Текст книги "Кошмарная практика для кошмарной ведьмы"

Глава 15. О магах Холенхайма

Партнёра для инициации выбирайте тщательно. Вы, ведьмы, вправе использовать даже женатого мужчину. Смотрите, чтобы его магия была хороша: чем он сильнее, тем выше будет ваш потенциал. Но помните – это должны быть людские маги. Никаких оборотней, простых людей и прочей гадости, иначе вы безвозвратно загубите свой дар.

Учебник магии для ведьм

– Простите, что напугал, – пролепетал Вангри и поклонился, тень на миг скрыла его костлявое лицо. – И простите, что не остановил мадам, но она сущий ураган – неудержима. Если пожелаете снова встретиться с бароном…

– Нет, – я даже головой мотнула.

Складки у губ почти скрыли улыбку Вангри, но я успела её заметить. Радуется, что не надо мучиться, организовывая свидания?

– Я провожу вас к господину Моссу, – он указал на тускло освещённую масляными лампами лестницу. – Прошу.

– Покажите дорогу на карте, я сама доберусь, а вы пока узнайте о местных человеческих волшебниках. Хотелось бы скорее познакомиться с собратьями по дару, – я улыбнулась, но внутри всё трепетало, и изобразить весёлое расположение духа явно не удалось.

Кивнув, Вангри снова указал на лестницу, заметил обронённый договор и неожиданно ловко поднял, протянул мне с заискивающей улыбкой.

Было бы здорово, если бы здесь жил такой же прыткий, как де Гра, маг. И хотя бы вполовину настолько красивый. Ладно, я и на треть красоты согласна, но процедуру хотелось поприятнее. С мужчиной симпатичным и умелым. Инициация… как много в этом слове! И ладонь, скользящая по внутренней стороне бедра, тоже в нём. Воспоминание об этом было удивительно осязаемым, так что тянуло вскинуть подол и посмотреть, не трогает ли меня кто. А кровь приливала вниз живота, разгорячала, и панталоны снова увлажнялись, хоть меняй. Инициируйте меня – я готова. Но некому…

Отвлечься я пыталась, разглядывая домишки, но они, милые и аккуратные, не отличались разнообразием, и не было в них ничего примечательного, в отличие от обворожительного, хоть и подкаблучного, де Гра, снова и снова возвращавшегося с воспоминанием о чувственном прикосновении.

Люди кланялись и откровенно глазели, в окна высовывались и, наверное, списывали то и дело заливавший меня румянец на смущение. У меня сердце заходилось, и тело ныло от бесплодного возбуждения – раздразнил же попусту! Платье он вздумал подарить, жалованье увеличить. Жене пусть купит!

Да сколько можно его вспоминать!

Уже откровенно злясь на чрезмерную возбудимость, я пролетела две улицы и свернула на площадь перед приземистым двухэтажным зданием торгового союза. Его облепили склады. Сновали туда-сюда кони с гружёными и порожними телегами, люди. Шумели голоса, цокали копыта, громыхали перетаскиваемые ящики.

Взмыленные рабочие не обращали на меня внимания, я нырнула в запылённый холл, огляделась. Слева от двери, за столом, сидел мужчина с толстой учётной книгой, оправил на крючковатом носу пенсне:

– Я вас слушаю.

– Штатная ведьма. К господину Моссу.

– Левая лестница, вторая дверь – тоже налево. Поторопитесь.

Похоже, здесь мои героические похождения не ценили. Ну что ж.

Уличный шум пробивался сквозь окна, внутри раздавались голоса и шуршали шаги. Сущий муравейник. Взойдя по истёртым ступеням, я постучала в дверь.

– Входите, – бодро разрешили с той стороны.

После губернатора я и здесь ожидала увидеть кого-нибудь необычного, но глава торгового союза был обыкновенным. Жилистый, подобранный, с мясистым длинным носом и белоснежной сединой – почти старик. Он сидел на высоком стуле в одних штанах и рубахе, ничуть не смущаясь босых бледных ног, и вписывал цифры в растянутый на подставке чертёж. Крепко пахло кофе и сдобными булочками, но ни того ни другого на столах не было.

Бросив в мою сторону короткий цепкий взгляд серых глаз, Мосс вернулся к чертежу:

– Штатная ведьма?

– Да.

– Хорошенькая, – он цокнул языком и покачал головой. Приподняв на мгновение резко сломленные брови, выдохнул: – Нелегко вам придётся.

Я уже догадывалась, но из упрямства заметила:

– Время покажет.

– О да, – кивнул Мосс и почесал обратной стороной грифеля лоб. – В этих смертях на ферме будут обвинять наш союз.

– Почему?

Я оглядела кабинет: чертежи, расчёты и графики на стенах, стеллаж с книгами, три заваленных папками стола и всего два стула – козлоногий, на котором сидел Мосс, и приземистый, почти кресло. В него я и уселась.

Мосс этого будто не заметил:

– Мы им продали отраву для насекомых.

Под окном загрохотало, послышался отборный мат. Закатив глаза, Мосс покачал головой. Я уточнила:

– Вы?

– Да, – Мосс снова почесал лоб грифелем. – Гауэйн не справлялся с работой. Нет, он старался, но смерть жены его подкосила. Вы же знаете, магия зависит от эмоций.

– Да, – я сложила руки на коленях.

«Значит, у куратора были проблемы с магией…»

– На ферме Перренов постоянно вылезали паразиты, приходилось ездить каждую неделю. Не знаю, может, там место силы или ещё что, но к ним то и дело всякая дрянь наведывалась. Сначала скот извели, потом на траву перешли. Гауэйн очень переживал, писал во все инстанции, просил помощника выделить, но Холенхайм считается спокойным округом, и ему отказали. Ну и мы… он же наш человек, Гауэйн, мы на него не жаловались. Но и жить так, согласитесь, тоже не сахар.

«Да уж», – я кивнула, Мосс что-то ещё вписал в чертёж и продолжил:

– Поэтому некоторые закупали магические вещи извне, обереги всякие. И отраву эту. Чтобы Гауэйна не обидеть, мы об этом помалкивали. А теперь Дайон пытается обвинить во всём меня. Не то продал, не соблюл условия транспортировки, неправомерно нарушил магическую безопасность территории ввозом посторонней магической компоненты – любая из этих причин или все вместе. Хочет сделать меня козлом отпущения.

О, местные разборки – ещё одна головная боль штатных специалистов, особенно в провинции.

– Но почему? – Я переплела пальцы рук.

Искоса глянув на меня, Мосс подпёр острую скулу кулаком:

– Злится, что я дочку в обиду не даю.

– Дочку? – Я представила юную девушку, которой Дайон суёт руки под подол и обещает платье и ещё что-нибудь.

– Да, Полину мою.

Образ невинной девушки осыпался звенящими осколками.

– Он на ней ради денег женился, чего уж, – Мосс вздохнул и поскрёб белоснежную макушку. – Пытался ещё и права голоса в семье её лишить, да я крепко его долговыми расписками держу.

Он умолк. Всё ещё хуже. Это семейные разборки.

– Мм? – напомнила я о себе.

– Помните об этом конфликте, когда расследование начнётся всерьёз. Та отрава для людей безвредна. Её ещё на трёх фермах использовали, и там всё в порядке. Можете проверить: выселок «У пруда», ферма Жаме и ферма папаши Идо.

Конфликты между сильными места сего, торговля магическими вещами и штатный маг погиб при очень странных обстоятельствах – чудесный набор. Но зачем мне в это лезть? Не хочу я, чтобы меня нашли со сломанным скруткой жезлом.

– Вряд ли меня допустят к расследованию, – я потёрла пятнышко на ногте указательного пальца.

– Вам придётся заверить отчёт. Если не дадите повесить на меня всех собак, я буду весьма благодарен, а я щедрый человек.

Светлые глаза были обращены ко мне. Тот же угрожающе-любезный взгляд, что и у Полины. Похоже, Дайону де Гра несладко приходилось.

Но щедрая благодарность… просто за хорошо выполненную работу, за то, что не дала обвинить невиновного? Весьма и весьма соблазнительно.

– Я буду следить за расследованием, – кивнула я. – Можете на меня рассчитывать.

Немного рассчитывать.

Улыбнувшись, Мосс добавил:

– И к сведению. Для Дайона де Гра использованная женщина – пыль на сапогах. Он жаден до скаредности, не держит слово и хоть и тянется к каждой юбке, но ни одну женщину ещё не впечатлил любовными подвигами.

– Эм, – я несколько раз моргнула. Щёки неприятно жгло румянцем. – Эмм. Я это учту. Хорошо.

– Кофе? Булочек? – дружелюбно предложил Мосс.

Я рассеянно кивнула.

Интуиция настойчиво повторяла: «Беги отсюда». Умом я понимала, что маленькая война между Моссом и Дайоном де Гра может выйти мне боком, но…

– Госпожа Тар! – Вангри прятался в тени дома на краю площади и на здание торгового союза поглядывал опасливо.

Рассказ Мосса тревожил. Хмурясь, я зашагала быстрее. У Вангри вытянулось лицо, будто он опасался, что я его ударю или обругаю, и, когда вынимал из камзола маленький светлый листок, руки у него подрагивали:

– Вот список магов с адресами.

Сердце сделало кульбит, и мои руки тоже дрогнули. Развернув бумажку, я похолодела: всего семь имён и мужчин только трое. Что за ужас?

– В роду Эйлар почти все маги, если что, – услужливо добавил Вангри.

– Да, спасибо, – я рассеянно смотрела на листок.

В городе жил один маг. Дурное предчувствие холодило и сжимало сердце.

Листок бумаги затрепетал на ветру, я перевела взгляд на почти скакавшего от любопытства Вангри и неуверенно спросила:

– Этот господин Бейль… как думаете, ничего, если мы наведаемся к нему без предупреждения?

– Думаю, он будет рад визиту, – желтозубо улыбнулся Вангри. – Он человек одинокий, родственников нет.

Дышать стало немного тяжело. Конечно, ведьм с детства приучают думать о первом разе как об исключительно ритуальном процессе – не акте любви или разврата, но одно дело осуществить это по стандартной процедуре, а другое – тайком, пытаясь кого-нибудь с ходу соблазнить. И даже не объяснишь зачем. Вдруг шантажировать нарушением закона удумает?

– Вы себя хорошо чувствуете? – Вангри беспокойно заглядывал в глаза. – Вы так побледнели.

– Голова слегка закружилась, это от голода, – отмахнулась я, а у самой булочкам в стиснутом страхом желудке было так тесно, что они норовили вылезти.

– Тут недалеко таверна, могу проводить, – махнул рукой Вангри. – Даже угостить могу.

– Нет, спасибо, это скоро пройдёт. Я поем дома, а сейчас давайте навестим господина Бейля.

Вангри отставил локоть, предлагая взять его под руку. Вздохнув, я опустила ладонь на жёсткое сукно его рукава.

«Сейчас пойду и соблазню, ничего сложного… только какой он, этот маг? – к горлу снова подкатила тошнота. – Спокойно. В списке ещё двое, должен же попасться хоть один нормальный и сговорчивый… Теоретически».

Глава 16. В которой раскрывается тайна гомункулов

Гомункул – созданное для чёрной работы подобие человека, не обладающее душой, волей и магией.

Из глоссария учебника для первоклассников

– Э-э, – только и смогла выдавить я, увидев над коваными воротами надпись: «Дом призрения».

Расплатившись с возницей, Вангри спрыгнул на мостовую и протянул мне руку:

– Прошу.

Опираясь на сухую ладонь, я спустилась на землю и оправила подол: «Мм, может, Бейль целитель? Или директор?» Ноги подозрительно ослабели.

Открыв калитку, Вангри придержал её для меня. Заходить не хотелось.

«Надо».

На невысокое крыльцо выглянула старуха:

– Вы к кому?

– К господину Бейлю, – Вангри осторожно подтолкнул меня в спину.

«Надо».

Старуха распахнула дверь, и меня обдало тошнотворным духом лекарств и испражнений. Я качнулась назад, несколько секунд помедлила… «Надо» – и шагнула внутрь. В сумрачном коридоре от резких запахов наворачивались слёзы, кряхтение и стоны оглушали, я словно в другой мир попала. Мир, где время тянулось мучительно медленно, а каждый гулкий шаг длился вечность.

Наконец дверь со скрипом отворилась в освещённый солнцем задний двор. Я шумно вдохнула, но даже здесь воздух был тяжёлым, с горькой примесью.

Три яблони уныло шелестели над кругом из кресел, в пяти из них полулежали старики в пижамах, в крайнем – белобрысый мужчина.

– Вон он, – старуха указала на мужчину.

Ресницы белобрысого дрогнули, он покосился на нас. Штаны у него на бёдрах подозрительно вздулись, словно вокруг них, как младенцу, намотали тряпку. Судя по запаху, так и было. Но тусклые глаза Бейля смотрели довольно осознанно.

– Его паралич разбил, – пояснил на ухо Вангри. – Уже шесть лет как.

Глаза Бейля раскрылись шире, потемнели, бледный рот открылся:

– Ыэ… аа… аа… аа… ыот… – Бейль замотал головой, но тело не двигалось. – Оа ыот… иот. Ыот оа. Оа. Оа!

Кресло под ним задрожало, Бейль дёргал и дёргал головой, исступлённо повторяя «Оа! Оа!», по подбородку хлынула слюна.

– Уйдите! – Старуха загородила Бейля, таращила желтоватые тусклые глаза. – Не знаю, что с ним, но вы ему не нравитесь.

– Оа! Оа! Ыот!

Вангри подхватил меня под локоть и втолкнул в вонючий коридор. Я закрыла нос рукавом. Со всех сторон кричали и стонали, исступлённо вторили Бейлю. Мы уходили, а вслед неслось то булькающее, то визгливое: «Оа! Оа! Оа ыот!»

Дом призрения будто разом сошёл с ума.

В перестуке копыт чудилось проклятое «оа ыот», и мурашки ползли по спине. Я качалась в пролётке, скользили мимо дома, витрины, люди… Милое место, но проблемное. Интуиция продолжала настаивать на немедленном побеге. Как же это ужасно – оставаться здесь, потому что нужны деньги.

Простолюдинам от рождения, думаю, проще свыкнуться с необходимостью вкалывать ради выживания, а у меня всё внутри протестующе переворачивалось. Это не моя жизнь. Инициацию я должна была пройти с сильным магом, может даже с мужем, не думать о деньгах, одеваться у лучших столичных модисток. А теперь надо работать и… Я же красивая девушка, почему найти любовника на раз так сложно?

И что я творю? Инициироваться с первым встречным магом – так можно всю жизнь загубить из-за спешки… Попробовать вытянуть службу на нынешнем ресурсе? Но в плане только на сегодня дел столько, что потом для нормального восстановления три дня отсыпаться надо, а дальше?

Дальше что?

Ощущение бессилия накрыло тягучей сетью, сдавило, и ладони потянулись к лицу – закрыться и всплакнуть. Но рядом сидел Вангри, кругом – люди, и я впилась пальцами в колени. Нет, не хочу показывать слабость.

– Тпру!

Пролётка дёрнулась – меня качнуло – и застыла у знакомых ворот. Теперь кумачовая надпись сообщала: «Штатная ведьма. Время приёма с 9–30 до 18–00, перерыв на обед с 12–00 до 13–00».

Сердце защемило от умиления: может, всё не так плохо?

Пролётка скрипуче качнулась, когда Вангри спрыгивал. Отворив дверцу с моей стороны, он протянул руку. И снова заглядывал в декольте, куда я убрала бумажку с адресами магов. Какой живенький старик!

Ступив на землю, я рассеянно предложила:

– Приходите как-нибудь на обед.

– С радостью, – кивнул-клюнул Вангри и поцеловал в запястье.

– Просто пообедать, – сурово пояснила я.

Он явно скис, хотя старался сохранить лицо, снова кивнул и бодро прыгнул в пролётку:

– К ратуше!

Копыта застучали по мостовой, пролётка катилась прочь, а я всё стояла у ворот.

Мой новый дом.

Мой.

Вздохнув, я толкнула дверцу. Едва закрыла её за собой, окно распахнулось, и Саги высунулся по пояс, длинные волосы упали на грядку с зеленью:

– Где тебя носило?

Я так растерялась, что ответила:

– По делам. Визиты.

Саги задержал взгляд на слегка помятом подоле:

– Ясно.

Внутри полыхнуло жаром негодования: да что ему ясно?! Он представить не может, какие у меня неприятности!

– Заходи. Обед греть не буду, даже не надейся, – Саги исчез в доме.

От возмущения я покачнулась: как это не будет? Ринулась внутрь. Что за гомункул бракованный?

Каблуки звонко стучали по начищенным полам, я пролетела приёмную, коридорчик, вихрем ворвалась на кухню: никого. Тарелка с мясом и овощами ждала на столе, рядом – завёрнутый в полотенце хлеб. Даже кошки не было выслушать гневную тираду о всяких там гомункулах.

– Саги! – стиснув кулаки, я ждала ответа. – Саги! Выходи немедленно!

Тихо.

Как с ним Гауэйн справлялся? Или тому нравилось непослушание? А! Не понимаю!

– Саги!!!

В доме царила тишина. Подобрав подол, я рванула в следующую дверь, выскочила в коридор с ещё пятью дверями, толкала их, заглядывая в подсобные комнаты: мебель, продукты, сундуки.

Дверь в конце коридора вела во внутренний двор-сад. Саги собирал с нижних веток зелёные мелкие яблоки и сбрасывал в корзину. Пахло скошенной травой – она сохла у ограды.

– Саги! – Я стояла со стиснутыми кулаками.

Он ухом не повёл. Сбоку послышалось тревожное ржание.

– Саги, ты меня слышишь?

Умиротворённый до неприличия Саги бесшумно переступил к следующей ветке.

– Саги!

Оглох, что ли? Или ещё какой дефект? Пум, пум – падали в корзину слишком крупные для этого времени года яблоки. Взгляд Саги расфокусировался.

– Зачем такие зелёные? – почти прошептала я, продолжая стискивать кулаки и ругая себя за вспыльчивость. Он же просто гомункул.

Лист спланировал на его светлую макушку.

– В пироги, – Саги провёл по голове, сбрасывая яблоневый лист, тот соскользнул по белому каскаду волос и опустился возле длинного подола. – Обожаю пироги с кислыми яблоками.

– Почему не откликался?

– Ты меня не звала.

Тишина сада, нежный запах травы и яблони должны были успокаивать, но меня снова захлестнуло раздражением:

– Да я раз десять позвала «Саги».

– Моё имя Сагихар, других не знаю, – отвернувшись, он оглядывал яблоню, тень лежала на его волосах пятнами цвета старого серебра.

Корзинка была полна.

Может, я в самом деле глупая, раз даже гомункул умудряется заставить чувствовать себя идиоткой? Надо было бежать. С той проклятой дороги поворачивать назад и бежать без оглядки!

– Я буду называть тебя Саги, теперь это твоё имя.

– Нет, – он мотнул головой, и волосы резко качнулись.

А я устала, просто устала. Кошмарная ночь с зомби, а теперь новые проблемы, новый дом, новые отношения… Дыхание перехватило: вдруг здесь ко мне будут относиться как в институте, с тем же небрежением? Я и не понимала, что это настолько… задевает. Всегда казалось, образ простоватой девушки из народа – отличная маскировка. Но стоило вкусить толику уважения, и всё – слепящий ужас перед возможностью опять стать никем.

С Саги я снова чувствовала себя ничтожеством. Это пугало до дрожи. Выводило из себя.

Усилием воли я пыталась остановить вливавшийся в сердце холод, но он душил, выплёскивался на щёки слезами. Я резко ударила стену. Разряд боли прошил ладонь и взметнулся искрами до самого локтя.

Саги полуобернулся, но я не видела его лица за пеленой слёз.

– Что случилось? – Голос Саги звучал мягко.

– Почему ты не подчиняешься? – Меня начинало трясти.

– Это очевидно: у тебя нет управляющей печати.

Я сглотнула. С трудом выдавила:

– Обязательно меня унижать, да? – и, крутанувшись на каблуках, поспешила внутрь.

Проскочив коридор, я вылетела на кухню и врезалась в стол. Тарелка дёрнулась. Тяжело дыша, я опиралась на столешницу.

Какой идиот додумался вложить в гомункула столько своеволия? Зачем? Он же слишком похож на человека. Или?

– Ешь.

Я подскочила.

– За тобой заедут через полчаса, – Саги прошёл к печи. – С гнездом клещей ждать больше нельзя, – он положил ладонь с чёрными ногтями на выступ печи, внимательно посмотрел на меня. – Гауэйн с ним затянул, вы должны были вчера с этим разобраться, но я выторговал день. Сегодня работу надо сделать. Понимаешь?

Злость немного отпустила.

Понимала ли я, что клещей надо уничтожать как можно скорее, пока они не разделили гнездо? Да. Я кивнула. Саги прищурился:

– И не обольщайся, постельные игры с бургомистром не освобождают тебя от службы.

Кровь прихлынула к лицу, я вскинула голову:

– Я ему отказала.

Если можно назвать отказом мои слабые трепыхания. Сердце стучало часто-часто.

Приподняв брови, Саги хмыкнул:

– Ума хватило, надо же.

Он пристально оглядел меня с головы до ног, и меня всю потянуло похвастаться своей неприступностью, но в данных обстоятельствах она, увы, доказывала лишь мою несусветную глупость, и я закусила губу.

– Ешь, – Саги кивнул на тарелку и направился к коридору во двор. – К тебе приставили стражника, он заедет через полчаса, заодно проследит, чтобы ты не потерялась в полях.

– А где мой жезл? – спросила я уже в спину.

– В твоей комнате, – Саги остановился на пороге. – В сумке у двери. Там же рабочий костюм. За починку сапог отдал из казённых денег.

Он пошёл дальше, а я… невольно поёжилась. Было в Саги что-то… раздражающее, помимо скверного характера. Да и смешон сам факт, что я считаю, будто у гомункула может быть характер, хотя папа всегда просил относиться к ним по-человечески. Вздохнув, я уселась на скамью.

Пусть бракованный, но готовил Саги отменно – мясо таяло во рту. Кажется, моя фигура в опасности.

Костюм ярко выделялся на бежевом покрывале узкой постели. Сердце затрепетало, я коснулась фиолетовой блузы с глупым предчувствием, что она растает, точно во сне, но плотная ткань надёжно лежала под пальцами. Провела по жёлтой ведьминской оторочке выреза, погладила корсаж с вшитыми костяными пластинами, штаны, фиолетовый плащ с чёрной пелериной. Проверила застёжки на наручах и, присев, оглядела высокие, выше колена, сапоги.

И ничего не могла поделать с улыбкой.

Мой. Костюм. Штатной. Ведьмы. И я уже штатная ведьма, я добилась штатной – пусть временной – должности первая в выпуске. Раньше аристократиков, считавших меня безродным ничтожеством.

Ну что, съели?!

Выпрямившись, я запрыгала на месте: «Ура! Ура! Ура!» Крутанулась, выдохнула и стала переодеваться. Торопливее, чем хотела бы, но, если гнездо запущено, каждая минута на счету.

Сумка с вышитыми кольцами магического знака ждала у двери, внутри был не только жезл, но и предписанные инструкцией принадлежности и памятки по уничтожению клещей и наложению охранных чар на пшеничные поля и амбары. И учебник первого курса с дополнительными пояснениями. Да, чувствовалось, что Саги гомункул штатного мага.

И он заботился обо мне – на сердце потеплело, стало щекотно. Обо мне никто не заботился четыре года. С тех пор как умерла мама.

Она бы мной гордилась. Я перекинула сумку через плечо, представляя восхищённо улыбающуюся маму, как она обнимает меня и желает удачи на первом самостоятельном деле.

Но мама больше не обнимет меня… Улыбка погасла, глаза снова подозрительно увлажнились, я закрыла лицо руками. Ну что за плакса! Совсем расчувствовалась. Шумно вдохнув и выдохнув, расправив плечи, я открыла дверь.

Саги стоял напротив. Протянул широкий чёрный пояс с набитыми карманами:

– Разложено в порядке, предусмотренном инструкцией. Ты ведь правша?

Я кивнула и застыла, глядя на него снизу вверх. Он настойчивее протянул пояс, и, едва я взяла, отдёрнул руку, будто не желая лишний раз ко мне прикасаться.

– Конь осёдлан, – Саги развернулся. – Но осторожнее, он любит кусать за колено.

– Как ты?

– Я за шею кусаю, – отозвался Саги на ходу.

– В смысле?

Повернувшись, он хищно улыбнулся:

– Понимай как хочешь.

Сердце ухнуло в пятки, а я…

Воспоминание о родном доме нахлынуло внезапно.

Изумрудную гостиную озаряли свечи. На софе спиной ко мне сидела женщина в кровавом атласе. Мой взгляд приковали россыпи бриллиантов на её скрученных в чёрные рога волосах, и я не сразу заметила золотоволосого мальчика, почти юношу, на которого очень внимательно смотрел сидевший в кресле папа:

– Говоришь, у него, созданного без образца, есть собственная воля и магические способности?

Женщина кивнула, сверкнули в «рогах» капельки бриллиантов.

– Невозможно, – отмахнулся отец, и в его перстне в ответ бриллиантам блеснул обманный камень аквамарин. – Без человеческого образца – немыслимо.

– Ивес, – царственно произнесла женщина. – Покажи.

Юноша вскинул отороченные кружевами ладони, и на кончиках пальцев расцвели огненные цветы. Папа вскочил:

– Гомункул с магическими способностями? Ты с ума сошла, Алвери? Да тебя за это… меня. Нас обоих, – он кинулся к ней, застыл, глядя сверху, но с таким испуганным выражением лица, будто это она возвышалась над ним, возвышалась с занесённым для удара оружием. – Это была лишь теория, разговор ни о чём.

Огненные цветы на пальцах юноши погасли, он, склонив голову набок, смотрел на папу. От предчувствия беды сердце заходилось, я отступила на шаг.

– Но, любезный Фабрис, это была изумительная теория, – проворковала женщина. – Разве вам не хотелось снова вложить в свои создания хоть каплю живого волшебства, хоть толику воли, чтобы они могли стать людьми? И сотворить не копию, а настоящего чело…

– Алвери! – Побледнев, папа схватился за седые волосы и вдруг заметил меня, испуганно вытаращил глаза: – Сандри, уйди немедленно. Уйди!

Вздрогнув, я попятилась быстрее. Женщина обернулась. В её правом глазу полыхнул красный отсвет, улыбка тронула алые губы:

– А, твоя очаровательная…

У меня ноги подгибались от ужаса, руки холодели.

– Нет! – Обежав женщину, папа схватил меня под локоть и поволок в коридор.

– Госпожа Алвери, почему этот человек грубо обращается с ребёнком? – Юноша следил за нами тёмными глазами.

– Боится, как бы она не услышала лишнего…

Их отсекла от нас захлопнувшаяся дверь.

– Сандри, – папа привалился к расписной створке, тяжело дышал. Его руки в пятнах химических ожогов дрожали. – Сандри, свет мой, забудь, что ты слышала и видела, просто забудь и иди… иди поиграй. И ничего не говори маме. Никому не говори, умоляю.

Он был в таком ужасе, что меня трясло.

Шумно вдохнув, я снова обнаружила себя в коридоре второго этажа дома штатной ведьмы Холенхайма.

Да, я забыла этот разговор… Гомункул со свободной волей, гомункул-почти-человек… Саги – он из таких? Я взглянула на поворот, за которым он скрылся.

Или от скуки и одиночества Гауэйн научил Саги изображать человека, как это делали с гомункулами для развлечений? Насколько знаю, те тоже могли удовлетворять примитивные потребности в общении…

«Ох, – я прижала ладонь ко лбу. – Ну сколько можно думать о Саги? Свет клином на нём сошёлся, что ли? Ну возражает он, но делает всё что надо. Может, Гауэйн любил поспорить и воспитал себе оппонента».

Надо найти управляющую печать. Гомункул должен быть просто послушным гомункулом.

– Слушай, ты, ведьма недоделанная, – высунулся с лестницы Саги. – Ты на работу собираешься, или как? Обед давно закончился, конь взнуздан, шевели ногами.

Нет, ну как, как с таким жить?