Текст книги "Каталог проклятий. Антология русского хоррора"

– Катюнь… – запинаюсь.

И все на этом. Дальше шагаем молча. Катя смотрит сочувственно наискосок, от этого только больше застревают в груди так необходимые слова.

Любил бы – не решился попросить о подобном. А так подонок, трусоватый бес. Чем дальше идем, тем больше это чувствую.

– Такие они счастливые, – бормочет вдруг Катя, и я понимаю, что она показывает на детскую площадку. – Ни работы, ни проблем.

Моя девушка робко улыбается. Это мостик к прежнему общему настроению, по-своему протянутая рука. И я готов оценить ее, но взгляд внезапно и некстати цепляется за маленькую девочку на детской площадке.

Мне многое надо исправить. И начинать не с Кати.

Да, я узнал ее, первую жертву собственного малодушия. Две косички, яркий комбинезон. Наверное, живет неподалеку, раз регулярно гуляет в парке. Возможно, когда-нибудь с Катей у нас будет дочь. И я никогда, никогда не буду разговаривать по телефону в парке, и взгляда с нее не сведу, пока рядом гуляют несвоевременно постаревшие мужчины.

– О чем думаешь? – Катя мягко сжала мою ладонь. – Все в порядке?

– Да, – поворачиваюсь и дарю ей свой особенный взгляд, возможно, тот самый, за который она меня полюбила, и плевать мне на "недоморок". – И еще я знаю главное, все у нас будет хорошо. Ты будишь лучшее во мне.

Катя слегка розовеет, а мой тугой узел в груди наконец ослаб. Дальше мы идем молча, но совершенно точно – на одной волне, вместе с этой весной, с ее свежими почками-листочками и впечатлениями, которыми нас одарил этот парк.

* * *

Девочка гуляет три раза в неделю в этом парке. А я терпелив, наведываюсь каждый вечер. Всегда надеваю разные ветровки: их у меня всего три, но комбинирую с другой одеждой. Все должно пройти идеально.

Бегемотик всегда без одежды, ежится в кармане, ждет вердикта. Катя ждет дома. И все хорошо, все почти хорошо, если бы не постоянное чувство зыбкости происходящего. Прошлой ночью я вдохнул обратно нелегально взятый год чужой жизни в резинового компаньона, теперь главное, чтобы тот дошел до адресата.

– Привет!

Я так долго этого ждал: снова мать за телефоном, та же девочка, и тот же я, но другой. Дрожу под одеждой, надеюсь, незаметно.

– Ты меня не помнишь, но возьми бегемотика! Втяни оттуда воздух, один раз, пожалуйста. Это очень важно.

И тон не тот, и подача не та. Не умею я с маленькими детьми. Это не страшно, у меня есть цель, ее исполнение вторично.

Девочка недоверчиво смотрит. Детское лицо совершенно, может, когда вырастет, черты изменятся. Моя задача укрепить их морщинки, которые с возрастом проклюнутся, хотя сейчас это даже представить трудно.

– Я друг вашей семьи. Вдохни воздух из бегемотика, все будет хорошо. Он добрый, он даст тебе много хорошего.

И девочка слушает. Вот же! Вдыхает, почти плачу от радости. Она заберет свой год жизни обратно, а потом я пойду на исповедь к Кате, и та сделает свои пять вдохов обратно. Все встанет на свои места. Бабуля сказала – люби и позволяй любить себя другим. Я так и сделаю.

Дети непредсказуемы. Пока я сообразил да пока вмешался – бегемотик снова упал на асфальт, совершенно пустой и внезапно одинокий.

– Зачем?! Я сказал, один!

Меня скрутило. Прибежала мать, кричала, била по лицу. Она спрашивала, где ее девочка – я не знаю, я и правда не знаю. Две резинки остались лежать на асфальте. Что я мог сказать этой женщине – что девочка пяти лет стала на шесть моложе? Надеюсь, она в лучшем мире.

Мать вызвала полицию, я дождался. Десяток стандартных вопросов, меня в итоге отпустили. Катя оборвала телефон.

На исходе дня – одиннадцать пятьдесят пять – я все же вернулся домой.

Катя, видимо, ждала: уснула прямо в одежде. Нет, она не сильно изменилась. Чуть ярче стали скулы, на руках проступили вены. Я аккуратно пристроил ей бегемотика между пальцев. У него должен быть другой хозяин.

* * *

Были в этом мире вещи, что я любил. Родителей и бабушку, свою нелепую игрушку. Катю вот, например. Даже по-своему девчонку с косичками, такое стороннее отцовское чувство. Я ведь ношу большую тайну, семейную, если точнее, я не могу быть неважен, не нужен или нелеп. По-своему убийца, а в целом – хранитель: память штампует все, и парк, и чужое горе, и Катю. Архитектор их изменений. Может, когда меня вызовут на божий суд, стану лучшим свидетелем нашего краха. Но пока еще живу, дышу и вполне соответствую своим же ожиданиям.

* * *

Она когда-то сказала, его зовут Кошмарик. Это такое милое, любящее прозвище. Осознанное, видимо.

Катя собирается на работу, а я глаз не могу отвести.

– Здорово… очень здорово выглядишь!

Жена снисходительно улыбается, я рад ответной реакции.

– Тебе тридцать семь, – мимоходом напоминает. – Но это до вечера.

Знаю, вечером я ее устраиваю в возрасте около тридцатника. Те же интересы, и мы снова сверстники. Катя мимоходом сует бегемотика в карман. Она очень мудрая, моя жена. Я когда-то хотел наступать на собственное поле из граблей, а теперь вот передумал.

Потому что уж очень больно бьются. Металлические зубья о лоб, до крови, пусть ее и не видно. Я привычно растягиваю рот в улыбке генетически хороших зубов.

– Возвращайся с уловом.

Это нормально, это как пожелание доброго утра. Так же нормально, как та женщина, что семь лет приходит на детскую площадку в парке за своей Машей.

Все приедается со временем. А я просто рад, что наконец-то не один.

Александра Ильина

Унгайкё

Ито Кэзуми была красива как ангел. Никого не удивило, что она, будучи школьницей, стала востребованной моделью и актрисой в рекламных роликах, а позже и в дорамах, ведь она не пропускала ни одного фестиваля, где был конкурс красоты, неизменно занимая первое место, и бесконечно ходила на всевозможные кастинги, тем самым добившись того, что ее заметили.

Кэзуми понимала, какой дар достался ей от природы, и пользовалась этим. Она умела себя преподнести, что в совокупности с кукольной внешностью открывало перед ней любые дороги и быстро вознесло на вершину популярности. Однако характер девушки был словно стекло с сахаром. Когда ей было что-то нужно, она была самым милым существом на свете, но чуть что не по ней, она превращалась капризную эгоистку, которой и была на самом деле. Успех и слава настолько вскружили ей голову, что Кэзуми считала, что выше нее только солнце, ведь всё и все вращались вокруг нее.

Для многих сотрудничество с ней было залогом бешеных рейтингов, а значит, и больших денег. Поэтому крупные авторитеты шоу-бизнеса радостно потирали руки при заключении контрактов, а остальным лишь оставалось терпеть выходки Кэзуми, стиснув зубы до скрежета. Девушка также отличалась жестокостью, ставя себя выше обслуживающего персонала, и гоняла людей до изнеможения, попутно унижая и оскорбляя. Если же ее капризы так и не были удовлетворены, она могла с легкостью выбросить человека с работы на улицу, словно мешок с мусором. Кэзуми не входила ни в чье положение, кроме своего собственного, и считала людей не более чем грязью под ее ногами.

Тем не менее на людях и с поклонниками она никогда не показывала истинного своего отношения к ним. Кэзуми не была дурой и понимала, что от презираемых ею людишек зависит ее популярность, поэтому при общении с фанатами она натягивала свою самую милую улыбочку и была приветлива и дружелюбна. В своих интервью девушка часто говорила, что, несмотря на свою загруженность и большое количество писем от поклонников, она старается отвечать всем, хотя это было неправдой. Если в начале своей карьеры Кэзуми действительно могла кому-то ответить, то теперь она игнорировала абсолютно всех. Лицемерие и ложь настолько прочно вошли в ее жизнь, что девушка и сама верила в то, что говорит на публике, и совершенно не замечала своего отвратительного поведения.

Помимо этого, Кэзуми очень любила заниматься самолюбованием. Частенько она садилась перед зеркалом и начинала то корчить забавные рожицы, то надувать губки, а то и вовсе разговаривать со своим отражением. Все эти забавы могли продолжаться часами, а иногда девушка запускала прямые эфиры и таким образом развлекалась под пристальными взглядами своих многочисленных фанатов, которых умиляли ее кривляния, а деньги с донатов текли рекой.

Однажды, накануне своего двадцать третьего дня рождения, Кэзуми в сопровождении телохранителя прогуливалась по району Сибуя в поисках подарка для себя любимой. Ей хотелось чего-нибудь необычного, неординарного. Такого, чтобы это было только у нее. Увы, но то, что предлагали торговые центры, лишь навевали на девушку скуку.

Вдруг, проходя мимо небольшого магазинчика, ее глаз зацепился за вывеску с надписью "Антиквариат". Внутрь вела деревянная дверь с необычным узором, явно сделанным умелыми руками резчика по дереву, в виде четырех то сужающихся, то расширяющихся кругов, от которых в разные стороны расходились тонкие линии, придавая изображению сходство с солнцем.

"Солнце смерти", – пронеслось в голове у Кэзуми, однако она словно завороженная подошла к двери и, толкнув ее, вошла. Телохранитель девушки остался ждать снаружи. Он искренне недоумевал, кто в здравом уме будет изображать что-то связанное с цифрой четыре[1]1
  В японском языке цифра четыре созвучна со словом «смерть». Поэтому все, содержащее четверку, считается несчастливым.


[Закрыть]. Это либо безрассудная смелость, либо глупость. Тем не менее спорить с Кэзуми, которая решила туда войти, было чистым безумием, и мужчина решил просто промолчать.

Внутри магазина в нос ударил приторно-сладкий запах благовоний, а глаза сразу же разбежались от многообразия товаров. Чего там только не было: старинные самурайские доспехи, пестрые, расшитые золотом многослойные кимоно, древние вазы, статуэтки, гравюры в стиле укиё-э[2]2
  Укиё-э – направление в изобразительном искусстве Японии, получившее развитие с периода Эдо.


[Закрыть] и многое другое. Кэзуми почувствовала себя так, словно она зашла не в антикварную лавку, а попала в настоящий музей. Девушка зачарованно прошлась по магазинчику и остановилась рядом с яркой куклой. Она была одета в оранжево-фиолетовое кимоно, ее черные как смоль волосы частично собраны в пучок, частично ниспадающие на плечи, а взгляд опущен вниз, на маленький поднос, который кукла держала на вытянутых руках.

– Тяхакоби-нингё, – произнес за спиной у Кэзуми мужской голос.

Девушка, вздрогнув от неожиданности, повернулась к говорившему.

– Простите, не хотел напугать, – улыбнулся пожилой мужчина. Он был одет в белое кимоно, что снова натолкнуло девушку на мысли о смерти[3]3
  Белый цвет считается в Японии траурным.


[Закрыть]. – Позвольте в качестве извинений показать вам кое-что.

Мужчина, взяв куклу, подошел с ней к прилавку и жестом пригласил Кузуми подойти. Затем он вышел в другую комнату и спустя минуту вернулся с чашкой чая в руках. Поставив куклу лицом к девушке, он водрузил на ее поднос чашку. Тяхакоби-нингё словно очнулась от многолетнего сна и, слегка покачивая головой и перебирая ножками, торчащими из-под кимоно, подъехала к Кэзуми и почтительно замерла. Девушка смотрела на нее во все глаза.

– Не откажитесь от чашечки чая, который столь любезно предлагает вам мой компаньон, – с улыбкой произнес мужчина. – Когда выпьете, поставьте, пожалуйста, чашку обратно на поднос.

Кэзуми, осторожно взяв чашку, сделала несколько глотков. Сладковатый чай очень освежал, оставляя травянистое послевкусие. Закончив, вернула чашку на поднос кукле, и та слегка поклонилась, развернулась и отправилась обратно к мужчине, который, видя реакцию девушки, весело рассмеялся.

– Удивительно. Просто магия, – восхищенно прошептала Кэзуми.

– Никакой магии. Это всего лишь тяхокоби-нингё. Скажите, за чем вы пожаловали в мою скромную лавку?

Этот простой вопрос тут же поставил девушку в тупик. Она была так поражена куклой, что совершенно забыла цель своего визита. Быстро придя в себя, Кэзуми ответила.

– Скоро мой день рождения, и мне бы хотелось купить себе нечто необычное.

– В таком случае вы пришли по адресу. Такого в моем магазинчике полно. Кстати, мне знакомо ваше лицо. Не мог ли я вас раньше где-то видеть?

– Разумеется, могли и видели, – горделиво ответила девушка. – Я известная модель и актриса – Ито Кэзуми.

Как только она это произнесла, ей на долю секунды показалось, что лицо мужчины помрачнело. "Да он просто растерялся, узнав о том, что к нему случайно зашла такая знаменитость, как я, ведь мое лицо знает вся Япония", – подумала девушка.

– Что ж, – снова заговорил продавец, – для такого необычного человека, как вы, у меня есть одна вещица.

Оставив девушку, мужчина скрылся в другой комнате. Ожидая его возвращения, Кэзуми подошла к витрине с украшениями и принялась рассматривать. Всевозможные старинные заколки, веера, гребни и ювелирные изделия вызывали у Кэзуми неподдельный восторг. Она поражалась тонкой работе по кости, перламутру, восхищалась художественной росписью веером. Несмотря на это, она с интересом ждала, что же такого предложит ей продавец.

– Прошу прощения за ожидание, – произнес вернувшийся мужчина, а девушка, поглощенная разглядыванием антиквариата, снова вздрогнула. "Что-то я сегодня чрезмерно пугливая", – раздраженно подумала Кэзуми и подошла к прилавку, на котором лежала небольшая коробочка. Девушка смотрела на нее в нерешительности, словно ожидая приглашения.

– Ну же, открывайте.

Сняв крышку с коробки, девушка увидела в обрамлении красной ткани бронзовый диск золотого цвета с рельефным изображением двух вееров с рисунком цветущей сакуры на фоне горного ландшафта. Кэзуми в замешательстве переводила взгляд то на содержимое коробки, то на продавца.

– Ну и что же здесь такого особенного? – раздраженно спросила она.

– Вижу, вы не понимаете, что это такое, – улыбаясь произнес мужчина. – Тогда я покажу.

Продавец вытащил диск и развернул его к Кэзуми.

– Зеркало? Ну и что с того? – девушка уже начинала терять терпение.

– Смотрите.

Продавец нащупал что-то под прилавком и, погрузив магазин в полумрак, вытащил настольную лампу и включил ее. Поймав отражение зеркала, он перевел его на стену. Кэзуми изумленно ахнула, увидев представшую перед ней картину. Там, куда было направлено отражение, виднелся горный массив, на фоне которого парили золотые веера с тонкими очертаниями цветущей сакуры. Их словно подбросила в воздух гейша, исполняющая изящный и грациозный танец, а они воспарили, как две свободные бабочки, над которыми не властно ни время, ни пространство.

– Великолепно, – восхищенно прошептала Кэзуми. – Это действительно необычная вещь. Волшебная.

Продавец улыбнулся, положил зеркало на место, выключил лампу и вернул освещение.

– Сколько вы за него хотите? Я заплачу столько, сколько скажете.

Мужчина задумался, а девушка уже была готова к тому, что сейчас ей придется раскошелиться на кругленькую сумму. Тем не менее зеркало настолько понравилось ей, что она готова была заплатить любую сумму. В конце концов, Кэзуми не привыкла себе в чем-то отказывать.

– Я готов продать вам его за полторы тысячи йен[4]4
  Приблизительно 1000 российских рублей.


[Закрыть], – наконец произнес мужчина.

Глаза девушки округлились.

– Так дешево? Вы серьезно?

– Как никогда. Скажем так, пусть это будет огромная скидка ко дню рождения. Да и мне будет приятно, что вещь, которой больше ста лет, наконец обретает нового хозяина.

Оплачивая покупку, Кэзуми не могла поверить в собственную удачу. Такая великолепная вещь досталась ей буквально за бесценок. Покупка свершилась, и девушка, поблагодарив мужчину, отправилась на выход. Открывшаяся дверь выпустила Кэзуми в летний зной приближающегося вечера.

Как только девушка ушла, продавец, продолжавший стоять за прилавком, рассмеялся. Наконец свершилось то, чего он ждал целых четыре года. Теперь он наконец-то сможет обрести покой.

Тем временем Кэзуми прилетела домой в самом лучшем расположении духа. Достав зеркало, она принялась разглядывать его, поворачивая то так, то эдак. Она попробовала повторить тот фокус, который показывал ей продавец, и пришла в неописуемый восторг, когда у нее получилось. Затем, установив зеркало на подставочку, которую она обнаружила на дне коробки, под красной тканью, и, усевшись перед ним, Кэзуми занялась своим любимым делом – самолюбованием. Спустя время девушка почувствовала усталость и, решив в ближайшее время провести прямой эфир и продемонстрировать своим фанатам новую вещицу, девушка отправилась в постель. Как только ее голова коснулась подушки, она забылась сном.

Выспаться Кэзуми в эту ночь, как и в последующие, не удалось. Она постоянно просыпалась от смутного ощущения, что за ней кто-то наблюдает. От этого чувства девушке было не по себе. Она чувствовала, как липкий страх проникает прямо в ее душу. Ей хотелось спрятаться, закутаться в одеяло, словно оно могло защитить ее от всего плохого в этом мире. В конце концов, пересилив иррациональный страх, Кэзуми поднималась с постели, включала свет и отвлекалась с помощью социальных сетей, пока снова не проваливалась в сон.

Следующие несколько дней девушка была вся в работе. Десяток фотосессий для глянцевых журналов, несколько интервью для телевидения, парочка съемок в рекламных роликах и грандиозная вечеринка по случаю ее дня рождения, на котором собрались все сливки японского шоу-бизнеса, в совокупности с ежедневным недосыпанием, быстро вымотали Кэзуми. Она решила немного отдохнуть и посвятить это время себе и баловством с новой вещицей.

Покончив с делами, девушка привела себя в порядок и решила провести запланированную прямую трансляцию, чтобы похвастаться. Сначала она, смакуя подробности, рассказала о вечеринке в честь своего дня рождения, высказалась о работе и дальнейших планах, а затем показала фокус с проекцией, не забыв упомянуть о возрасте зеркала и о том, что оно досталось ей почти даром. После этого начались ее любимые кривляния и ужимки, которые так нравились фанатам и ей самой.

Поначалу все шло хорошо, как вдруг Кэзуми резко вскрикнула и отпрянула от зеркала. Она испугалась настолько, что не сразу нашла в себе силы взять себя в руки и объяснить присутствующим на трансляции людям, что произошло. Да и как объяснить то, что в какой-то момент отражение в зеркале исказилось, и она увидела, как от ее прекрасного лица начала пластами отходить кожа, оно почернело, словно сгнило заживо, нос ввалился, а кожа на губах лопнула, обнажая зубы. Нет. Нельзя об этом рассказывать. Поэтому, как только Кэзуми пришла в себя, она извинилась и оборвала трансляцию.

Девушка не могла поверить в то, что увидела. Это лежало за гранью ее понимания. В конце концов, такого просто не может быть. Она опасливо приблизилась к зеркалу и взглянула на себя. На этот раз Кэзуми не увидела ничего, кроме своего привычного отражения.

"Это все усталость и жара. Вот чертово воображение и сыграло со мной злую шутку. Надо принять душ и отдохнуть, а то еще и не такое увижу", – решила девушка. Она взглянула на себя в зеркало в последний раз и принялась готовиться к походу в ванную. Девушка не замечала, что все это время ее отражение в зеркале не исчезает и не моргая следит за ней. Когда Кэзуми вышла из комнаты, по поверхности зеркала прошла рябь, и ее отражение исчезло.

Жизнь девушки сильно изменилась с тех пор, как у нее появилось зеркало. Ей все время казалось, будто за ней кто-то следит. Не только по ночам, но и вообще всегда. Кэзуми безуспешно старалась найти преследователя, постоянно говорила об этом своему телохранителю, но он ничего не мог сделать, поскольку на самом деле за девушкой никто не следил. Ее паранойя дошла до такой степени, что она начала думать, что ее телохранитель и есть тот самый преследователь. Тогда она со скандалом уволила его и наняла другого. От этого стало только хуже, ведь Кэзуми не доверяла новому человеку в ее окружении. За довольно короткое время она сменила трех телохранителей, но уверенности ей это не придало, и тогда она решила вообще отказаться от услуг личной охраны.

Кроме этого ей мерещились длинные человекоподобные тени, которые словно пауки карабкались по всем возможным поверхностям, пытаясь дотянуться до нее своими жуткими гипертрофированными, изогнутыми под немыслимым углом конечностями. Они преследовали девушку, куда бы она ни пошла и что бы ни делала.

Кэзуми стала очень нервной и вздрагивала буквально от каждого шороха и пугалась любых звуков, которые казались ей слишком резкими и громкими. Она чувствовала когтистые лапы паники, которые подбирались к ее горлу, чтобы перекрыть кислород. Также девушка не могла больше смотреться в зеркало. Кэзуми стала панически бояться своего отражения. Она постоянно видела свое изуродованное чернотой и гнилью лицо, осклабившиеся зубы в отвратительной ухмылке. Это чудовище преследовало ее даже в отражении стеклянных и зеркальных витрин магазинов. Оно было во всех зеркалах, которые были повсюду. Кэзуми было настолько страшно, что она даже стала бояться фотографироваться, ведь на фотографиях она тоже видела того самого монстра, отраженного зеркальной профессиональной техникой.

Из-за этого девушка не смогла продолжать работать и оставила свою карьеру на пике популярности, преследуемая страхом и паническими атаками. Кэзуми продала свою роскошную квартиру, которая была ей уже не по карману, и переехала в совсем крошечную, избавившись от всех отражающих поверхностей. Она даже перестала пользоваться смартфоном и компьютером, лишь бы больше никогда не видеть своего уродливого отражения.

Об уходе Ито Кэзуми гудела вся пресса Японии. Никто не понимал, как могла молодая и перспективная модель и актриса неожиданно уйти из шоу-бизнеса на пике своей популярности и пропасть в никуда. Журналисты строили различные теории о том, что случилось, бывшие коллеги по цеху с удовольствием рассказывали о том, что творилось с девушкой, строили различные догадки об алкоголизме и наркозависимости девушки, из-за чего у нее поехала крыша. Кто-то говорил о профессиональном выгорании, психологи ставили ей различные диагнозы, в том числе и эйсоптрофобию[5]5
  Эйсоптрофобия – боязнь зеркал.


[Закрыть]. Тем не менее, какими бы жаркими ни были разговоры и дискуссии, вскоре про Ито Кэзуми все забыли, а она уже не помнила, как выглядит.

Девушке казалось, что теперь ее жизнь стала спокойнее и весь этот кошмар закончился, пока в один прекрасный день она не получила посылку от неизвестного отправителя, к которой прилагалось письмо. Кэзуми вскрыла конверт и принялась читать.

"Здравствуйте, госпожа Ито Кэзуми.

Меня зовут Ямогути Киоши. Если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых. Когда я увидел вас в своей антикварной лавке, я не мог поверить в свою удачу. Нет, не потому что ко мне пришла знаменитость, а потому что ко мне пришли именно вы. Не подумайте, я не ваш фанат. Я искренне ненавижу и презираю вас. Вы отняли у меня самое дорогое, что было в моей жизни – сына.

Он искренне восхищался вами, вашей красотой и талантом. Он показывал мне ваши фотографии, когда вы еще только начинали свою блестящую карьеру, но уже тогда были ужасным, высокомерным чудовищем.

Однажды мой сын рассказал мне о том, что написал вам сообщение в социальных сетях и – о чудо! Вы ему ответили. Он сказал, что вы пригласили его на свидание. Мой мальчик был так счастлив. Он полетел к вам навстречу, словно мотылек на огонь, и в результате лишился своих крыльев. Вы помните, как поступили с ним? Помните, что сказали ему?

Он пришел домой чернее ночи и, не говоря ни слова, ушел к себе в комнату. Я не стал его трогать, старый дурак. Думал, мало ли, свидание прошло не так, как надо, или еще там чего произошло незначительное. Я тогда не знал, что это был последний раз, когда я видел сына живым. Он повесился ночью. Из-за вас.

Он оставил предсмертную записку, в которой рассказал, как зло вы подшутили над ним, позвав на встречу, сами не явились, так еще и отправили своего помощника снимать на камеру, как, цитирую ваши слова: «бедный неудачник, который возомнил себе будто сможет пойти на свидание со мной, которой он не ровня». Вы помните это? Помните, как позже к нему подошел ваш помощник и показал ему, как вы ведете трансляцию, прилюдно оскорбляя моего сына и говоря ему в лицо, что он ничтожество?

Он не выдержал позора, а я умер вместе с ним. Он был моим единственным ребенком, моим смыслом жизни, а теперь у меня ничего не осталось. И тогда я решил, что отомщу той, кто считает себя вправе играть людьми, их судьбами и жизнями. Я вынашивал планы мести долгих четыре года, но так и не смог осуществить из-за вашей популярности. Мне было просто не подобраться к вам. И вот вы сами пришли ко мне! Я не упустил свой шанс и продал вам унгайкё – зеркало-цукомогами, способное отражать истинную сущность людей, вещей и всего в этом мире. То, что вы видели, – это ваше истинное лицо. Надеюсь, вам понравилось.

Теперь вы потеряли все, чем дорожили, как и я. Моя месть свершилась, и больше ничто не держит меня на этом свете.

Прощайте, госпожа Ито Кэзуми, и примите мой прощальный подарок".

Пока девушка читала письмо Ямогути Киоши, ее бил озноб. Душу словно сдавили стальные прутья, мешая дышать. Она вспомнила то, о чем говорилось в письме. Для нее эта история была не более чем шуткой, которую она рассказывала всем, кому могла. Но Кэзуми была не в силах даже подумать о том, к каким последствиям это может привести.

Дрожащими руками девушка открыла посылку, достала небольшую коробку, сняла крышку… и снова увидела свое безобразное отражение, оскалившееся в злобной ухмылке.