Я помню, когда в первый раз на охоту пошёл, страшновато мне было. И вот я, значит, бегу в свою первую в жизни атаку и, чтобы себя подбодрить, как рыкну на весь лес оглушительно: «Ур-р-р-р-р-ра!» И тут же белки и воробьи на деревьях завизжали от ужаса! И у меня сразу страх прошёл. Пускай другие боятся, я тут самый грозный, подумал я…

– Даже не верится, что ты вообще чего-то боялся, – отозвался Мухтар. – Ведь ты же бесстрашный.

– Ну, я тогда молодой ещё был, зелёный, – тяжело дыша, отозвался Полкан.

– Какого цвета ты был?!

– Цвета я был коричневого. Зелёный – это значит юный, незрелый… Это слово употребляют, когда хотят…

– Ура! – перебил Мухтар.

– Почему ты это сейчас сказал? – удивился Полкан.

– Ты очень умный. Знаешь много слов. Ты смелый! Ура тебе!

– Ты не мог бы бежать помедленнее, я не поспеваю, – попросил Полкан.

– Конечно, друг.

– Это раньше мне было «ура», – понурился Полкан. – А теперь я совершенно потерял форму. Старый охотник – плохой охотник…

– Это кто ещё сказал? – возмутился Мухтар.

– Это Нина Пална сказала.

– А, ну тогда верно, – сказал Мухтар. – Очень точно, – добавил он.

– Нина Пална собирается завести нового охотничьего пса. Мне на замену.

Мухтар промолчал.

– А ведь когда-то я получал медали за бесстрашие, самоотверженность и безжалостность! – воскликнул Полкан. – И Нина Пална хвалила меня за мёртвую хватку!

– Ну ничего, друг. Вот приведём в Охотки лису и котохорька, и ты их будешь по двору самоотверженно гонять, бесстрашно преследовать и безжалостно терзать, как будто бы на охоте.

– Ну, по двору… – ещё больше огорчился Полкан. – А ты почему так уверен, что мы приведём лису и котохорька в Охотки? А вдруг они своих не выдают?

– Не волнуйся. Полицейский Барсук нам их как миленький выдаст. Я ему в глаза заглянул и прямо насквозь увидел. Трус он. Страшно боится Большой охоты. Так что не беспокойся. Лиса и котоенот – наши. Ура?

– Ура, – нерешительно кивнул Полкан. – Хотя, знаешь, это же ведь немного нечестно. Охотиться на них во дворе. Во дворе им и спрятаться будет негде, и бежать некуда, не то что в лесу… Нечестно. Неравный бой.

– А тебе не всё ли равно? – удивился начальник охраны. – Главное ведь – растерзать?

– Тсс, – шепнул вдруг Полкан и сделал охотничью стойку. – Я их чую. Барсука и кота. И ещё нашу курицу.

– Но ведь мы ещё не в лесу, – удивился Мухтар. – Лес ведь вон он, на том берегу ручья…

– А я чую, – упрямо сказал Полкан. – Нюх меня пока не подводит.

– И как, – заинтересовался Мухтар, – чувствуешь запах их страха?

– Енотокоту страшновато, да. Курице очень страшно. А вот Барсуку не страшно.

– А курица что же, жива? – удивился Мухтар.

– Пахнет живой и здоровой курицей.

– А Лиса? Лиса очень боится?

– А Лисы с ними нет, – сообщил Полкан. – Вместо Лисы…

– Как так – нет Лисы?!

Глава 4,
в которой шрамы украшают зверя

– Где пр-р-р-реступная Лиса?! – взревел Мухтар вместо приветствия. – Я же чётко пр-р-р-риказал: Лису и котохорька предоставить для р-р-растерзания! Котохорька – вижу. А Лису – нет. Что за неподчинение пр-р-р-риказу?!

– Во-первых, котохорька вы тоже не видите, – спокойно сказал Барсук Старший. – Вы видите Барсукота – Младшего Барсука Полиции Дальнего Леса. А котохорьки в Дальнем Лесу не водятся. Во-вторых, вам следует взять себя в руки и успокоиться, а то у вас пена с бороды капает. В-третьих…

– Я хочу заявить! – завопила курица.

– Подожди, – одёрнул её Барсукот.

– В-третьих, вашим приказам Полиция Дальнего Леса не подчиняется, – продолжил Барсук Старший. – Мы с Барсукотом и курицей прибыли сюда для мирных переговоров. Курица тоже имеет своё мнение.

– Какие ещё переговор-р-р-ры? – Мухтар торопливо стёр с морды пену, но от возмущения из пасти сразу же полезла новая порция. – Какое ещё мнение?! Либо вы возвращаете курицу и…

– Хочу заявить, – встряла курица.

– Молчать, дура! – рявкнул Мухтар. – Либо вы возвращаете дурицу… то есть курицу и отдаёте на растерзание виновных, либо мы устроим Большую охоту. И возглавит её великий охотничий пёс Полкан. – Он кивнул на Полкана. – Я надеюсь, в Дальнем Лесу ещё помнят его мёртвую хватку?

– Помнят, – уважительно кивнул Барсук. – Мы специально пригласили на эту встречу ветерана прошлой Лесной Охоты…

– Чую старого знакомого. – Полкан потянул носом и оскалился. – Чую старого пушного зверька…

Из чащи леса на поляну прихрамывая, но с достоинством вышел пожилой Хорёк. На груди его красовалась медаль за зверскую отвагу.

– Приветствую тебя, беспощадный Полкан, – произнёс Хорёк.

– Приветствую тебя, бесстрашный Хорёк, – ответил Полкан.

– Помню твою знаменитую мёртвую хватку, – сказал Хорёк. – Как ты вцепился в мою заднюю левую лапу… до сих пор она ноет при перемене погоды.

– Помню, как ты в ответ вонзил свои зубы мне в ухо, – усмехнулся Полкан. – Оно так и не заросло.

– Нам ведь не нужно повторение той страшной охоты, не так ли? – прищурил красные глазки Хорёк.

– Не нужно, – кивнул Полкан. – Пусть Дальний Лес выполнит наши требования – выдаст курицу и виновных в её похищении, и охоты не будет.

– Видите ли, – сказал Барсук, – выполнить ваши требования невозможно. Дело в том, что никакого похищения не было. А значит, нет и виновных.

– Как это – похищения не было? – изумился Мухтар. – А курица?

– А курица, – Барсукот слегка пнул курицу в бок, – сейчас выскажется по этому поводу.

– Хочу заявить, – спохватилась курица, – что я ушла из курятника в Дальний Лес со своей подругой Лисой по собственному желанию и никто меня не принуждал.

– С какой это стати наши куры дружат с лисицами? – Полкан приподнял густую бровь. – И уходят из уютного курятника в дикий Дальний Лес?

– Это самое, – растерялась курица, – как его…

– Скажи своими словами, – прошептал ей на ухо Барсукот. – Скажи, почему ты не хочешь возвращаться в Охотки.

– Не хочу в Охотки! – завопила курица. – Меня там съедят! Из меня сварят суп! А собакам потом дадут мои ко-ко-ко-косточки! Я ушла из курятника в Дальний Лес со своей подругой Лисой по собственному желанию, и никто меня не принуждал! Я ушла из курятника в Дальний Лес со своей подругой Лисой по собственному желанию, и никто меня не принуждал!

– Сами видите, уважаемые собаки, никакого похищения не было, – развёл руками Барсук Старший. – А нет похищения – нет преступников.

– Хор-р-р-рошо же, – прорычал Мухтар. – Но курицу мы забираем.

– Пожалуйста, – пожал плечами Барсук. – Если она согласится с вами уйти.

– Мы не собираемся спрашивать курицу! Она принадлежит Охоткам.

– Вы сейчас находитесь на территории Дальнего Леса, – гордо сообщил Барсукот. – Тут действуют наши законы. По законам Дальнего Леса всякий зверь и всякая птица является свободным животным и самостоятельно решает, где и как жить.

– Я тебе сейчас покажу свободное животное, свинокот! – Мухтар приблизился вплотную к Барсукоту и оскалил кривые и острые, как колья покосившегося сельского забора, зубы. – От тебя несёт бездомной кошатиной. Ненавижу бездомных кошек…

Из пасти Мухтара пахло смертью и несварением желудка.

Барсукот зажмурился и прижал уши к голове.

– У меня инстинкт, – Мухтар облизнулся, – как увижу бездомную кошку – душу!

Мухтар разинул пасть и клацнул своими зубами-кольями в сантиметре от шеи Барсукота – тот едва успел отпрыгнуть в сторону.

– Ой, а мальчики из-за меня будут драться? – мечтательно поинтересовалась курица.

Мухтар издал утробный рык.

– А ну-ка фу! – закричал Барсук Старший. – Всем успокоиться! Не терзать!

Мухтар снова зарычал. Барсукот угрожающе зашипел в ответ.

– Отважный мальчик. – Красные слезящиеся глазки Хорька при взгляде на Барсукота наполнились особенно крупными слезинками.

Барсукот выгнулся дугой и распушил шерсть на спине и хвосте, чтобы казаться как можно больше.

«Однако же больше, чем эта жуткая псина, я всё равно не стану, – подумал Барсукот и выпустил все свои когти на максимальную длину. – Кажется, дело дрянь. Наши силы неравны. Эти двое, охотничий и сторожевой, преспокойно растерзают нас троих. Ведь Хорёк – инвалид, Барсук не в форме, а один я не справлюсь с двумя бешеными псами, несмотря на то что я очень ловок, провор…»

Додумать свою мысль Барсукот не успел: зубы Мухтара снова клацнули рядом с ним, и ещё, и ещё раз – а потом настала полная темнота, потому что голова Барсукота оказалась в собачьей пасти. Темнота, помойная вонь и нарастающая боль – Барсукот чувствовал, как собачьи челюсти медленно и неумолимо смыкаются на его шее. Он размахнулся и вслепую ударил Мухтара когтистой лапой по морде. Пёс взвыл, но челюстей не разжал. Из внешнего мира до Барсукота доносились звуки – глухие, едва различимые, словно из другого леса. Кудахтанье курицы. Невнятные вопли Хорька. Беспомощный, отчаянный голос Барсука Старшего:

– Фу! Отпусти его! Это нападение на сотрудника полиции!

Мухтар не отпускал, а челюсти его сжимались всё сильнее. «Сейчас раздастся хруст, – подумал Барсукот. – Сейчас он перегрызёт мне глотку. Какая позорная смерть для молодого и ловкого сотрудника полиции. Умереть в пасти сельской охранной собаки…»

«Сейчас я перегрызу ему глотку, – подумал Мухтар. – Наглый котохомяк заслужил позорную смерть…»

– Оставь его, – неожиданно вмешался Полкан. – Оставь сотрудника полиции, друг.

– Мо у мемя вэ имфпынкф, – не разжимая челюстей, отозвался Мухтар.

– Инстинкт – великая страсть, – кивнул Полкан. – Но ты должен быть сильнее своих страстей. Отпусти этого суслокота.

Мухтар на секунду задумался, а потом разжал зубы.

– Я не суслокот, – пробормотал Барсукот, шлёпнувшись на землю. – Я Младший Барсук Полиции Дальнего Леса. Между прочим, за нападение на сотрудника полиции…

– Скажи спасибо, что живой, младший суслик полиции, – ухмыльнулся Полкан. – Пойдём, Мухтар. Нам здесь больше делать нечего. А курица пусть остаётся с ними.

– А курица пусть остаётся с ними?.. – Мухтар наклонил голову набок, пытаясь постигнуть некий тайный, дополнительный смысл сказанного.

– Да, – спокойно кивнул Полкан. – Потому что это предательская курица. Она предала свой курятник. Сама сбежала, а сестёр и братьев оставила в беде. Нам в Охотках предатели не нужны. Пойдём, друг.

И собаки молча трусцой побежали к ручью.

– Я не предатель, – прошептала Кура-четыре, глядя им вслед.

– Как хорошо, что всё обошлось, – заулыбался Хорёк.

– Сынок, ты ранен? – Барсук Старший склонился над Барсукотом. – Дай я взгляну.

– Я не предатель, – снова сказала курица. – Я люблю свой курятник. Своих сестёр несушек.

– Ничего, рана не серьёзная. – Барсукот встал и отряхнулся. – Но шрам, думаю, останется.

– Шрамы украшают зверя, – сообщил хромой Хорёк.

– Я не предатель. Я должна вернуться в курятник.

– Да что ты городишь? – поморщился Барсук Старший. – В какой ещё курятник? Ты же знаешь, тебя там съедят.

– Я должна сделать всё что могу, – упёрлась курица. – Предупредить друзей об опасности. Рассказать им, что на самом деле происходит у Нины Палны на кухне по пятницам.

– Но это же просто самоубийство!..

– Не самоубийство, а подвиг, – заявила курица. – Подвигам ратным, раскинутым кры́лам скажем мы дружно: ура! Чтобы свободно в небе парила гордая птица кура́!.. Спасибо вам за помощь, друзья. На память о себе я снесу вам яичко. – И она тут же снесла яичко. – А теперь мне пора.

И курица побежала следом за двумя огромными псами, нелепо размахивая крыльями и распевая на весь лес:

– Пусть над горами и над лугами длится несушек полёт! Восторжествуем мы над врагами! Скажем: курятник – вперёд!

– Она что, думает, что летит? – спросил Барсукот, глядя ей вслед.

Хромой Хорёк кивнул.

– Зато в её жизни есть место подвигу, – уважительно прокомментировал он.

– Жалко дурёху, – печально поник усами Барсук Старший. – Погибнет она там… Смотрите, какое красивое яичко она нам снесла.

Все трое скорбно воззрились на белоснежное, ещё тёплое куриное яйцо.

– Наверное, мы должны её как-то спасти? – неуверенно поинтересовался Барсукот. – Что мы собираемся делать?

– Лично я собираюсь впасть в спячку. – Барсук устало потёр переносицу. – Невозможно спасти кого-то насильно, сынок. Мы предложили курице убежище в Дальнем Лесу, но она ушла. Это был её выбор. Мы сделали всё что могли.

– Наверняка мы можем сделать что-то ещё! – заупрямился Барсукот.

– Мы просто обязаны что-то сделать. – Хромой Хорёк с усилием выпрямил сутулую спину. – Наш долг – помочь нашим курам.

– Это не наши куры, а сельские, – поправил его Барсук.

– Не важно, – отмахнулся Хорёк. – Мы должны помочь нашим пернатым сёстрам.

– У меня нет никаких пернатых сестёр! – запротестовал Барсукот.

– Он имеет в виду кур, – объяснил Барсук.

– У меня нет сестёр кур.

– Я имею в виду, что все звери – братья. И сёстры. И надо приходить друг другу на помощь.

– Согласен! – обрадовался Барсукот. – Надо приходить на помощь.

«Спать, – подумал Барсук. – Так хочется спать. Становится холодно, всё холоднее, и пахнет зимой. И палые листья облеплены инеем, как белыми пёрышками. Зима уже близко. Зачем помогать этим сельским пернатым? Зачем мне думать о курах, когда зима уже близко, а у меня тёплый пол? Я не обязан. И я так устал. Я имею право поспать. Пускай эти куры поют героические куплеты, пускай Нина Пална варит из них бульон, а я буду спать…» А вслух он сказал:

– Какие конкретно у вас предложения?

– Ну, мы могли бы взять с собой Волка, Лису, койота и ещё с десяток наших ребят, прийти в Охотки и просто освободить всех кур из курятника, – предложил хромой Хорёк.

– И куда потом девать этих кур? – уточнил Барсук.

– Ну… не знаю. Может, взять их сюда, в Дальний Лес? Будут нести нам яички.

– А что мы будем делать с яичками?

– Как что? Кушать.

– Вообще-то, яички – это будущие куры. То есть детёныши. По законам Дальнего Леса есть как зверей, так и их детёнышей запрещено. Мы же не едим яйца соловьёв или куропаток.

– Хм. Получается, пользы от них никакой. – Хорёк погрузился в задумчивость. – Ну, тогда пусть просто себе живут. Размножаются…

– А Нина Пална, по-вашему, будет довольна, что её куры у нас в лесу размножаются? Или она захочет забрать их обратно, а на нас натравит псов и охотников с ружьями?

– Натравит… – понурился Хорёк-ветеран.

– А тогда, может быть, поступить иначе? – оживился вдруг Барсукот. – Может, с Волком договоримся? Чтобы он саму Нину Палну… так сказать… обезвредил?

– Обезвредил? Волк? Нину Палну? – переспросил Барсук Старший.

– Ну, в том смысле, что Нина Пална – она ведь не зверь, а по нашим законам нельзя есть только зверей, а незверей, получается, можно…

– Барсукот, ты – сотрудник полиции. Ты всерьёз сейчас предлагаешь, чтобы Волк сожрал Нину Палну, жительницу села Охотки? – Усы у Барсука Старшего встопорщились. – Или я просто ослышался?

– Ты ослышался, – понурился Барсукот.

– Вот и славно, – кивнул Барсук.

– Если наши варианты вам так не нравятся, предложите свой, – сварливо сказал Хорёк.

– Мой вариант – заключить с Ниной Палной честный зверский договор, – сказал Барсук Старший, – о том, что она больше не будет есть кур.