Текст книги "Наказание Желтой Тени"

Глава III

Логически рассуждая, Мандалай не имел права на существование. Расположенный в глубине страны, отделенной от столицы бесплодной местностью, кишащей шайками бандитов и мятежниками, где не существовало никакой реальной государственной власти, этот город ко всему прочему никакой реальной стратегической ценности не имел. К тому же там ещё и был нездоровый, какой-то расслабляющий климат, особенно после того возникший, как некогда слишком набожные короли повелели вырубить все окрестные леса для строительства пагод, которые в изобилии возвышались всюду, как цветы на удобренной клумбе.

Билл прилетел в Мандалай к вечеру. Поскольку свидание должно было состояться послезавтра, шотландец снял номер в лучшем отеле, который только смог найти, и, наскоро перекусив в ресторане, поднялся к себе, чтобы пораньше лечь спать. После рейса Рангун – Мандалай он чувствовал себя не лучшим образом, поскольку самолет имел паршивую звукоизоляцию, был весь пропитан запахом бензина и масла, а пассажиры – бирманцы, индийцы и китайцы – все дорогу болтали, стараясь перекричать друг друга и оглушающий рев моторов.

Придя в номер, Билл долго лежал на спине, закинув руки под затылок и глядя в открытую верхнюю фрамугу окна, которое выходило на длинную галерею, проходящую вдоль задней стены отеля. До сего времени он не располагал ни малейшей более менее реальной зацепкой о месте нахождения логовища Минга. Он слишком поздно прибыл из Лондона в Шотландию, чтобы получить подробные сведения из уст несчастного Джека Стара, да и после восьмидневного пребывания в Рангуне его расследование не слишком уж продвинулось. Конечно, была эта самая встреча в пагоде Нат, которая, честно говоря, не должна была состояться никоим образом. Логически рассуждая, послезавтрашнее свидание должно лишь познакомить его с новым лицом, столь же таинственным, как и прочие, и откликающимся на смешное имя Ох-Ох. Однако ни о Желтой Тени, ни о Мир-Синг-Линг, упомянутым Старом, пока не было никаких сведений.

– Надеюсь, что завтра что-нибудь прояснится, – прошептал Билл. – А пока нужно выспаться… Не известно еще, может придется приложить кучу усилий, как физических, так и моральных…

Он повернулся на правый бок и уже через несколько минут спал сном праведника.

Проснулся он от чьего-то постороннего присутствия и стука об пол. Билл открыл глаза и оглядел номер, но не обнаружил никого и ничего. Подняв голову, он бросил взгляд на галерею, но и она казалась пустой.

«Наверное, приснилось, – невольно подумал он. – Подсознание сыграло со мной дурную шутку».

Он уже повернулся на другой бок и собирался снова заснуть, когда его внимание привлек какой-то непонятный шум, какое-то мягкое шуршание на полу. Билл вслушался, полагая, что это ему чудится. Но сомнений не оставалось, звук был реален и таил некую, ещё не понятную угрозу.

И тут Баллантайна начал охватывать неосознанный страх. Он широко раскрыл глаза, вглядываясь в полумрак комнаты. На лбу почувствовал капли холодного пота. Вдруг на уровне лица возникла веретенообразная тень. Это была как бы живая лиана, поднимающаяся с пола, а на конце её вырисовывалась острая головка с двумя золотистыми, блестевшими, как полированный металл, точками.

Вот тут-то кровь и начала стынуть у шотландца в жилах. «Королевская кобра!» – замельтешила мысль.

Он понимал, что при малейшем движении с его стороны, змея вонзит острые крючья своих наполненных смертельным ядом зубов в его тело.

Голова уже вздымалась в двух метрах над полом. Гигантская кобра покачивалась над человеком, медленно раскрывая капюшон, что свидетельствовало о её намерении совершить бросок.

Частью своего сознания Билл понимал, что у него мало шансов остаться в живых. Откатиться в сторону? Но разве можно сравнить быстроту его движений со змеиными? Набросить покрывало? Но это требует времени…

Тем не менее, медленно, очень медленно, он начал тянуть покрывало! Успеет или нет? Но ведь нужно хотя бы попытаться. Покрывало медленно поддавалось его усилиям. Однако, поздно. Змея откинулась назад и вот уже её зубы готовы вцепиться в жертву. Но тут в воздухе раздался резкий свист, как молния блеснула сталь и голова кобры вместе с капюшоном упала на землю.

Пораженный этим чудом Билл повернул голову к окну и увидел, как в фрамугу ускользнула человеческая рука и тут же исчезла. Легкий шелест листвы в саду, и все смолкло.

Билл вскочил. Отпрыгнув инстинктивно в сторону от места, где в конвульсиях извивалось тело змеи, он выглянул в окно. Но сад был пуст, и никаких следов постороннего присутствия.

Шотландец зажег свет. Куски кобры корчились на полу, а рядом лежало странное отточенное, как бритва, лезвие с рукояткой. Именно это лезвие и метнул с галереи незнакомец, который в последний момент спас Баллантайна перед смертельным броском кобры.

У ножки кровати Билл обнаружил джутовую сумку, в которой, наверное, и принесли кобру. Кто-то бросил сумку через фрамугу в номер, а змея, взбешенная таким грубым обращением, намеревалась отыграться на Баллантайне. Этот-то звук падения сумки и разбудил его.

«Нет, это не сон, – подумал Билл. – Кто-то приходил. Кто-то хотел убить меня, подбросив эту очаровательную зверушку. К счастью, как и в Рангуне, другой кто-то следил и снова спас меня от смерти. По правде сказать, этот второй меня интересует больше, чем тот, кто подбросил кобру». Впрочем, за те несколько секунд, в течение которых его спаситель исчез в окне, Биллу показалось, что он узнал слепого прокаженного. Того самого слепого, который, как оказалось, не только стрелял, как Буффало Билл, но и метал нож с искусством испанского nivajero.

– Решительно, – проворчал вслух Баллантайн, – скапливается загадка за загадкой. А начало положили этот Ми-Синг-Линг и этот доктор Пар… «как-его-там-дальше»… Затем добавился некий Ох-Ох, с которым я должен завтра встретиться. И, наконец, ещё слепой прокаженный, который сопровождает меня как ангел-хранитель.

Билла не смущали трудности, возникавшие у него на пути, поскольку он и раньше представлял, что путь его будет не из легких, а опасности возникнут на каждом шагу. Тем не менее, чтобы отомстить за Боба Морана и покарать Желтую Тень, он был готов на все.

Через день, как и было оговорено с незнакомцем в золотых очках, в указанное время билл Баллантайн направился к Араканской пагоде, самому известному в Мандалае храму, которая для местных жителей была более известной, чем многие соборы в Риме для жителей итальянской столицы.

Название пагоды происходило от королевства Аракан, являвшегося некогда отдаленной провинцией Индии. Пагода была построена вокруг некогда знаменитой статуи Будды Махамуни. Согласно преданию, эта гигантская статуя была отлита из меди. И вот, опять же согласно преданию, Будда посетил королевство Аракан и, увидев статую, нашел, что она похожа на его собственное изображение, которое он держал в руках в виде маленькой статуэтки.

После этого короли развязали яростное сражение за обладание статуей. Король Пагана по имени Анаратха совершил набег на Аракан, чтобы завладеть божественным изображением. Но перевозка статуи не удалась, так как её не мог выдержать священный белый слон, сопровождавший экспедицию. В конце концов один из королей Бодаупая в 1784 году все же завладел статуей, этим сокровищем буддистов, и сумел переправить её в Мандалай с помощью экспедиционного корпуса в составе тридцати тысяч человек. Она была помещена в храм, который до сего времени носит название Араканской пагоды.

Пройдя вдоль по улице, где торговцы за звонкую монету предлагают товары для верующих – с изображениями обетов, а также ладан, тонкие золотые листы, гонги, цветы – Билл вошел в пагоду, где в центре высилась статуя Махамуни, представляя в весьма стилизованном виде толстого человека с огромным телом и лицом, черты которого теперь были почти скрыты многочисленными золотистыми листами, налепленными на него за многие годы поклонниками.

Несмотря на позднее время, пагоду заполняли верующие – индийцы, бирманцы, китайцы и тибетцы. Особенно выделялись последние. В большинстве своем они были странствующими торговцами, добравшимися сюда с помощью коротких переходов через Гималаи. Их профессия состояла в продаже в Бирме драгоценных камней – рубинов, сапфиров, ляпис-лазури, изумрудов, а также средневековой фармацевтики вроде «зубов дракона», крови летучих мышей, змеиных языков и усов тигра, предварительно опаленных. Продавали они и каменные конкреции, которые находят в желудках некоторых животных и которым приписывают магическое влияние.

Одеты эти торговцы в засаленные фиолетовые накидки, а на их ещё более засаленных и обожженных солнцем лицах живыми казались лишь глаза и рты. В руках у каждого был пакетик с золотыми листами. Иногда то один, то другой, как бы вдруг набравшись мужества, карабкался на живот божества, вставал на цыпочки и любовно наклеивал золотой листик на обожаемый лик. Затем они спускались с тем же выражением блаженства в глазах, как будто только что побывали в раю.

За спиной Баллантайна кто-то тихонько и монотонно проговорил по-английски, как бы рассказывал заданный урок:

– Не могли бы вы сказать, сахиб, который сейчас час в Лондоне?

Несколько удивленный простотой происходящего, колосс медленно обернулся. Перед ним был небольшого роста бирманец, одетый в застегнутый до горла сюртук из альпаги и шапочку, подобную той, что носил Неру.

– Не могли бы вы сказать, сахиб, который сейчас час в Лондоне?

На этот раз Билл больше не сомневался, что имеет дело с человеком, который должен вступить с ним в контакт. Поэтому он также вполголоса ответил:

– Я скажу это только самому господину Ох-Ох.

Человек слегка поклонился и улыбнулся:

– Следуйте за мной, – просто сказал он.

Баллантайн на секунду заколебался, спрашивая себя, в какую ещё авантюру его вовлекают. Однако, чувствуя в кармане успокаивающую тяжесть пистолета, предававшего ему уверенность, что не попадется так незамысловато, как в прошлый раз, он на всякий случай пощупал карман – не лежит ли там снова камень. Затем двинулся к выходу из пагоды за своим провожатым. Во внутреннем дворе храма высились шесть статуй Аютии, величественных бронзовых чудовищ – трехголовых слонов и гримасничающих демонов, одетых в доспехи. Они пересекли двор, не обратив внимания на спрятавшегося за статуи человека, который внимательным взглядом проводил их. Он был в рубище, бритоголов, по следами проказы на лице.

Если бы Билл внимательно всмотрелся в него, то он бы узнал в нем слепого прокаженного, которого дважды встречал при трагических обстоятельствах. Впрочем, в данный момент никак нельзя было сказать, что прокаженный слеп. Наоборот, глаза его были подвижны и внимательны, а сам он с неподдельным интересом следил за двумя удаляющимися фигурами.

Глава IV

Пройдя по широкой улице метров сто, Баллантайн и его проводник свернули на слабо освещенную улочку, где стоял выкрашенный черной краской «джипа» со снятым верхом и лобовым стеклом. Бирманец сел за руль и, обращаясь к Биллу, предложил:

– Забирайтесь!

Шотландец повиновался, не колеблясь. Естественно, на что он надеялся, так это на свою недюженую силу, считая, что маленький и, по сравнению с нем, тщедушный бирманец, которого он мог пришибить одним щелчком, может чем-либо ему угрожать. Впрочем, бирманец мог иметь пистолет, но и Билл был вооружен и не плохо владел как холодным, так и огнестрельным оружием. Пока все шло нормально, а там – посмотрим…

Скрипя изношенными рессорами и плохо смазанными частями, «джип» катил в направлении реки Иравада, однако реку они не пересекли, а двинулись вдоль берега, удаляясь от центра города.

По мере их продвижения, прохожие попадались все реже и реже, а вскоре и вообще перестали встречаться. Виднелись какие-то развалюхи, в которых вряд ли кто-либо жил. Билл понял, что они выбрались на окраину города, где господствовали дакоиты и прочие подонки из тех, кто предпочитает быть подальше от представителей закона.

Декорации, между тем, поменялись. Вместо лачуг пошли руины и отдельные хижины со следами пожара. Баллантайну они напомнили прифронтовые окраины европейских и азиатских городов, подвергавшиеся бомбардировкам и обстрелам.

– Если не ошибаюсь, – обратился он к своему гиду, – здесь бомбили…

Глядя прямо перед собой и уверенно ведя «джип» среди руин, бирманец покачал головой.

– Нет, – ответил он, – здесь не бомбили. Просто во время войны в этих местах скрывались партизаны. А японцы предавали эти кварталы огню. Партизаны пытались пробиться с боем, но скрыться удалось не многим. В основном их перебили или сожгли, как саранчу, заживо…

Шотландец не стал комментировать сказанное. Его компаньон впервые заговорил со времени их отъезда, да и то по такому зловещему поводу. Это показалось Биллу плохим предзнаменованием, и он замолчал, а сам решился удвоить внимание.

Вскоре билли должен был сказать себе, что его страхи принимают реальную окраску. Иногда вдоль разрушенных стен продвигались какие-то тени. В руках этих теней поблескивала голубоватая сталь карабинов и автоматов. Или вдруг в свете гаснущего дня свирепым огоньком загорались глаза на лицах, скрывающихся в руинах людей.

Чувствуя себя под этими взглядами не слишком уютно, Баллантайн повернул голову к своему проводнику, но тот с отрешенным видом продолжал вести машину, казалось, не замечая вооруженных людей.

– Они следят за нами, – проговорил Баллантайн. – Это, наверняка, члены каких-то банд. Я даже удивляюсь, что они пропускают нас, не пытаясь остановить…

На бесстрастном лице бирманца промелькнула улыбка.

– Нам опасаться нечего, – уверенно заявил он. – Эти люди – не враги нам! Это «Зеленые флаги».

Билл знал, что различные группировки внутри страны носят разные, подчас, странные названия типа «Белые флаги», «Красные флаги» и тому подобные. Все они имели цель свергнуть правительство и заменить его военной хунтой. Пожалуй, несколько иного плана были только «Зеленые флаги». Они просто хотели заменить бессильное правительство и навести порядок в стране. Поэтому они воевали одновременно с правительством, мятежниками и бандитами. Они считали, что зеленый флаг, как символ, лучше всего выражает их намерения, и, несмотря ни на что, представляли довольно реальную, хотя и полуоккультную силу.

«Не попал ли я в руки „Зеленых флагов? – задавал себе вопрос Билл Баллантайн. – Впрочем, уж лучше иметь дело с ними, чем с дакоитами Желтой Тени. К тому же, до сего времени они не проявляют в отношении меня никакой враждебности, а возможно даже, если захотят, помогут выполнить намеченную миссию…“

«Джип» выехал на дорогу, по обеим сторонам которой росли эвкалипты, и стал взбираться на холм, господствующий над рекой. Пала ночь и бирманец включил фары. Иногда среди деревьев опять мелькали силуэты вооруженных людей.

В конце концов «джип» съехал с холма и покатил вдоль старой, сложенной из грубого камня стены и вдруг остановился перед массивными воротами из потемневшей серо-зеленой бронзы со створками, украшенными выпуклыми головами драконов. Проводник подал условный гудок – три длинных, три коротких – и ворота отворились. Билл увидел в свете фар человека, вооруженного автоматом, но внимательнее разглядеть не успел, ибо «джип» уже выехал в обширный парк, заросший весь деревьями и кустарником, которые в лунном свете создавали совершенно фантастический пейзаж, на фоне которого тут и там виднелись скульптуры сражающихся демонов. Часть скульптур была разбита как бы ударами огромного кулака, но все равно, другая часть стояла невредимой, как воинство какой-то сказочной армии, вырванные из небытия с помощью магии. Те из них, кто пал, высовываясь из травы, таращили в небо пустые глаза. Тут и там виднелись развалины павильонов, беседок, небольших храмов с заостренными крышами и облезлыми стенами, а также торчащие, как кегли, колоннады.

Из-за стены деревьев к ним приближалось довольно крупное строение, восточный дворец с некогда столь элегантными башенками, увенчанными бронзовыми куполами, частью разбитых и дырявых.

Монументальное крыльцо охраняли с обеих сторон две огромные, с чудом сохранившиеся в целости собаки из бело-голубого фаянса. Крыльцо вело к широкому порталу из ажурной бронзы, где стояли вооруженные часовые.

«Джип» затормозил перед крыльцом и его пассажиры ступили на землю. Они поднялись по ступенькам и охранники открыли перед ними дверь, ведущую в широкий коридор. Часть облицовочных плит была расколота, а освещение давали тусклые масляные лампы. Несмотря на явно почтенный возраст помещения, было чисто и чувствовалось, что здесь живут.

Билл и его проводник, пройдя весь коридор, подошли к высокой двери из текового дерева, инкрустированного медью. Перед ней тоже стояли два часовых с автоматами. На их одежде был нашит зеленый прямоугольник, что свидетельствовало о том, к какому клану они принадлежат.

В течение нескольких секунд проводник Билла произнес несколько фраз по-бирмански, переговорив в церберами. В конце концов один из них открыл дверь и пропустил пришедших в комнату с высоким потолком, которая по своим пропорциям напоминала вокзальный зал ожидания. В глубине её стояло бюро из тщательно оструганных ящиков. За ним сидел человек, которого освещала стоящая перед ним керосиновая лампа.

Это был бирманец с лицом аскета или даже аскета-факира, а на его широком носу красовались очки в золотой оправе.

Человек в золотых очках поднял голову от лежащих перед ним бумаг. Сделал знак Биллу и сказал:

– Прошу вас, господин Баллантайн… Входите же…

И тут шотландец узнал голос незнакомца, с которым две ночи тому назад разговаривал на лестнице пагоды Нат в Рангуне. Он подошел все ещё в сопровождении своего проводника к столу, внимательно вглядываясь в незнакомца с золотыми очками. Тот был худ, сутул, с лицом человека скорее утомленного, чем больного. Но в голубых глазах за стеклами очков таилась и бурлила энергия. Чувствовалось, что если он и не слишком силен физически, то уж моральная его мощь не вызывала сомнений. Это явно был человек с железной волей.

– Итак, вы хотели встретиться с доктором Партриджем?

Шотландец вздрогнул. Партридж! Не таково ли полное имя таинственного доктора Пар?.. Не его ли имя пытался произнести несчастный Джек Стар?

– Если этого человека зовут так, то, возможно, именно доктора Партриджа я и ищу…

– Будучи в Рангуне, вы повсюду задавали вопросы о докторе Пар… А я не знаю здесь в Бирме другого доктора, имя которого начиналось бы подобным образом. Надеюсь, вы скажите мне, как пришли к этому имени, или точнее, к началу этого имени, может быть тогда мне удастся рассеять создавшуюся некоторую неопределенность…

Баллантайн заколебался. Можно ли доверять этому человеку? Затем ему пришло в голову, что не доверившись, он вообще ничего не добьется. Но с другой стороны, вдруг это сообщник Желтой Тени? Однако внутренний голос говорил ему, что это не так.

– Часть этого имени прошептал мне, умирая, некий Джек Стар…

Черты бирманца исказились. Он сделал проводнику Билла знак выйти из комнаты и закрыть за собой дверь. Когда же они остались одни, человек в золотых очках спросил в упор:

– Скажите, ваше посещение Бирмы связано с неким Мингом?

Билл даже несколько растерялся от того, как резко и неожиданно прозвучало в разговоре имя Минга. Потом, собрав всю волю в кулак и стараясь казаться безразличным, он проговорил:

– Минг? Не понимаю…

Но его наигранное удивление не обманули бирманца.

– Послушайте, мистер, я понимаю вашу осторожность при вопросе о Минге. Однако мне известно, при каких обстоятельствах встретились Джек Стар и доктор Партридж. Поэтому вам лучше быть откровенным со мной…

Но Билл все ещё колебался, доверять или нет человеку, имени которого он даже не знал.

– Вы господин Ох-Ох? – тоже в упор спросил он.

Тот отрицательно помотал головой.

– Нет, я не Ох-Ох. Если уж вам угодно знать все, то меня зовут У-Вин и я команду ю"Зелеными флагами». Теперь вы мне верите?

Баллантайн понимал, что при той миссии, которую он на себя возложил, нельзя доверять никому. Но нужно было решаться. И тогда он решил все же откровенно поговорить с этим человеком, назвавшим себя У-Вином и в то же время внимательно проследить за его реакцией.

– Ладно, – проворчал Билл, – я вам все расскажу. Да. Я хочу встретиться с доктором Партриджем в связи с неким Мингом.

И он коротко сообщил собеседнику о событиях, которые привели его в Бирму. Рассказывая, он знал, что подвергает себя огромной опасности и довольно сильно рискует. У-Вин мог и оказаться пособником Желтой Тени, но в то же время он понимал, что ему любым путем нужно хоть как-то продвинуться вперед в своем расследовании и не пренебрегать ни единым шансом на успех. Однако, рассказывая, он внимательно следил за руками бирманца, ожидая, что тот может в любой момент выхватить пистолет. Тем не менее, ничего не случилось, когда Билл закончил свой рассказ и только лицо У-Вина стало более суровым, чем раньше.

– Благодарю вас за откровенность, – медленно выговорил он. – Конечно, я мог бы вам помочь. Однако, если я вас правильно понял, вы хотите отомстить за друга. Но и вы должны понять, что в нынешних условиях «Зеленые флаги» не желают иметь неприятностей с Мингом.

– А я полагал, что «Зеленые флаги» являются партией, выступающей за порядок и справедливость, – несколько насмешливо заметил Билл.

Подперев подбородок ладонью, У-Вин долго смотрел на собеседника, и в голове его, когда он ответил, звучал некоторый упрек.

– Вы неверно судите. Нас ничего не связывает с Желтой Тенью. Однако в настоящее время у нас слишком много врагов, чтобы ещё навлекать на себя гнев Минга. Позже, когда мы победим своих противников и станем хозяевами страны, тогда мы сможем объявить войну этому движению, выступающему от имени Старой Азии, которым руководит Минг. И тогда мы бросим все силы Бирмы для искоренения этой заразы. Но в ожидании этого…

– …но в ожидании этого, – перебил его шотландец, – вы считаете, что сейчас Минг слишком силен, чтобы бороться одновременно с ним и другими движениями, против которых вы выступаете с оружием в руках…

– Совершенно верно, – признал У-Вин. – если мы дадим Мингу повод объединиться с другими политическими силами, то они нас просто раздавят.

Билл в расстройстве опустил голову.

– Я это прекрасно понимаю, мистер У-Вин. Возможно, будучи на вашем месте, я рассуждал бы так же.

Но расправив плечи, он продолжал:

– Что же, тем хуже для меня… Но одного я не могу понять, зачем было везти меня сюда.

– Просто-напросто я хотел узнать ваши планы. Мне довелось быть проездом в Рангуне, инкогнито, конечно, ибо за мою голову правительство назначило большое вознаграждение, и я случайно узнал, что вы ходите повсюду и задаете вопросы о некоем докторе Пар… Я тут же понял, что речь идет о Партридже. Назначил вам свидание, а остальное известно…

– Ну, а теперь, когда вам все известно и вы отказались мне помочь, – сухо проговорил Билл, – надеюсь, что вы будете столь любезны, что отправите меня в мой отель.

У-Вин согласился.

– Мой секретарь Шин-Ги, который доставил вас сюда, отвезет вас обратно.

Глава «Зеленых флагов» помолчал. На его худом и изможденном лице отражались явные сомнения. Было видно, что он борется с самим собой.

– Скажу вам откровенно, мистер Баллантайн, – вдруг решился он, – я искренне сожалею, что не могу оказать вам никакой помощи. Я, действительно, сожалею…

Шотландец усмехнулся.

– Я тоже искренне сожалею, мистер У-Вин, но, поскольку ваше решение окончательное, я приложу сам все усилия, чтобы найти доктора Партриджа собственными средствами… Прощайте… и спасибо за беседу…

Он повернулся и через всю комнату направился к выходу. Билл уже взялся за ручку двери, когда его остановил голос У-Вина:

– Подождите, мистер Баллантайн… Не спешите…

Билл нехотя обернулся.

– Вы выиграли, – заявил бирманец. – Я не могу вас вот так просто отпустить. Мы боремся за правое дело и, все взвесив, я посчитал трусостью со своей стороны, если бы не помог вам. Завтра вы с моими двумя людьми отправитесь на переправу и пересечете Иравади у острова Тхихадау. Там найдете джонку, которая называется «Паган», имя древнего бирманского королевства. Я сейчас не могу вам точно сказать, где она стоит, потому что джонка совершает плавания к верховьям реки, снабжая оружием и продовольствием наших командос на передовых позициях. На её борту вы и найдете господина Ох-Ох. Он поможет вам, поскольку и сам в этом заинтересован. Так что встретившись с ним, можете все рассказать ему без утайки.

Билл на секунду задумался.

– Джонка «Паган», мистер Ох-Ох, так? Но ведь я ищу-то вовсе не его, вы же знаете.

У-Вин закивал головой и бледное подобие улыбки появилось на его лице.

– Этот Ох-Ох знает абсолютно всю, что вас интересует, даже то, о чем вы и не подозреваете, и все потому, что он и есть доктор Партридж.