Текст книги "Одинокий мужчина с кошкой"
Автор книги: Анна Яковлева
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 12
…От резкого запаха нашатыря Ксения задохнулась, поморщилась, завертела головой – затылок упирался во что-то твердое – и услышала мужской голос:
– Очухалась? – голос звучал издалека, будто его принесло ветром, тогда как лицо в складках морщин висело прямо над Ксенией.
Ксения обвела глазами скамейку, на которой лежала, сделала попытку подняться, неосторожно задела палец и застонала.
Боль вернула Ксении память, она вспомнила Крона и субъекта из подъезда…
– А вы кто? – с трудом ворочая сухим языком, спросила она.
– Я хозяин собаки, которая на тебя напала. Сейчас в больничку тебя доставлю. Ну-ка, держись.
Без лишних слов Ксения обняла безымянного спасителя за шею.
Все запуталось еще больше.
Как ни крути, хозяин собаки даже отдаленно не напоминал имбецила, который выгуливал Крона в то злополучное утро.
Приговаривая что-то утешительное, субъект транспортировал Ксению к авто – в ее спутанном сознании запечатлелся благородный абрис «Мерседеса».
– Осторожненько. – Горе-собачник пригнулся и усадил Ксению бочком на сиденье, так что ноги ее свесились из машины.
Неожиданно в голове у Ксении прояснилось.
– Вы Холин, – совершив сложную аналитическую работу, констатировала она.
– Не угадала. Я – Бакшатов.
– А как зовут вашу собаку?
– Это кобель. Кроном зовут.
Значит, она все-таки не ошиблась с ротвейлером.
Стараясь не замечать кровавое пятно, проступившее сквозь платок, Ксения устроила на груди руку.
– Ты не беспокойся, факт нападения я не отрицаю, – заверил радетель, оправляя на себе джинсовую куртку. – Все оплачу, все расходы на лечение.
Задвинув ноги Ксении в салон, он захлопнул дверцу.
Палец пульсировал, Ксению мутило, она откинулась в кресле и закрыла глаза.
Сиденье под водителем вздохнуло, завелся двигатель, машина стронулась с места.
Ксения заставила себя разомкнуть веки, повертела истерзанный ремешок, раздвинула молнию и сидела так довольно долго. Потом что-то подсказало ей: документы и ключи от машины. Все оказалось на месте – в маленьком отделении, вместе с телефоном.
До травмпункта они с водителем не обменялись ни словом.
В продолжение следующего часа перед Ксенией мелькали белые халаты, чьи-то руки совали в нос ватку с нашатырем – она все норовила потерять сознание, как только уяснила, что белые нитки, торчащие из фаланги, это порванные сухожилия.
– Я теперь инвалидом останусь? – вяло поинтересовалась Ксения, когда хирург, худой мужчина в хрупких очках, сшил сухожилие и уже накладывал наружные швы.
– Глупости! – удивился очкарик. – С какой такой радости? Посидите на больничном – это обязательно. Потом купите кистевой эспандер и будете разрабатывать палец. Все как на собаке заживет. Простите. Не хотел, – извинился он, спохватившись. – Про собаку – это фигура речи.
– Я поняла, – прошелестела Ксения.
Кабинет хирурга Ксения покинула под конвоем медсестры, дебелой девицы. Девица довела пострадавшую по коридору к выходу, и Ксения увидела Бакшатова – он ждал ее в холле, сидя на подоконнике.
Голова у Ксении немного кружилась, и она повисла на крепких руках.
По навесу барабанил дождь, и Ксения вспомнила о зонтике и сразу же – об «Ауди».
Держа подопечную за талию, Бакшатов доставил ее к «Мерседесу», и только оказавшись в салоне, Ксения поняла: в таком виде сразу домой нельзя. Никак нельзя.
У нее просто не хватит фантазии соврать что-то близкое к правде и сил объясняться с мамой тоже не хватит. Нужно морально подготовиться к встрече. Сейчас она, как и собиралась, поедет в офис. По субботам в офисе стоит музейная тишина, а тишина – это именно то, что придаст ей сил. Может быть, удастся поработать.
– Вам куда? Адрес говорите? – словно подслушав ее мысли, спросил Бакшатов.
Ксения встретила взгляд, отраженный в зеркале над лобовым стеклом.
Взгляд был строгим, но спокойным. Глаза карие.
– Мы должны поговорить, – вспомнила Ксения.
В это мгновение она впервые заметила виновника происшествия. То есть видеть она его видела, но не замечала.
Сделав подобное открытие, Ксения принялась незаметно разглядывать Бакшатова.
Лет пятьдесят с хвостиком, крепкий еще мужчина. Лето только началось, а он уже загорел. Вернулся с каких-нибудь островов или много часов находится на свежем воздухе? Может, коллега, строитель? Или садовник? В затуманенном мозгу Ксении вдруг возникла безумная идея сосватать маму за этого субъекта. Если он садовник, у них будут неоскудеваемые темы для разговоров.
– Поговорим, куда мы денемся, – согласился объект ее наблюдений.
– А где ваша собака?
– Дома, где ей еще быть? – Зеркало отразило карие глаза, полные непонимания.
– А вы где живете?
– Это допрос? – В глазах Бакшатова появились озорные искорки.
– Нет. Просто хочу познакомиться с вами поближе.
– Да ради бога. – Он потянулся к бардачку, в руке оказался паспорт.
– Нет, зачем? – запротестовала Ксения. – Я поверю вам на слово. Просто все очень странно. Очень.
Не вникая в бормотание Ксении, Бакшатов перебросил паспорт ей на колени:
– Мне скрывать нечего. Смотри сама. – Он сидел вполоборота и ждал.
Под его упорным взглядом Ксения решилась.
Пролистав первые страницы, столкнулась с тем же упорным взглядом на фото, прочитала: «Бакшатов Владимир Григорьевич».
– Ничего не понимаю. – Ксения подняла расстроенное лицо. – Иван Игоревич – он кто вам?
– Брат мой. Младшенький. – Лицо Владимира Григорьевича перекосило от недоброй усмешки.
Именно потому, что она была недоброй, усмешка эта легла на душу Ксении. Она вдруг увидела в Бакшатове если не союзника и единоверца, то сочувствующего.
– Брат?
– У нас мать одна, а отцы разные.
У Ксении отлегло от сердца: Аллилуйя!
Все, наконец, разъяснилось, она не спятила. Хозяина два, ротвейлер – один.
– Может, вы знаете, где он?
– Знаю, как не знать? Он в отпуске.
– В отпуске? А кем он работает?
– Он таксист.
В понимании Ксении к ее противнику были неприменимы такие мирные слова, как «отпуск» и «такси».
– А когда он вернется?
– На днях должен. А ты что? Влюбилась, что ли?
– Угу. – Ксения вернула паспорт владельцу и посмотрела в окно. Они все еще стояли на больничной парковке.
– Чей это ротвейлер – ваш или Ивана?
– Ивана, конечно. Пока он в отпуске, я переехал к нему и присматриваю за Кроном. Считай, я не справился с управлением, – добавил он, понурясь.
– Это я уже поняла. – Внутри у Ксении раскачивались качели, дурнота то подступала, то отступала. – Отвезите меня на Космонавтов. Там моя машина осталась.
– Какая машина? С ума сойти с этими бабами! – Добрый самаритянин скосился на нее. – Без пальца чуть не осталась, и о машине беспокоится. Ты за руль еще месяц не сядешь – в лучшем случае.
– Да бросьте вы, – устало отмахнулась Ксения. – Я взрослая девочка, сама за себя отвечаю.
– А как же рука?
– Справлюсь. Спасибо, хоть собака привита.
– Еще бы! – Бакшатов завел машину, еще раз посмотрел на пассажирку в зеркало и отчалил от парковки. – Ванька всю зарплату в Крона всаживает.
Во дворе злополучного дома Ксении пришлось выдержать баталию, чтобы отвязаться от Бакшатова.
Когда она, наконец, пересела из «Мерседеса» в «Ауди» и осталась одна, почувствовала себя абсолютным хламом.
Глядя на лобовое стекло, на которое сыпался мелкий и частый июньский дождь, передернула плечами – в машине было сыро и холодно.
Жалеть себя Ксения не умела, но сейчас остро захотела на диван, под плед, чтобы мама спрашивала, что она будет ужинать, не хочет ли доесть оставшийся вафельный торт или, может, зефир в шоколаде…
Горло перехватило, и это никуда не годилось. Ксения заставила себя представить, как мама совмещает заботу с воспитанием: что с пальцем? Где была? Зачем тебя туда понесло, кто виноват и что делать…
Представить получилось в деталях.
Ксения осторожно стронула машину с места. Двор на Космонавтов медленно поплыл навстречу, остался позади и скрылся из виду.
…Парковка за офисом радовала глаз выбором свободных мест, но Ксения дисциплинированно припарковалась на своем, привычном.
Отогнув козырек с зеркалом, посмотрелась, чертыхнулась и с глухим раздражением вернула зеркало на место.
Следовало хотя бы причесаться, ни о чем другом уже она даже не помышляла.
Без всякой пощады продрав волосы, Ксения спрятала расческу, устроила сумку под мышкой, толкнула дверцу, распахнула зонт и выбралась из машины.
Щелкнул пульт, сработала сигнализация, и Ксения на ватных ногах поплелась к парадному.
С наивной мыслью, что в субботу она избавлена от нежелательных встреч с сотрудниками фирмы, поднялась по ступенькам, потянула на себя тугую остекленную дверь и придержала ее бедром, складывая зонт. Одной рукой делать это было до жути неудобно.
Справившись с кнопкой зонта, Ксения взглянула в вестибюль и тут же обнаружила проклятущего Гену Явкина собственной персоной – он курил и болтал с охранником.
– Нет, только не это, – пробормотала Ксения и чуть не отпустила дверь, но мужчины уже засекли ее. Прятаться было бессмысленно, и Ксения мужественно шагнула в вестибюль.
При ее появлении охранник – болезненный мужчина средних лет – тут же нырнул за перегородку, а Гена прирос к кафельному полу и с жадным любопытством рассматривал второго зама – та была сама на себя не похожа.
Во-первых, с распущенными по плечам волосами, во-вторых, в джинсах, в-третьих, с забинтованной кистью на перевязи, а в-четвертых, зеленее травы на газоне. И первое, и второе, и даже третье – все Барковой было к лицу, кроме зелени.
Зелень растеклась по лицу второго зама как-то неравномерно – ближе к вискам и под носом.
По мере того, как Гена рассматривал второго зама, любопытство на его физиономии сменялось сочувствием, он даже забыл сказать какую-нибудь скабрезность.
– Ксения Глебовна, что случилось?
– Геннадий Тимофеевич, – скучным голосом попросила Ксения, направляясь к лифту, – сгинь, а?
Гена не обиделся, напротив – он весь был воплощенное участие:
– Я серьезно. – Явкин оставил дымящуюся сигарету в пепельнице, выдохнул в сторону и прогарцевал следом за Ксенией к лифту.
– Что с рукой?
Из поведения Явкина следовало только одно: что выглядит она – краше в гроб кладут.
Совершенно неожиданно для себя Ксения сказала правду:
– Оскольчатый перелом фаланги большого пальца.
– Да ты что? Как это тебя так угораздило? Упала?
– Собака укусила, – тихо сказала Ксения и отвернулась.
Явкин приблизился к ней и рассмотрел растерзанный, со следами от зубов ремешок сумки.
– Ни фига себе. Большая собака?
– Ротвейлер. – У Ксении защипало в носу, и предательски задрожал подбородок.
Смутно представляя, как себя ведут со вторыми замами, покусанными ротвейлерами, Гена извлек из объятий Ксении сумку и зонт.
– Ну-ну-ну, Ксюш, уже все позади. Давай я тебе помогу.
На плечо Ксении опустилась ладонь.
Прислушиваясь к чужому теплу, переливающемуся в нее, Ксения сама не поняла, как позволила взять себя под уздцы и ввести в открывшийся лифт.
В голову лезли всякие глупости: что она скверно выглядит, что волосы не удалось нормально расчесать и что, возможно, у нее несвежее дыхание…
И тем не менее… И тем не менее все это не помешало ей прямо в лифте выложить Гене Явкину, злому гению отдела снабжения, своему давнему и отчаянному противнику, всю историю про Левку, от начала и до конца.
Явкин сопереживал Ксении, как ребенок. Он кивал, округлял рот и глаза, издавал возгласы – то удивления, то сочувствия, – задавал вопросы, и Ксения не могла остановиться.
Они уже вышли из лифта на ее, седьмом, этаже, столкнулись и даже не заметили эфемериду-менеджера – Танечку. Уже Ксения достала ключ, и Гена открыл кабинет, уже они внедрились в ее «аквариум», история уже была рассказана и даже местами повторена, а Гена все еще находился со вторым замом в одном помещении, дышал с нею одним воздухом, и она не умерла от скоротечного отека легких…
Более того! Геннадий включил чайник и сделал второму заму кофе…
После чего уселся на вертлявый, неустойчивый стульчик на колесах, вызвав у Ксении минутное опасение, что стульчик не выдержит тяжести и расплющится под Геной…
Под кофе они выкурили с Явкиным по сигарете, а она все изливала и изливала душу.
Самое странное: Гене как-то исподволь удалось внушить Ксении мысль, что вела она себя геройски.
А она-то думала, что вела себя как дура – ранение получила, а повестку не вручила, так и осталась при своих интересах.
– Нет, одной тебе, конечно, соваться туда нельзя. Если хочешь, пойдем вместе, – продолжал удивлять Явкин.
Предложение подействовало на Ксению отрезвляюще. Она будто очнулась от странного сна.
– Слушай, а что ты делаешь на работе? Сегодня же суббота.
– Дела привожу в порядок, как ты советовала. – Шутка получилась неудачной, Гена спохватился, но было поздно – доверительная атмосфера бесследно растаяла.
Что-то неуловимо изменилось в кабинете, словно в океане: океан тот же самый, а теплое течение сменилось холодным.
– Я дежурю сегодня, – объяснил Гена с виноватым видом. – Мы с Ганушкиным поменялись. Я – вместо него сегодня, а он вместо меня – завтра. У мамы завтра день рождения, мне нужен выходной.
– Понятно, – произнесла Ксения, и оба замолчали, испытывая неловкость.
В душе Ксении, как змей из-под колоды, выползло былое подозрение: нашла с кем откровенничать. Ей стало стыдно за свою слабость.
– Ладно, все, спасибо, что выслушал, Геннадий Тимофеевич. Поеду я, посмотрю документы дома.
Ксения свернула пластиковую папку трубочкой и сунула ее в сумку.
Явкин сразу уловил перемену в настроении зама и холодок, которым она себя окружила, как подпоясалась.
Они посмотрели друг на друга. В этот момент еще можно было вернуться и продолжить плавание в теплых водах, но у Гены зазвонил телефон.
– Прости, – бросил он, достал трубку из кармана, бегло взглянул на дисплей и ответил.
Обменявшись двумя словами с абонентом, Геннадий отключил звонок, но Ксения окончательно стала прежней Барковой
– Иди уже. – Она нырнула глазами в чашку с остатками кофе. – Мне, правда, пора.
Явкин поднялся с шаткого стула.
– Ты сама-то доедешь? Может, тебя подвезти?
– Доеду, не беспокойся.
– Уйдешь на больничный?
Ксения подняла окруженные тенями глаза, устремила осуждающий взгляд на собеседника:
– Не могу, Геннадий Тимофеевич. Из-за твоих темных делишек.
Гена потемнел лицом, но медлил, не уходил.
– А у меня кошка, – неожиданно сказал он, притормозив в дверях. – Матильда, голубая скоттиш-фолд. Шотландская вислоухая. Так что… Если понадобится помощь – обращайся. – Явкин толкнул офисный стул с прохода, тот откатился. Путь был свободен.
Чувствуя, как у нее отвисает челюсть, Ксения промямлила вслед:
– Вот оно что! Тогда конечно… Спасибо.
Глава 13
…Дорогую сердцу «Ауди» пришлось бросить под домом – открыть гараж и двумя руками было затруднительно, а одной и вовсе.
Сокрушаясь, что так и не успела найти «хозяина на час», что так глупо и так некстати покалечилась, Ксения открыла входную дверь.
В прихожую просочилась почти бесшумно.
Послушала дом – ничего, кроме гудения холодильника, не услышала и присела на тумбу под вешалкой.
Посидев несколько минут, достала файл с финансовой моделью из сумки, замаскировала сумку плащом, скинула мокасины и на всякий случай позвала:
– Мам, ты дома?
На зов никто не отозвался.
Обезболивающее понемногу отходило, переломанные кости и сшитые связки уже напоминали о себе тупой болью.
Ксения с величайшей осторожностью стащила с себя жакет и приткнула его на вешалку – как был, с вывернутыми рукавами.
Гена Явкин не шел из головы. Ксения то видела, как он округляет водянисто-голубые глаза, то вспоминала рисунок его округлившихся губ… То ощущала руку у себя на плече и впадала в то самое состояние оцепенения, которое испытала в фойе офиса. И это подкупающее: «Если понадобится помощь – обращайся».
Нет, она все-таки дура, если поверила что Геной Явкиным двигали какие-то высокие чувства. Ясно как божий день: Явкина вел тонкий расчет. Сочувствует он, как же. Как может безбилетный пассажир сочувствовать контролеру?
Джинсы и джемпер Ксения стягивала уже в ванной, попутно удивляясь, какой небесполезной, оказывается, была ее левая рука.
Наконец, влезла в халат и почувствовала себя совсем больной и несчастной.
Диван и плед следовало принять безотлагательно, а вафельный торт и зефир – потом.
Палец вел себя все отвратительней, ни плед, ни диван его не устраивали, все ему мешало.
Едва Ксения угнездилась и умостила руку, до слуха донесся еле различимый звонок мобильного.
Выразив вслух свое отношение к этому факту, Ксения сползла с дивана. Пока доплелась до прихожей, пока выудила из захоронки сумку и нашарила трубку, та уже смолкла.
Полистав пропущенные звонки, Ксения обнаружила только один недавний – Рассветова.
Этот не принятый вызов отозвался в сердце таким радостным трепетом, что даже боль прошла.
Радость была непродолжительной. Ксения вспомнила, что суббота – день их традиционных свиданий.
По субботам они с Никешей заезжали за продуктами и бутылкой вина, что-нибудь готовили на его холостяцкой кухне, смотрели какой-нибудь фильм и предавались любви.
Прихватив трубку, Ксения вернулась на диван.
Палец ныл, уже не стесняясь. По неизвестной причине Ксения вдруг загадала: если Рассветов перезвонит, значит, разрыв можно не считать разрывом, и они снова начнут встречаться. И отвезут повестку Холину…
Повторный звонок раздался уже через несколько минут, и Ксения с нетерпением нажала на кнопку приема.
– Привет, Солнышко, – проворковал Никеша, будто и не было никакой размолвки, – ты совсем не скучала за мной?
Тенор Никиты, чуть детские интонации и даже ошибка в речи показались Ксении такими родными, что она ответила:
– Я скучала по тебе.
Никеша предлагал мир, и душа Ксении с благодарностью приняла это предложение.
– А почему не звонила?
– Некогда было.
– А чем ты занималась? – Настроение у Никиты было игривым.
– Да, знаешь, – Ксения устроилась на диване и натянула плед, – развлекалась. Вот палец дала собаке прокусить.
– Серьезно, что ли?
– Серьезнее некуда.
– Что-то у тебя последнее время все конфликты с собаками.
– С одной собакой.
– Как? – изумился Никеша, – снова ротвейлер?
– Мало того – тот же самый.
Последовала пауза, затем Никеша блеснул аналитическими способностями:
– Не понял, я что, сегодня снова один буду?
– Это означает, что вчера ты был один?
– Нет, вчера я был с Грэгом, но сегодня Грэг едет за город с девушкой.
– С очередной?
– Нет, с той же самой, с Мариной. Я тебя с ней хотел познакомить, а ты своего пса искала – помнишь?
– А зачем, Никеша, мне знакомиться с Мариной? Она что, известная писательница?
– Нет, – растерялся Никеша, – почему писательница? Она в аптеке работает.
– Вот видишь, – изгалялась Ксения, – с писательницей я бы познакомилась, а с аптекаршей – не хочу.
– Ну как хочешь. Может, в кино сходим?
Ксения уже готова была согласиться, только на всякий случай решила уточнить:
– А тебя не смутит, что у меня палец в гипсе?
Для Никеши это обстоятельство оказалось неожиданностью.
– Как? Почему?
– Потому что ротвейлер прокусил мне палец и раздробил кость.
– Ну ни фига себе, – охнул инструктор. – Так ты нашла хозяина собаки?
– Нет, не нашла. Он в отъезде. Но я нашла его брата, и он обещал мне позвонить, когда хозяин появится.
– Слушай, с ним надо встретиться и потолковать, – неожиданно проникся Никеша. – Че это он такого пса без намордника выпускает?
Ксения устроила голову на подушке и прикрыла веки:
– Урод потому что.
Никеша до конца осознал случившееся и по-настоящему расстроился.
– Значит, я пролетаю с субботой?
– Да, Никеша, с субботой мы пролетели. Ну, во всяком случае, я пролетела. Ты-то своего не упустишь, я знаю.
Это была маленькая и наивная провокация, и она не сработала.
Никеша не стал разуверять подружку, мол, без тебя мне свет не мил, накладываю на себя аскезу, никуда не пойду и развлекаться не буду, пока с тебя не снимут гипс – он даже соврать поленился:
– Ну а что, я буду дома сидеть? Тогда я пойду пивка попью с ребятами.
– А к пивку приложится какая-нибудь длинноногая фемина, – не удержалась Ксения. Боль в пальце стала изнурительной.
Ревность Ксении пролилась бальзамом на душу инструктора по фитнесу:
– Солнышко, обещаю: только пиво и я. Выпей успокоительное и поспи. Хорошо?
– Хорошо.
– Вот и молодец. Я завтра позвоню.
– Пока, – рассеянно отозвалась Ксения, прислушиваясь к домашним звукам. Хлопнула входная дверь.
Ксения одним движением положила на столик трубку, схватила пульт, включила телевизор и прикрыла больную руку пледом.
Некоторое время из прихожей доносился только шелест пакетов и сопение Людмилы Антоновны – мама развязывала шнурки на черных полуботинках.
Затем послышался легкий стук плечиков о крючок – Людмила Антоновна устроила на вешалке плащ. И осмотрелась…
– Ксеша? – тут же раздался встревоженный голос из прихожей. – Что с сумкой?
Ксения чертыхнулась сквозь зубы. Вытащив телефон, она забыла прикрыть сумку плащом.
– Ты где? – голос приблизился, в проеме остановилась сухонькая фигурка.
– Здесь я, – прохрипела с дивана Ксения.
Несколько секунд Людмила Антоновна по очереди всматривалась то в лицо дочери, то в экран телевизора, затем просеменила к дивану, медленно опустилась на край и ошарашила дочь вопросом:
– Ты что, с аборта пришла?
От такого нелепого предположения Ксения забыла о пальце и приподнялась.
В душе Ксения была матери даже благодарна за то, что та готова к худшему. Сломанный палец ни в какое сравнение не шел с абортом.
– Мам. – Она уронила голову на подушку и улыбнулась одними губами. – Что за дикое предположение?
– Дикое? Ты посмотри на себя! Во-первых, ты совершенно зеленого цвета. Во-вторых, ты оставила машину на улице. В-третьих, лежишь перед телевизором. В-четвертых, ты хоть поняла, что ты смотришь?
Ксения скосилась на экран и с удивлением обнаружила, что включила трансляцию футбольного матча. Это был прокол резидента.
– На меня собака напала. – Ксения откинула плед и предъявила матери загипсованный палец.
Выцветшие глаза потемнели, Людмила Антоновна подняла плечи, словно защищаясь от правды. Правда состояла в том, что ее единственная дочь Ксения – генетическая неудачница. В отца. У того ничего не получалось, за что бы ни брался, и с дочерью тоже самое. Работает, как каторжная, застряла в какой-то сомнительной конторе на должности мальчика для битья. Да, зарплата неплохая, но мужа и детей за деньги не купишь. И здоровье не купишь. Уже четвертый десяток разменяла, когда рожать думает?
На лице у Людмилы Антоновны проступила обида:
– Где? Как?
– На стоянке, – озвучила заготовку Ксения. – Возле офиса. Там служебная собака оказалась не на привязи… И вот…
– И вот! – передразнила Людмила Антоновна. – Вот и нечего по выходным мотаться на работу!
– Мам, а у нас остался вафельный тортик? – подхалимским голосом спросила Ксения.
– Остался. – Людмила Антоновна со вздохом поднялась с дивана. – Все в холодильнике. Да, хотела тебя предупредить: ничего не оставляй на столе. У нас завелась мышь. Орехи грызла, все выкинуть пришлось. Я сделала приманку с семечками, положила за ведром мусорным, но она еще не попалась.
– Я вообще на кухню не заходила еще.
– Лежи. Принесу тебе сюда чай. Зефир в шоколаде еще есть. Может, тебе молока налить?
Лежать Ксении не хотелось.
– Налей, – согласилась она, увязываясь следом за матерью. – И анальгин поищи, пожалуйста.
– Да что его искать? Он в аптечке. Ты хоть знаешь, где у нас аптечка?
– Предположительно в шкафу на кухне.
– Предположительно. – Людмила Антоновна приобняла несчастливицу-дочь. – Ты даже не знаешь, где кастрюли в доме. И готовить не умеешь.
– Какие мои годы, мам, научусь, – заверила Ксения, прислушиваясь к себе – боль покинула отведенную ей территорию и расползалась по организму.
– Может, супа поешь сначала?
– Нет, не хочу.
На правах больной Ксения тут же заняла любимое мамино место – в углу.
Людмила Антоновна поставила перед дочерью упаковку с зефиром и коробку с остатками торта. Не дожидаясь, пока мама подаст молоко, Ксения сунула в рот кусок и даже зажмурилась от наслаждения.
В этот момент из встроенного шкафа под мойкой раздался шорох.
Ксения инстинктивно подтянула ноги.
– Фу, мерзавка, – с чувством произнесла Людмила Антоновна. – Ты посмотри, какая наглая. Не боится совсем нас.
Ксения вспомнила:
– Представь, я в романе одном прочитала: уютно скреблась мышь. Вот представление об уюте у людей, а?
– Идиотизм, – согласилась мама. – Может, что-нибудь покрепче тебе?
Ксения перестала жевать:
– Что ты имеешь в виду?
– Таблетки, горе ты мое, таблетки имею в виду. – Людмила Антоновна поставила перед дочерью полную кружку молока. – Может, не анальгин, а что-то посильнее? Поискать? А то палец не даст тебе спать.
Ксения промычала набитым ртом:
– Поищи.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
