Текст книги "Придорожное солнце. Роман основан на реальных событиях"

Придорожное солнце
Роман основан на реальных событиях
Анте Наудис

© Анте Наудис, 2017

ISBN 978-5-4485-5350-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

моим одноклассникам посвящается…

Часть 1. Таня Правдина

Глава 1

Рига самый крупный город Прибалтики, являющейся экономическим и культурным центром Латвии. Город находится на обоих берегах реки Даугавы, недалеко от впадения ее в Рижский залив, который соединятся с Балтийским морем. Город Рига когда-то был крупнейшим портом и одним из важнейших промышленных рыбодобывающих центров в России, но в 1991 году Латвия обрела независимость, выйдя из состава СССР и став Латвийской республикой.

Латвия всегда была прекрасной страной зеленых лесов, голубых рек и озер, подарившая мне детство у моря и школьные годы, которые я запомнила, как золотую пору на всю последующую жизнь. Меня зовут Айна Силиня, в 90-х годах я училась в русской школе в Риге. Общество стало делиться по национальному признаку, и эти годы оказали сильнейшее влияние на молодежь, которая старалась стремительно подражать Западу.

Я родилась в семье смешанного брака, моя мама была русской, а отец латышом. Мама родила двойню, это были «разнояйцовые» близнецы мальчик и девочка, не очень похожие друг на друга. Айварс, так назвали моего брата, больше походил на мать: брюнет с зелеными глазами и плотным крепким сложением. Я пошла в отца, став его уменьшенной копией. У меня были рыжие волосы, вьющиеся на концах, светлые глаза Балтийского моря и худощавая фигура. Отец сразу окрестил меня папиной дочкой и брал на море с 5-летнего возраста. Мама занималась воспитанием Айварса, растущим активным и подвижным ребенком. В семье было полное разделение обязанностей, отчего она существовала слажено и дружно.

Жизнь Латвии столетиями связана с морем, вдоль всего латвийского побережья разбросаны рыбачьи поселки. Мы жили в одном из них, где жизнь проходила у моря. Некоторые из поселков потом выросли в небольшие портовые городки, где море с каждым годом все больше наступает на прибрежные строения, и можно видеть, как некоторые из домов уже превратились в полуострова. В пятидесяти километрах от Риги, по берегу Рижского залива, находятся маленькие рыбачьи порты.

Kesterciems, Plienciems, Ragaciems, Klapkalnciems богаты рыбой с отличными возможностями для рыбалки. Сейчас они превратились в места отдыха дачников и туристов, которые приезжают на озеро Kanieris.

Отец был рыбаком, ходил в море и занимался промышленным ловом рыбы. В последнее время он много работал, но в 90-х годах рыбная промышленность стала приходить в упадок, дела шли плохо. У отца случился первый сердечный приступ, который надолго приковал его к кровати. В море он выходил реже, а потому наша семья начала претерпевать некоторые лишения. Ветхий дом уже разрушился, а денег на ремонт совсем не было. Мы стали на очередь по улучшению жилищных условий, когда многим выделяли квартиры в городе. Здесь посодействовала папина сестра, которая очень его любила и всегда помогала нашей семье. Однако в двухкомнатную квартиру нового дома мы переехали уже без отца. Мама устроилась на конфетную фабрику «Laima», а нас отправили в ближайшую школу. Школа находилась в 15 минутах от дома, мама уговорила директора Вию Ивановну Круминьш определить нас в 9 «Б» класс, где сразу же предстояло приступить к обучению.

Я была замкнутой девочкой, из класса практически ни с кем не общалась. Смерть отца меня слишком потрясла, чтобы открыться миру. Айварс, несмотря ни на что, обзавелся друзьями и, благодаря его авторитету, меня уважали и не сбрасывали со счетов. Если бы не одна фамилия, никто бы и не подумал, что мы родные брат и сестра, настолько гены моих родителей еще при зачатии вели между собой латышско-русскую войну, образовав двух совершенно разных детей.

Осень выдалась теплая, и на улице стояло бабье лето. Мы с Айварсом после уроков решили прогуляться по городу. В центре Риги расположена гигантская Brivibas Piemineklis, являющаяся местом, где собираются горожане. Монумент увенчан фигурой девушки, олицетворяющей собой свободу. Она держит в вытянутых руках три звезды и символизирует единство Латвии. Вначале 90-х монумент стал духовным центром нации, символом стремления людей к независимости. Во время праздников и военных парадов жители Риги собирались на площади перед Brivibas Piemineklis.

Мы стояли с братом и, задрав подбородки, рассматривали звезды на стеле. В этот момент я услышала за спиной девичий голос.

– Хороша Милда…

– Да, что-то в ней есть необычное, но латышей задевает празднование 9 мая, – отвечал другой девичий голос.

– Все же если бы не Советская Армия, быть бы латышам в рабстве у немцев.

– Пили сейчас бы пиво и смеялись.

– И своего пива хватает.

Мы с Айварсом синхронно повернулись, чтобы посмотреть, кому принадлежат голоса. Чаще русские статую Свободы называют Милдой. Перед нами стояли две девчонки, и я сразу же определила, что они учатся в параллельном классе нашей школы, потому как одну из них не раз видела на перемене. Она, видимо тоже узнав нас, расплылась в широкой улыбке.

– Привет, в одной школе учимся?

– Ну да, – ответил Айварс.

– Ты Айварс, я тебя знаю, а это твоя одноклассница?

– Это моя сестра, – ответил брат и улыбнулся.

– Вижу, что вы похожи.

– Правда?

– Ну да.

– А вас как зовут? – спросил Айварс.

– Я Таня Правдина, а это моя одноклассница и по совместительству лучшая подруга Лена Костюшкина, мы учимся в 9 «А» классе. Слышали о таком? – с гордостью произнесла она.

– Да…

– Мы лучшие ученицы среди всех 9-х классов, патриоты своей страны. Вы тоже пришли полюбоваться Милдой?

Мы кивнули.

– Тогда предлагаю вам дружбу, – сказала Таня и протянула мне ладонь.

«Предприимчивая девочка», – подумала я и протянула ей навстречу свою руку. Затем ладони пожали Айварс и Лена.

С этого дня началась дружба четверки. Так как мы учились в параллельных классах, то встречались преимущественно на переменах, обменивались новостями и просто бегали по школе. После уроков ждали друг друга на крыльце, чтобы вместе идти домой или во двор. Оказалось, что мы, ко всему прочему, живем в одном доме, что скрепило нашу дружбу еще крепче.

В 1991 году светлое будущее Латвии совсем растворилось в тумане, и «Витрина СССР», как ее называли в России, исчезла с политической карты мира. На горизонте той же карты появилась маленькая, но очень гордая и независимая республика светло-зелёного цвета, над которой замаячили НАТО и Евросоюз.

9 «А» класс был образцовым классом, на который равнялась вся школа. В нем и учились Таня Правдина и Лена Костюшкина, считавшиеся лучшими ученицами. В «А» класс собрали учеников, которые отличались хорошей успеваемостью и активным участием в жизни школы. Мы с Айварсом были в 9 «Б» классе, который считался классом с математическим уклоном. Это был экспериментальный класс, где молодая учительница Илзе Римша преподавала математику. Илзе недавно закончила институт, попав по распределению в нашу школу, в которой решила проявить себя в полной мере. Это была худощавая женщина в очках, тёмные волосы, подстриженные под каре, придавали ей достаточно модный вид. Носила она исключительно короткие юбки, чем и завоевала внимание учеников. Однако, несмотря на молодой возраст ее уважали, потому что Илзе погружалась в свой предмет так, будто была профессором математики. Если в других классах она относилась к своему предмету с долей равнодушия, то 9 «Б» она третировала так, что иной отличник скатывался у нее по математике до тройки. Ей поручили курировать 9 «Б» и, вскоре, она стала классным руководителем у нас.

В 9 «А» образцово-показательном классе, где была собрана вся элита учеников, классным руководителем была Наталья Иосифовна Венгер, фамилия и отчество которой говорят сами за себя. Сделать такой класс была ее идея, потому что она считала, что лучшие должны учиться с лучшими. Наталья Иосифовна была замужней дамой, у нее было двое детей, которые учились в младших классах нашей школы. Она занималась с ними предметами день на пролет, чтобы в дальнейшем они попали в элиту, которую тоже сформируют из лучших. Венгер преподавала географию и биологию, а также все другие дисциплины, связанные с естествознанием. Ее внешность была безупречной, волосы сколоты, всегда строгий пиджак и юбка ниже колен. Выглядела она достаточно старомодно и требовала от учеников, прежде всего, аккуратности и скромности.

Остальные пять классов были самыми обыкновенными, а потому о них не стоит даже рассказывать. Знакомство с учениками нашего класса проходило у меня под чтение фамилий, когда Илзе прогоняла фамилии по журналу на уроке математики. Мы должны были встать и сказать: «я».

– Сергей Речистов.

– Я.

– Нина Бурдух.

– Я.

– Кристина Заке.

– Я.

– Андрис Ведавис.

– Я.

– Павел Синькин.

– Я.

– Айварс Силиня.

– Я.

– Айна Силиня.

– Я, – сказала я и встала со своего места.

«Интересно, а классная в классе Тани Правдиной тоже так всех прогоняет по списку, – подумала я, – жаль, что я не попала в 9 „А“ класс, были бы у меня такие подружки как Таня с Леной»

– Силиня! Ты меня слышишь?

– А? Что?

– Садись, говорю, – Илзе махнула рукой.

Класс рассмеялся. Моя мечтательность и рассеянность не раз приводила вот к таким смешным моментам. Однако, я не обижалась, потому что класс попался дружный. Здесь главное было хорошо знать математику, и тогда жизнь будет казаться легкой. По окончании школы нам всем говорили, что наш класс будут зачислять только с одним экзаменом в Latvijas Universitaate, на математический факультет.

Латвийский университет – самый большой университет Латвии. Тогда это считался один из важнейших в образовании университетов, и все хотели поступать именно туда. Его девиз тогда гордо звучал: Zinaatnei un Teevzemei (Науке и Отчизне). Там училось большинство наших учителей. Однако я заранее знала, что быть учителем математики не желаю. Математику я бы применила лучше в экономической сфере или в бухгалтерии. Поэтому рисовала себе в голове перспективы того, что стану экономистом или финансистом. Лучше считать деньги, чем пустые числа.

Глава 2

В девятиэтажных домах часто ломался лифт. 90-е годы принесли в Латвию бандитизм, воровство и сексуальную революцию. Обесценившиеся деньги сделали людей бедняками в одночасье, заставив пуститься в разгул. Воровали все, что плохо лежит. Из машин доставали магнитолы и продавали на черном рынке, взламывали запертые коридорчики квартир и утаскивали овощи, припасенные на зиму, обворовывали граждан в троллейбусах. Воровством занимались в основном подростки, они были попроворнее, остальные пытались распродавать накопленное имущество.

Лифтовое оборудование содержит деталь, которая называется реле. В девятиэтажных домах, на последнем этаже к выходу на крышу, находится лифтовая площадка с кабиной управления лифтом, запертая на ключ управляющим ЖЭК. Если ее открыть, то можно получить доступ к лифтовому оборудованию, а в частности к деталям реле. Реле состоит из медной намотки, а медь в то время очень ценилась, ее можно было сдать и получить неплохую сумму. Об этом прознали подростки, и лифтовые кабины начали взламываться. Шпана залезала в лифтовое оборудование прямо на ходу движущейся кабины. Кабина останавливалась и долго простаивала, пока не вызывали лифтера, нажав желтую кнопку с изображением колокольчика. Лифтер был занят и не мог разорваться на всех, приходил минимум через час или вообще не отвечал на вызов, так как попросту отсутствовал на месте. Воры действовали быстро, чтобы не быть пойманными, убегали через крыши домов. Лифты потом долго стояли сломанными, и жители подъездов вынуждены были ходить пешком.

Таня Правдина жила на девятом этаже. Это была упитанная девочка, с карими глазами и темно-каштановыми вьющимися волосами, внешностью чем-то похожая на Филиппа Киркорова в молодости. Об этом ей все говорили во дворе, и она гордилась, что имеет такую неординарную внешность, распускала свои прекрасные волосы по плечам и улыбалась.

– Айна, – сказала она мне как-то, когда мы в очередной раз гуляли по улице после уроков, встретившись во дворе. – Я хочу тебе кое в чем признаться, рассказать нечто такое, что давно меня волнует.

– Что это? – заинтересовалась я.

– Одну сердечную тайну. И я могу рассказать только тебе одной, потому что она косвенно связана с тобой.

Это меня еще больше заинтересовало и я оживилась.

– Пойдем ко мне, мама во вторую смену, – сказала загадочно Таня. – Поговорим в спокойной обстановке.

Мы направились в подъезд где она жила, проходя мимо моего подъезда. Мы жили в соседних подъездах, обе на девятом этаже. Друг к другу в гости мы ходили через крышу. Так было ближе, всего лишь с девятого этажа подняться на лифтовую площадку по железной лесенке, а с нее на крышу, а там пройти до следующего козырька и также спуститься чрез лифтовую площадку вниз по железной лесенке до своей квартиры. Таня, в силу своей природной полноты, была немного неповоротливой, потому ходить через улицу ей было лень. Ходить через крышу было быстро и прикольно.

В этот день мы с Таней находились на улице, шли к ней домой, думая, как обычно, пооткровенничаем у нее дома и, наслушавшись музыки по магнитофону «Весна», который отец привез ей из Москвы, спокойно разойдемся. Я пойду к себе домой через крышу, а она дождется маму с работы. Однако, именно в тот день местная шпана шла на очередное дело по краже лифтового реле, среди которых находился мой брат.

Вооружившись отвертками, кусачками, пассатижами, напоясными сумками и другими инструментами для быстрого взлома, взятыми втихаря из хозяйственных шкафов отцов, парни притаились на лифтовой площадке подъезда Тани Правдиной. Айварс, как и я, частенько ходил к Тане в гости через крышу, а также спускался с ребятами к Ленке Костюшкиной, которая жила на 3 этаже этого же подъезда. Ходить к друзьям через крыши стало модным у молодежи нашего дома, и те кто жил на девятых этажах вообще перестали ходить по улице и, даже, на прогулку стали выходить на крышу, покурить и потрепаться о жизни.

Когда мы с Таней зашли в лифт, мы не знали, что в это время вверху на лифтовой площадке происходит взлом двери лифтового оборудования тремя подростками, среди которых принимает участия мой брат. Таня вошла в лифт с предвкушением откровенной беседы.

– У меня новая кассета, – сказала она, дождавшись пока я войду следом за ней. – Отец снова из Москвы привез, зарубежная группа «МО-DO», немецкая, слышала их хит?

– Дашь послушать? – заинтересовалась я, и она нажала кнопку девятого этажа.

Лифт тронулся, гудя поплыл вверх, запрограммированный кнопкой на девятый этаж. Шпана работала быстро, медные реле вынимались за считанные секунды, а потом нужно было бежать через крышу, «рассыпаясь» по разным подъездам, чтобы замести следы. Встречались сообщники в условное время в каком-нибудь дворе другого дома и делили добычу. На «лифтовое дело» ходили трое рябят, так было положено, потому что, пока двое орудовали, один должен был стоять «на шухере». Стоять на шухере – значит сторожить на девятом этаже, то есть смотреть, чтобы никто из жителей подъезда не просек, что творится наверху и вовремя подать сигнал ребятам, чтобы они смогли убежать через крышу в случае опасности. «На шухере» в тот день стоял Айварс.

Лифт вез долго, и когда кабина приехала на девятый этаж, она внезапно остановилась. Открытие дверей не случилось. Видимо именно в этот момент один из молодых воров вынул какое-то реле, и вся система лифта внезапно отключилась. Мы замерли, не понимая в чем дело и почему двери не открываются. На этом этаже находилась квартира Тани, мы услышали, как соседняя дверь открылась. Это вышла соседка, чтобы вынести мусор. Видимо она спугнула воровскую шпану. Айварс подал условный сигнал, громко закашлялся, и ребята, схватив все что было, выскочили из шахты лифта, ринувшись в узкое окошко на крышу. Айварс спустился на 8-й этаж и затаился, пока соседка выбросит мусор в мусоропровод и уйдет, чтобы вновь подняться на 9-й, затем пробраться по железным ступеням к лифтовой площадке, а за ней нырнуть на крышу вслед за ребятами.

Мы притаились в лифте тоже, потому как Таня не захотела открываться соседке в том, что ведет меня к себе домой. Та, слывшая старой сплетницей, всегда жаловалась ее матери. А мама не любила гостей, а в особенности подруг, которые приводили за собой мальчиков. Когда соседка, выбросив мусор, удалилась к себе, хлопнув дверью коридорчика, до нас вдруг начало доходить, что мы застряли в лифте и зря не позвали ее на помощь.

– Мы, кажется, застряли, – сказала Таня.

– Вызываем лифтера? – спросила я.

– Жми.

Мы уже знали, что вызвать лифтера, нажав на кнопку сложно, потому что сломанные лифты эта такая актуальная проблема бандитских 90-х, а маленькая и неблагодарная зарплата лифтера – это проблема вообще. Как мы ни тискали кнопку, нам никто не отвечал. И тогда на Танином лице появилось выражения уныния, но мы не заскучали.

– Айна, – оживилась Таня и ее «болгарские» глаза засветились. – А давай я воспользуюсь такой обстановкой и расскажу то, что хотела рассказать дома.

– Давай.

– Я влюбилась, Айна! – она светилась от радости.

– В кого?

– В твоего брата, – призналась она, опустив темные ресницы.

– Правда? – не поверила я.

– Да, и хочу добиться его расположения, – ее щеки покрыл румянец.

– Скажешь ему об этом?

– Я хочу с ним настоящей любви.

– Это как?

– Это в полной мере.

Я задумалась, а она, коснувшись моего подбородка, усмехнулась.

– Ну ты что? Думаешь, твой брат не подходящий человек? Давай подумай, он же мальчик, а я девочка – нам вместе по дороге.

– А мне?

– А тебе… – она задумалась. – А ты будешь при дороге.

В лифте было очень тесно и немного душно. Мы стояли вплотную, и я заметила, что в ее карих глазах блеснул странный озорной огонек.

– Вы же с Айварсом близнецы! – выкрикнула она радостно. – И ты моя лучшая подруга!

– Да…

– Он мальчик, в которого я влюблена. Так что, почему бы мне сначала не потренироваться с тобой?

Ее идея была такой ошеломляющей, что я не могла произнести ни слова, стояла онемев, рассматривая ее лицо, вспыхнувшее новым румянцем.

– Давай начнем с поцелуя, – продолжала Таня.

Она двинулась в мою сторону, приблизив свое круглое лицо. Ее пухлые губы коснулись моих и слегка приоткрылись. Я никогда ни с кем не целовалась, и стало любопытно как это. Закрыв глаза, я приоткрыла рот. Таня прижала мою голову, обхватив руками шею. В тот момент она засунула язык мне в рот. Затем начала облизывать губы, причмокивая. Наверняка она насмотрелась этого в фильмах, которые подпольно привозили из-за границы на видеокассетах. Я тоже видела такой поцелуй, он назывался французский. И вот сейчас мы стояли с ней в лифте и жадно целовались, изображая киношный взрослый поцелуй. И у каждой из нас он был первым.

На Тане был легкий белый сарафан, а я была в шортах и в майке. Не знаю, о чем она думала, но видимо воображала, что я ее парень, потому как театрально откидывала голову и висла на моей шее.

– Ты представляешь Айварса? – спросила я, отстранившись.

– Да, – ответила она и приоткрыла веки. – Ты очень похожа на него, только волосы рыжие.

– Ты в фильме видела, как надо целоваться? – на меня стало находить странное смущение.

– Да и не только это.

– А что еще?

Она провела по моему лицу ладонью, и я почувствовала, как приятный холодок пробежал по спине. В ту же минуту я поймала себя на мысли, что мне становится приятно. Затем она погладила мое плечо, и ее рука опустились на талию. Такого я не ожидала, но не дернулась, потому что странное теплое чувство овладело моим телом. Когда она провела по бедру рукой, этот жест заставил меня окончательно потерять голову.

– Давай сядем на пол, – сказала она. – Смотри, вон газеты лежат в углу, на них.

Ей удалось странными манипуляциями заставить мой разум отключиться. Словно в тумане я села напротив нее на газете на полу.

– Ты представляешь Айварса? – снова спросила я.

Это было странно, в тесной кабине лифта две девчонки, усевшись друг напротив друга, соприкасались коленями, а руками ласкали друг другу плечи. Мы жадно целовались, и я чувствовала, как во мне стало расти какое-то необузданное, до этого момента не известное, чувство.

– Айна, тебе нравится?

– А тебе?

– Я люблю Айварса, а ты его сестра.

Ее слова кольнули, но сейчас я не могла адекватно реагировать, потому что она, сказав это, придвинулась ко мне ближе и меня накрыло волной страсти… От такого сумасшедшего и чувственного поворота событий, я прерывисто задышала и закрыла глаза.

– Айна, тебе нравится! – почему-то крикнула она и порывисто прижалась ко мне. Жадно целуя, она обнимала меня рукой за шею, прижимая к своим губам…

Я не знаю, сколько это длилось, но когда наступил взрыв, унесший меня на седьмое небо, я поняла, что такое настоящий кайф.

– Супер, Айна!

– Здорово, Таня.

После этого произошли события, которые заставили нас быстро прийти в себя. Неожиданно, двери лифта открылись, и перед нами вырос полицейский. Мы подняли на него головы и попытались встать с пола.

– Разрешите представиться, участковый Гуделис.

За его спиной стоял еще один полицейский, а рядом с ним мы увидели мужчину, очевидно лифтера.

Выходя из душной кабины, мы заметили Айварса. Дернувшись, словно перед нами было приведение, мы с Таней в один голос произнесли:

– Привет.

Он был странно взволнован, переводил взгляд то на полицейского, то на лифтера. Именно тогда мы и заметили, что Айварс был скреплен с одним из них наручниками. Участковый Гуделис, заметив наше недоумение, объяснил:

– Час назад здесь произошли взлом и кража лифтового оборудования. Этот молодой человек задержан по подозрению в участии. Вас же, девушки, я тоже забираю с собой в участок для разбирательства по делу непристойного поведения во взломанной лифтовой кабине.

Мы опустили глаза от стыда. И, вдруг, услышали голос Айварса:

– Забирайте нас побыстрее! От позора только уберегите!

Вот, оказывается, что случилось с моим непутевым братом. Задержавшись на этаже, после ухода соседки, он услышал знакомые голоса застрявших в лифте. И все, что происходило у нас с Таней в тесной кабине, он видел через щель разболтанных дверей, притаившись на лестничной площадке. Он так увлекся увиденным, что не заметил, как соседи снизу вызвали участкового и лифтера. Впрочем, мы с Таней тоже сильно увлеклись и вообще ничего не замечали.

В тот день нас всех арестовали. Айварса за участие в краже, а нас за непристойное поведение.