Текст книги "Вечность в тебе"
Автор книги: Аннэ Фрейтаг
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Среда, 22 марта. Аллергия на идиотов
Луиза
Письмо Кристофера пришло прошлой ночью вскоре после полуночи. Этого я не ожидала. Я лежала на кровати в его футболке и слушала музыку в своих новых наушниках.
Без понятия почему, но я думала, что его следующее сообщение придет не раньше четверга. Ровно через неделю после первого. Поэтому обрадовалась. Потом прочитала его. И с тех пор злюсь.
Через три четверти часа у меня следующая встреча с доктором Фалькштейном. Я предпочла бы просто не пойти. Но я не могу так поступить, потому что он сразу же доложит моему отцу. А тот – матери. Хорошо это или плохо, но папа тогда придет, сядет на старое место Кристофера за кухонным столом – потому что у него самого места больше нет, – и тогда нас ждет «разговор», который чаще всего заканчивается тем, что мои родители кричат друг на друга. В прошлый раз речь шла об уродливом клоуне, который теперь уже не висит на стене. Мой отец счел это «невозможным», а мама заявила, что отца не касается то, что висит на ее стенах.
Поэтому я иду к доктору Фалькштейну. Потому что лучше молчать у него в кабинете, чем слушать, как ссорятся мои родители. Вчера я почти с нетерпением ждала этого дурацкого приема, потому что надеялась снова увидеть Джейкоба. А теперь я надеюсь, что этого не случится. Потому что наша встреча, наверное, была бы странной: ведь мне настолько паршиво, что мы будем только молчать, и это заставит меня нервничать.
Я беру рюкзак и иду в ванную. Дверь закрыта. Не люблю, когда эта дверь закрыта. Но и когда наоборот, мне тоже не нравится. Нажимаю на ручку и включаю свет. Я ненавижу эту комнату. Как будто она что-то сделала. Как будто виновато окно, а не тот, кто выпрыгнул из него. Эта ванная рассказывает историю, которую никто не хочет слышать, которую никто, кроме меня и моей матери, слышать не может. Это как голос в наших головах.
Мама хотела переехать, но с этим ничего не вышло, потому что мы не можем позволить себе в этом городе ничего другого. Мы живем здесь более тринадцати лет и поэтому почти ничего не платим. В нашей квартире цены на аренду остановились, тогда как вокруг они вознеслись до небес. Мы в буквальном смысле застряли в этих четырех стенах. Они как клетка, к которой у нас есть ключи.
Я делаю глубокий вдох и подхожу к окну, ощущая ногами мягкий коврик. Именно здесь он и стоял. Там же, где сейчас стою я. Опираюсь на подоконник и смотрю сквозь стекло вниз, на уродливый фонтан. И тогда мне приходит мысль, что это, возможно, было последним, что мой брат видел в свои последние секунды, когда еще был жив.
Мой телефон вибрирует в кармане брюк, и я вытаскиваю его. На дисплее напоминание: «Встреча с доктором Фалькштейном через 30 минут». Засовываю телефон обратно и бросаю быстрый взгляд в зеркало. Девушка, что смотрит на меня оттуда, все еще кажется мне немного чужой. Такой безволосой и жесткой. И все же я не жалею, что побрила голову. Это как фото до и после.
С этой мыслью я выключаю свет, выхожу в коридор и покидаю квартиру. Никогда бы не подумала, что буду чувствовать что-то подобное, но я ненавижу своего брата.
Джейкоб
Выключаю воду, выхожу из душа и оборачиваю полотенце вокруг бедер. Зеркало запотело, а горячий воздух наполнен паром. В желудке какое-то странное чувство. Будто я голоден. Но я не могу быть голодным, потому что ел всего полчаса назад. Только вот подобным образом дело обстоит не только с едой. Со всем так. Вчера вечером Артур спросил: «У тебя все в порядке? Ты уже несколько дней слоняешься по квартире как загулявшая кошка». Я только закатил глаза и пошел на тренировку. В третий раз с четверга. У меня болят мышцы. А они не болели уже целую вечность. Интересно, увижу ли я ее сегодня. Хотя спрашивать себя об этом не хочу. Я не хочу спрашивать себя об очень многих вещах. И не хочу думать о ней. Но делаю это постоянно.
Я иду в свою комнату, беру телефон и прокручиваю свои плей-листы. В конце концов, выбираю микстейп из Spotify, потому что понятия не имею, что хочу послушать.
Квартира пуста. У Артура, правда, каникулы, но он должен пройти какие-то курсы, если не хочет вылететь из университета. Похоже, он и в самом деле туда пошел. Или же он с Джулией. Думаю, последнее более вероятно.
Я слегка обтираюсь, бросаю полотенце на пол и одеваюсь. На заднем плане играет какая-то незнакомая песня. Достаточно громко, чтобы заглушить мои мысли, и сначала я не обращаю внимания на то, что поет парень, но потом прислушиваюсь. И больше уже не могу не слушать.
Иногда мы находим музыку. А иногда она находит нас. Я создаю новый плей-лист и сохраняю песню.
И называю этот плей-лист «Луиза».
Луиза
Я сижу на неудобном диване, смотрю в пустоту и думаю о письме Кристофера. Но я не хочу думать о его письме. И о нем самом – тоже. Еще семь минут, и можно будет уйти. Доктору Фалькштейну пришлось ответить на срочный звонок. Это было почти полчаса назад. С тех пор я сижу в его приемной в одиночестве и надеюсь, что он не вернется. Интересно, действительно ли он разговаривает по телефону или просто искал предлог, чтобы выйти отсюда? В принципе, мне все равно.
Мой взгляд падает на оленя на стене, а затем на потолок. Дома ли Джейкоб? А если да, то этот потолок – его пол? Скорее всего, нет.
Наверное, он куда-то ушел. На работу. Или куда-нибудь еще. Я думаю о том, что он рассказал мне о Бойсе. И о значении оленя в мифологии. Никогда не задавалась вопросом, почему Дж. К. Роулинг выбрала патронусом Гарри оленя. Олень и олень. Кристофер читал мне книги о Гарри Поттере. Все семь томов.
Дверь отворяется, и в комнату входит доктор Фалькштейн.
– Мне очень жаль, Луиза, – говорит он, – но, к сожалению, быстрее не получилось, это была чрезвычайная ситуация.
– Нет проблем, – говорю я.
Его взгляд падает на часы.
– К сожалению, прямо сейчас у меня следующая встреча.
– Все в порядке, – отвечаю я, встаю и направляюсь к двери.
– Само собой, мы наверстаем упущенное на следующей встрече, – говорит он.
«Лучше не надо», – думаю я, но киваю, когда доктор Фалькштейн провожает меня до выхода.
– Увидимся в среду, Луиза. И повторюсь: мне очень жаль.
– Увидимся на следующей неделе, – говорю я и выхожу на лестничную клетку.
Закрываю за собой дверь, включаю свет и спускаюсь по ступенькам вниз. Если не считать моих шагов, все тихо. Когда достигаю ступени, на которой на прошлой неделе у меня потемнело в глазах, я останавливаюсь. Как будто бы она – это скрытый звонок, на который нужно наступить, если хочешь увидеть Джейкоба, но слишком труслив, чтобы надавить как следует. Но, конечно, ничего не происходит. Свет гаснет. Какое-то мгновение я замираю в ожидании, но в итоге чувствую себя глупо и спускаюсь по лестнице на первый этаж. Лампочка тускло светит над почтовыми ящиками, и на четвертом справа в верхнем ряду написано: «Райхенбах/Беккер». Почему две фамилии? Какая из них его? Несколько секунд я неподвижно стою в подъезде и жду. А потом иду к трамвайной остановке.
Я разочарована, что его не было. Как будто он обязан стоять по средам в подъезде дома как раз в это время.
Как будто ему заняться больше нечем.
Джейкоб
Я стою у кухонного окна и смотрю на трамвайную остановку. Еще несколько минут назад у меня и в самом деле имелись веские причины не выходить на улицу. Но теперь, когда я вижу, как она стоит там одна, они больше не приходят мне в голову. Луиза скрестила руки на груди, а широкий шарф закрывает лицо. Мне хочется отвернуться, но не получается. В любую минуту она сядет в трамвай и уедет. Но я не хочу, чтобы она уезжала. Хожу взад-вперед перед окном, но не выпускаю ее из виду. И вдруг появляются трое парней. Тот, что в центре, довольно крупный. Двое других – скорее маленькие. Они надвигаются на Луизу, словно стена, и я замираю на месте.
Тот, что постарше, что-то говорит ей, и она отвечает. Очевидно, они знакомы. Может, они достают ее? Чувствую, как напрягаются мои мышцы. Что-то не так, но я не знаю что. Парень делает шаг к Луизе, и она пятится. Я по-прежнему не двигаюсь – просто смотрю из окна. Только на нее. Вдруг он толкает ее, и я выбегаю из квартиры.
Луиза
Я натыкаюсь спиной на рекламный щит рядом со скамейками, теряю равновесие и падаю. Вообще-то это не больно, на самом деле мне просто страшно. И все-таки мои колени слишком сильно дрожат, чтобы я смогла снова подняться на ноги.
– Если ты еще хоть раз приблизишься к Изабель, я тебя прикончу!
Фабиан наклоняется надо мной. Его шея такая же широкая, как и лицо. Я съеживаюсь и подтягиваю ноги ближе к телу.
– Тебе ясно? – спрашивает он. – Лучше не связывайся со мной.
Он срывает с головы мою шапку и бросает ее на землю.
– Долбаная уродка!
Фабиан пинает меня ногой и ловит за голень, а я, защищаясь, закрываю лицо руками. Он кричит на меня, но я не понимаю, что он орет, потому что раздается громкий автомобильный гудок.
И вдруг появляется он. Джейкоб.
Он хватает Фабиана и отталкивает от меня, из-за чего тот спотыкается и чуть не падает. Джейкоб без куртки, его шнурки развязаны. Все происходит невероятно быстро, как будто кто-то перематывает мою жизнь. И в то же время замедляет. Джейкоб оказывается между Фабианом и мной. Он не кричит на него. И ничего не говорит. Он просто бьет и бьет.
Джейкоб
Парень валяется на земле. Я уже много лет никого не бил. Только на тренировках и больше нигде. И это были мешки с песком. Часами. Я хочу пнуть его ногой, но не двигаюсь. «Правило номер десять: если противник находится на земле, вы отступаете в нейтральный угол». Он упал. Я должен остановиться, потому что у него рассечена губа, и кровь капает в грязный снег. Его друзья неподвижно стоят рядом. Я чувствую, как они смотрят на меня.
– Джейкоб?
В голосе Луизы звучат слезы, и я оборачиваюсь. Она корчится на земле, держась обеими руками за голень, и плачет. «Правило номер десять: если противник находится на земле, вы отступаете в нейтральный угол». Она вытирает щеки, а я опускаюсь перед ней на корточки и поднимаю ее шапку. Она грязная.
Луиза похожа на ребенка. Она сидит передо мной с этой своей лысой головой и большими темными глазами и смотрит на меня. Я мог бы убить его. Держась за скамью, Луиза пытается подтянуться, но у нее не получается, поэтому я помогаю ей подняться. Руки у нее холодные.
– Давай, – говорю я, – пошли.
Луиза
Он заваривает чай. И не говорит ни слова. Не думаю, что я когда-либо видела кого-то, кто был бы так зол. Так контролируемо зол. Он ставит на стол две чашки. И делает это совершенно спокойно. Но я чувствую, что больше всего на свете он хотел бы швырнуть их о стену.
– Тебе нужно прижать пакет со льдом как можно крепче. – Это инструкция, и я следую ей. – Что этот парень хотел от тебя? – спрашивает он, садясь рядом со мной. – Кто это был?
– Фабиан, – говорю я.
– Фабиан, – повторяет он.
– Да.
Молчание.
– Тебе нужно прижать этот чертов лед, – говорит он и кладет свою руку на мою. – Так.
– Хорошо, – киваю я.
Молчание.
– Где ты научился так драться? – спрашиваю я через некоторое время.
– Тренировки по боксу, – отвечает он односложно, а затем добавляет: – Чего этот парень от тебя хотел?
– Думаю, напугать, – говорю я. – На самом деле я сама во всем виновата.
– Сама виновата? – ревет он, вскакивая. Его стул падает, чай переливается через край чашки, и я вздрагиваю. – Черт возьми, да что бы ты ни сделала, он не должен был прикасаться к тебе! – Джейкоб огромный, как башня. Его сонная артерия пульсирует. – Этот мерзавец на полторы головы выше тебя и весит вдвое больше! – его голос срывается. – Нельзя бить кого-то, кто слабее тебя самого!
Я только смотрю на него, продолжая прижимать пакет со льдом к голени. Дыхание Джейкоба неровное, руки сжаты в кулаки, а глаза непостижимо черные.
– Он не имеет права прикасаться к тебе. Никто не имеет права тебя трогать, если ты этого не хочешь. – Пауза. – Ты это понимаешь?
Я снова киваю. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, затем он поднимает свой стул, достает тряпку и, вытерев чайные лужи, снова садится.
– И что же ты сделала? – наконец, спрашивает он.
– Я избила его девушку.
Он поднимает брови.
– Ты избила его девушку? – Я киваю. – По твоему виду не скажешь.
– Знаю. До этого случая я никогда никого не била. – Короткая пауза. – Это основная причина, по которой мне нужно проходить терапию. – Еще одна пауза. – На самом деле родители хотели, чтобы я прошла ее еще раньше, но я отказывалась. А теперь это обязательно. В противном случае меня исключат из школы.
– Они исключили бы тебя за то, что ты однажды кого-то ударила? – хмурится он. – Я бы сказал, это чересчур.
Я думаю об Изабель и этой странной ситуации, которая теперь кажется мне совершенно нереальной. Как будто это случилось не со мной, а с кем-то другим.
– Почему ты это сделала? – спрашивает он.
– Она сказала что-то, что… – не могу продолжать говорить, иначе начну плакать. А я не хочу снова плакать перед ним.
– Что она сказала? – тихо спрашивает он.
Я сглатываю и все-таки говорю:
– Спросила, когда я, наконец, покончу с собой, как мой душевнобольной брат.
Джейкоб
Я смотрю на нее, а она смотрит в сторону.
– Я думал, твой брат в Берлине, – говорю я спустя некоторое время.
– Нет, – она откладывает пакет со льдом, – тут я солгала. – Молчание. – Кристофер мертв.
Я смотрю на нее. Мне не хочется смотреть на нее, но не могу отвести взгляд.
– Когда? – спрашиваю я.
– В конце января, – говорит она.
– Января этого года? – Она кивает и смотрит на свои колени. – Он… это были таблетки?
– Их он пробовал чуть меньше года назад, – глухо говорит она. – Но ему не удалось. В этот раз он действовал наверняка. – Она делает паузу. – Мой брат выпрыгнул из окна.
Я открываю рот и снова закрываю. Луиза тянется к своей чашке, но не пьет. Только крепко держит ее.
Взяв себя в руки, я спрашиваю:
– Почему? Я имею в виду, почему он это сделал?
– У моего брата было биполярное расстройство, – тихо говорит она. Ее голос едва ли громче шепота.
Я хочу взять ее за руку, но не двигаюсь. Вместо этого просто смотрю на нее. Ее взгляд мечется по сторонам, быстрый и беспокойный. Как будто она спит с открытыми глазами. Луиза проводит пальцем по ручке чашки, делает глоток, задумывается.
– Он написал мне письмо, – наконец говорит она. – На день рождения. А вчера вечером пришло еще одно.
– Как это возможно? – хмурюсь я.
– Через веб-сайт, – говорит Луиза. – Он называется Futureme.org.
Внезапно она смотрит на меня очень прямо, как будто ее взгляд может меня удержать, и спрашивает:
– Знакомо ли тебе чувство, когда ты так зол, что не узнаешь сам себя? Как будто ты вдруг стал кем-то другим?
Я киваю. В квартире абсолютно тихо. Только слышно, как тикает счетчик отопления.
– На кого ты злишься? На себя или на него?
Она на мгновение задумывается и говорит:
– На нас обоих. Но больше – на него.
Луиза продолжает смотреть на меня. Секунду, две, три. А затем тянется к рюкзаку, достает из переднего кармана телефон и набирает пин-код.
– Это вчерашнее письмо, – говорит она и протягивает мне телефон.
Сначала я колеблюсь, но потом беру его. И начинаю читать.
Futureme.org
Кому: [email protected]
Небольшой отчет о путешествии
Дорогая Лиз.
В своем последнем сообщении я не написал тебе, где нахожусь в данный момент: это было бы неуместно. В конце концов, это был твой день рождения. Но теперь скажу: я нахожусь в промежуточном мире.
Ты, скорее всего, представляешь себе это, как в греческой мифологии, где неподкупный перевозчик Харон преправляет мертвых за монету на своей лодке через мертвую реку Ахерон. Ну, здесь не все так по-гречески.
На его лодку допускаются только те, кто получил и может оплатить погребальный обряд. Значит, ко мне это не относится, потому что я покончил жизнь самоубийством. Здесь, внизу, этого совсем не любят. Я поговорил со своим паромщиком – есть тайная дверь, своего рода черный ход. Серия заданий. Если я выполню их, он возьмет меня с собой на другую сторону, а если потерплю неудачу, мне придется сто лет тенью бродить по берегу реки.
Поверь мне, это не для меня: ты не видела людей здесь, внизу. Довольно мрачные фигуры. И все они хотят сесть в эту лодку. Они ни перед чем, действительно ни перед чем не остановятся.
Поскольку у меня больше нет тела, ведь я мертв, мне нужен союзник. И вот в игру вступаешь ты. Без тебя у меня нет шансов. Ты мой телефонный джокер, моя связь с реальным миром, мой туз в рукаве. Перевозчик говорит, что самоубийцам нужен кто-то живой, чтобы заступиться за них. Тот, кто выполнит поставленные перед ним задачи. Это единственный путь на другую сторону. План Б для тех, кто не очень-то желанен. Ты знаешь, что меня ждет, если ты скажешь «нет». Что мне тогда придется терпеть. Сто лет – это долгий срок, Лиз. Но ты – это ты, и не подведешь меня. Ты никогда бы так не поступила. В конце концов, спасение моей души в твоих руках.
Так вот, первое задание. На самом деле оно очень простое. Тебе просто нужно отпраздновать день рождения. Ничего больше. Единственное условие: вас должно быть как минимум трое. Мама не в счет. Папа и Флегмарион тоже. Ты можешь праздновать так, как хочешь, но обязательно праздновать. Задание считается выполненным только в том случае, если ты получишь удовольствие. Если будешь смеяться. И забудешь обо всем остальном на несколько часов.
Конечно, ты не обязана этого делать. Это всего лишь электронное письмо, не так ли? И я мертв. Кто узнает, действительно ты сделаешь это или нет? Но теперь только представь, что мой лодочник действительно существует. Как и лодка. И я, который стоит внизу, у реки, и не может перейти на другую сторону. Ты не можешь желать этого для меня.
Через неделю жди новое письмо.
Береги себя.
Кристофер.
Я сглатываю и с улыбкой опускаю телефон.
– Твой брат, должно быть, и в самом деле очень любил тебя.
– Что, прости? – ошеломленно спрашивает она. – Ты ни в коем случае не пошлешь ничего подобного тому, кого любишь!
– Такие вещи посылают только тому, кого любят, – говорю я.
Она встает и смотрит на меня, став ростом ненамного выше, чем я, когда сижу.
– Одно дело, что он покончил с собой. Это я даже еще могу как-то понять. И, может быть, даже когда-нибудь прощу ему, что мне пришлось видеть его таким, – говорит она вслух, – но теперь я к тому же должна нести ответственность за это проклятое спасение его души…
Ее голос срывается, и она прижимает руку к губам, отворачиваясь от меня. Ее плечи дрожат, но она, такая маленькая и изящная, не издает ни звука. Как будто за прожитые годы научилась быть храброй.
Не задумываясь, я встаю, и, развернув к себе, обнимаю. На мгновение она напрягается, но все же поддается. И я крепко сжимаю ее в своих руках.
Луиза
Со дня смерти Кристофера я почти не плакала. Ну, по-настоящему. Вот так. Но сейчас я уже не могу остановиться. Из носа течет, глаза горят. По-моему, я никогда прежде так не рыдала. Если только в детстве. Безудержно и громко. Как будто никто не видит.
Если бы я сейчас могла посмотреть на себя со стороны, то, наверное, смутилась бы. Того, как я плачу, прижавшись к нему. Как зарываюсь руками в его футболку. Как неистово рыдаю. Но мне все равно. Мое тело словно сопутствующее явление, нечто, что просто существует.
Джейкоб поднимает меня, и мои ноги безвольно болтаются над землей, пока моя душа лежит между нами как на ладони.
– Все будет хорошо, – снова и снова бормочет он.
Я чувствую его голос – он как гул в моей грудной клетке – и его руки, которые окружают меня, как стена. Он удерживает меня так крепко, как никто никогда меня не держал. Даря ощущение, что со мной ничего не может случиться. Что я в самом безопасном месте на свете.
Не знаю, как долго мы так стоим, грудь к груди, сердце к сердцу, но в какой-то момент слезы заканчиваются, и я перестаю рыдать. Я лежу щекой на его плече, кончик носа касается его шеи, и мы не двигаемся. Просто дышим. Он придерживает мой затылок. Его ладонь теплая. Я никогда не была так близко к мальчику. Да и не хотела этого. Тело Джейкоба касается моего в тех местах, которых раньше никто не касался. Даже в одежде. Я жду, что мне будет неприятно, но ничего подобного.
Наконец, я отпускаю его футболку. Мои пальцы словно задеревенели из-за того, как крепко я цеплялась за него. И тогда Джейкоб снова ставит меня на пол. И момент уходит.
Джейкоб
Я смотрю в ее красные, остекленевшие и грустные глаза. Ее взгляд потерянный и ни на чем не задерживается. Она сейчас совсем не похожа на воительницу.
– Ты голодна? – спрашиваю я. Ее нос заложен, а лицо покраснело. Она кивает. – Хорошо. Я что-нибудь нам приготовлю.
– Не стоит, – быстро говорит она, указывая в сторону коридора. – Я могу поесть и дома.
– Или ты останешься, и я что-нибудь нам приготовлю.
Она смотрит на меня.
– Хорошо. Чем я могу помочь?
Обычно я готовлю один. Я все делаю один. Луиза смотрит на меня, выглядя смущенной.
– В основном нарезкой овощей, – отвечаю я.
– Резать овощи я умею, – говорит она, и я не могу сдержать улыбку.
Лазанья в духовке, в кухне пахнет плавленым сыром, а моя футболка еще влажная от ее слез.
Я делаю салат, пока Луиза накрывает на стол. Она отрывает два бумажных полотенца от рулона на кухне и складывает их как салфетки в ресторане. Я тронут тем, что она это делает. Вдруг она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются прежде, чем я успеваю отвести свой. Тут срабатывает кухонный таймер, и мы вздрагиваем.
Еда готова.
Луиза
Никогда бы не подумала, что Джейкоб умеет готовить. Еще и без рецепта. Он занимается боксом. И готовит. И хорошо разбирается в искусстве. И в германской мифологии. Странная смесь.
Я смотрю, как он ест. Кристофер считал, что то, как человек пользуется столовыми приборами, может многое о нем рассказать. «Запомни одно, Лиз, – говорил он. – Человек обращается с вилкой так же, как он обращается с людьми. Хуже всего те, у кого оттопырены мизинцы. С ними ты должна быть особенно осторожна. Они всегда считают себя лучше других». У моего брата было много таких теорий. И эта мне особенно нравилась.
Джейкоб ест медленно. Он отрезает от лазаньи кусок за куском. Его длинные пальцы и большие ладони обхватывают ручки столовых приборов. Не то чтобы он судорожно вцепился в них, но держит их крепко. Так же, как до этого меня. Кристофер сказал бы: «У него есть стиль». Моему брату нравились люди со стилем. По его словам, это вымирающий вид. Что-то вроде динозавров.
Кто-то открывает дверь квартиры, и Джейкоб на мгновение закрывает глаза.
– Джейкоб? Ты дома? – кричит мужской голос. Он не похож на голос отца, так как звучит моложе. – Пахнет настоящей едой, так что ты должен быть тут.
Джейкоб усмехается и качает головой.
– Я на кухне, – говорит он.
– Я чую запах лазаньи? – в комнату входит парень с темными волосами. Почему-то он напоминает мне писателя. Усталый и в очках. Заметив меня, он резко останавливается, как будто ожидал чего угодно, но только не меня. – У тебя гости, – отмечает он.
– Ого, ты заметил, – сказал Джейкоб.
– Естественно. Я всегда замечаю красивых девушек с выбритыми налысо головами. – Я не могу не рассмеяться. – Я Артур, – говорит он, – брат Джейкоба.
– Я Луиза, – отвечаю я.
– Луиза, – повторяет он и улыбается. – Приятно познакомиться.
– И мне, – говорю я отчего-то застенчивым голосом.
– Вы не возражаете, если я сяду? – спрашивает он, но ответа не ждет, а падает на стул рядом со мной и опирается локтями о столешницу.
– Как прошли курсы? – спрашивает Джейкоб.
– Какие еще курсы? – спрашивает Артур.
– Ну, те, на которые тебе пришлось пойти.
– Не знаю, – отвечает он, вынимая из руки Джейкоба вилку и съедая кусочек лазаньи с его тарелки. – Я там не был.
– В смысле ты там не был? Разве твое присутствие не обязательно?
Артур на это беззаботно смеется. Кристофер мог быть таким же. Таким же счастливым и беззаботным. Тем, кто не думает о завтрашнем дне. Только о текущем моменте. Джейкоб совсем другой. Гораздо серьезнее и жестче.
Хотя эти двое очень похожи: темные глаза и волосы, длинные ресницы, характерная челюсть. Но глаза Джейкоба намного темнее. У обоих узкие носы, но у Артура он прямой, а нос Джейкоба выглядит так, будто он его уже ломал. Джейкоб на полголовы выше своего брата. И спортивнее. Артур худощавый, но приземистый. Он говорит и жестикулирует гораздо больше, чем Джейкоб. Все в нем громко. Его смех, его мимика. Он наполняет комнату жизнью. Джейкоб – нет. Он тихий. Он наблюдает. Если уж так сравнивать, он почти не двигается. Только кивает или качает головой. Лишь малейшие изменения показывают, что он слушает. Нюансы. Артур растрепан и хаотичен. И у него такая естественная уверенность в себе, которой нельзя научиться. Он – артист. Тот, кто легко заставляет других смеяться. В Джейкобе, напротив, есть что-то неясное. Он молчалив. Скептичен. Похоже, он никому не доверяет. Но может быть, я сейчас говорю о себе.
Внезапно Джейкоб разражается смехом. И этот смех затмевает все остальное.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?