Текст книги "Легенда о свободе. Буря над городом"

Ого взглянул на свою золотую мамочку, она тоже смотрела на него и одобряюще улыбалась. Ого поступает правильно!

Алсая Ихани

Странная маленькая женщина из дикарей не была глупой. Ее рассуждения можно назвать наивными, у нее мало познаний о жизни цивилизованных людей, но она далеко не глупа. А может, безумна? Кто в своем уме станет рассказывать подобные вещи? А если все это произошло на самом деле, то можно ли увидеть такое и остаться в своем уме?

Алсая содрогалась при мысли, что она могла бы наблюдать, как неведомое существо уничтожает всех ее знакомых, близких… Проливает кровь. Остаться единственным живым человеком в поселении… Смотреть на смерть дорогих тебе людей…

Следовало немедленно рассказать Карею обо всем. Как можно скорее!

По-видимому, именно об этих событиях он и предупреждал. А если верить женщине – Ташани-без-племени, то кровавые убийства совершались не единожды, не только среди ее племени, но и продолжают совершаться, продвигаясь все дальше и дальше на юг.

Откуда знал об этом Карей? Это знание и было его ношей, той, что он не хотел перекладывать на ее хрупкие плечи? И сейчас, слушая женщину, Алсая была благодарна ему за это – Карей прав, слишком тяжел этот груз.

После той встречи с охотниками Карей показал Алсае места, куда можно было перемещаться, чтобы следить за движениями северных племен. Они побывали у скалы Рих, у перешейка, связывающего Северные земли с Ливадом, на земле без названия, формой на карте напоминающей растопыренную тигриную лапу, у Океана Ветров и в других точках, невероятно схожих между собой однообразием пейзажа, приметы которых были понятны только «прыгуну». В одну из таких точек Алсая и переместилась на исходе ночи. Она была удивлена большим скоплением Детей снегов – так они себя называли. Обычно дикари кочевали небольшими группами человек по сто – двести, не более. За несколько последних проведенных на мысе недель Алсая стала немного разбираться в их обычаях и образе жизни. О многом рассказал Карей, кое-что неохотно скупыми словами поведал Марто, что-то узнала и сама она, перемещаясь и наблюдая.

Алсая стала привыкать. К холоду, к сияющей белизне, даже к ночи, что пришла однажды и не уходила. Скорее всего, ее необычное спокойствие – это результат возможности видеться с Кареем раз в неделю и перемещаться сюда, в домик в рощах Ухта, когда ей угодно.

Встретить Ташани-без-племени Алсая не планировала, даже не надеялась на такую удачу; видно, сама судьба привела таинственную знахарку к ней. И вот Ата сидит в домике в роще Ухта, где они обычно встречаются с Кареем, и говорит о таких страшных вещах.

Маленькая дикарка шокирована всем, что окружает ее сейчас. Она боится пошевелиться, постоянно оглядывается по сторонам, – разница между ее миром и тем, где она оказалась, слишком велика: все по-другому, начиная от солнца над головой и травой под ногами снаружи и заканчивая ковром и креслами вместо шкур внутри.

Алсае было жаль дикарку, она даже задумалась над тем, чтобы взять Ату с собой в башню Та-Мали, там бы нашлось место и занятие – хотя бы прислуживать Алсае. И можно было бы более подробно расспросить женщину о тех страшных событиях. Но когда она предложила это Ате, та возмутилась так, словно Алсая хотела выдернуть Дочь снегов не из холодного, мрачного, темного и дикого мира, а из уютного домика на берегу прекрасного озера Фаэлос. Ну что ж, у каждого свое представление о том, каким должен быть дом. Но как можно любить эту снежную неприветливую пустыню?..

До назначенного для встречи с Кареем часа оставалась еще добрая половина дня. А Ата уже начала нервничать и просить переместить ее обратно. На ее лбу выступил пот, ей жарко здесь в этом меховом платье-рубахе. А Алсае не нравилось мучить людей, поэтому она еще раз спросила, не нужно ли чего Ате, и стала готовиться к перемещению.

Черкнула пару строк для Карея и оставила в условленном месте – в скрытом от случайных взглядов тайнике за камином. «Я встретилась с Ташани-без-племени, той самой. Ее рассказ внушает ужас. Надеюсь, что вечером я смогу передать тебе подробности этой беседы при личной встрече. Не дождусь… Люблю. Твоя Алсая».

Алсая положила руки на плечи Аты, их окутал такой привычный молочный искрящийся туман…

Когда они вновь оказались у стойбища, Алсая это место не узнала: в небе горел пожар, вспыхивали алые огни, перекатывались сияющие нити… Такого волнующего и захватывающего зрелища, пробуждающего к тому же в ней глубинный ужас, никогда раньше ей видеть не доводилось. В небе над тундрой извивались красные змеи, они переливались, превращаясь в зеленый ураган, растекались по всему небу и вновь становились алым заревом вдалеке.

– Что это? – прошептала изумленная Алсая.

– Сияние… Песнь севера! Плохой знак, – мрачно, уверенно ответила Ата; здесь она перестала быть маленькой дикаркой и превратилась в мудрую женщину из племени Детей снегов, которая может повелевать вождями.

Ата выглядела очень взволнованной, вглядываясь в даль, туда, где, освещенные небесным огнем, стояли темные хижины. Алсая тоже обеспокоилась – слишком тихо здесь. Она ведь появилась перед стойбищем под утро и сейчас уже далеко за полдень – люди должны были уже давно проснуться и покинуть дома. И оленей, что стояли здесь утром, разгребая копытами стоптанный снег и выискивая что-то под ним, нигде не было видно. Может, их погнали на выпас? В снегах?

Ата быстрым шагом направилась к жилищам, и Алсая почему-то последовала за ней, хотя можно было бы возвращаться – ее дела завершены…

Сердце колотится в недобром предчувствии, на ладонях под рукавицами выступил холодный пот.

Людей нет. Никого. Тихо.

И вдруг… Ата разворачивается к ней и говорит так, что сердце Алсаи падает куда-то вниз, и такой жуткий холод пробирает ее до костей, словно она обнажена на морозе.

– Он здесь!

Алсая поднимает глаза и видит…

Очень высокий человек, не меньше десяти футов. Это мужчина… Настолько красивый, что даже Карей меркнет рядом с ним… Правильные, четкие черты лица, совершенные линии скул, подбородка, губ, носа… Большие бледные глаза, радужной оболочки нет, а зрачки – как сгусток крови… Его тело также совершенно: выступающие мускулы, медная гладкая кожа, широкие плечи и узкие бедра. Он почти обнажен… на таком-то морозе?! Но ему не холодно, его движения плавные, уверенные, эти движения напоминают танец сияния в небе. Черные прямые волосы ниспадают до самой земли, словно шелковый плащ. Ногти похожи на кинжалы… Он смотрит прямо на Алсаю, и губ касается улыбка… а глаза холодны, как сердце севера.

Алсаю сковал ужас… ужас, сплетенный изо льда, заморозивший ее кровь, тело, глаза и голос… Кто он такой?

Алсаю кто-то тянет за рукав, и она с огромным трудом отводит взгляд от бесцветных жестоких глаз… И только тут замечает, что все вокруг… в крови… Тела тех, кто были Детьми снегов, свалены в кучи, похожие издали на их жилища… Мерзкие огромные существа, лишь отдаленно напоминающие людей, рыскают по стойбищу. За спиною у Него сидят, сбившись в кучу, несколько сотен женщин, сидят молча, не двигаясь и даже не плача, но они живы.

Существо плавно двинулось к Алсае и Ате. Ташани сжала кулаки и зубы, казалось, что она кинется сейчас на него… как дикая кошка, вцепится зубами и когтями в обнаженную плоть….

Алсая вспомнила… с огромным трудом, преодолев оцепенение ужаса, вспомнила, кто она, ухватила женщину за руку и призвала Дар.

В последнее мгновение ногти-кинжалы страшного создания метнулись в воздухе, разрезая туман перемещения, и задели Алсаю. На ее белой шубе выступила алая кровь… и только потом пришла боль…

Вирд Фаэль

Туман не уходил, и боль не отступала. Прошла вечность… или мгновение. Боль терзала его грудь, рвала его жилы, дробила кости… Такая боль должна была давно убить его, раздавить своей неистовой мощью, как насекомое. Но она предпочла терзать, а не убивать… Он чувствовал себя грудой костей и мяса без формы, без кожи… без имени… умирающий, но живой. Пламя, разгоревшееся где-то внутри, потеряло контроль, вырвалось и жгло… жгло его, оставляя пепел, хранящий память о безумии огня, а затем он вновь чудом обретал плоть, и пламя разгоралось снова. Он был листом, попавшим в ураган, он был песчинкой на дне, на которую давит толща океана, он был пеной в волне, что разбилась о берег. Он был металлом, переплавляемым в горне. Он хотел умереть, но был жив… Если бы он не был жив, то не чувствовал бы такой боли.

Боль терзала и душу, вырывала сердце. Тысячи голосов кричали ему. Молили его. Их слезы были океаном, в котором он тонул. Их глаза были звездным небом, в котором он терялся. Их кровь была упреком в том, что он не спас их. Их мертвые глаза и растерзанные тела взывали о мести. Их души молили: «Останови…»

Кем был он? Он был лишь болью. Сосредоточением ее. Все, что он знал, – это только то, что жив. Если бы он не был жив, то не чувствовал бы…

Он кричал, если бы мог, если бы помнил, как кричать.

Вечность или мгновение? Спасти всех… не одного, не двоих… не шестерых… Как спасти всех? Как не видеть их глаз, что с упреком смотрят? Как остановить…

Пламя пожрало его в очередной раз, и вновь остался лишь пепел, который помнил… И вдруг… впервые за вечность или за мгновение… не огонь – копье изо льда пронзило его.

Он задохнулся. Он втягивал в себя туман, широко, словно выброшенная на берег рыба, открывая рот… И туман отступил, стал потрескивать и рассеиваться. Отступило пламя, оставляя лишь холод, пронзающий насквозь, сковывающий движения, и тьму, застилающую все вокруг.

Он вспомнил, что его зовут Вирд… Это имя дали ему отец с матерью… Он вспомнил, что он должен был быть сейчас в Шеалсоне – небольшом тарийском городе. Здесь Мастер Гани Наэль и Мастер Хатин Кодонак… Но это был не Шеалсон… Это была не Тария… И не Ара… Где он?

Пламя и туман ушли, но холод и тьма сменили их, доставляя едва ли меньшие мучения.

Вирд осмотрелся, его глаза начали видеть не сразу. Он был в каком-то странном месте, смутно знакомом. Вокруг на север и юг, запад и восток простиралась белая снежная пустыня. Была ночь, и в небе сияли звезды. Холод, царивший здесь, нельзя сравнить ни с чем, ощущаемым им когда-либо до сих пор. Мороз настолько силен, что руки и ноги отказываются двигаться, его шелковый кам превратился в лист железа. Воздух, проникая вовнутрь, обжигает легкие. Вирд хотел уйти из этого места, но не мог…

Согреться. Он призвал Дар, новый, тот, что открыл в нем Мастер Кодонак – Дар Огня. И пламя, заключенное в прозрачную сферу, из солнечного сплетения тонкой струйкой потянулось к его пальцам и устремилось наружу. Вирд разжег оранжевый костер, дававший тепло.

Он прикрыл глаза, наслаждаясь… Холод, останавливающий течение крови в жилах, наконец отпустил его. Тьма сделала шаг назад, и свет пламени, отражаясь от белой земли, отвоевал пространство вокруг Вирда. Боли больше не было. Какое же неописуемое наслаждение – отсутствие боли!

Пламя горело жарко, и вскоре толстый слой снега и льда под ним стал таять, оседая, и Вирд вместе с костром опускался ниже и ниже, пока не достиг прозрачной поверхности. Он испугался было, что эта поверхность – лед над толщей воды. Если огонь растопит его, Вирд, не способный сейчас к перемещению, утонет. Но прозрачная поверхность держала и его и пламя – и не таяла.

Вирд вгляделся в освобожденную от снега твердь под ногами – отблеск его костра играл на темных силуэтах внизу, под ним. Вирд лег и всмотрелся: строения… дома… Это город в снегах! Тот самый город под куполом! А он сейчас стоит прямо на этом куполе. Только огней, что освещали город когда-то, нет! Город покинут и мертв. Словно высохшие кости, стояли под куполом и под толщей снега и льда над ним построенные когда-то Мастерами Силы дома, башни и дворцы… Вирд прислонил обе руки к своду и послал огонек – свет родился внутри, под прозрачной поверхностью, поплыл, освещая пространство вокруг. Вирд был слаб, он чувствовал, что на создание согревающего пламени потратил очень много сил, тем более что не оправился еще от той боли… Сколько она длилась: вечность или мгновение? От этого огонек был тусклым и мерцал, но продолжал плыть, выхватывая из черных лап тьмы и смертельного покоя белые камни, узорчатые стены, шпили башен, балконы и террасы… Прямо под Вирдом находилось странное, не похожее на другие сооружение – черный, не отражающий отблеск его огонька, а будто бы поглощающий свет прямоугольник с четкими гранями. На верхней грани – пробоина, словно кто-то вырвался изнутри, оставив за собой эту дыру. Вирд как зачарованный вглядывался во тьму, что открывала пробоина, а затем отпрянул с отвращением и ужасом. Ему показалось, что он чует запах крови. Как в тех снах… И тот же животный страх сковал его.

Вирд содрогнулся, и в это же мгновение его огонек внизу погас. Он уже не видел, что там – в покинутом городе. Пламя, горевшее до сих пор ровно, тоже замерцало, и холод вновь пробился к Вирду. Огонь стал гаснуть. Как ни пытался Вирд, но не мог удержать его… Снова пришел туман и с ним – боль… И вновь ничего, кроме боли, не осталось…

Вирд открыл глаза, но не разглядел ничего вокруг. Желтая мгла и ветер… «Желтая мгла – это песок», – понял Вирд. Мелкие как пыль песчинки попадали ему в нос, рот, глаза, уши… Вирд лежал, наполовину погребенный. Он вскочил, прикрывая лицо длинной полой кама, а ветер продолжал хлестать его острыми струйками песка, словно плетьми.

Вирд побрел, его ноги увязали в зыбучей массе почти по самые колени. Ни впереди, ни позади него ничего не видно. Ветер вздымает в небо огромные желтые облака, свистит над Вирдом, пытаясь сбить его, и так едва стоявшего на подгибающихся ногах. Ему нечем дышать, он чувствует сильную жажду, и живот от голода, казалось, прилип к позвоночнику, но боли… той боли сейчас нет.

Вирд спускался куда-то вниз, он выбрал это направление просто потому, что так легче идти. Земля уходила у него из-под ног, от голода тошнота подступала к горлу, песок хрустел на зубах. Он спустился с холма, дальше нужно было взбираться наверх. Вирд понимал, что должен идти, иначе песок занесет его… Он должен идти… Но сил не осталось, никакой из его Даров не откликался, все его Пути Силы словно замело песком.

Вокруг все закружилось, Вирд упал на колени, затем медленно стал заваливаться на бок. Тело больше не слушалось его, как и Сила. Когда глаза уже закрывались, он разглядел среди желтой массы обнажившийся угол черного, как сама тьма, предмета.

Туман и боль…

Вирд не знал, на самом деле он перемещается в эти места – город под куполом, песчаная буря… – или это снится ему. Но предел его выносливости уже достигнут. Единственное, чему он радовался, когда попадал в новое место, это то, что боль отступала, не терзая его, и он мог думать о чем-то другом, кроме нее. Даже холод, от которого стынет кровь, невыносимая жажда, тошнота или забивающая дыхание пыль – все же лучше, чем боль.

В этот раз, открыв глаза, он увидел над собою пожелтевшие кроны деревьев. Он вдохнул свежий воздух. Вирд не чувствовал ни сильного холода, ни удушающей жары. Был день, ярко светило солнце, а по синему-синему небу бежали белые облака. Вирд дышал с наслаждением. Он был настолько слаб, что с трудом мог пошевелиться. Ему хотелось остаться лежать так вечно, не двигаясь и не испытывая боли.

Вирд повернул голову: надгробие… Подобные каменные надгробия были и дальше, они окружали его со всех сторон. Когда-то давно, еще до Ары, он уже видел такое место – это кладбище, тут тарийцы хоронят своих мертвых. Он среди мертвых! Вирд вскочил бы, но нашел в себе силы только медленно приподняться. Кладбище простиралось вокруг во все стороны света. Он не видел его краев. И он был один среди могил, истерзанный болью, истощением, своим собственным Даром, умирающий, но живой! Здесь было пусто и тихо, и здесь было… хорошо… Последняя мысль привела Вирда в ужас и добавила ему кроху силы: на кладбище хорошо лишь мертвому, а он – живой! Хоть и не чувствует боли! Он живой!

Вирд встал и, пошатываясь, побрел меж могил, невольно вглядываясь в имена. Когда-то давно он умел читать, и сегодня тарийские слова, выведенные затейливыми завитушками, линиями и точками, обретали для него смысл. Внутри в солнечном сплетении что-то замерцало, фиолетовая мгла заполнила всего Вирда, и в ней стали загораться золотые звезды, которые каждый раз, когда он читал имя на надгробии, разрастались, превращаясь в лица людей: старые и молодые, красивые и отталкивающие, улыбающиеся и искаженные от гнева. Вирд брел, читая имя за именем, пока вдруг одно лицо не привлекло его внимание. Он остановился над могилой, вокруг который росли голубые цветы. Он прочел имя еще раз и упал перед ней на колени.

«Лисиль Фаэль». Вирд читал имя вновь и вновь только для того, чтобы снова увидеть ее лицо… Лицо его матери. Она улыбалась…

А Вирд плакал, согнувшись и припав к пожелтевшей траве и голубым цветам вокруг могилы. Его губы бесконечно повторяли: «Лисиль Фаэль… Лисиль Фаэль…» И она улыбалась. Казалось, он мог протянуть руку и дотронуться до ее щеки… «Мама… мама!»

– Ты ее знал? – спросил кто-то тихим голосом. Вирд вздрогнул и обернулся. Сколько времени прошло с тех пор, как он нашел могилу своей матери? Как долго он здесь?

За его спиной стояла пожилая женщина, седая, одетая в длинное синее платье, с накинутой на плечи серой шалью. Вокруг ее глаз застыло множество морщинок, делавших взгляд ласковым и необычайно теплым.

– Ты не отсюда, юноша?

– Как она умерла? – спросил Вирд то единственное, что его сейчас волновало.

– Лисиль? – Женщина перестала улыбаться, и складка пролегла у нее между бровями. – Она ненадолго пережила мужа. Так ты знал ее?

– Она моя мама… – ответил Вирд.

Женщина окинула его тревожным, недоверчивым взглядом.

– Пожалуйста… – попросил Вирд, слезы застилали глаза. – Расскажите.

– Ты ее сын? – Голос женщины немного потеплел. – Ты выглядишь очень… измученным. Наверное, пришел издалека?

– Да.

– Тогда давай сядем вот здесь. – Женщина взяла его за руку, отвела к дереву, под которым находилась скамейка; она присела и потянула Вирда, чтобы тот тоже садился.

Как только он коснулся скамьи, напряжение в теле сменилось такой слабостью, что он пошатнулся и едва не свалился на землю. Женщина удержала его удивительно сильными руками, прислонив к спинке скамьи. Вирд смог взять себя в руки и выпрямиться только потому, что хотел выслушать ее рассказ, хотел этого сейчас больше, чем даже пить.

– Пожалуйста… – прошептал он пересохшими губами.

– Она приехала сюда через месяц после смерти мужа, – несмело начала женщина, все еще недоверчиво поглядывая на него. – Она ждала… тебя, наверное, раз ты ее сын… Ей кто-то обещал, что привезет тебя сюда. Она поселилась у меня в доме, и мы подружились. Но… Лисиль никогда не рассказывала, почему она разлучилась с сыном. И о своем муже она не рассказывала… только то, что он умер. Она прождала месяц. Затем тяжело заболела, и… даже столичный Целитель – Мастер Силы, не смог ей помочь.

– Кто?! – Голос Вирда прозвучал жестко, даже грубо.

– Кто? – переспросила женщина.

– Кто этот Целитель?

– Целитель… Сам Советник Ках!

Вирд застонал…

Женщина изумленно посмотрела на него, но продолжила:

– Я удивилась, что есть болезни, не подвластные его Силе…

– Что это за город? – перебил Вирд. – Тайрен?

– Почему Тайрен? – удивилась женщина. – Тайрен далеко на юго-западе… Это Аштайрис. Тебе плохо?

Вирд заваливался на скамью. Опять боль… невыносимая боль… и туман…

Глава 2
Новый дом

Итин Этаналь

Итин открыл дверь своего нового дома. Он с сомнением, неуверенно сделал шаг через порог. Дом хорош, слишком для него хорош, его строил Архитектор Силы: не такой, как Тотиль, конечно, но талантливый – дом вышел красивым и уютным, в нем царила своя неповторимая атмосфера, что хранила память и о своем создателе, и о хозяевах этих стен – Одаренных, живших здесь раньше. Чем он заслужил дом на улице Мудрых? И хотя Советник Абвэн все объяснил ему, Итину верилось в это с трудом. Он чувствовал себя так, словно кому-то другому принадлежали почести и привилегии, а он пользуется ими.

Две недели назад в двери его старого маленького домика по улице Певцов постучали. На пороге стоял не кто иной, как Советник Карей Абвэн. И Абвэн, как всегда, был великолепен: ярко-желтый кам с красной окантовкой, из тонкого шелка, несмотря на прохладную погоду (но вряд ли Мастер Перемещений долго находился на улице), туфли из блестящей черной кожи с отделкой из золотых лун и жемчужных звезд; длинные, ниспадающие мягкими волнами ниже бедер роскошные каштановые волосы, подтянутая широкоплечая фигура, удивительно синие глаза. Он двигался легко и изящно, все его жесты – словно элементы сложного танца. Чуть больше года назад Итин видел Абвэна во Дворце Огней, где ему, как закончившему обучение юному Строителю, повязывали д'каж; казалось, что с тех пор движения Советника стали еще более плавными и в них появилась некая опасность, присущая движениям боевых Мастеров. Итин, глядя на гостя, сгорбился и втянул голову в плечи, невольно сравнивая себя с этим мужчиной и чувствуя свое несовершенство. Впрочем, в таком сравнении проиграл бы, пожалуй, любой.

– Входите, Советник Абвэн, – приветствовал его Итин, склонив голову.

Абвэн вошел, улыбаясь и осматриваясь по сторонам. Итин предложил ему сесть, ломая голову: зачем пожаловал один из Семи? И мысль приходила только одна: снова дело Кодонака… Рассказать бы Алсо, к скольким неприятностям привел его совет следовать велению сердца…

– Новый Тотиль? – неожиданно спросил Абвэн, а Итин, который собирался предложить гостю чаю или вина, так и застыл посреди комнаты, вглядываясь в лицо Советника – правильно ли он расслышал?

Абвэн продолжал непринужденно улыбаться.

– Не смущайтесь, Мастер Этаналь! – сказал он мягким, как шелк его кама, голосом. – Вам нужно гордиться, а не смущаться.

Итин рухнул в кресло напротив Абвэна.

– Я узнал кое-что интересное. И вы понимаете, что для меня, как для Мастера Перемещений, не так долго проверить сведения. – Его взгляд излучал доброжелательность и понимание. «Я знаю, что ты чувствуешь сейчас. Я знаю о том, что ты сделал, и понимаю, почему ты это сделал. Я бы поступил так же на твоем месте», – говорили его синие глаза. Это тот человек, которому можно доверять. Но как он узнал?

Видя недоумение Итина, Советник беззлобно рассмеялся и продолжил:

– Я поясню. От Мастеров Строителей я услышал о башне под названием «Песнь горного ветра». Вижу по вашей реакции, что башня вам небезызвестна. Как один из Семи, обязанность которых – находить и поддерживать всех, в ком Дар, а тем паче – Дар особый, я заинтересовался строением, о котором Мастера Силы говорили с таким восторгом. Я переместился к этой горе Волков, чтобы увидеть сотворенное чудо собственными глазами, и не пожалел потраченных сил и времени. Скажу больше – даже если бы мне пришлось добираться туда несколько недель, как обычному человеку, не имеющему под рукой тумана перемещений, то оно того стоило бы: величественное строение – достойное центра Города Огней! «Песнь горного ветра» сказала мне об одном… – он сделал паузу, подавшись вперед и глядя прямо в глаза Итину, тот не смог выдержать его взгляда и вперился в пол, – у нас появился новый Тотиль! Не знаю, зачем вы хотели это скрыть и как вам удавалось прятать свой истинный Дар столько лет. Не знаю, почему вашей башни нет на том берегу Тасии-Тар. Но позволить вам продолжать в том же духе, скрывая Силу от Совета и Тарии, я не мог.

– Я не хотел скрывать… – пролепетал Итин, остро ощущая вину.

– Я верю, – вновь по-доброму усмехнулся Абвэн. – Если ваш Дар и подобен Дару Тотиля, это не означает, что у вас должен быть его характер. Я понял, что вы, Мастер Этаналь, скромны, в отличие от создателя Кружевного моста, который доводил до белого каления неодаренных Мастеров Строителей. Кстати, ваш мост я тоже видел. И пожалел, что он не в Городе Семи Огней, – достойная конкуренция кружевному чуду руки Тотиля.

– Как вы узнали, что это я… построил башню?.. – Голос не слушался Итина, эти слова прозвучали слишком тихо и сдавленно.

– Очень просто: я расспросил горцев.

Итин удивился. «А горцы-то откуда знали?»

– Горцы, – ответил Абвэн на его не заданный вслух вопрос, – знают о горах все. Они хором назвали мне ваше имя. «Долгожитель Итин! – сказали они. – Он пошел на гору Волков один, поймал ветер за крылья и заставил его петь. Он взял силу камня и красоту вершины, он соткал облака и приказал морозу разрисовать стены. Духи волков и оленей, цветов и деревьев отставили отпечаток в камне. Все, что помнил ветер, летая меж гор, он спел, а Долгожитель Итин превратил в камень его песню». Красиво. Хотя это только часть того, что они сказали. Остальное я не разобрал, как ни старался.

Это похоже на горцев.

– Я так понимаю, что это не вы, а горцы дали имя башне?

Итин кивнул.

– Хорошее имя. Но вернемся к вам, Мастер Этаналь. Вы имеете особый Дар, достаточно редкий, притом Дар яркий настолько, что вас заслуженно сравнивают с Тотилем. Ведь это не я первый провел такую параллель, и не я последний. Совет ожидал достойного Архитектора Силы уже достаточно долго, чтобы суметь не позволить вашему смущению и скромности преодолеть ваш Дар. С этого дня вы, Мастер Итин Этаналь, будете получать заказы от Совета и строить по велению своего Дара нечто более прекрасное, нежели дороги в горах. А ведь не узнай я обо всем вовремя, в Сиодар появился бы новый Город Огней, втихомолку возведенный вами.

Итин молчал, а Абвэн снисходительно улыбался.

– Вы готовы выполнить первый заказ? – наконец спросил он, и Итин кивнул.

– Дворец на берегу озера Баил в рощах Ухта. Совету нужна выездная резиденция.

Итин снова кивнул.

– И еще, – продолжал Советник, – у вас теперь новое содержание и, – он окинул неодобрительным взором стены его жилища, – вам нужен новый дом.

– Не стоит, – решился ответить Итин. – Если после всего… если у меня вдруг появится другой дом… все подумают, что…

– Что это из-за вашего свидетельства о Кодонаке? – закончил за него Абвэн.

Итину только и осталось, что вновь кивнуть, – если так пойдет и дальше, Советник подумает, будто ему сложно дается человеческая речь…

– Не волнуйтесь об этом. Кто-то беспокоит вас?

– Нет, – Итин ответил быстро и твердо.

– Совет мог бы выделить охрану.

– Нет!

– Как изволите; я хотел бы, чтобы вы были в безопасности. К строительству приступите с завтрашнего дня. Я пришлю за вами Мастера Перемещений, который доставит вас на место.

– А какие пожелания?

– Пожелания?

– Да. Что хотел бы увидеть Совет в этом строении?

Абвэн рассмеялся:

– Наши пожелания таковы… – Произнося следующую фразу, Абвэн наклонился к Итину, понизил голос до вкрадчивого шепота и перешел на «ты»: – Поймай местный ветер за хвост и заставь его петь.

Он продолжил после длинной паузы:

– А насчет вашего дома пожелания Совета… скорее даже – распоряжения однозначны: после возведения резиденции вы переезжаете на улицу Мудрых. Там есть для вас подходящий дом.

– Но…

– Никаких «но», Мастер Этаналь! Завтра вы отправляетесь строить замок, а как только закончите – переедете в новый дом.

Итин ответил робким молчаливым согласием.

– Кто жил там до меня? – почему-то спросил он после небольшой паузы, когда Советник уже поднялся, чтобы уходить.

– А разве это важно? Некоторые, правда, поддерживают суеверие: будто бы жить в доме, в котором Мастер Силы умер от оттока, – не к добру. Но вы же не из них, ведь так?

– Умер от оттока? – удивился Итин.

– Да. Это дом Мастера Фаэля, Ювелира. Он погиб десять лет назад – слишком увлекся работой. Дом большой, но у вас будут слуги, чтобы поддерживать в нем порядок и чистоту, а также чтобы следить за вашим питанием. А в предрассудках нет никакого смысла, поверьте. Иначе я не поселил бы в этом доме того, кого называют новым Тотилем.

В доме было чисто и пусто. Видимо, слуги уже побывали здесь и прибрались. Немногочисленные вещи Итина перевезли сюда еще вчера и разложили так, как видели это целесообразным слуги, а это означает, что ему еще придется поискать свою домашнюю одежду, равно как и праздничный кам.

Дворец на берегу озера полностью закончен. Он работал сутки над каркасом и материалом, а затем, после двенадцати часов сна, трое суток без перерыва провел в работе над декором и внутренними деталями. Мог ли Итин умереть от оттока, перетрудившись, слишком увлекшись работой, как Мастер Фаэль? Может быть… Последнюю неделю он безвылазно провел дома, отдыхая и не признаваясь Совету, что резиденция закончена. Почему не признавался? От того ли, что вновь не верил в свои силы? Нет. Скорее, он хотел отсрочить переезд в новый дом. «А все же удалось ли мне поймать ветер озера Баил? Или рощ Ухта?» – то и дело задавал себе один и тот же вопрос Итин.

Советники его работой были довольны. Итин не нуждался в лестных словах похвалы: он видел это по их глазам. Мастера Майстан и Ках, Торетт и Холд удивлялись и хвалили его, осматривая сооружение и снаружи и внутри, неподдельно восхищался даже Эбан – Разрушитель, и Итин подумал, что, наверное, не все Мастера Стихий – это ходячий хаос. Советник Ото Эниль поздравил Итина, горячо пожав руку и сказав, что в том доме, где отныне будет обитать «великий Архитектор» (так величали Итина некоторые), когда-то жил его друг и он рад, что дом нашел достойного хозяина. А Абвэн победно улыбался, наблюдая за реакцией остальных из Семи, – ведь именно он нашел Итина.

Дом был пустым… И здесь ему одиноко, намного более одиноко, чем в старом его пристанище. Возможно, он пойдет на поводу у родителей и таки приведет сюда жену, только ради того, чтобы дом не был таким пустым… Но это ведь неправильно. Эх! Сюда бы мальчишек Алсо… Дом слишком пустой! Слишком тихий!

Обойдя все комнаты, обнаружив и съев оставленный для него слугами ужин, Итин присел на краешек стула, будто чужой человек в гостях, и стал размышлять, куда бы уйти этим вечером. Оставаться в доме в одиночестве ему не хотелось. В Резиденцию Строителей? Там, скорее всего, будет Мастер Ахалис, а он, когда узнал, что Итин скрыл от него свою причастность к башне на горе Волков, всерьез обиделся, и хотя в последнюю их встречу они нашли общий язык, все же неприятный осадок остался… Кроме того, все Строители в один голос будут называть его «новым Тотилем», «величайшим Архитектором» и расспрашивать, расспрашивать, расспрашивать… А Итину отвечать не хотелось, ему бы лучше послушать. Мог ли он подумать, что будет так нуждаться в мальчишках Алсо, рассказывающих ему свои детские новости, используя большую часть незнакомых звуков. «Шандари́ла…» – припомнилось ему словечко, означающее грохот, и он тут же вздрогнул от неожиданности, так как и в самом деле услышал удары. Его сердце заколотилось, но он постарался успокоиться – это всего лишь стук в дверь. Вот, не успел переехать, как уже пожаловали гости… впрочем, сегодня гостям он рад.