Текст книги "Эй, начальник!"

Эй, начальник!
Антон Барев

© Антон Барев, 2024

ISBN 978-5-0062-8442-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эй, начальник!

Последний вечерний поезд ушел, и Анна Дмитриевна начала собираться домой. Она пересчитала деньги и засунула кошелечек во внутренний карман латаного пальто, последнего подарка мужа. Еще, казалось, совсем недавно, каких-нибудь десять лет назад, когда пальцы не были такими немощными и негнущимися, а глаза, хоть и с трудом, хоть и в очках, но могли видеть ушко иголки, она зашивала прорехи сама. Теперь приходилось отдавать в ремонт.

Анна Дмитриевна запахнула полы пальто, зябко поежилась и пошла в сторону вокзала, волоча за собой тележку, колеса которой оставляли две глубокие борозды в свежем, пушистом снегу. Летящие сверху белые хлопья тут же накрывали следы, стирая напоминание о том, что Анна Дмитриевна была.

Она открыла дверь, протиснулась внутрь и, придерживая дверь рукой, затащила за собой тележку. Немного постояла, переводя дух, потопала валенками, стряхивая снег в коричневую жижу перед входом, и двинулась, проходя маленькое помещение вокзала, мимо кассы со скучающей билетершей, на улицу.

– Бабушка, – окликнули Анну Дмитриевну сзади.

Она остановилась, улыбнулась, убрала улыбку с губ и медленно повернулась. К ней спешил совсем юный полицейский.

– Бабушка, – повторил он, искательно заглядывая ей в глаза. – Осталось что-нибудь?

Анна Дмитриевна нахмурилась.

– Может, и осталось, да только не для вас, охламонов. Ты видел, опять всё снаружи красками измалевали? Куда смотрите?

Полицейский смущенно улыбнулся и пожал плечами.

– Ну, бабушка, – протянул он.

– Ладно, ладно, – Анна Дмитриевна потерла лицо, чтобы мальчишка не увидел её улыбку. – Всё равно пропадет. Я уж думала выбрасывать.

Она открыла сумку на тележке, надела на одну руку целлофановую перчатку и принялась доставать со дна пирожки.

– С луком и яйцами остались? – с надеждой спросил полицейский.

– Ох, милый, ты видел, сколько яйца стоят? – страдальчески поморщилась Анна Дмитриевна. – Мне, таким макаром, скоро будет дешевле пирожки с икрой печь.

– Эх, – она махнула рукой и протянула ему кулек с пирожками. – Держи. Ты сам-то хоть поешь. Небось, всё друзьям раздаёшь, а то я всё кормлю тебя, кормлю, а ты всё такой же худой.

– Спасибо, бабушка, – просиял полицейский, принимая подношение, и, очевидно, пропуская её слова мимо ушей.

– Иди уж, охламон, – громко проворчала Анна Дмитриевна, отворачиваясь и пряча улыбку под поднятый воротник и повязанные вокруг шеи концы серого, шерстяного, мокрого от растаявшего снега платка.

Она вышла из здания, и осторожно, медленной старческой походкой двинулась по заснеженной улице. Снег лип на колеса, и ей временами приходилось останавливаться и выдирать тележку из сугробов. Она думала о том, что с каждым годом эти пятьсот метров до дома даются ей всё сложнее и сложнее, а снегопад и вовсе превращал их в полосу препятствий.

«Ничего, ничего, – думала она – Ещё один шаг, ещё один рывок, а за ним еще один шаг, остаётся только идти вперед. Как это трудно. Вот уже и разливайка, а это значит, что пройдено полпути, а вот и лавочка микрозаймов, осталось совсем немного».

Наконец, она свернула в подворотню, прошла мимо гниющих наваленных досок и разбитой машины. Она не помнила, что из этого появилось раньше. В её памяти доски и машина были всегда.

Анна Дмитриевна подошла к кирпичной четырехэтажке, мельком глянула на трещины, проходящие по торцу здания. Из-за осыпавшейся штукатурки от надписи «Слава Труду» остались лишь буквы «уд». А

...

конец ознакомительного фрагмента