Текст книги "Успение Пресвятой Богородицы. Антология святоотеческих проповедей"

Святоотеческие проповеди на Успение: ветхозаветные пророчества о Богоматери и Ее библейские прообразы

Святые отцы в проповедях на Успение Пресвятой Богородицы постоянно обращаются к ветхозаветным пророчествам о Богоматери, свидетельствующим как о Ее призвании стать Матерью Воплощенного Сына Божия, Спасителя мира, так и о Ее грядущей новозаветной славе святости, которая оказалась зримо явлена в земном пути Богоматери – в том числе и в Ее честном преставлении.

По убеждению святых отцов, Мария, по совершенному Предведению Божию, была предызбрана стать Матерью Господа еще прежде сложения мира. Как утверждает в «Первом похвальном слове на Успение» преподобный Иоанн Дамаскин, Бог Отец «Ее предопределил» от века и потому «пророки предрекли» Богоматерь «Духом Святым». По мысли святителя Андрея Критского, выраженной в «Слове первом на Успение Пресвятой Богородицы», Пречистая Дева оказалась «Великим Видением пророков, посредством Которого святые многократно и многообразно (Евр. 1: 1)», по даруемому им от Господа откровению, «научались тайнам Божественного создания и утвердились в великой тайне Домостроительства». При этом в личности Марии как бы сошлись вместе, «сфокусировались» и исполнились все прежние ветхозаветные пророчества и прообразы, чудеса и знамения. Ведь Главным и Важнейшим, осуществившимся через посредство Пресвятой Девы, Совершенным Чудом, подлинным Знамением… для рода сего (ср. Лк. 11: 30) – в Котором обрели смысл и исполнились все прочие древние библейские пророчества, прообразы, чудеса и знамения, – конечно же, стал грядущий воплотиться Бог Слово, Чьим первым Жилищем, первой Обителью на земле оказалось Ее пречистое чрево. Поэтому святитель Андрей Критский в «Cлове третьем на Успение» утверждает: безмужно, девственно и спасительно приняв во чреве Воплощенного Сына Божия, Пресвятая Богородица «воистину… сделалась как бы Жилищем всех бывших ранее чудес», о которых свидетельствовали ветхозаветные праведники и предрекали пророки.

Кроме того, святые отцы подчеркивают: именно через посредство Пречистой Девы – как сделавшейся Матерью чаемого богоизбранным народом Христа – осуществился Новый Завет между Богом и людьми, пришедший на смену Завету Ветхому. Древние пророки свидетельствовали об этом грядущем спасительном Новом Завете неоднократно: Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом (Иер. 31: 31–33); И заключу с ними завет мира, завет вечный будет с ними (Иез. 37: 26). Здесь также следует вспомнить и о том, что ветхозаветные пророки порой называют Новым Заветом именно Самого грядущего в мир Христа, Сына Божия: Я, Господь, призвал Тебя в правду, и буду держать Тебя за руку и хранить Тебя, и поставлю Тебя в завет для народа, во свет для язычников, чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме – из темницы (Ис. 42: 6–7); Так говорит Господь: во время благоприятное Я услышал Тебя, и в день спасения помог Тебе; и Я буду охранять Тебя, и сделаю Тебя заветом народа, чтобы восстановить землю, чтобы возвратить наследникам наследия опустошенные, сказать узникам: «выходите», и тем, которые во тьме: «покажитесь» (Ис. 49: 8–9). Мы знаем: всякий человеческий завет, закон, установление, договор обычно записываются в книге, на бумаге, чернилами, писалом. Но где и чем оказался записан тот Новый Завет, что был заключен между Богом и Его Церковью во Христе? Если мы скажем, вслед за библейскими пророками, что этим Новым Заветом может быть назван и Сам Христос, то, значит, Книгой, в Которой Этот Завет оказался «записан», то есть воплотился, конечно же, стала именно Его Пречистая Матерь – Ее девственное чрево, чернилами же и писалом оказалась благодатная сила Святого Духа, сошедшая на Деву в день Благовещения и совершившая в Ней Чудо Боговоплощения. Пречистая Дева и есть То Рукописание, в Котором запечатлелось Слово Жизни, Слово Отчее, Совершенная Истина-Христос. Вероятно, именно об этом говорит, обращаясь к Богородице в «Слове третьем на Успение», святитель Андрей Критский: «Ты Одна – воистину написанная Богом Книга Нового Завета, который Бог… заключил с людьми».

Итак, вместе с наступлением новозаветной эпохи многочисленные древние пророчества и прообразы, чудеса и знамения как бы сошлись воедино и исполнились в Той, Которая привела в мир его Главнейшее Чудо – Божественного Сына. Вместе с тем и Сама Богоматерь есть Величайшее Чудо всех времен. Ведь Она превзошла нравственной чистотой, духовным совершенством и молитвенной устремленностью к Богу всех живших прежде Нее ветхозаветных праведных жен, почему и оказалась достойна, уготована Господом стать Матерью для Воплощенного Бога. Как говорит в «Слове 37-м. На всеблаженное Успение» святитель Григорий Палама, именно «ради Нее [Богородицы] были предречения богодухновенных пророков, чудотворения, предуказавшие на Сие Великое Чудо вселенной – Приснодеву и Богоматерь; [ради Нее были] перемены в судьбах народов, проложившие путь к осуществлению совершившегося над Ней нового таинства; [ради Нее – ] установления Духа, разнообразно прообразовавшие будущую Истину; конец же или, лучше сказать, корень совершившихся [ради Нее] всех древних чудес – исполнение Божьего обетования, данного Иоакиму и Анне… о рождении от них… Той, Которой [в Свою очередь] надлежало бессеменно родить [Сына,] предвечно Рожденного от Бога Отца».

Так что же за древние ветхозаветные пророчества, обетования и прообразы предуказали на Пресвятую Богородицу, на Ее безмужное зачатие и девственное Рождение, на величайшие добродетели и совершенства Марии? Вот какие ответы дают нам святые отцы, авторы церковных проповедей на праздник Успения.

Среди многочисленных ветхозаветных пророчеств о Богоматери следует прежде всего назвать пророчество Исаии о том, что Матери грядущего вочеловечиться Бога Слова надлежало зачать Его безмужно, пребыв Девой: Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил (Ис. 7: 14). На это пророчество указывают святитель Андрей Критский и преподобный Иоанн Дамаскин.

Припоминают святые отцы – святитель Андрей Критский, преподобный Иоанн Дамаскин, преподобный Феодор Студит – и пророчество Иезекииля, также относящееся к Богоматери и читаемое в качестве паремии за богослужением Успения: И привел он меня обратно ко внешним воротам святилища, обращенным лицом на восток, и они были затворены. И сказал мне Господь: ворота сии будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими, ибо Господь, Бог Израилев, вошел ими, и они будут затворены (Иез. 44: 1–2). По убеждению толкователей этого ветхозаветного текста, он указывает на приснодевство Богородицы. Мария всегда оставалась Девой: и при безмужном Зачатии, и в миг Рождения по Человечеству Ее Божественного Сына, и по Его Рождестве. Она – Та Дверь, Те Врата, сквозь Которые не прошел никто, кроме Него, причем – Врата Затворенные и остававшиеся таковыми даже при Его прохождении: в миг Его появления на свет в Вифлеемской пещере.

Святители Андрей Критский и Климент Охридский, преподобные Иоанн Дамаскин и Феодор Студит также сравнивают Богоматерь с Горой из пророчества Даниила: Той Горой, из Которой происходит Камень, никем не вырубаемый, но наполняющий и покрывающий всю землю (ср. Дан. 2: 34–35, 45). Речь здесь идет о великой горе, от которой, по пророчеству Даниила, оторвался без содействия рук… камень; Богоматерь – Дева и Приснодева – сравнивается здесь с этой горой потому, что от Нее безмужно (без содействия рук) родился, положенный в основание нашего спасения, как его фундамент, Камень-Христос (ср. Дан. 2: 34–35).

Святитель Андрей Критский припоминает и пророческий текст из 44-го псалма. Вот как он звучит в Синодальном переводе Библии:...Стала царица одесную Тебя в Офирском золоте. Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему… Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом; в испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее, приводятся с весельем и ликованьем, входят в чертог Царя (Пс. 44: 10–12, 14–16). Однако древним греческим отцам этот библейский текст был известен в другой его версии – по Септуагинте. Здесь он звучит иначе: …Предстала Царица одесную Тебя, в одежде расшитой золотом, преукрашенная. Слушай, Дщерь, и смотри, и приклони ухо Твое, и забудь народ Твой и дом отца Твоего! И возжелает Царь красоты Твоей, ибо Он – Господь Твой, и поклонишься Ему… Вся слава Дщери Царя – внутри Ее; одета она золотою бахромою, преукрашенная. Приведутся к Царю девы во след Ее, ближние Ее приведутся к Тебе. Приведутся с веселием и радостию, введутся в чертог Царя (Пс. 44: 10–12, 14–16 по LXX). Ныне, в день Успения, Дщерь Царя, то есть произошедшая из рода Давида Пречистая Дева, восходит во славе в Чертог Царя-Бога, на Небеса.

Святые отцы обращаются и к различным ветхозаветным символическим прообразам Богоматери, сравнивая Ее то с Лестницей Иакова (см. Быт. 28: 11–13), по Которой к нам сошел с Небес Вочеловечившийся Бог (святитель Андрей Критский, преподобные Иоанн Дамаскин и Феодор Студит), то с горевшей и не сгоравшей купиной (кустом), увиденной Моисеем (см. Исх. 3: 2), которая предуказала на Деву, принявшую в Свое чрево подобного пламенеющему Небесному Огню Воплотившегося в Ней Бога; ведь Богоматерь, подобно той древней ветхозаветной неопалимой купине, также не была попалена, не оказалась сожжена Боговселением, но понесла Огонь Божества в Своем чреве и затем родила Спасителя мира (святители Андрей Критский, Климент Охридский и Григорий Палама, преподобные Иоанн Дамаскин и Феодор Студит). Припоминают святые отцы в качестве прообраза Богоматери и хранившийся во Святом святых Иерусалимского храма Ковчег (Кивот) завета – как место особого пребывания Божественной славы. Но и Мария есть также Кивот Сына Божия, заменивший Собой древний ветхозаветный ковчег, ибо Она вместила во чреве Величайшую из всех святынь – Единое, Нетварное и Ипостасное Божественное Слово (святители Андрей Критский и Климент Охридский). Богородица – новый Ноев ковчег (ср. Быт. гл. 6–8), вводящий человеческий род в очищенный потопом Божественной благодати от греха мир, в обновленную и новосозданную Христом вселенную; при этом Сам Христос есть новый Ной, пребывавший и живший в Ее чреве, как в плотском Ковчеге (преподобный Иоанн Дамаскин). Мария – Новый Рай, в Котором обитал Бог и в Котором осуществился новый союз Бога и – в лице Самой Богоматери – человеческого рода. И вот отныне в Ней обитает Новый Адам, Христос – Прародитель нового человечества, подобно тому, как некогда в древнем раю обитал общий прародитель обветшавшего грехом человеческого рода – Адам ветхий. Как говорит об этом в «Первом похвальном слове на Успение» преподобный Иоанн Дамаскин, обращаясь к Богородице, «Ты – умственный Эдем, священнейший и божественнейший древнего; в том обитал Адам перстный, а в Тебе – Господь с неба (ср. 1 Кор. 15: 47)». Богородица – гора Сион, священная Иерусалимская гора; Богоматерь есть подлинный духовный Сион, как место встречи и сочетания Божества и человечества: двух соединившихся в Ее чреве природ Христа (святитель Андрей Критский). Мария также была прообразована и ветхозаветной скинией, где первоначально, до строительства храма в Иерусалиме, совершались богослужения богоизбранного народа. Вместе с тем в сравнении с той древней палаткой Богоматерь есть куда более совершенная Скиния Божия, как Воспринявшая в Себя не только Божественную благодать, как это произошло в скинии ветхозаветной, но и Вторую Ипостась Пресвятой Троицы, Сына Божия (преподобный Иоанн Дамаскин). Богоматерь – Храм, уподобляемый Иерусалимскому храму как священному месту Богоприсутствия, ибо и в Ней, в Ее чреве обитал Бог (святитель Герман Константинопольский). Богоматерь – Жезл Ааронов расцветший (см. Чис. 17: 1–8) (преподобные Иоанн Дамаскин и Феодор Студит), Руно Гедеона (см. Суд. 6: 38) (преподобный Феодор Студит). Наконец, Марию прообразуют те клещи, которыми серафим, во время своего явления Исаии, взял с жертвенника уголь, чтобы очистить уста пророка (см. Ис. 6: 6). Вот как ярко и богословски высоко поясняет этот ветхозаветный прообраз Богородицы в «Слове 37-м. На всеблаженное Успение» святитель Григорий Палама: «Исаия… видел, что серафим не непосредственно взял с жертвенника уголь, но взял посредством Клещей, при помощи Которых коснулся пророческих уст, подавая очищение (см. Ис. 6: 6)… Кто не знает, что… Те Клещи есть Матерь Дева, неопально зачавшая Божественный Огонь», Самого Бога, Который есть огнь поядающий (Втор. 4: 24); и таким образом, подобно древнему пророку весь «человеческий род… через Ее посредство» соединился «с Этим Божественным Огнем» и тем «приобщился… Вземлющему грех мира и Очистившему наше [естество от этого греха] силой Своего неизреченного соединения [с нашей природой]… И посему только Она Единственная есть Посредница между сотворенной и несотворенной природами».

Два Завета: от власти смерти, греха и ада – к успению христианина во Христе

Ветхозаветные книги обычно рисуют перед нами предельно мрачный образ человеческой смерти – всесильной и всепоглощающей. Говоря об этом в «Слове в день Успения Пресвятой Богородицы» 1851 года, святитель Филарет Московский поясняет: «Обращаясь к Ветхозаветным… писаниям…примечаем, что там нет… утешительной заботы облечь мысль о смерти светлой одеждой. Кончина даже праведных и святых там не называется успением, но смертью». Пророк Иеремия говорил, что неизбежная смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши, чтобы истребить детей с улицы, юношей с площадей (Иер. 9: 21). Пророк Аввакум сравнивал смерть с надменным, не способным ни на милость, ни на жалость человеком – жестоким и лишенным снисхождения: Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою как ад, и как смерть он ненасытен, и собирает к себе все народы, и захватывает себе все племена (Авв. 2: 5). Особенно же страшной и губительной ветхозаветным писателям виделась смерть грешников: Со смертью человека нечестивого исчезает надежда (Притч. 11: 7). Но и смерть праведников – тоже горька, мучительна и страшна; так, патриарх Иаков, готовясь к кончине, произнес: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю (Быт. 37: 35).

Однако в ветхозаветных пророчествах присутствовала и надежда на скорое избавление от безраздельной власти смерти, царившей над человеческим родом со дня грехопадения. Эта надежда связывалась древними пророками с грядущим Мессией-Христом. Пророк Исаия, предвозвещая – вместе с близящейся новозаветной эпохой – чаемое преодоление смерти, победу над ней, писал: Поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц (Ис. 25: 8). Такая победа должна была осуществиться Господом Иисусом – через попрание смерти Его Собственными Смертью и Воскресением. Поэтому пророк Осия предрекал: От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? (Ос. 13: 14).

Ныне, в реальности Нового Завета, нам также стал ясен смысл пророческих слов Псалтири, предвещавших новое – преображенное Христом и во Христе – понимание смерти, сделавшейся теперь для христианина уже не нищетой гроба, но драгоценным залогом и началом его небесного блаженства: Дорога в очах Господних смерть святых Его! (Пс. 115: 6). Ведь в век Христов умирание – если это кончина подлинно верующих в Господа – уже не является потерей, лишением, но, напротив, по слову апостола Павла, есть благое приобретение: для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1: 21).

О подобном обновленном новозаветном понимании смерти говорит в «Слове в день Успения Пресвятой Богородицы» 1851 года и святитель Филарет Московский: «Из противоположности новозаветного состояния человечества с ветхозаветным открывается новая причина того воззрения на смерть, пред которым она перестает казаться смертью и превращается в сон. Если бы мы, еще в первых прародителях осужденные на смерть и ежедневно сами подтверждающие собственное осуждение произвольными грехами, не были искуплены от смертного осуждения Страданием и Смертью Христовой, то смерть временная препровождала бы нас в смерть вечную без надежды пробуждения к жизни. Это была бы совершенная смерть. Но когда Христос умер за нас (Рим. 5: 8), когда мы примирились с Богом смертью Сына Его (Рим. 5: 10), когда Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом (Еф. 2: 4–5), когда, вследствие сего, как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут и по смерти (1 Кор. 15: 22), и оживут в жизнь вечную и блаженную, какова не может не быть жизнь о Христе – тогда смерть действительно перестала быть смертью и превратилась в сон. Это сон кратковременный в сравнении с последующею вечной жизнью, сон мирный, как отдохновение от трудов, как облегчение от скорбей, как покой умиротворенных Христом в совести, сон не бессознательный – ибо спит тело, а душа не спит – но сознательно сладкий, как предвкушение будущего блаженства».

Вот уж две тысячи лет как наш мир есть мир пасхальный. Ибо Воскреситель человеческого рода Господь Иисус Христос навеки победил Своими Смертью и Воскресением мрак и безысходность греха и ада и претворил бытие верных в то нескончаемое торжественное шествие, в тот не имеющий предела радостный пасхальный крестный ход, где даже миг нашей смерти призван сопровождаться неумолкающим: «Христос Воскресе!» – «Воистину Воскресе!» Мы знаем: завершая свой земной путь, христианин по большому счету не умирает, ибо отныне пребывает в Том Боге, Который не есть Бог мертвых, но живых (Мф. 22: 32), и приготавливается – Им и в Нем – ко всеобщему воскресению. Физическая смерть – лишь временная и потому не имеет над верными реальной власти: ведь после нее обязательно должно последовать их восстание из гроба – как будто с ночного одра после спокойного, краткого и блаженного сна.

Поэтому в ответ на вопрос: «Может ли живущий на земле человек, по определению обреченный на физическое умирание, избежать смерти?» мы имеем право ответить: да, может. Ведь если мы – подлинные христиане, то, значит, мы и в смерти едины с той жизнью, Источником и Дарователем которой является Христос – Победитель смерти. Он – Путь и Истина и Жизнь (ср. Ин. 14: 6), а значит – Сам есть наше Восстание из мертвых и Воскресение. Святитель Андрей Критский в «Слове первом на Успение Пресвятой Богородицы» говорит: «Сам Устроитель [законов] жизни и смерти, Жизнь и Воскресение всех, по милосердию Своему, Своей Смертью победил имеющего державу смерти (Евр. 2: 14)». И в этом смысле та сила, что низводит всех нас во гроб, – это не совсем настоящая смерть, ибо она мимолетна и скоропреходяща, как будто сон. Умирание христианина по большому счету даже и не заслуживает имени смерти. И здесь становится более ясной мысль священномученика Сергия Мечёва, делающего в «Слове на Успение Пресвятой Богородицы» загадочное и парадоксальное утверждение: «Смерть есть то, чего человек может избежать». Да, хотя мы на время и умрем, но затем обязательно воскреснем, а значит – избегнем смерти и ее власти.

Мысль о том, что наше физическое умирание – это не столько смерть, сколько лишь временный, хотя и очень глубокий сон, за которым должно непременно последовать пробуждение – воскресение, выражает в «Слове первом на Успение Пресвятой Богородицы» святитель Андрей Критский: после грехопадения прародителей «людям однажды навсегда было определено умереть, и это обстоятельство было совершенно неизбежно для рода человеческого; и именно за преслушание надлежало естеству человеческому принять свыше от Творца это определение. По этой причине, конечно, Бог также однажды умер, дабы чрез эту одну Смерть [на Кресте] избавить всех нас от несносного рабства смерти, как говорит богодухновенный писатель: и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству (Евр. 2: 15). „Что же, – возразят, быть может, некоторые, – ужели мы теперь не будем умирать этой смертью?“ Да, будем; однако не так, как прежде, когда люди безусловно находились во власти смерти. А если это так, то смерть не может быть уже названа в собственном смысле смертью… Истинная смерть – та, когда нам, однажды умершим, не будет дозволено возвращение к жизни. Мы же если и умрем, то, по возобновлении жизни после смерти, будем наслаждаться лучшей жизнью, поскольку всем известно, что смерть есть успение и возвращение ко второй жизни» – блаженной и не имеющей конца.

При этом следует подчеркнуть: то воскресение человеческого рода из мертвых, которому надлежит совершиться в день Страшного Суда, должно стать всеобщим, а значит – не зависящим от того, веровал ли человек во Христа или же нет; ведь тогда будут воскрешены не только праведники, но и грешники: и те, кто обретут жизнь вечную, и те, кто пойдут… в муку вечную (Мф. 25: 46). Сила воскресения, раз и навсегда восторжествовавшая во Христе, – универсальна и действительна для всего человечества. Сын Божий, став Истинным Человеком, победил, преодолел силу и власть смерти изнутри самой нашей природы, некогда сделавшейся – в результате грехопадения прародителей – вместилищем и основанием смертного людского начала, а ныне ставшей Собственным человеческим естеством Бога Слова и благодаря этому наполнившейся Им и в Нем бытийной полнотой жизни. Тем самым Богочеловек Христос, исцелив в Себе наше человеческое естество от болезни смерти, затем всеохватно и универсально распространил живительные плоды и силу этого воскрешающего от смерти к жизни уврачевания на всю полноту людского рода. И теперь уже все человечество приуготовано Христом и во Христе в конце времен ко всеобщему восстанию из мертвых. Однако и умереть, и воскреснуть можно по-разному. Можно восстать из мертвых в вечную и блаженную жизнь в Боге, а можно – в пусть даже и вечное, но по сути «мертвенное существование», являющееся непреходящей мукой: ведь восстающий из гроба грешник не будет иметь взаимной животворящей любви с Тем, Кто есть Любовь (1 Ин. 4: 8) и есть Жизнь (ср. Ин. 14: 6). Потому-то он и окажется лишен подлинной вечной жизни, получив вместо нее только то самое «мертвенное существование», по грозному евангельскому слову: Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни (Ин. 3: 36). Но как же нам избежать этой «мертвой вечной жизни», о которой нас предупреждают святые отцы? Очень простые ответ и совет дает нам в проповеди «Победа над смертью. Слово в день Успения Пресвятой Богородицы» святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Будем же посильно побеждать в себе грех, как причину смерти».

А вот в отношении верующих смерть, уже навеки побежденная Христом и потому имеющая силу лишь временного и преходящего сна, может быть названа именно блаженным и благим успением. Ведь в ней, пусть и временно властвующей над плотью, души праведных все равно наслаждаются небесной жизнью в Боге и в то же время готовятся к грядущей полноте – в обновленном союзе души и тела – вечного бытия по воскресении. Поэтому священномученик Сергий Мечёв в «Слове на Успение Пресвятой Богородицы» учит: «Обычно считают, что сон отличается от смерти тем, что он есть нечто временное, ибо после сна всегда наступает пробуждение. И мы веруем, что после смерти и Воскресения Спасителя смерть преодолена и побеждена Им, и нас всех ждет всеобщее воскресение. Смерть! где твое жало? (1 Кор. 15: 55). Смерти больше нет, а есть сон – успение. Всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек (Ин. 11: 26)». Именно такой смертью – Успением – было преставление Самой Богоматери, как Всесвятой из святых и Всеправеднейшей среди праведных. Но вместе с тем не только смерть Богоматери, но и смерть просиявших в Церкви христианских святых и даже кончина всякого верующего в Спасителя и деятельно исполняющего Его заповеди христианина может быть также названа успением – пусть и смертным, но всего лишь сном, кратким перед лицом грядущей вечности нескончаемой жизни в Боге. Святой праведный Иоанн Кронштадтский в проповеди «Победа над смертью. Слово в день Успения Пресвятой Богородицы» задается вопросом: «Что же видим теперь, после явления Господа во плоти нашей и после победы, одержанной Им над грехом и смертью? Весь ужас смерти исчез; она сделалась как бы мирным сном, после которого настанет радостное утро всеобщего воскресения».