Текст книги "Пишите по утрам письма небу"

Пишите по утрам письма небу
Анна Воскресенская

Посвящается моему прадеду – лётчику истребителю, командиру первой эскадрильи 248 истребительного авиационного полка

Кулькову Петру Васильевичу.

«Они ушли однажды в это небо

И небо их оставило себе…»

© Анна Воскресенская, 2023

ISBN 978-5-0060-0271-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Я хочу рассказать вам свою историю. Ужасающую, жуткую и правдоподобную. Всё, что происходило с ними, в те годы беспощадной Второй мировой войны, всё это было их реальностью. Можем ли мы сейчас представить весь ужас происходящего? Конечно, мысленно вообразить свистящие пули над головой и разрывающую в клочья от минометов землю. Содрогнуться и снова вернуться к своей привычной мирной жизни.

Осень 1941 года ворвалась кровавым пятном в книгу истории двадцатого века. На XV съезде ВКП в декабре 1927 года И. В. Сталин отметил: «Воевать без нефти нельзя, а кто имеет преимущество в деле нефти, тот имеет шансы на победу в грядущей войне». Как впоследствии вспоминал министр вооружений и военной промышленности Третьего Рейха – Альберт Шпеер: «Мы вторглись в Россию из-за нефти». Накануне Второй мировой войны добыча нефти в Германии составляла мизерный объем – всего пятьсот пятьдесят тысяч тонн, что не покрывало даже 10% внутренних потребностей. Нужны были альтернативные источники. Советский Союз, в то время вторая в мире и первая на евразийском континенте нефтяная держава. 22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Немецкие генералы уверяли, что нужно идти на Москву, которая является важнейшим центром путей сообщения и связи, но у Гитлера было другое мнение. Фюрер распределил главные усилия в пользу южного направления. Гитлер ставил первоочередную задачу – прорваться на Кавказ. В ходе Донбасско-Ростовской оборонительной операции немецкие войска нанесли в октябре сокрушительное поражение войскам Южного фронта и заняли большую часть Донбасса, а затем предприняли попытку глубоким обходом занять Ростов-на-Дону, и тем самым открыть себе путь на Сталинград и на Кавказ. Да, Ростов был жизненно необходим, как немцам, так и нам. Если на суше наши войска сдерживали войска противника, то в воздухе сопротивление было сломлено ещё в первые дни войны, однако к осени, дабы переломить ситуацию командованием было принято решение переслать в Ростов около восемьсот современнейших машин. У немцев самолетов было в два раза больше. Из Сталинградского и Краснодарского лётных училищ были переправлены лучшие лётчики. В начале осени на территорию Азова и Азовского района прибыли два истребительных полка и авиационная ударная группа 366-го полка. На территории Азова базировался 248-й истребительный полк. Базировался он в районе нынешнего аэродрома, под селом Кулешовка. Несмотря на молодость пилотов, летали они отлично, проявляя героизм и знаменитую русскую наглость.

Назад в сорок первый

Этот праздник никогда не был для моей семьи праздником. День Победы, каждый год для нас был днём памяти, слёз и горя. Моя бабушка печально смотрела на портрет своего отца и вытирала мокрые от слёз глаза. С детства я наслышана о нашем герое войны. В тридцать три года Пётр Кульков был уже лучшим инструктором Приволжского военного округа. В сороковых годах из Качинского лётного училища, где он проходил курсы переподготовки командиров эскадрилий, его забрали на фронт. Я слышала эти истории от своей бабушки из года в год. Мне всегда было очень больно и до слёз обидно за своего прадеда. Умереть такой страшной смертью. Он пал смертью героя. И он навсегда останется в нашей памяти и наших сердцах. Наш Сталинский сокол! Храбрый, отважный и сильный!

Но, обо всем по порядку!

В этом году, я абсолютно точно решила для себя, что просто обязана посетить монумент лётчикам истребителям, которые отважно сражались в небе, защищая Ростов и местные окрестности от немецких бомбардировщиков. Я видела фотографии, в том месте, где упал самолет моего прадеда установлен памятник с именами всех погибших в том бою лётчиков. Мой прадед был не просто лётчиком истребителем. Он был командиром эскадрильи. Отважным, сильным и благородным капитаном. Именно таким я представляла его, слушая рассказы своей бабушки и смотря на его портрет, с которого на меня смотрел красивый мужчина с такими чёткими и ровными чертами лица, проникновенным взглядом и сдержанной, скромной военной, улыбкой офицера на устах. Я очень хотела воздать этому человеку дань памяти. Спланировав свою поездку за неделю до Дня Победы, я была полностью готова к дальней дороге. Почти тысяча километров на машине до Азова, именно там установлена стела, к которой я хотела попасть, положить цветы и даже поплакать.

– Всё будет хорошо, я всё тебе расскажу по приезду и сделаю фотографии, – ответила я своей бабушке, которая, как всегда волновалась и звонила, пожелать мне лёгкой дороги.

– Не гони там только, езжай аккуратно, – бабушка тяжело вздохнула в телефонную трубку.

– Да, как скажешь. Буду плестись двадцать километров в час, приеду к концу мая, – я беспечно рассмеялась, но добавила:

– Не переживай! Позвоню сразу, как доберусь.

Мы простились.

Распланировав свой путь, с остановками, отдыхом и перекусами, я доехала до Азова ровно к девятому мая. Мои часы на смартфоне показывали семь утра.

Небо хмурилось и, кажется, праздничный день обещал быть пасмурным и дождливым. Припарковав машину на ближайшей парковке, я с корзиной красных гвоздик, направилась к памятнику. В моей душе был такой трепет, как будто я шла на встречу к своему прадеду. Сердце бешено стучало в груди, с каждым моим шагом, который приближал меня к величественной стеле. До этого я видела монумент только на фотографиях бабушки. В семьдесят шестом она была здесь с моей маленькой мамой и моей прабабушкой. Я подошла ближе. Людей не было совсем, но это было связанно с ранним временем и, очевидно, с дождливой погодой. Я была даже рада этому. Я смогу спокойно постоять возле памятника, почтить память нашего героя и мне никто не будет мешать. Ветер стал более порывистый и ожесточенный. Дождь начал капать сильнее, но я не собиралась возвращаться в машину. Я решила, что в любую непогоду возложу к монументу цветы и хотя бы десять минут постою рядом. Я остановилась и сразу расплакалась, совсем не ожидая такого от себя. Капли дождя стекали по моим щекам вместе со слезами, и я не видела смысла вытирать лицо и прятать свои эмоции. Тем более, что и прятать то было не от кого. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что стою на площади абсолютно одна. Фамилии погибших лётчиков на памятнике были такими четкими и яркими, как будто были написаны только вчера.

Кульков П. В.

Эта та самая фамилия, ради которой я проделала такой длинный путь, но не настолько длинный, какой преодолели все они, герои Второй мировой войны. Сколько они прошагали навстречу Великой Победе! Я считала каждого погибшего в той кровавой битве, героем. Неважно, получил ли он медаль за отвагу, дошел ли до Берлина или погиб в первые дни. Все они – наши герои! Каждый, кто отдал свою жизнь, ради нашей жизни.

Я снова и снова перечитывала слова, написанные на монументе:

Здесь под городом Азовом, в тяжелые дни осени 1941 года, базировался и храбро сражался 248 истребительный полк.

Поставив к памятнику корзину, полную гвоздик, я подошла еще ближе и провела рукой по мокрому и холодному камню.

– Спасибо! – еле слышно прошептали мои губы.

Мне показалось, что небо озарила яркая вспышка молнии, но грома я не услышала. Дождь продолжал безжалостно хлыстать по моим щекам. Снова вспышка молнии и темнота. Кромешная темнота, но ровно на долю секунды. Я даже не поняла, что произошло. А произошло довольно страшное. Открыв глаза, я поняла, что сижу на мокрой и холодной земле. Вокруг меня неизвестная мне местность и совсем не та, где я была буквально минуту назад. Ни площади, ни памятника. Похоже на лес, но я не была уверена точно. Небо надо мной снова озарилось яркой вспышкой, но теперь-то я поняла, что это вовсе не молния. Оглушающий грохот разорвавшегося где-то поблизости снаряда, напугал меня настолько сильно, что я вскочила на ноги и ринулась прочь, сквозь кусты и деревья, не понимая, что вообще происходит.

Где я?

Не знаю, сколько времени я бежала. Но, остановившись на минуту и переводя дыхание я поняла, что выбежала на широкую лесную тропу.

Небо продолжало громыхать, но на раскаты грома это не было похоже. Я услышала звук приближающейся машины и успела отскочить в кусты и лечь в траву, до того момента, как огромный грузовик выехал на тропу. Приподняв голову, я увидела солдат с пулеметами, которые гордо восседали в открытом кузове. Даже не зная истории, можно было определить с полувзгляда, что солдаты эти вовсе не российские и даже не советские. Кители серого цвета и серые пилотки Вермахта, черные «шмайсеры» через плечо у каждого.

– Немцы, – вырвалось у меня.

Грузовик медленно проехал мимо и я отчетливо услышала немецкую речь, которая только подтвердила мои убеждения.

– Господи!

Я наклонила голову еще ниже и зарылась в высокую траву под кустом еще глубже, только бы меня не заметили.

– Halt den Wagen an!11
  – Останови машину! (нем.)


[Закрыть]

Я вросла в землю и, кажется, перестала дышать. Потому что поняла, машина с немцами остановилась.

– Ich muss pinkeln!22
  – Мне нужно в туалет (нем.)


[Закрыть]

– Kannst du nicht bis zum Dorf warten?33
  – Не мог подождать до деревни? (нем.)


[Закрыть]

Один из них, выпрыгнул из кузова и тяжёлым шагом направился в мою сторону, к кусту, под которым я лежала.

– Geh nicht weit!44
  – Не уходи далеко! (нем.)


[Закрыть]

Фашист приблизился вплотную к месту, где мне пока еще удавалось оставаться незамеченной. В том, что это были именно фашисты, я уже ни капли не сомневалась. Я видела эти фильмы по телевизору, в которых показывали, как наши парни из двадцать первого века перемещались во времени и попадали в годы Второй мировой войны, но я никак не могла поверить, что это произошло со мной. Сухая ветка хрустнула совсем близко и я услышала громкий свист.

– Ich fand ein geschenk in den büschen.55
  – Я нашел подарок в кустах. (нем.)


[Закрыть]

Даже не зная немецкого языка я поняла, что эта фраза имела отношение ко мне.

А спустя мгновение крепкая рука фрица подхватила меня за шиворот и с легкостью поставила на ноги. Я сразу осознала суть фразы «трястись, как осиновый лист на ветру». Именно так я ощущала себя в тот момент, меня всю колотило с ног до головы. От страха у меня стучали даже зубы.

– Пожалуйста, не трогайте меня! – еле вымолвила я, осипшим голосом.

Немец со слащавой ухмылкой сплюнул на землю, но попал на мой белый кроссовок. Конечно, он сделал это специально.

– Wen hast du dort gefunden?66
  – Кого ты там нашел? (нем.)


[Закрыть]

– Ich weiß es noch nicht. Sieht aus wie eine russische hure77
  – Пока не знаю. Похоже русская шлюха. (нем.)


[Закрыть], – он сжимал мою руку настолько сильно, что я перестала ее чувствовать.

А в следующее мгновение я услышала оглушающей силы хлопок и увидела взрыв. Видимо, это была граната, которая разорвалась прямо в кузове немецкого грузовика. Фрицев откинуло на несколько метров. А тот, который держал меня, навзничь рухнул на землю. Тут же я увидела советского офицера, который, по всей видимости, подкрался незаметно сзади, ударил немца прикладом пулемета и теперь стоял рядом, направляя дуло своего ППШ на фашиста.

– Сдохни, немецкая гадина! – солдат, недолго думая, выстрелил немцу прямо в голову.

Меня резко затошнило и я отвернулась.

Когда я пришла в чувства я заметила возле горевшей немецкой машины еще двух советских офицеров.

Я мало что понимала в воинских званиях и в знаках различий, но могла отличить капитана от лейтенанта по звездам на погонах и меня смутило, что на гимнастёрках у этих солдат Красной Армии совсем не было погон. У двух молодых ребят, стоявших возле машины, на петлицах было по одному красному кубику и эмблемы в виде скрещённых между собой орудий. Тот, который спас меня от немца, сейчас стоял рядом и с недоумением таращился на меня. На его гимнастерке я заметила петлицы с тремя красными эмалевыми кубиками и той же эмблемой.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – вымолвила я, пытаясь натянуть улыбку.

Мне сказочно повезло, если можно так выразиться, ведь я сказала это наугад и, кажется, просто попала в точку. В тот момент я даже не предполагала, что вплоть до 1943 года военнослужащие РККА не носили погон.

Меня все еще трясло и тошнило.

Я находилась явно не в своём времени и меня чуть не убили немцы.

– Старший лейтенант, Долгов! А вы кто такая? – офицер продолжал пристально смотреть на меня оценивающим взглядом.

– Я живу тут неподалёку. Вышла вот прогуляться и заплутала.

Я понимала, насколько это прозвучало глупо, учитывая, в каком времени я сейчас находилась.

– Прогуляться? – протянул он, прищуриваясь и направляя на меня свой пулемет.

Я невольно подняла руки вверх.

– Товарищ, я ведь своя…

– Все вы так лепечите. Да еще на чистом русском. Что это на вас надето?

Я посмотрела на свои кроссовки Nike и сглотнула ком, подступивший к горлу.

– А это что за карнавал такой? – Долгов жестом указал на мою блузку.

На моём нагрудном кармане была прикреплена георгиевская ленточка. Ведь еще сегодня утром у меня было девятое мая и не сорок первого года.

– Это символ победы, товарищ командир! – ответила я. – Ещё с восемнадцатого века. Со времен русско-турецкой войны.

– Что у вас там, товарищ командир? Надо уходить! – два солдата расхаживали по тропе и не спускали с нас глаз.

– Поедешь с нами. В командном пункте разберутся! – лейтенант Долгов указал дулом пулемёта вперед, давая понять, что мне надо двигаться в сторону его боевых товарищей.

Я подчинилась и зашагала к дороге.

– Кто это, товарищ командир?

– Да вот не знаю! Заберем с собой. На фашистку не похожа, но уж больно подозрительно одета.

Я молчала.

– Говорит, что прогуливалась в лесу. Нашла время! Неужели не знаешь, что фашистские войска вторглись в пределы области? – старший офицер остановился. – Или знаешь? Может, ты все-таки подстилка фрицев?

– Я не подстилка! И уж точно не этих лающих собак. Ненавижу их! Ненавижу! Они прадеда моего убили. Проклинаю их всей душой и телом! – выкрикнула я, и слезы полились по моим щекам.

– Тише… тише! Прадеда, говоришь?

Я поняла, что сказала лишнее. Учитывая то, какой сейчас был год и мой возраст.

– Товарищи бойцы, долго вас ждать?! Раненые не ждут. Нам пора ехать!

Я увидела на дороге молодую девушку и судя по ее сумке и повязке на левом плече с красным крестом, она была медсестрой.

– Кто такая? – крикнула девушка, указывая на меня.

– Разберёмся! Шагай, давай шустрее! – Долгов ткнул меня в спину пулемётом.

Я ускорила шаг и спустя пять минут мы дошли до грузовой машины. Меня посадили в открытый кузов с миловидной девушкой и одним офицером. Старшина Долгов занял место в кабине.

– Трогай! – приказал он водителю. – А вы там, глаз с нее не спускайте!

На меня снова был наставлен пулемёт. Молодой офицер, лет двадцати пяти не больше, пристально смотрел в мою сторону, удерживая свое орудие.

– Да перестань ты уже! Не видишь? Она и так напугана до смерти! – произнесла девушка. – Как тебя зовут? – обратилась она ко мне.

– Анна, – коротко ответила я.

– А меня Лида. Откуда ты, Аня?

Мысли со скоростью света крутились в моей голове. Я вспомнила лишь одно: мой прадед погиб под Ростовом, Азовский район, село Кулешовка.

– Я с Кулешовки!

– Немец подбирается ближе, – ответила медсестра и замолчала.

– Лида! – обратилась я к ней. – Какой сейчас год?

Девушка взглянула на меня удивленными глазами.

– А ты случаем не контуженная?

– Слегка, – кивнула я.

– Бедняжка! Сорок первый, голубушка.

– А месяц?

– Ноябрь. Третье число. Где ж тебя так, а?

– Да тут, недалеко под Ростовом, – ответила я и машинально потёрла голову. – А едем мы куда?

– Мы путь держим с Привольного. В края твои родные.

– Кулешовка? Мы едем сейчас туда?

– Коль местная ты, что ж Родину свою не узнаешь?

– Так с головой у меня не всё хорошо, – я снова потёрла виски, делая вид, что меня мучают боли.

– Бедненькая! Ну, ничего! До аэродрома доедем, там товарищ старший лейтенант Фролов тебе поможет. Он опытный фельдшер.

– Отставить разговоры! – Долгов повернул голову в нашу сторону. – Раскудахтались!

Я успела понять, что нахожусь в сорок первом году. Сейчас третье ноября. Я в Ростовской области и держу путь в сторону села Кулешовка. К тому месту, где осенью сорок первого, базировался 248 авиационный истребительный полк. Тот самый, в котором мой прадед в звании командира эскадрильи, принял свой последний кровавый бой. И случится это 7 ноября 1941. Через четыре дня! А пока он все еще был жив. Здесь, в этом времени. И я должна найти его. Я просто обязана встретиться с ним и попытаться все изменить, насколько это будет возможно!

Научиться выживать

Я не могу припомнить точно, сколько мы ехали в грузовике. Но, спустя какое-то время, раздались снова те оглушающие звуки, похожие на раскаты грома.

– «Мессеры», проклятые! Снова бомбят, – произнесла Лида, взволнованным голосом. – Товарищ командир, надо бы ускориться!

В следующую секунду случилось страшное. Честно сказать, я даже не успела понять, что произошло. Сильный и мощный удар и наш грузовик подбросило вверх, и перевернуло на бок. Я оказалась на земле и заскулила от сильной боли в колене. Что произошло?

Над головой, над кронами деревьев пролетел немецкий самолёт. Я видела такой ранее, но только в фильмах про Великую Отечественную Войну или на картинках. Кажется, они назывались – «мессершмитты».

– Лида! – прокричала я.

Пытаясь пошевелиться и чувствуя острую боль в правом колене, я каким-то образом доползла до тропы, понимая, что меня отбросило от дороги метра на два точно. Грузовик был перевёрнут, задние колеса раскурочены, передних не было вовсе. Я попыталась встать на ноги. Не получилось.

– Ложись, дурочка! Ложись! – голос старшего лейтенанта прозвучал откуда-то снизу, из под машины.

Немецкий «мессер» вернулся снова, но я успела понять это довольно поздно! Опять оглушающий удар о землю очередного снаряда и теперь уже ровно в то место, где лежал наш разломанный грузовик. Меня откинуло в сторону.

Сколько я пролежала без сознания, я не знаю. Я открыла глаза и в первые секунды подумала, что мне всё это приснилось. Может, у меня просто закружилась голова возле памятника и я упала? Еще какое-то время я лежала с открытыми глазами и медленно осознавала, что все это не было сном. Я все еще здесь, в сорок первом. И, кажется, нас разбомбил немецкий бомбардировщик.

Господи, а что случилось с солдатами и Лидой? Где они?

Я перевернулась на живот и принялась ползти в сторону дороги, хотя до конца и не была уверена, что ползу в нужном направлении. Подняв голову вверх, я увидела черный дым, который густым клубнем поднимался ввысь. Значит, все верно. Там наш грузовик. Вернее то, что от него осталось. Как только мне удалось доползти до тропы, я через силу и боль в колене поднялась на ноги и оторопела от ужаса, который предстал перед моими глазами. Грузовик почти полностью догорел. Там же, чуть дальше догорающей машины, лежали двое. Лида и второй лейтенант, который ехал с нами в кузове.

– Боже мой! – я закрыла рот рукой и слёзы полились по моим щекам.

Нога безумно болела, но я, хромая, медленно подошла к безжизненным телам. Присев рядом с ними я поняла, что им уже не помочь. Раньше мне никогда не приходилось видеть трупы. Я все это видела только по телевизору. Мы любим смотреть военные фильмы. Но, я и представить не могла, насколько это страшно самой оказаться в одном из этих фильмов и осознать, что это вовсе не кино. Это реальная жизнь, которую невозможно переключить на другой канал, если тебе вдруг стало страшно.

Несколько минут я просто молча сидела рядом с погибшей девушкой-медсестрой и молодым офицером. Видимо, в самой машине, которая уже полностью сгорела, попрощались с жизнью товарищ Долгов и его младший боевой товарищ, водитель.

Что мне делать дальше? Куда идти?

Я понимала, что не могу передвигаться в своей одежде, так как сразу вызову подозрение у своих же, если меня, конечно, не убьют раньше немцы. Но, умереть мне никак нельзя. Я должна найти своего прадеда. Теперь, когда я узнала, что он пока еще был жив! Я не могу умереть в сорок первом, не встретившись с ним. Никогда себе этого не прощу! Тогда, чтобы не погибнуть раньше времени, мне нужно научиться выживать в этих страшных военных условиях. Я решила снять форму с Лиды, тем более ей она уже точно не понадобится. Я быстро переоделась. Чуть дальше под кустом я обнаружила санитарную сумку с красным крестом. Быстро собрав всё, что выпало из неё я попыталась изучить содержимое. Медсестра из меня получилась бы неважная. Я не имела никакого представления о медицинской работе. Пару раз я делала уколы своей собаке. Перевязку тоже смогу сделать, йодом помазать, таблетку дать. На этом, мои медицинские навыки заканчивались! На мне была военная форма Красной Армии и я не знала, что мне делать дальше и как помочь раненым, если вдруг придётся. Ранения тогда были самые разные. Солдатам отрывало руки и ноги. Я точно упаду в обморок, если увижу такое. Я принялась перебирать содержимое сумки. В ней был нашатырный спирт в ампулах, йодная настойка тоже в ампулах, булавки, кровоостанавливающие жгуты, шины, ножницы, складной нож, блокнот, карандаш и бинты с повязками. То, что мне сейчас было нужно. Я перебинтовала своё больное колено. Мне нужно было двигаться дальше. Правда, я не понимала куда именно. Судя по всему, немцы уже спокойно расхаживали по Ростовской области. У погибшего офицера я позаимствовала ППШ. Никогда ранее, мне не приходилось держать в руке пулемет, да и вообще огнестрельное оружие. Но, моя главная задача здесь была – выжить любой ценой. Придётся научиться быть медсестрой. Придётся научиться стрелять и убивать.

В нагрудном кармане своей гимнастерки я нашла красноармейскую книжку Лиды. Я изучила все досконально. Теперь меня звали Кузнецова Лида. Родилась я в 1921 году, значит, на данный момент мне было всего двадцать лет.

Господи, совсем девочка! Погибла в таком юном возрасте!

В общих сведениях был указан номер военно-учетной специальности – 122, год призыва – 1941, в нижнем левом углу маленькая фотокарточка и печать с подписью командира роты. Чуть выше на правой странице было написано, что окончила я десять классов и годовые курсы хирургических медсестер. Я опустила глаза на строчку ниже, и меня словно ударило током. Наименование подразделения:

Приказом НКО №04417 от 9.10.41г. назначена мед. сестрой в 248 авиационный истребительный полк.

Сама судьба меня вела навстречу к прадеду! Но, кто я теперь такая? Судя по всему, Лида была из младшего офицерского состава. На воротнике своей формы я обратила внимание на петлицы, защитного зеленого цвета. Это такие нашивки с темной суконной окантовкой. На моих полевых петлицах был один маленький темный кубик. Знать бы еще, что это означало? Интернета под руками не было, прогуглить точно не удастся.

Я приняла решение, не идти по открытой тропе. Слишком опасно! Я зашагала сквозь кусты и деревья, шла параллельно дороге и прислушивалась к каждому шороху.

Прошло минут двадцать или тридцать, силы стали меня покидать, колено болело еще больше. Я вышла на открытую местность. Стоять долго под открытым небом в данной ситуации было совсем не разумно. Я увидела под холмом маленький деревенский домик и побежала вниз по пригорку. Слезы катились из глаз, потому что колено болело так, будто в него воткнули раскаленный гвоздь. Но идти пешком по открытому полю было слишком опасно. Я с болью преодолела это расстояние. Возле забора у дома я резко остановилась и прислушалась. Внутри была слышна немецкая речь. Я замерла, как вкопанная и медленно присела на корточки.

Помимо немецкой речи, я услышала женские голоса. Кажется, фашисты вторглись в их жильё и что-то требовали.

– Я принесу вам выпивку. Шнапс… шнапс, понимаете? Он в погребе. Я просто выйду и быстро вернусь.

– Schnell! Schnell!88
  – Быстрее! (нем.)


[Закрыть]

Я на корточках прислонилась спиной к деревянному забору и медленно, стараясь не дышать, придвинулась к калитке. Она была открыта. Прижимая пулемет к груди, я быстро заглянула во двор. Пожилая женщина в косынке и фартуке вышла на крыльцо, прямо за ней шёл немец и громко усмехался.

– Schnell! Schnell!

– Иду! Сейчас потерпи! Черти проклятые!

– Hans, bring das Mädchen her. Wenn die alte Frau uns betrogen hat, Erschießen Sie Sie vor Ihren Augen.99
  – Ханс, приведи сюда девку. Если старуха обманет, пристрели ее у нее на глазах. (нем.)


[Закрыть]

Я не поняла, что он сказал. Но, спустя минуту, на крыльце показался еще один фриц, который держал за волосы молодую девушку.

Пожилая женщина принялась открывать тяжёлую дверь погреба, которая ей не очень хорошо поддавалась.

– Hans, lass das Mädchen fallen. Hilf der alten Frau!1010
  – Ханс, брось девку! Помоги старухе! (нем.)


[Закрыть]

Немец, который держал девушку, толкнул её со всей силой на землю и двинулся к погребу.

– Lauf! Ich schieße!1111
  – Побежишь! Пристрелю! (нем.)


[Закрыть]

– Сейчас или никогда, – прошептала я сама себе, глядя на небо.

В следующее мгновение, я вскочила на ноги и шагнула в калитку.

– Гутен таг, мальчики!

С этими словами я открыла огонь по фашистам из своего пулемета, крепко удерживая его в своих руках. И один и второй не успели даже отреагировать. Спустя несколько секунд они уже лежали вниз лицами с продырявленными спинами.

– Господи! Никогда прежде мне не приходилось этого делать! Какая хорошая штука, этот ППШ.

Теперь у меня болело не только колено, но еще и рука.

Молодая девушка, вскочив с земли, быстро подбежала ко мне и крепко обняла.

– Спасибо тебе, сестричка! Спасибо, родная!

– Видимо, сам Господь тебя послал. Убили бы нас, черти проклятые, сразу же, как получили бы то, зачем пришли, – проговорила пожилая женщина, знаменуя себя крестом.

– Мне бы водички попить, – коротко ответила я.

Адреналин все еще бил мне по вискам. До сих пор не могла поверить, что все это происходит со мной. Я только что убила двух немцев. Ни капли не пожалела об этом. Убила бы еще и буду убивать, если придется.

– Заходи, голубушка в избу. Накормим тебя и напоим.

Я прошла в дом.

– Как звать тебя?

Я чуть было не ответила: «Аня». Но, во время опомнилась.

– Лида Кузнецова.

– Проходи, Лида. Усаживайся за стол. Я, Вера Васильевна. А это внучка моя, Катя.

Я кротко кивнула и улыбнулась. Что ж перекусить, точно не помешает.

– Откуда ты путь держишь, Лида? И куда?

Вблизи я увидела, что Катя была совсем юной девочкой. Может, лет шестнадцати.

– Я с Привольного. Еду по назначению командира роты в Кулешовку.

– Не так уж и далеко тебе осталось. Только на чём же ты едешь? – Вера Васильевна удивлённо взглянула на меня, ставя на стол тарелку с вареной картошкой.

– Ехала на машине с тремя бойцами. «Мессер» бомбардировщик, разбомбил нас полностью. В живых осталась только я.

– Господи, упокой их души, – старушка перекрестилась. – Летают тут каждый день, проклятые фрицы. Живешь и думаешь, попадет в избу или мимо пролетит. Повезет сегодня или нет?

– Как далеко до Кулешовки? Мне нужно на аэродром. Там базировался 248 истребительный полк.

– Неужели прислали нам соколов на защиту?! Небеса услышали мои молитвы! – Вера Васильевна снова перекрестилась.

– Лучших соколов! – гордо ответила я, жуя картошку. – Перед командованием Северо-Кавказского военного округа встала задача организовать прикрытие донского неба от вражеских бомбардировок Ростова, Азова и Батайска. С Краснодарского и Сталинградского авиа-училищ были сформированы два истребительных полка.

– Слава тебе, Господи! – старушка каждый раз крестилась и кланялась, поворачиваясь к углу, в котором висела большая и старинная икона.

– А с этими, что делать? – я кивнула в сторону окна, через которое было видно тела фрицев.

– Да пусть сгниют, черти проклятые. Черви съедят! Неужели мне их еще придать земле нужно и похоронить? Тьфу! – Вера Васильевна эмоционально плюнула на пол. – Этим безбожникам уж больно не терпится прорваться на Кавказ. А путь туда через наши поселения ведёт. Не успокоятся, собаки злые, пока всё с землей здесь не сравняют. Ох, какое время страшное… столько посёлков пожгли.

– Не прорвутся, Вера Васильевна, – коротко ответила я. – Фашисты в самом деле планировали захватить Кавказ. Хотели открыть путь к Персии, Афганистану и Индии. Кубань и Ставрополье должны были обеспечить немецкую армию провизией. Майкоп, Грозный, Баку – нефтью. Война моторов требовала топлива, а Баку на тот момент обеспечивал нашу армию горючим на семьдесят пять процентов.

– Что ж ты, сестричка, будто в прошедшем времени обо всем говоришь? – Катя удивленно посмотрела на меня, перестав жевать лепешку.

Меня вдруг осенило, что все факты, о которых я знала и когда-то читала, я только что упомянула в прошедшем времени. Необходимо было сменить тему.

– Вкусная у вас картошечка, никогда такую не ела, – смущенно произнесла я.

– Да ты кушай, кушай больше, бедняжка. Как же ты теперь до Кулешовки доберёшься? – Вера Васильевна тяжело вздохнула.

Я не успела ответить. Снаружи послышался оглушающий рёв мотора и громкий удар о землю. Мы все вскочили из-за стола и выбежали из дома. Недалеко от калитки, в нескольких метрах, дымился Як-1, завалившийся на правое крыло. Я заметила в кабине слабое движение и со всех ног понеслась вперед. Спустя несколько минут из поврежденного фюзеляжа выполз раненый лётчик, с его лба струилась кровь. Молодой парень, не старше двадцати пяти лет, устало упал на колени и наклонился головой к земле. В это самое мгновение я вспомнила, что с недавнего времени являюсь медсестрой и просто обязана оказать ему первую медицинскую помощь.

– Катя, быстро принеси мне мою сумку, – крикнула я испуганной девушке, стоявшей позади меня.

Там же рядом с ней застыла в страхе Вера Васильевна.

Я кинулась к лётчику и упала на колени около него, позабыв про свою боль в ноге.

– С вами все в порядке? Говорить можете?

Молодой офицер поднял на меня безжизненное лицо.

– Фрицы повсюду! Я должен донести до командира полка… – лётчик, не договорив потерял сознание и упал на спину.

В этот момент Катя прибежала обратно с сумкой. Я принялась доставать бинты и ампулы. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осмотреть раненного и понять, что серьезные повреждения он получил в лобовой части головы. Рану необходимо было зашить, но ни инструментов, ни медицинских навыков у меня не было. Бойца, как можно скорее нужно было доставить в госпиталь. Обработав тщательно рану и сделав перевязку, я вскрыла ампулу с нашатырным спиртом. Смочив кусочек бинта, я поднесла его к носу лётчика. Он открыл глаза и непонимающе взглянул на меня.

– Как вас зовут? Вы можете говорить?

– Лейтенант, Юрий Ефремов. Вы спасли мне жизнь?!

– Ваша рана не смертельная, но вам необходима помощь хирурга, – я неуверенно улыбнулась. – Вы знаете, капитана Кулькова?

– Товарища командира?! – голос летчика прозвучал уже более живо и громко. – Конечно!

Всё внутри меня затрепетало от волнения и радости.