Книга: Палата № 6 (Сборник) - Антон Чехов

Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму

Думаю, именно подобные размышления доводят его до болезненного состоянии. Все вокруг кажутся ему тупыми и глупыми, и только с Иваном Громовым, одним из пациентов палаты №6, образованным и начитанным человеком, сошедшим с ума из-за мании преследования, ему интересно вести диалог. Вот и получается, что единственным достойным собеседником становится больной, из-за чего начинают ходить слухи, будто Андрей Ефимович и сам сходит с ума. Но, действительно, всё окружение доктора кажется до жути навязчивым и бездарным. Михаил Аверьяныч хоть по сути и не плохой человек, но от него всё время хочется убежать и спрятаться. Момент, когда Андрей Ефимыч, изнуренный разговорами Аверьяныча и Хоботова, прогоняет их вон, наверное, мой самый любимый в рассказе, а срыв доктора пробирает до мурашек, уж очень хорошо Чеховым передана гнетущая героя хандра. Данный рассказ является моим любимым произведением автора на данный момент, и к нему безусловно нужно возвращаться, не смотря на его мрачную и тяжелую атмосферу.

«Да и к чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный процесс каждого? Если же видеть цель медицины в том, что лекарства облегчают страдания, то невольно напрашивается вопрос: зачем их облегчать?».

Андрей Ефимыч свято верит в свой распорядок дня, любит много читать, выполнять рутинные дела. Ему не с кем говорить, потому что вокруг все необразованные и пошлые, пустые и глупые. Он много философствует и размышляет сам с собой. Вот в чем заключается его работа как доктора. Как-то раз он вдруг решает зайти в палату №6. И встречает там Ивана Дмитриевича. У них завязывается разговор, от которого Андрей Ефимыч наконец-то получает удовлетворение. Он нашел, с кем поговорить. Эти разговоры очень и очень интересны. Двое людей из разных миров с совершенно разными взглядами на жизнь. Оба несчастны в своем мире, оба жаждут высказаться и указать на то, как на самом деле все устроено. И одна из тем разговоров была про страдания, да и не только, а вообще про все чувства и переживания человека, про боль, которую испытывают люди. Позиция Андрея Ефимыча понятна и проста. Как, собственно, и его жизнь: надо стараться быть максимально отстранённым от любых проявлений страдания, боли, тревоги, да и радости и счастья тоже. Принимать все, как данность, вообще не замечать.

«Мудрец или попросту мыслящий, вдумчивый человек отличается именно тем, что презирает страдание; он всегда доволен и ничему не удивляется».

Иван Дмитриевич был совершенно другого мнения.

«На боль я отвечаю криком и слезами, на подлость – негодованием, на мерзость – отвращением. По-моему, это, собственно, и называется жизнью. Чем ниже организм, тем он менее чувствителен и тем слабее отвечает на раздражение, и чем выше, тем он восприимчивее и энергичнее реагирует на действительность. Чтобы презирать страдание, быть всегда довольным и ничему не удивляться, нужно дойти вот до этакого состояния, – и Иван Дмитриевич указал на толстого, запывшего жиром мужика, – или же закалить себя страданиями до такой степени, чтобы потерять всякую чувствительность к ним, то есть, другими словами, перестать жить».

«Учение, проповедующее равнодушие к богатству, к удобствам жизни, презрение к страданиям и смерти, совсем непонятно для громадного большинства, так как это большинство никогда не знало ни богатства, ни удобств в жизни; а презирать страдания значило бы для него презирать самую жизнь, так как все существо человека состоит из ощущений голода, холода, обид, потерь и гамлетовского страха перед смертью».

Дело в опыте. Человек, как Андрей Ефимыч, никогда не звавших страданий и вообще всех тягот жизни, не может рассуждать иначе: он только видит всех этих бедных страдальцев, которые навевают на него скуку и непонимание. Он не способен оценить того, чего не испытал на себе. Он отстранен и неспособен. Иван Дмитриевич сказал очень правильную вещь: он указал Андрею Ефимычу, что он жизни не видел, не знал ее, не чувствовал всего того, что ощущают люди живые. Он был отдельно от всего общества, в окружении своих книг и ритуалов. Лежа на кровати и размышляя о несправедливости мира, он предпочитал только размышлять и отдавать все в руки судьбе. И убеждение в том, что все равно все умрут, соответственно, и нечего исправлять что-либо. И вот, когда Андрей Ефимыч оказывается в палате №6 не как доктор, а как пациент, когда наконец в его жизни появились эмоции и чувства, когда весь мир показал ему его отношение к миру – безразличие, подлость, отстраненность и злость, – только тогда в голове у Андрея Ефимыча что-то щелкнуло, что-то открылось. Что-то стало понятно.

«Был я равнодушен, добро и здраво рассуждал, а стоило только жизни грубо прикоснуться ко мне, как я пал духом… прострация… Слабы мы, дрянные мы…»

.

«От боли он укусил подушку и стиснул зубы, и вдруг в голове его, среди хаоса, ясо мелькнула страшная, невыносимая мысль, что такую же точно боль должны были испытывать годами, изо дня в день эти люди, казавшиеся теперь при лунном свете черными тенями. Как могло случиться, что в продолжение больше чем двадцати лет он не знал и не хотел знать этого? Он не знал, не имел понятия о боли, значит, он не виноват, но совесть, такая же несговорчивая и грубая, как Никита, заставила его похолодеть от затылка до пят».

Еще интересен момент путешествия нашего доктора за границу. То, какие чувства испытывал Андрей Ефимыч при смене обстановки, при нарушении его привычных дел, при близком общении с другим человеком. Понимаете, он был совершенно безынтересен к новому и неизведанному миру. Он был отстранен, его не интересовали города и страны. Как можно так относиться к путешествиям! Как можно закрываться в четырех стенах и спать, когда за этими стенами история, искусства, культура и природа! Поразительный человек. Неспособность к действию. Неспособность к действию – сквозная мысль многих произведений Чехова. Неспособность что-либо исправить, не допускать даже попытки войти в живой мир и общаться с ним. Перестать философствовать, лежа в уютной комнатке, а встать и выйти из этой проклятой зоны комфорта. Она проявляется по-разному, эта неспособность. Кто-то просто страдает от своей жизни, кто-то философствует и принимает все как данность, кто-то вообще не видит того, что происходит вокруг и пытается оправдать все чем-то возвышенным и глубокомысленным. В любом случае, можно многому поучится у Ивана Дмитриевича и Андрея Ефимыча. И как всегда, найти для себя какой-то смысл.

Тюрем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится, законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, всё же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму.

Но ведь сам по себе я ничто, я только частица необходимого социального зла: все уездные чиновники вредны и даром получают жалованье… Значит, в своей нечестности виноват не я, а время… Родись я двумястами лет позже, я был бы другим.

Стыдно, что себя узнаешь во много большем, чем хотелось бы. Промолчать, потому что так безопаснее, не заметить, потому что никто до тебя не заметил, не говорить, чтобы не портить отношения. А правда - вот она.

А презираете вы страдания и ничему не удивляетесь по очень простой причине: суета сует, внешнее и внутреннее презрение к жизни, страданиям и смерти, уразумение, истинное благо – все это философия, самая подходящая для российского лежебока.

А зарисовка чиновничества? А безысходность беспомощности? На цитаты Чехова. Впрочем, уже растащили. Жаль из контекста порой выкорчевывают и смысл ретушируют.