Текст книги "Катины секреты. Интимный дневник о том, что волнует каждую"

Глава 3
В которой я уезжаю к парню, будучи влюбленной в другого

Роман со Славой стремительно раскручивался на фоне снежного ноября, кроватей king size[37]37
  Кровать большого размера (от англ. king size – «королевский размер»).


[Закрыть] в гостиничных номерах и переписок с Джо. День отъезда в Берлин приближался.

Картинка в голове, которую я тщательно выстроила в начале осени, рушилась. Тогда мне всё время казалось, что можно перехитрить жизнь своими сложновыебанными планами. Что можно получать любовь и дружбу в одном месте, классный секс – в другом, деньги – в третьем, интересное дело – в четвёртом. Но многоходовки с миром не работают, и моя душа всегда это знала, хотя мозг долгое время пытался её заткнуть. Мир шире и больше любых человеческих планов. Он предлагает попутный ветер всем, кто прекращает играть в эту увлекательную игру с нелюбимым. Кто отказывается от всего, что меньше его души, не прося ничего взамен, не ожидая гарантий, не требуя уверенности в завтрашнем дне.

Но быть спонтанным, быть лёгким, идти за голосом сердца – задачка не первого уровня сложности. Почему я не отказалась от поездки к нелюбимому мужчине, хотя по уши была в другом?

Во-первых, даже влюбившись в Славу и охрененно проводя с ним время, я не переставала испытывать теплые чувства к Джо. Это не романтическое чувство, скорее, я любила его душу душой (немного попахивает самообманом, но мы правда общались на одном языке, говоря при этом на разных). Может быть, если бы жили в одном городе и у нас было бы чуть больше времени со всем разобраться, мы бы стали крутыми друзьями. Но формат Питер – Берлин всё запутал и усложнил.

Во-вторых, невозвратные билеты уже были куплены, и отказываться от всего было глупо. Мне нравилась идея провести месяц в Берлине, это был интересный экспириенс. Хотелось сменить город, вид из окна, окружение. Пластинку в своей голове. Музыку на танцполе.

В-третьих, я ничего не обещала немцу. Мы не договаривались о верности на время наших долгих разлук, главным казалось не ранить друг друга.

В-четвертых, роман со Славой не был чем-то серьезным в общепринятом понимании. Мы не встречались. Общение каждый день, милые прозвища, частые встречи, охуенный секс, забота – да, но это не были отношения. И он постоянно напоминал об этом, говоря «мы так кайфуем вместе», «мне не нужно ничего серьезного», «я так рад, что ты не ебешь мне мозги».

А что я? Я просто была в моменте. Честно, это был, наверно, единственный раз в жизни, когда я не строила никаких планов, ничего не прогнозировала, ни о чем не переживала.

Я жила в настоящем, просто получая удовольствие от того, как он долго няшит меня в машине, прежде чем отпустить домой, желает мне доброго утра раньше, чем я проснулась, так дебильно целуется, не открывая рта и вообще не давая засунуть в него язык.

Я пишу это год спустя, и многие детали уже стерлись из памяти, но это ощущение момента, потока, радости до сих пор всплывает в памяти, как только я вспоминаю о нём. Было что-то по-детски игривое, искреннее в нашем романе, несмотря на весь тот безумный секс, который мы творили. Никто никому ничего не обещал, и от этого любая встреча приобретала особенную остроту момента.

Это был очень крутой, насыщенный весельем, музыкой, сексом и снегом ноябрь. В одну из встреч мы сидели в каком-то азиатском заведении в моем районе, я надела прямо под платье и легинсы на голое тело сетку, он щупал мои ноги, и я видела такую неподдельную радость в глазах, такую страсть, такую нежность. Это был странный вечер: разговор не клеился, но не из-за того, что висела какая-то неловкость или было нечего сказать друг другу, а из-за того, что кружило голову от близости и легкой, только начинающейся влюбленности. Мы улыбались друг другу, и весь мир оставался где-то за скобками.

Глава 4
В которой мы сексуально несовместимы

Последние дни перед отъездом в Берлин я нервничала. Я вообще ненавижу сборы: мозг перегрет от кучи разных вещей, и эту кутерьму я никак не могу назвать приятной.

Выдыхаю, только когда сажусь в самолет и шасси отрывается от земли. А сейчас всё ещё стократно усугублялось настойчивым внутренним голосом, который орал: «Что ты делаешь? Остановись, ты не должна ехать к нелюбимому мужчине в разгар другого романа!»

Наша последняя встреча перед поездкой. Он забирает меня из кафе, в сумке – подушка для Джо, которую сделали по моему эскизу. На ней – карта мира, и Петербург отмечен сердечком. Написано что-то вроде «Home is where your heart is»[38]38
  Дом там, где твоё сердце.


[Закрыть]. Когда я первый раз увидела эту подушку, я подумала про себя: «Лживая сука! Как он будет смотреть на неё, когда ты (неизбежно) его оставишь?» Можно было так сильно не беспокоиться – Джо, в отличие от меня, не был drama queen[39]39
  Королева драмы.


[Закрыть]. И всё-таки, когда я уехала от него в конце января, он засыпал в обнимку с honey boo pillow[40]40
  Подушка дорогой малышки.


[Закрыть] и периодически писал, что ему от неё снятся кошмары.

Последняя встреча перед Берлином прошла так же круто, как и всегда: мы со Славой напились в бельгийском пабе на Ваське, занимались сексом на огромной круглой кровати, он впервые меня связал, впервые взял сзади, впервые вошел в меня, уже сонную, беззащитно лежащую на животе, без резинки, разница казалась невероятной.

Наутро – большие снежинки разбивались о лобовое стекло, его рука – уверенно на моей коленке, гоняли за ковриком для йоги куда-то на Пулковское шоссе, пели в машине, завтракали в большой пиццерии с уродливым потолком. И больше всего на свете не хотелось никуда уезжать от человека, которым меня накрывало. Расстались на удивление кратко: просто чмокнул в губы и отпустил, сказал что-то вроде «Охуенного путешествия, детка».

«Может быть, больше и не увидимся», – мелькнуло в голове, пока стояла с ключом-таблеткой в руке и следила за тем, как его машина выезжает из двора. Знаете, эти секунды – как будто в замедленной съемке, чтобы потом легко достать слайд «последняя встреча» из памяти и прокрутить его в мельчайших деталях. Впрочем, на этом история не закончилась.

Слава ни разу не спросил меня, к кому, собственно, я еду в Берлин. «Мои друзья немцы» – этого оказалось достаточно, чтобы он не задавал лишних вопросов. Я была благодарна ему за это. Легкий роман, никаких обязательств, радость момента. Подсознательно я надеялась, что это перерастет во что-то большее, чувствовала, что нам круто вместе, ощущала взаимность.

Мне не нужны были ярлыки, я не переживала о статусе отношений. Мне казалось, что в этой легкости, в этой игре и должно родиться что-то крутое.

Джо встретил меня в аэропорту Шёнефельд 30 ноября. С цветами. Покупка цветов для немца – это вообще что-то запредельное, но он изо всех сил старался соответствовать своей русской девушке. Это было трогательно, неловкости не чувствовалась совсем, я даже подумала, что, возможно, всё будет не так уж плохо.

Фотография меня с оранжевым чемоданом и букетом цветов на фоне его дома – для мамы. Russian Kate[41]41
  Катя из России.


[Закрыть]. Его хорошо знакомая квартира в районе вокзала Остбанхоф с линолеумом, как у моих родителей. Сосед Майкл, здоровенная детина 29 лет, только-только заканчивал универ и большую часть времени проводил дома с дудкой. Ноль эмоционального интеллекта, минимум интеллекта вообще и целый океан дружелюбия, очень рад меня видеть.

«У тебя 8-часовой рабочий день, и у меня 8-часовой рабочий день: эти шоу идут 8 часов подряд», – как-то пошутил он мне насчет своей жизни, сконцентрированной вокруг нового дивана в гостиной и кабельного ТВ.

Первые выходные мы много гуляли, стояла солнечная погода, все воскресенье провели в Мауэрпарке, ходили по барахолке, смотрели с горы закат. Занятно, но наш последний вечер с Джо мы проведем в том же парке спустя полтора года.

Сексом я решила заняться сразу по приезде, не оттягивая этот момент, – было так же плохо, как и всегда у нас, но чуть дольше. «Our longest ride»[42]42
  Наш самый долгий «заезд».


[Закрыть], – довольно сказал он, кончив в презерватив. Джо, как бывает у некоторых парней, довольно быстро заканчивал в первый раз, а дальше мог трахаться минут по 20. Проблема была в том, что мне настолько не нравился секс с ним, что второго раза у нас обычно не наступало. Думаю, он считал, что я просто не люблю заниматься любовью. (Лол.) Кто-то скажет, что нужно было указать на его проблемы в постели, поработать над этим, но всё было так плохо, что улучшать казалось бессмысленным. Он не чувствовал тело женщины и ничего не понимал в сексуальности, но самое главное, у меня к нему не было влечения, как я ни пыталась себя обмануть на ранних этапах. Знаете, иногда можно мягко сказать мужчине, как улучшить, если чувствуете в нем потенциал. А иногда всё действительно плохо, например очень маленький член, полное отсутствие страстности в человеке, неприятие вами всех его запахов… Тогда, мне кажется, лучше не травмировать чужое эго и просто отпустить. Для каждого человека найдется его идеальный сексуальный партнер.

3 февраля 2018

Есть мнение, что не бывает сексуальной несовместимости, мол, хороший секс – это некий навык, который нужно развивать, тяжкая работа на каменоломне страсти. Знаете, я когда такое слышу, всегда вспоминаю тему вступительного эссе на журфак: «Журналистика: призвание или ремесло?»

Дорогие друзья, сексуальная несовместимость существует!

Так же как существуют маленькие члены, асексуальность, фригидность и низкое либидо.

Я всегда выступаю за то, чтобы развиваться в сексе, учиться и экспериментировать, you know[43]43
  Знаете ли.


[Закрыть].

Но давайте посмотрим правде в глаза.

Если у вашего партнера член 10 тонких см, а вы не тайка, то дело труба, даже если он – магистр камасутры.

Если вашему партнеру достаточно раза в неделю, а вы – мокрая похотливая блядь, текущая день и ночь, ничего не получится, и к компромиссам тут не прийти. Нет ничего печальней пары, в которой один постоянно канючит секс, а другой постоянно делает одолжение.

Одинаковый секс-темперамент – это вообще пиздец как важно. Тут нет хорошо или плохо, тут надо просто найти своё.

Есть люди, которым просто особо не надо, им и в миссионерской позе живётся неплохо, и это право тоже нужно уважать. Есть люди без внутренней страсти, и тут техника не решает, все равно немного будешь чувствовать наёб, как в добротной, но не талантливой литературе.

Бывает, что вам во всех позах не очень; бывает, что совсем не синхронизироваться по темпу; бывает, что вас раздражают звуки, которые издаёт партнёр, или не нравится его запах. Это может быть исправимо, а может быть и пиздец критично.

Речь не о том, что если вы в постели бревно, то всё – бревном и умрёте. В сексе нет ничего сложного, в нём легко прокачаться и раскрыться с подходящим партнером. Речь о том, что может случиться такое, что партнёр просто не ваш. Даже если стремления, казалось бы, одинаковые. Даже если есть симпатия. И тут бесполезно пиздеть себе. А ещё бесполезно выжимать из себя что-то ради кого-то или ради стремления соответствовать какому-то идеалу. Если у вас внутри ничего не откликается на идеи экспериментов, секса втроем, публичности, хитровыебанных сценариев, то просто ЗАБЕЙТЕ. Как говорила одна моя знакомая: главное – найти своих и успокоиться. В ммиллиардов людей. Среди них точно есть те, с кем вы полностью совместимы в сексе.

Глава 5
В которой душа побеждает тело

Я скучала по Славе. Скучала по тому, как легко, органично и жарко всё было в нашей постели. Как он грубо брал меня, не спрашивая разрешения, как я забиралась с утра под одеяло, нащупывала ртом утренний стояк и, пока сосала, возбуждалась настолько, что у меня стекало по ляжкам. Скучала по его члену, долбившему меня до изнеможения, скучала по ощущению выебанности, по мокрым от сквирта простыням, по тому, как он говорил мне «сучка», связывая за спиной руки.

Это увеличивало пропасть между нами с Джо: мне не хотелось его трогать, раздеваться перед ним, и первые дни я была ужасно раздражена. В общении тоже всё было не так уж гладко: ебаный lost in translation[44]44
  Выражение los in translation (дословно пер. с англ. «потеряться в переводе») означает коммуникационные проблемы из-за разных языков.


[Закрыть] и разница менталитетов. Один раз я чуть не расплакалась в баре с его друзьями, потому что невозможно было поддерживать коммуникацию на немецком, а сидеть, пялясь в стену, ужасно демотивировало.

Начались будни: он уходил с утра на работу, я готовила ему завтрак и целовала в дверях, потом шла досыпать до начала своего рабочего дня (10 часов утра по московскому времени). Солнце пробивалось сквозь жалюзи, я принимала душ (у нас счетчик, но you are welcome[45]45
  Добро пожаловать! (выражение означает чувствовать себя как дома, не стеснять ни в чем).


[Закрыть]), варила кофе в турке Майкла, перекидывалась с ним парой слов, делала завтрак… К моменту моего пробуждения всегда приходило «Доброе утро» от Славы, и это поднимало мне настроение. Я считала дни. Иногда, если Джо уходил вечером на гандбол, мы созванивались по скайпу, как-то я дрочила по видеосвязи, пока Майкл в соседней комнате трахал какую-то девочку, и она громко и неприятно стонала.

После завтрака я приступала к работе. На продуктивность нахождение в другом городе не влияло, просто на окне – белые жалюзи вместо зеленых занавесок, за окном – серый зимний Берлин вместо Питера в той же цветовой гамме. Что действительно напрягало, так это заход солнца в 4 часа. Кто-то крал у меня световые дни, по вечерам мы особо никуда не ходили – среди Джо и его друзей было не принято кино, посиделки в кафе, кофе. Чаще всего парни приходили в гости по вечерам, и я с тоской наблюдала гамающих[46]46
  Играющих (от англ. слова game – игра).


[Закрыть] на диване под пиво немцев. Пару раз я порывалась пересечься со своими русскими знакомыми в Берлине, но мрак за окном и отсутствие Интернета в телефоне ни разу не дали мне выбраться из дома.

Больше всего я любила обеденный перерыв и свои часовые, а порой даже двухчасовые прогулки по Кройцбергу. Места дышали стихией, свободой и кислородом творчества. Граффити на домах, гигантские мрачные сквоты, плетки и манекены в латексе, пялящиеся на тебя с витрин, грохочущие желтые поезда, супермаркеты с сонными панками возле входа. Вот барчик, где моего Джо клеил известный минимал-диджей Boris Brejcha. Вот кафешка с неповоротливыми вьетнамками, наливающими скверный капучино за три с половиной евро. Вот винный бар, где я написала свой русский номер на салфетке симпатичному бармену в первый приезд в Берлин. Через пару улиц от него – барбершоп с ортодоксальными мусульманскими парихмахерами, один из которых как-то чуть не отстриг Джо левое ухо. А если пойти от дома налево, вдоль Берлинской стены, будет мост с башнями, в котором находится клуб Watergate. Там я провела одну из самых охрененных тусовок этой зимы.

Жизнь текла своим чередом, постепенно я снова привыкла к Джо, в наших отношениях потеплело. Поездка в Дрезден на третий уик-энд сблизила нас и преломила ситуацию.

Это снова стало больше про душу, чем про разницу менталитетов и нелюбимый член. Мы проводили безумные ночи каждые выходные, полные юности, музыки и любви.

Наступило Рождество. Для меня стало открытием, что в этот период европейские города вымирают. Большинство наших друзей немцев разъехались по родным городкам встречать праздник в семейном кругу, в Берлине остались только одинокие тусовщики и те, кому было некуда уезжать. Магазины стояли закрытыми, улицы пустовали, почти все клубы пропускали рождественскую неделю. Мы с Джо и Феликсом долго искали хоть что-то интересное на сайте Resident Advisor, я стремилась попасть на секс-вечеринку в известный подобными мероприятиями клуб Kit Kat, но у ребят не было подходящей одежды (дресс-код для парней был довольно строгий: кожа, латекс либо totally naked[47]47
  Нагишом.


[Закрыть], к чему мои немцы не были морально готовы). Единственная приличная пати без секс-уклона проходила в очень маленьком и мрачном техноклубе с названием Golden Gate, замурованном прямо под платформой одной из станций метро.

Это была странная ночь. Я оделась почти так же, как собиралась идти в Kit Kat: в короткую черную юбку, черный спортивный топ, бандаж из кожи. В клубе ко мне прицепился какой-то сильно убитый американский чувак и пытался клеить прямо при Джо. Он гладил мои коленки, спрятанные под колготками с Микки-Маусами, и говорил, что ничего женственнее в жизни своей не встречал.

В какой-то момент парень полез ко мне в рот языком, и Джо пришлось его прогнать. Вообще он намного спокойнее реагировал на моё общение с мужчинами, чем все мои бывшие. Европейский менталитет, год путешествий по миру, полная свобода в Берлине, постоянные тусы на полный отрыв башки – всё это сделало его очень терпимым к тому, что для русского парня кажется как минимум странным. Я могла тусоваться в одном белье, заходить в туалеты с другими людьми, часами зависать в разговорах с кем-то – для него все это было usual[48]48
  Обычно.


[Закрыть], полное понимание и доверие, никакой ебли мозга. Танцуй, общайся, enjoy the party[49]49
  Наслаждайся вечеринкой.


[Закрыть].

Я была в этом мире чужой. Но мне это нравилось. Я прикасалась к реальности, не доступной туристам, приезжающим посмотреть Рейхстаг. Я быстро адаптировалась и мимикрировала под этот мир. Сходила с ума на танцполах, без умолку болтала с незнакомцами, тусовалась в компании местных парней. Но я всегда оставалась немного другой. Красивой русской девочкой с охуенным стержнем.

На следующий день было Рождество. Мы проснулись ближе к вечеру, поели, восстановили организмы витаминной водой и магнезиумом, который европейская молодёжь поглощает блистерами, веря в его живительную силу.

Отправились за продуктами для праздничного ужина в единственный открытый в этот вечер супермаркет в округе, там отстояли километровую очередь… Мясо на стейк, продукты для картофельного салата (национальное блюдо, попробованное мною в Дрездене и, несмотря на всю мою нелюбовь к немецкой кухне, пришедшееся по душе), какие-то мелочи из закусок, вино…

Наш стол был предельно минималистичен, но я чувствовала себя невероятно счастливой, это было счастье с примесью светлой грусти. Мы душевно приготовили ужин вдвоём, вкусно поели, а после него ещё долго сидели, болтая о детстве, велосипеде, друзьях, странах и смыслах.

Потом он делал мои обнаженные фото на диване и у нас был прощальный секс, едва ли не единственный с ним, который я могу назвать неплохим. Мы уснули, как дети накануне конца света, в обнимку с моей подушкой.

Следующее утро было безумно грустным. В аэропорту долго сидели, обнявшись, не расцепляли рук. Я видела, что у него глаза на мокром месте, и, честно говоря, у самой в горле стояли слёзы. Кто-то может сказать, что это было двулично, – пускай!

Мои слезы были искренни, ведь я оставляла в этом городе часть своей жизни и близкого друга, по недоразумению ставшего парнем. Я не знала, что ждёт меня впереди, и этот аэропорт был перевалочным пунктом между двумя жизненными сценариями.

Джо отправил меня на самолет, я всё тащила и тащила свой чемодан по змейке до пункта досмотра и каждые 15 секунд оборачивалась. Когда я последний раз обернулась, он всё ещё стоял там, улыбался мне своей голливудской улыбкой и плакал.

Глава 6
В которой тело берёт своё

Слава встретил меня в Пулково 26 декабря. Двери зала прибытия распахнулась, я сразу увидела его смеющиеся глаза и кинулась обниматься. Сердце стучало, как ебнутое. Мне хотелось завалить его прямо в аэропорту, на своём чемодане с поломанной ручкой, пусть сбегутся люди и снимут всё на мобилу. Вместо этого мы взялись за руки и пошли на парковку. План был такой: закинуть чемодан домой и сразу же гнать к нему трахаться.

По закону жанра машина выдала ошибку и никуда не поехала. Мы проторчали полчаса на платном паркинге Пулково, названивая каким-то челам из гаража и каким-то челам из службы поддержки. Несмотря на сомнительную ситуацию, я была дико счастлива и готова проторчать с ним здесь хоть до следующего утра.

Каким-то образом из паркинга мы всё-таки выбрались и… встряли снова прямо посреди Пулковского шоссе. Откатились на обочину, вызвали эвакуатор. Быстро возникла доблестная полиция и начала орать в громкоговоритель: «Уезжайте отсюда немедленно!» Как оказалось, в этот день прилетала правительственная делегация и нельзя было просто взять и сломаться на этой дороге, you know.

Слава как-то договорился с ментами, и нас оставили спокойно дожидаться эвакуатора. Время шло… Рассказывать о поездке было особо нечего, так как мы общались каждый день, а вот близость его тела меня охренительно волновала. Я полезла языком ему в уши, спустилась на шею, задрала футболку и начала обводить кольца вокруг пупка. Расстегнула ремень, ширинку, достала член. Сосала я в диком воодушевлении – я обожала этот член и была счастлива снова его получить.

ВСЁ ШЛО ХОРОШО, но вдруг в окно постучали… В этот момент я замерла и подумала: что будет лучше – поднять голову и сделать покер фейс[50]50
  Бесстрастное или каменное лицо (англ. poker face).


[Закрыть] или продолжить своё дело? В итоге я решила не дёргаться. Через пару секунд Слава кончил и сказал: «Блять, это был тот мент. И знаешь что? Он просто дико смутился и очень быстро свалил. Охуенный минет».

Через час приехал эвакуатор, типично русский водитель с наклейкой «На Берлин» на заднем стекле.

Всё это напоминало сюжет какого-то шального фильма про русских: пара часов в стране, сломанная тачка, менты, минет, водитель, похожий на дальнобойщика, на волне Стас Михайлов.

Через пару часов я уже буду лежать на кухонном столе в новой квартире Славы и насаживаться на его пальцы. Welcome home[51]51
  Добро пожаловать домой.


[Закрыть].