Текст книги "Аромат крови"

– Это было на ее руке. Можете пояснить?

Покрутив вещественную улику, Дмитрий Иванович сделал глубокомысленную мину:

– Это не просто знаки. Это магические символы. Очень древней магии.

– Расшифровать послание можете?

– Что вы, я же фокусник.

– Да, печально…

Глянув исподлобья, Орсини обиженно спросил:

– Неужели фокусы не любите?

Ответ последовал честный:

– Не люблю.

Неуловимым жестом объявилась цыганская игла. Орсини магически развел руки. Игла, повиснув в воздухе, стала повторять движение пальцев, как на магните. Заманчиво, наводит на размышления.

– Разве это не чудо?

– Тонкая леска.

Ну что поделать: непрошибаемый логик.

Спрятав заодно с обидой мелкий реквизит, который каждый фокусник держит при себе, Орсини стал проситься домой. Задерживать свидетеля причин не нашлось.

Колю вывел под ручку Лебедев. Кажется, и он проникся к мальчишке теплотой. Гривцов принялся извиняться, но старший по чину, напротив, поблагодарил за службу и отправил Колю домой. На сегодня розыск окончен. Не отпуская фонаря, слегка помятый юный рыцарь удалился.

– А вы что, Аполлон Григорьевич, заночевать решили?

– Тут у вас негра задержали, говорят, поет отменно. Хочу послушать…

На чем и простились.

Идя домой, Родион не мог отделаться от вопроса: куда это на ночь глядя собралась горничная Лиза? И для чего?

Доходный дом отдался сну. Лишь редкие окна говорили, что обитатели этих квартир нашли себе поздние хлопоты. Родион отпер калитку собственным ключом, который выдал из особого уважения домовладелец Крюкин, и почти на цыпочках стал забираться к себе на третий этаж. В целях экономии керосина на лестнице было темно, как… Ну, сами знаете, какая бывает темень на наших лестницах. Нащупывая ступеньки, он кое-как выбрался на лестничную клетку и наугад двинулся в темноту. С правой стороны возникло движение. Что-то огромное шевельнулось. Ванзаров шарахнулся к противоположной двери и выставил руку, чтобы удар ножа или лома пришелся на нее, а дальше как придется. Он ждал нападения. Но враг медлил. Судя по тяжкому сопению, рядом кто-то был. Затаился, душегуб, выжидает. Поднимать тревогу? Соседей будить? Потом стыда не оберешься.

– Стоять на месте! У меня револьвер! – грозно предупредил слегка оробевший чиновник полиции. Напугать его невозможно, это мы знаем. Но все же…

– Ну, наконец-то! Сколько можно тебя ждать!

Спутать этот голос невозможно ни с каким другим на всем свете.

– Тухля?! Ты что здесь делаешь в такой час?

– Отопри же, наконец! – сказал плаксивый баритон. – И убери свое мерзкое оружие. Я весь промерз.

О да! Это был он: единственный, неповторимый и самый закадычный институтский друг. Андрей Юрьевич Тухов-Юшочкин происходил из какого-то очень древнего рода, такого, что никто и вспомнить не мог. Знатные предки наверняка прокляли бы своего потомка, если бы знали, каким нежным и ленивым он вырастет. Обладая умом незаурядным, Тухля был фантастически ленив. Прослушав начало первой лекции, он мог проспать все остальные. При этом сессии и работы сдавал с поразительной легкостью. Обладая телом крупнее Ванзарова, Тухля возвышался непоколебимым утесом, в который бей сколько хочешь – все равно не свернешь. Как-то сразу сблизившись, приятели заслужили клички в рифму. Родиону досталась менее обидная, но все равно: Пухля. Звучит как-то невнятно, особенно для чиновника полиции. Поэтому называть себя подобным образом дозволялось только одному живому существу по кличке Тухля. Хорошо, хоть старший братец не узнал, а то бы замучил шуточками.

При всей массе достоинств Тухля обладал поразительным, если не сказать феноменальным, даром: его любили женщины. Вернее, не любили, а были им околдованы. Кажется, что интересного в таком тюфяке? Но сколько хорошеньких барышень готовы были ради него головой в прорубь. Всякий раз Тухля искренно влюблялся и так же скоро остывал. Впрочем, жениться его заставили. Как это удалось нынешней госпоже Туховой-Юшочкиной, осталось загадкой.

Родион не сомневался, что любовный каток опять проехался по судьбе Тухли.

Дорогой друг сразу же взялся жаловаться и скулить. Правда, перед этим развалился на любимом, то есть единственном диванчике, швырнул ботинки с калошами в район кухоньки и вообще занял собой все пространство.

– Ах, Пухля, как мне тяжело! – сообщила туша в добрых восемь пудов. – Как я страдаю! Это так ужасно! Мне надо кому-то выговориться.

Развлечение еще то, особенно после дня забот. Но другу ведь не откажешь.

– У тебя опять самая последняя и великая любовь? – спросил Родион, кое-как устраиваясь на стуле. Ступни Тухли в вязаных носках заняли почти всю комнату.

– Не смей говорить так! Это великое и светлое чувство! Оно переполнило меня! Это так прекрасно!

– Кажется, Юленька не разделяет твоего восторга? – спросил друг, откровенно любуясь подбитым глазом друга.

– Что может знать эта мелкая женщина, жена моя! Разве может она понять!

Тухля перевернулся мечтательно на спину, так что диванчик еле стерпел.

– С кем на этот раз спутался?

– Как ты можешь… Она великолепна, неподражаема, чудесна.

– Из горничных, что ли?

Последняя великая любовь была как раз оттуда.

– Нет, она состоятельная женщина и к тому же… несвободна. Но все это пустяки. Она считает, что узы брака – ничто. Все люди свободны и должны наслаждаться дарованным им счастьем любви! Я так страдаю.

Значит, Тухля начал путаться с замужними. Мельчает друг, однако.

– Как же клятва верности до гробовой доски Юленьке?

– О, не поминай этого имени! Между нами все кончено. Я поживу у тебя…

Последнее было скорее утверждением, чем вежливой просьбой. Но разве откажешь несчастному, которого выгнали из собственного дома. Великая любовь требует от друзей жертв, одним словом. Страдать, так всем вместе.

Еще разок испытав диван на прочность, Тухля капризно заявил:

– Пухля, я есть хочу. Сделай хоть чаю…

Что-то это прозвище сильно досаждало, даже в исполнении лучшего друга. Ванзаров честно признался, что у него шаром покати. Хлебной крошки нет, и даже чаинки не завалялось.

– Будь сыт любовью. Тебе полезно.

Сердечный друг принялся многосложно жаловаться на судьбу, обвинять женщин вообще и жену в частности. Но вскоре речь его стала путаться, и он совершенно наглым образом заснул. Поглядев на храпящую тушу, Родион убедился, что делать ему дома нечего, а думать – все равно нет сил.

Тихо затворив дверь, он отправился в участок.

Господина Редера грубо выдернули из сладких видений. Что снилось дежурному чиновнику, в то залезать не будем из чувства брезгливости. Очнувшись, он увидел мрачного коллежского секретаря, нависавшего над ним упитанной тучкой. Не самое приятное, что можно встретить спросонья. И все же Редер извлек милую улыбку:

– Чем могу быть полезен, Родион Георгиевич?

Вздорный юноша потребовал открыть комнату полицейского телеграфа, чтобы послать срочное сообщение. Редер его бы самого послал с большим удовольствием, но важный статус юного негодника не позволял рта открыть. Покорный чиновник отворил клетушку и включил аппарат.

Депеша потребовалась аж в русскую миссию в Вене. Редер отстучал текст:

[Прошу на срочную связь чиновника Ванзарова ТЧК][13]13
  Телеграфные сокращения: ТЧК = «.»; ЗПТ = «,»; ВПР = «?»; ВСКЛ = «!».


[Закрыть]

Телеграф помолчал, катушка с лентой закрутилась, напечатались слова:

[У аппарата Ванзаров ТЧК]

К счастью, брат оказался на дежурстве. Родион продиктовал новую депешу:

[Вам знакома барышня Вероника Лихачева ВПР]

Ответ пришел немедленно:

[Родион ЗПТ тебе делать нечего ВСКЛ]

Что еще ожидать от старшего брата? Ну, ничего, у сыскной полиции есть методы и на старших братьев. Не дрогнув, Родион продиктовал:

[Дали слово помогать первому требованию полиции ТЧК]

Аппарат ответил:

[Не занимай казенный телеграф ВСКЛ]

Но Родион не отступил:

[Мне нужен ответ ТЧК]

За что и получил:

[Вернусь ЗПТ убью тебя лично ВСКЛ]

Ванзаров немедленно ответил:

[Благодарю ТЧК Вам знакома барышня Эльвира Агапова ВПР]

Из Вены пришла грозная депеша:

[Младший брат это наказание ТЧК Конец связи ТЧК]

В этом вопросе Родион придерживался иного мнения. Только старший братец может шутить над сыскной полицией и вообще считать розыск дурацкими играми. Конечно, на фоне судеб Европы и разных дипломатических баталий куда ему разглядеть смерть ассистентки фокусника с надписью на руке.

Эти и прочие печальные мысли одолевали Ванзарова, но тут из глубин участка донеслось нежное и грустное пение, от которого рыцарское сердце наполнилось тоской. Буквально за душу брало, хотя из всех слов Родион понял только: «Миссисипи».

– Кто поет?

– Это господин Лебедев задержанного слушает. Уже час развлекается. Голосистый негр попался.

Усталость подкашивала, но любопытство сильнее. Ничего с ним не поделать.

Зрелище действительно стоило, чтоб на него продавали билеты. На пороге распахнутой камеры, еле помещаясь в проем клетки, стоял эбонитовый красавец в добротном, но помятом костюме и выводил голосом фантастические напевы. А на арестантской койке развалился Лебедев, глубоко проникаясь странной музыкой. Певец взял длинную октаву и затих.

– Браво! – сказал криминалист, угощая солиста сигаркой. – Wonderful!

Негр почтительно поклонился.

– О, Ванзаров, как вовремя! Знакомьтесь: гениальный певец мистер Вагнер Лав из солнечного Сан-Франциско.

Услышав свое имя, негр растянул губы в ослепительной улыбке и поклонился вновь. Родион ответил тем же, но шепотом, словно заключенный мог понять, спросил:

– Что он делает в «сибирке»?

– Это трагическая история! – сказал Лебедев, доставая новую сигарку.

…Мистер Лав прибыл в Петербург на гастроли с негритянским хором духовного пения. В программе значились не только божественные гимны, но и народные блюзы, что для России было в новинку. Хор состоял исключительно из женщин, мистер Лав был единственным баритоном, заодно и мужчиной. За время поездки вид поджаристых булочек строгих правил довел его до того, что молодой и неженатый мужчина уже лез на стену. И вдруг на дневном концерте он приглянулся роскошной белой женщине. Мистер Лав не смог устоять пред искушением, потому что жадно рвался к нему. Но случилось невозможное: руководитель хора – заядлый пастор – откуда-то узнал о проступке, который был объявлен «гнусностью». И солиста безжалостно выгнали вон. Он бы подался к обольстительнице, но не знал, где ее искать: бурное свидание случилось в номере какой-то гостиницы, она исчезла, не оставив адреса. И вот мистер Лав очутился в холодной России без денег и паспорта, который остался у пастора. Что оставалось? Он собрался заработать несколько монет пением на улице. В Сан-Франциско это можно. Но у нас нравы строгие, беднягу сгребли в участок за попрошайничество. В общем, еще одна невинная жертва женского коварства.

– Из-за любви такой талант страдает, – вздохнул великий Аполлон. – Бедный старина Вагнер. С ним хоть английский вспомнил. А то ведь никто не знает.

– Вагнер – это имя или фамилия?

– Да какая разница, коллега, когда такой голосище…

– Как его хор называется? – спросил знаток театральных афиш.

– «Spartacus».

Имя знакомо. Но было в нем что-то красно-белое, как кровь на белой скатерти, исключительно неприятное уху петербуржца. Но это так, в глубинах души.

– Передайте мистеру Вагнеру или Лаву мое уважение, – сказал Родион. – Поет роскошно.

– Может, освободите своею властью?

– Пусть сидит. Все равно ему деваться некуда. Тут тепло и накормят… Аполлон Григорьевич, вопрос один маленький…

Пожав лапищу певца и закрыв за ним решетку камеры, Лебедев нахмурился:

– Ну, начинается!.. Ночь на дворе, а кума за свое. Неуемный вы какой-то!

– Правда один.

– Знаем мы вас, были вы у нас. У нас после вас самовар пропал… – И великий Аполлон демонстративно сигарку спрятал.

– На лице Лихачевой были веснушки?

– То есть lentigo? – переспросил криминалист и задумался, дольше, чем полагалось великому знатоку. – Она рыженькая, значит, должны быть… Не лень и в морг вернуться, но уверен: кожа лица чистая. А в чем дело?

– Орсини уверяет, что у ассистентки были веснушки. Это мелочь, но надо понять, что с ней делать.

– А что нам говорит логика?

Логика в этом случае как раз предпочитала помалкивать. А вот из недр приемного отделения нарастал какой-то шум. Дверь в тюремный коридорчик распахнулась, и вконец разозленный Редер доложил:

– Там фокусник явился, срочно вас требует.

Великий маг пребывал в таком нервном возбуждении, что не мог устоять на месте. Вид крохотного существа с тараканьими усами, мечущегося в цилиндре по участку, хоть кого развеселит. Но только не чиновника полиции. Уставшего, как таракан в банке.

– Что случилось, Дмитрий Иванович? – строго спросил Ванзаров, надеясь, что не объявился еще один труп. Вендорф не переживет.

Орсини бросился к юноше, как тонущий корабль к надежному причалу, и, страшно выпучив глаза, заявил:

– Я знаю, кто убийца Вероники!

Все великие открытия, как, например, вечный двигатель или смысл жизни, требуют спокойной обстановки, чтоб потом локти не кусать. А потому нервного фокусника насильно посадили на гостевой стул, после чего влили порцию успокоительного по рецепту Лебедева: полстакана водки без закуски. Орсини закашлялся (а что оставалось делать, если рот держала могучая длань криминалиста), но в самом деле успокоился.

– Господа, так же и умереть недолго! – кряхтя, выговорил маг.

– Ничего, до свадьбы заживет. – И Аполлон Григорьевич шаловливо хлопнул по цилиндру. Тот съехал до бровей.

Дмитрий Иванович злобно сорвал головной убор и швырнул об пол. Но кролик из него не выскочил. Видно, поздно уже, спит животное. А вот старичок обиделся.

Пришлось юному чиновнику выражать свои глубокие извинения.

– Так что знаете про убийцу? – ласково напомнил он.

Орсини сразу ободрился:

– У Вероники на шее я заметил… разрез. Все так?

– Надо же! – воскликнул Лебедев. – В обморок грохнулся, но рану увидел. Ну, фокусник!

– Попрошу ваши гнусные намеки держать при себе! – взвизгнул господин Толстиков. С этого мига между ними легла пропасть вражды. И почему так выходит между талантами?

Отвечая на укоризненный взгляд сами знаете кого, Лебедев показал, как он старательно заштопал себе рот.

– Вы правы. Так что же? – помог Ванзаров.

– У нее из тела слита… кровь?

Родион насторожился, как хорошая гончая при верном запахе:

– Откуда вам это известно?

– Значит, правда! – упавшим голосом сказал Орсини. – Все совпадает.

– Пожалуйста, объяснитесь.

– Да что тут объяснять? Разве не видите? Молодая красивая девушка мертва, у нее перерезано горло и забрана кровь, причем никаких следов ее нет. На руке жертвы таинственные знаки! Вам этого мало?!

– Куда же, по-вашему, делись следы крови?

– Да выпили ее! – в ужасе прошептал Орсини. – Убийца – вампир!

Лебедев изобразил беззвучные аплодисменты. Дескать – полный восторг.

– Это слишком смелое заявление, – аккуратно сказал Родион. – Мы не занимаемся нечистой силой…

– И фокусами! – вякнул Аполлон сквозь «зашитый» рот.

– Вы ничего не понимаете, господа! Насмехаться проще всего. Но я говорю не о сказочных вампирах, а вполне настоящих, из плоти и крови. Они – обычные люди, не боятся дневного света, отражаются в зеркалах, как мы с вами. И ведут нормальную жизнь. Только у них есть страсть: пить кровь молоденьких девушек. Это что-то вроде болезни, психического отклонения. Они не могут вступать в связь с женщинами иначе как выпивая их до дна. Только так испытывают удовлетворение. У вас нет следов крови, потому что он ее выпил и вылизал до капли! А вы говорите – фокусы…

Воцарилась та особая тишина, когда участники беседы испытывают самые противоречивые чувства: кто удивление, а кто оторопь. Во всяком случае, на физиономии Лебедева глумливую ухмылку сменило тихое раздумье.

– Надеюсь, не ваш ассистент Дракуло?

– Не Дракуло, а Дракоши, опять за шуточки, господин Ванзаров!

– Я не хотел вас обидеть, – искренне сказал Родион. – Но поймите, мы расследуем серьезное преступление. Ваша идея имеет резоны, пусть и шаткие, но если бы…

– Хотите сказать: «Если бы не фокусник, а психиатр»? Понимаю, для вас фокусник сродни клоуну. Так вот сейчас вас огорчу… – Дмитрий Иванович перевел дух и принялся с новыми силами: – Этим летом мы давали гастроли в Одессе. Публика принимала великолепно, огромный успех, восторженные статьи, сам градоначальник…

– Не сомневаемся. Чуть ближе к вампиру…

– Ах да… После одного представления ко мне зашел молодой человек. Одет прилично, дорогой перстень на пальце, но было в нем что-то странное, что меня насторожило. Будто какая-то тень пряталась у него за душой. Он стал говорить, как ему понравился спектакль и что хочет пригласить меня с Вероникой на ужин. Недолго думая, я согласился. Ужин был устроен в летнем ресторане. Хотя все было очень мило, но разговор не клеился. Вдруг юноша пригласил Веронику потанцевать. Я вышел покурить на террасу, а когда вернулся, застал ее в слезах. Оказалось, во время танца юноша потащил ее в кусты, выхватил нож и пытался разрезать горло. Она не могла звать на помощь, но стукнула его промеж ног и убежала. Поначалу я хотел заявить в полицию, но решил, что это бросит тень на гастроли. А на следующее утро явился этот господин. Просил прощения и открыл тайну: он вампир, который не может овладеть женщиной иначе как выпив ее кровь. И пообещал больше никогда не преследовать Веронику, если мы забудем это происшествие…

– И вы накрепко забыли, – подсказал Родион. – Так крепко, что даже не вспомнили об угрозах госпоже Лихачевой.

– Да поймите же, господа, я постарался выкинуть из головы весь этот ужас! Но, возвращаясь домой, вспомнил!

– Случаи ложного вампиризма, конечно, известны… – У Лебедева не нашлось и тени шутки. – Одна странность: отчего он держался и ничем себя не выдал?

Родион понял намек: подобных случаев с разрезанным горлом и слитой кровью молодых девушек в полицейских отчетах не было. Во всяком случае, за последние лет пять. О прошлых столетиях судить трудно.

– Как он себя называл?

– Какое-то восточное имя или греческое, – Орсини нетерпеливо махнул. – Это неважно, наверняка ложное. Лучше спросите: почему я вспомнил?

– Почему вспомнили? – послушно повторил Ванзаров.

– Дня два назад, во время представления, меня что-то неприятно задело в публике. Но я не придал этому значения. И только теперь понял: это было его лицо! Он сидел в среднем ряду и смотрел на Веронику, а не на фокус! Он любил и желал ее! Что на это скажете? Где же ваши шуточки теперь?

Ответов не нашлось.

– Влюбленный вампир явился на аромат крови! И он ее получил. Теперь будут новые жертвы, если его не остановить!

– Знаете следующего кандидата? – очень серьезно спросил Родион.

– Красивая девушка, кто же еще?! Их сколько угодно.

– Особенно на конкурсе красавиц, – как для себя, заметил Ванзаров. Ясно и логично, кого наметил следующей жертвой влюбленный вампир. – Как он выглядит?

– Худощавый, бледный, примерно лет двадцать, темные волосы…

Потребовалось обратить немой вопрос к великому Аполлону: «И что с этим делать?» На что последовал такой же ответ: «А я почем знаю? Вы логик, вот и разбирайтесь». Опять приходится все делать самому.

Родион встал:

– Где живет ваша ассистентка?

– Никогда у нее не был, зачем мне… Но Сданко точно знает. Они соседи, кажется.

– Едем! – приказал Ванзаров и пошел натягивать пальто. Да только покачнулся по дороге. Совсем юноша не бережет себя.

Отряд под предводительством чиновника-рыцаря не потревожил грохотом лат спящего портье меблированных комнат Лильенберга, что на Кирочной улице. Заведение погрузилось в ночной отдых. Не было резона нарушать его из-за пустяков. Фокусник уверенно провел отряд на второй этаж и постучал в двенадцатый нумер. Долго не открывали, наконец заспанный голос спросил:

– Кто там?

– Сыскная полиция, – тихо сказал Родион.

Замок сразу щелкнул. Лебедев быстро встал перед Орсини, закрыв его целиком. На пороге появилась ночная рубаха. Ее владелец, зевая во весь сахарно-белый рот, спросил:

– Полицья? Здравствуй, полицья.

Говорил он с тем милым славянским акцентом, что не сходит с языка у проживших в России и долгие годы.

– Господин Сданко Дракоши?

– Я есть, – парень опять зевнул и виновато улыбнулся. – Прощайте меня. Только заснул.

От усталости Родион потерял способность к мгновенному портрету, но про себя подумал, что ассистент великого мага отвечает требованиям театра: молод, черняв, простодушен, обаятелен, нравится женщинам. Все, что нужно для успеха.

– Что вы делали сегодня с трех до четырех дня?

– Что делал? – удивился Сданко. – Работал. Номер готовил, Димитри Иванович очень строго следит…

– Здравствуй, Сданко! – высунулся фокусник из-за спины криминалиста.

– О, ви здесь? Заходите гости! Чего в дверь стоять?

Ванзаров отказался и только спросил:

– Когда вы последний раз видели госпожу Лихачеву?

– Когда видел? Давно видел. В начале дня.

– А точнее?

– Точнее? Может, в два… Нет, в три. Сказала: на собрание красавиц бежит.

– А потом?

– Потом нет.

– Почему не искали ее?

– Искали? Зачем искать? Значит, надо ей. Мне за девочкой бегать не надо. Я один справился. Такая шустрая! Вот ей будет на грибы…

– На орехи, – невольно поправил бывший студент-отличник. – Не замечали, чтобы около нее кто-нибудь крутился? Мужчины незнакомые или странные?

– Мужчины? Зачем мужчины, я рядом.

Парень так очаровательно улыбнулся, что не осталось сомнений: другим здесь делать нечего.

– А почему эти вопросы?

– Ее… – только вымолвил Орсини, но ладонь эксперта наглухо зажала рот.

Сданко насторожился:

– С Вероникой что?

– Где ее комната?

– Четвертый этаж, комната тридцать шесть… Не было ее. Перед сном стучал. Где ходит? Поздно уже девушке.

Что верно, то верно.

Ассистенту предложили идти спать дальше и ни о чем не волноваться. А чиновник полиции не поленился спуститься, растолкать портье, показать зеленую книжечку и подняться на самый верх.

Осторожно войдя первым, Лебедев включил электрический свет.

В комнате мило пахло уютом девичьей квартирки. Обстановка не богатая, но чистенькая. Везде аккуратные салфеточки. На окнах цветочки, фотографии в рамочках. Рядом с софой – столик для наведения красоты. К нему и направился криминалист. Побродив по маленькой комнатке и заглянув в крохотную спаленку, Родион убедился, что влюбленного вампира здесь не было. Никаких следов беспорядка, паники или внезапного отъезда. Все на месте. Впрочем, связки чеснока или наточенного кола тоже не нашлось.

Орсини входить не решился, скрываясь за косяком двери.

– Что-нибудь интересное нашли? – спросил опечаленный рыцарь сыска.

Аполлон Григорьевич внимательно изучал содержимое жестяной баночки, как из-под гуталина.

– Проверим – узнаем, – ответил он. – Запах знаком.

Интерес привлекала скромная вещица. Хотя на трюмо помещался огромный выбор косметических снадобий в скляночках, коробочках, пузырьках. Нашелся даже флакончик популярных духов «Помпеи» с римлянкой на этикетке. Что и говорить, за своей красотой госпожа Лихачева следила с фанатическим упорством.

Но в ее жилище розыску делать было решительно нечего.

Прощаясь на улице с Орсини, Ванзаров приказал строжайшим образом не обсуждать тему убийства ни с кем. Молчать, и все. Как будто ничего не произошло вовсе. А если Сданко начнет донимать расспросами, сказать, что барышня уехала по срочному делу в Саратов к родственникам. О влюбленном вампире – ни звука. Это всего лишь шаткое предположение. Слухи разносятся, как эпидемия. Не хватало, чтобы накануне праздников у красивых женщин столицы началась паника. Но если существо объявится в «Помпеях» – дать знать немедленно. Или хоть крикнуть городового.

Помахав на прощанье цилиндром, Дмитрий Иванович исчез за диваном пролетки.

– Все-таки этот тип – настоящий Anima vilis[14]14
  Ничтожный человек.


[Закрыть], не так ли, коллега? Наплел с три короба: вампир, аромат крови и все такое. Чушь и фантазии. Одним словом, фокусы.

Родион только хотел заметить, что с точки зрения логики…

Но в этот миг окружающий мир расплылся кругами, как вода в стоячем озере. И наступила тихая тьма. Полная и беспросветная. В нее он окунулся до самого дна.

Секретные прописи

Румяна «Индийская роза»

Взять по равной части венецианского талька и так называемого очищенного зубного мыла, все хорошенько перемешать и сюда прибавить отдельный раствор в воде флёксина. Полученную густую смесь намазать на маленькие фарфоровые блюдца, дать высохнуть и употребить в дело посредством втирания. Приготовленные румяна обойдутся в 5 копеек, что в 35 раз дешевле французских румян. Их достоинство еще в том, что они не сходят от пота, не образуют пятен, но даже с трудом поддаются умыванию. Вместо флёксина можно взять раствор бромистого эозина.

Средство против веснушек

Разведенной азотной кислоты – 7 грм

Одеколона – 115 грм

Масла померанцевых цветов – 10 капель

Hydrogenium peroxydatum medicinale[15]15
  Перекиси водорода.


[Закрыть] – 60 грм

Глицерина – 100 грм

Настойки кошенили – 4 грм

Дистиллированной воды – 325 грм

Настоять две недели и профильтровать. Смесь втирать на ночь в веснушчатые места.