Текст книги "Заблудшая душа"

– Берегись, если ты нас обманываешь!

Затем снял с кадыкастой шеи медный крестик, поцеловал его, быстро задрал Галебу рукав и приложил крестик к его предплечью. Галеб зажмурился, ожидая какого-то подвоха, но ничего не произошло. Выждав пару секунд, Галеб открыл глаза, посмотрел на растерянную физиономию жилистого и отрывисто спросил:

– Ну? Вы довольны? Теперь вы развяжете мне руки, сволочи?

Кадыкастый прищурился, а затем хлестко ударил Галеба кулаком по скуле. В голове у Галеба бухнул колокол, перед глазами поплыло, и он снова потерял сознание.

Когда Галеб в очередной раз пришел в себя, он обнаружил, что все еще лежит на кровати, но руки его уже не привязаны. Сцепив зубы, он попробовал подняться. Его все еще немного мутило, но в целом он чувствовал себя не так уж плохо. Рана от укуса почти не болела.

Галеб сел на кровати, опустив босые ноги на холодный дощатый пол. Свет пробивался с улицы не через грязно-белую пленку бычьего пузыря и не сквозь промасленную бумагу. Он лился на пол и стену сквозь зеленоватое стеклянное окно, стоимость которого трудно было вообразить.

«Тот, кто здесь живет, – настоящий богач», – подумал Галеб.

С улицы донеслись отчаянные вопли. Морщась от слабости, Галеб поднялся на ноги и, прихрамывая, заковылял к двери.

Когда он вышел на улицу, взору его предстала жутковатая картина. Посреди широкого двора, озираясь по сторонам затравленными глазами, стоял невысокий, коренастый мужчина. Вид у него был совершенно дикий.

Десять или двенадцать мужчин окружили его, и в руках у каждого были вилы, косы или топоры.

– Кузнец Ганс обратился! – крикнул кто-то.

– Злой дух овладел его телом! – вторил ему другой.

– Ганс пропал! Его душа будет гореть в аду! – отчаянно проорал третий.

Со стороны хозяйственных построек к возбужденной и напуганной толпе подошел невысокий сутулый человек в темной рясе. Его седые волосы были коротко острижены, а шея и правая щека, которую видел Галеб, были смуглыми от загара.

– Пастор Зиберт! – крикнул кто-то. – Душой и телом кузнеца Ганса овладел демон!

– Он пропал для нас, отче! – заголосил другой.

Пастор нахмурился и внимательно посмотрел на Ганса, по-прежнему обводившего людей лютыми, безумными глазами, в которых не было и проблеска мысли. Затем сказал:

– Пропустите меня к нему!

Один из общинников, длинный, кадыкастый, тот самый, по приказу которого Галеба привязывали к кровати, глухо пророкотал:

– Отче, вам не следует этого делать!

– Возможно, – отозвался пастор, – но я слышу голос Господа, и он велит мне подойти к Гансу. Или ты хочешь поспорить с Богом, страж Отто?

Кадыкастый с хмурым видом опустил меч и шагнул в сторону.

Пастор прошел чрез разомкнутое кольцо общинников, остановился в трех шагах от обезумевшего кузнеца, посмотрел ему в глаза и проговорил властным голосом:

– Ганс? Ганс, ты слышишь меня?

Обезумевший кузнец вздрогнул и уставился на священника. Тот разомкнул уста для новой фразы, долженствующей отвратить заблудшего кузнеца от зла, но не успел произнести ни слова. Ганс вдруг поднял руки со скрюченными по-птичьи пальцами и, выкатив на священника налитые кровью глаза, медленно двинулся на него. Из оскаленного рта Ганса вылезли кривые, острые клыки.

Пастор Зиберт попятился, вскинул руку, перекрестил кузнеца и быстро проговорил:

– Да сжалится Господь над твоей душой, кузнец Ганс!

Затем развернулся и зашагал прочь, а общинники, подняв оружие, бросились на обезумевшего кузнеца. Тот вдруг повернулся и кинулся к овину. Общинники, воодушевляя друг друга воинственными криками, побежали за ним. Вскоре вся толпа скрылась в овине.

Остановившись перед Галебом, человек в рясе посмотрел ему в глаза и сухо проговорил:

– Ступай в дом. Тебе не следует на это смотреть.

В ту же секунду из овина донесся отчаянный вопль, затем раздались сразу несколько криков. Одна из стен овина с треском проломилась, и на двор выкатился какой-то общинник с вывернутой головой. Он упал на спину, дважды дернулся и затих. С лицом его что-то было не в порядке, и когда Галеб пригляделся лучше, он понял, что лица у общинника больше нет, а на его месте зияет багровая дыра.

В следующую секунду еще один общинник выскочил из овина и принялся с криками метаться по двору. Не успели пастор и Галеб ничего предпринять, как общинник с разбегу наткнулся на столб, отлетел в сторону и рухнул на землю с расколотой головой.

Какая-то женщина громко заголосила и бросилась к мужику с проломленным черепом. Только сейчас Галеб заметил, что во двор выскочили другие общинники. Он перевел взгляд на пастора и сипло спросил:

– Что там происходит, отче?

Человек в рясе не ответил. Он подозвал голоногого сорванца в дырявом картузе и коротко приказал:

– Принеси мне Книгу!

Мальчишка, весь пунцовый от волнения, кивнул и опрометью бросился в дом.

Теперь хор кричащих голосов из овина слился с причитаниями и воплями женщин во дворе. В это мгновение вернулся мальчишка, передал пастору толстую книгу в потертом темном кожаном переплете. Пастор зашагал к овину и через несколько секунд скрылся в темном зеве дверного проема.

Некоторое время ничего не происходило, и крики не смолкали, затем из овина стали выбегать люди. Вскоре девять человек, окровавленные, стояли во дворе, хрипло дыша. Несмотря на текущую из ран кровь, никто из них не уходил. Все они готовы были прийти на помощь пастору, если такая просьба прозвучит.

Оружие все еще было при них, однако Галеб заметил, что от лопаты, которую держал в руках один из общинников, остался лишь обломок черенка, а острия вил, которые держал другой общинник, изогнулись под самыми немыслимыми углами, и с концов их капала кровь.

Из овина донесся нечеловеческий вой, столь пронзительный, высокий и долгий, что у Галеба сдавило сердце. Он посмотрел на общинников, ожидая, что они бросятся на помощь пастору, но никто из них не сдвинулся с места. Мужчины и женщины словно оцепенели, а на лицах их, обращенных к овину, застыло выражение ужаса.

И вдруг вой оборвался. Несколько секунд стояла полная тишина, а затем послышались негромкие шаги, и из темного провала дверного проема вышел пастор, живой и невредимый.

Руки его были черными, словно их покрыл толстый слой сажи. Книга, которую пастор держал в черных пальцах, дымилась.

– Кто-нибудь! – проговорил священник хриплым, словно надломленным голосом. – Принесите мне воды!

Несколько женщин тут же бросились исполнять его просьбу, и вскоре вода была принесена.

Пастор наклонился и подставил руки. Женщина принялась лить воду ему на руки, и он стал их мыть. Смешавшись с сажей, почерневшая вода падала на землю. Пастор мыл руки неторопливо и сосредоточенно, и пока он это делал, общинники хранили молчание, словно боялись нарушить важный момент.

Закончив мыть руки, пастор выпрямился, обвел общинников строгим взглядом и громко сказал:

– Кузнец Ганс отправился в лучший мир. Теперь все позади. Лекарь, окажи помощь всем, кто в ней нуждается!»

Глава третья

1

Глеб Корсак положил рукопись на тумбочку, размял затекшую шею и потер пальцами глаза. Потом посмотрел в окно. На улице уже рассвело, и Глеб почувствовал, что вместе с ночной мглой его душу покинули все ночные страхи.

Корсак перевел взгляд на часы. Они показывали семь часов утра.

В маленьких городах люди просыпаются рано, и семь часов – вполне подходящее время для подъема. Немного поразмыслив, Глеб решил, что самое время позвонить библиотекарю Клинкову и рассказать ему о ночных кошмарах.

Теперь, когда за окном белело рассветное небо, Глеб уже не верил в то, что ночной призрак ему просто привиделся. Нет, тут было что-то другое. Какая-то тайна. И эту тайну необходимо было разгадать. А для этого Глебу требовался надежный помощник.

Корсак сгреб с тумбочки мобильный телефон и набрал номер Юрия Петровича.

Тот отозвался лишь после четвертого звонка.

– Слушаю.

– Доброе утро, Юрий Петрович. Это Глеб Корсак.

– А, Глеб. Здравствуйте.

Голос Клинкова звучал вяло, но не сонно.

– Я вас не разбудил? – уточнил Глеб.

– Нет, – ответил библиотекарь. – Я всегда просыпают в шесть.

– Отлично. Нам надо встретиться.

– Когда?

– Прямо сейчас. Сможете подъехать к гостинице?

– Э-э… Да, смогу.

– Я встречу вас на улице. Во сколько вы подъедете?

Клинков помедлил и ответил:

– Через полчаса.

В голосе его не чувствовалось особого энтузиазма, но Глебу было все равно.

– Жду! – сказал он в трубку и отключил связь.

2

Юрий Петрович Клинков поднял голову и посмотрел на окна гостиницы.

– Где тут ваше окно? – спросил он.

– Вон оно. На третьем этаже. Четвертое от угла здания.

Библиотекарь посмотрел на окно, нахмурился и перевел взгляд на Корсака.

– Вы сказали, что он был похож на призрака?

Глеб хмыкнул.

– Юрий Петрович, я не верю в призраков.

– Но, как показала минувшая ночь, они в вас верят. Вы сказали, что монстр заглядывал в ваше окно. Но вы живете на третьем этаже. Как вы это объясните?

– В двух метрах от моего окна расположена пожарная лестница.

– Допустим. Но как он мог добраться от лестницы до окна? Там ведь и впрямь больше двух метров.

– По каменному карнизу. Вон он – видите?

Юрий Петрович поправил очки и посмотрел на Глеба.

– Вы бы сами смогли это сделать?

Глеб качнул головой:

– Нет. Это значит, что мой ночной визитер, кем бы он ни был, очень развит физически. От момента, когда он исчез из окна, до того момента, когда я увидел его стоящим на земле, прошло всего несколько секунд. За это время он успел проделать обратный путь по карнизу, а затем спуститься по пожарной лестнице с высоты третьего этажа.

– А такое возможно?

– Если съехать по ней на руках, то да.

В глазах Клинкова было сомнение.

– Вы правда верите, что человек на такое способен? – недоверчиво спросил он.

– Хорошо тренированный – да.

– Но вы сказали, что у него было какое-то… «звероподобное» лицо.

На секунду перед глазами у Глеба встала белая личина чудовища, и он снова, к своему стыду, почувствовал, как страх прохладной волной пробежался по его спине.

– Знаете, Юрий Петрович… Давайте просто зайдем в кофейню и попьем кофе. Честно говоря, я сегодня страшно не выспался.

– Да, да. Конечно, – с готовностью согласился библиотекарь.

…Шагая с библиотекарем к кофейне, Корсак не переставал думать о ночном происшествии. Бледное лицо в окне… Монстр, растаявший в ночи… Было ли это реальностью? А может, все это было лишь продолжением сна?

Мысль эта показалась Глебу жуткой. Ведь если человек перестает отличать сон от яви, значит, он сошел с ума.

Что, если я и впрямь спятил?…А может, просто устал?

Глеб постарался убедить себя в том, что во всем виноваты расшатанные нервы. Должно быть, «ночные приключения» были реакцией усталого сознания на события минувшего дня и на все, что Глеб узнал с тех пор, как приехал в Полесск.

– Глеб? – негромко позвал его Юрий Петрович.

Корсак вздрогнул и огляделся по сторонам. Он не сразу вспомнил, что сидит за столиком кафе.

– Простите, я задумался. – Глеб взял чашку и отпил крепкого кофе.

Ароматная, горьковатая волна прокатилась по пищеводу и горячей, приятной тяжестью отозвалась в пустом желудке. Глеб посмотрел на Клинкова и вдруг спросил:

– Вы знаете Эльзу Зиберт?

– Эльзу? – Библиотекарь наморщил лоб. – Сухорукую красавицу?

– Что? – не понял Глеб. – Сухорукую?

Он вдруг вспомнил бежевую перчатку, которую Эльза так и не сняла с левой руки.

– Что у нее с рукой? – спросил Глеб.

– Сухорукость. Многие в нашем городе считают это «ведьминской рукою». А саму Эльзу – ведьмой.

– Из-за руки?

Клинков кивнул:

– Да. Что поделать – люди склонны верить во всякую чертовщину.

– А вы?

– Я?

– Да – вы. Вы тоже верите в то, что ее рука – «ведьминская»?

– Что вы, – обиделся Юрий Петрович. – Конечно, нет! Такое, я читал, бывает после сильной травмы. Рука как бы усыхает и становится короче другой. – Клинков отпил кофе, причмокнул губами и добавил: – Говорят, с ней что-то произошло в юности. Какое-то таинственное и мрачное событие. Но что именно – я не знаю.

Глеб посмотрел Клинкову в глаза и негромко предложил:

– А хотите узнать?

Библиотекарь удивленно приподнял брови.

– Ну… – Он не договорил и рассеянно поправил пальцем очки.

– Дело вот в чем…

3

Вцепившись руками в клок травы, Глеб повернул голову и посмотрел вниз. Эльза висела над обрывом, запутавшись в корнях дерева.

– Эльза, держись! – отчаянно крикнул Корсак.

И в этот миг он увидел ее глаза – огромные, зеленые, полные слез.

– Не бросай меня, Глеб! – прошептала она, но шепот этот оглушил его сильнее самого сильного крика.

Глеб повернулся к толпе испуганных ребят и крикнул:

– Кто-нибудь! Помогите мне!

Один из парней, тот самый низкорослый хохмач, дернулся было к обрыву, но его удержали сразу несколько рук.

– Не лезь! – осадил кто-то. – Еще хуже сделаешь!

– Так они же упадут! – воскликнул парень.

– Если сунешься – упадете все, – мрачно ответили ему.

Поняв, что на помощь ребят рассчитывать не стоит, Глеб правой рукой покрепче вцепился в траву и комья земли, а левую протянул Эльзе.

– Хватайся! – хрипло крикнул он.

Эльза протянула руку, но дотянуться до его кисти не смогла.

– Еще немного, – попросил Глеб. – Ну же! Постарайся!

Она снова протянула к нему руку, вся вытянувшись в струну. Их пальцы соприкоснулись.

– Еще! – попросил Глеб. – Пожалуйста, постарайся!

Эльза, стиснув зубы, снова протянула руку. На этот раз он сумел ухватить ее теплую, узкую ладонь.

– Молодец! Теперь я тебя вытяну!

И Глеб потянул. Эльза вскрикнула.

– Не могу… – сдавленно отозвалась она. – Я ногой за корень зацепилась.

– Я помогу.

Глеб поднатужился и снова с силой дернул за руку Эльзу на себя.

– А-а! – громко вскрикнула она.

– Еще! – крикнул Глеб. И потянул еще сильнее.

– Я им помогу! – крикнул низкорослый паренек. Его пытались удержать, но он подбежал как можно ближе к краю обрыва, упал на живот, быстро подполз к Глебу и схватил его за руку.

Кромка обрыва зашаталась, камушки и кусочки земли полетели Глебу в лицо.

– Тяни! – потребовал Корсак.

Он изо всех сил, до боли в сведенных пальцах, сжал ладонь Эльзы.

– Ну! – поторопил Глеб. – Тяни, а то сорвемся!

И парень потянул.

…Потом Эльза неподвижно лежала на траве. Лицо ее было бледным, почти безжизненным, словно бы вылеплено из глины. В широко раскрытых глазах застыл ужас, рот был приоткрыт, но из него не доносилось ни звука.

– Что с ней? – крикнул кто-то.

– Шок! Это называется шок!

– Надо звонить в «Скорую»!

– Ну, так давай!

Глеб присел рядом с Эльзой, просунул руки ей под спину, поднатужился и, едва не упав, поднялся на ноги. Потом, прижимая Эльзу к себе и пошатываясь, пошел в сторону города.

– Чего встали?! – крикнула тощая девушка. – Помогите ему кто-нибудь!

Парни бросились на помощь Глебу, но он их не видел. Он смотрел на левую руку Эльзы, прижатую к ее груди. Кисть руки была противоестественно вывернута наружу, и, глядя на эту кисть, Глеб чувствовал только одно – ужас.

* * *

– Ужас, – тихо пробормотал Юрий Петрович, сочувственно глядя на Корсака. – Что же с ней случилось? Она сильно травмировалась?

– У нее был болевой шок, – негромко ответил Глеб, помешивая ложечкой кофе во второй чашке. И пояснил: – Когда я тянул Эльзу за руку, я порвал ей сухожилия и повредил сустав. Меня забрали в милицию. Хотели судить, но свидетели подтвердили, что это был несчастный случай. Потом приезжали какие-то люди из геодезической комиссии, обследовали обрыв… Они сделали вывод, что берег осыпался сам. Ну, или что-то в этом роде. В общем, меня отпустили.

Глеб отпил глоток кофе. Юрий Петрович последовал его примеру.

– А что было потом? – спросил библиотекарь. – Получается ведь, что вы проиграли спор.

– Спор?

– Ну да. Вы ведь с ней поспорили, помните?

– Ах, спор! – Глеб усмехнулся. – Да, со спором вышла странная история…

* * *

Они уже полчаса сидели в кафе. Съели несколько порций пирожного, выпили по два стакана «Тархуна». Все это время Эльза смотрела на Глеба холодновато-насмешливым взглядом. Левая рука Эльзы была загипсована и висела на перевязи. В первую же секунду встречи Глеб спросил, что сказали врачи про руку и долго ли придется ее лечить. Эльза ответила, что рука – пустяк, легкий вывих, «не стоит заморачиваться».

И вот теперь, после получаса молчания, переглядываний и неловких фраз, Эльза вдруг отодвинула от себя вазочку с недоеденным мороженым и, глядя Корсаку в глаза, сказала:

– Ты не проиграл этот спор. И я не проиграла. Мы оба выиграли. Ты тоже так думаешь?

– Да, – тихо обронил Глеб, не отводя от нее восхищенного и смущенного взгляда.

Эльза тоже внимательно его разглядывала. Вдруг она улыбнулась:

– Слушай, Корсак, откуда ты такой взялся?

– Ты же знаешь, я приехал сюда с родителями.

– И вы будете жить здесь всегда?

Глеб пожал плечами:

– Не знаю. – Он секунду помолчал, затем счел нужным разъяснить: – У отца были неприятности в Москве. Он выступил на каком-то научном совещании и сказал, что не нужно каждый раз ссылаться на работы Ленина и Маркса. Тем более что и в их работах есть масса ошибок.

Эльза удивленно приподняла брови:

– Он правда так сказал?

– Да.

– И что было потом?

– Отца стали «клевать». И один друг посоветовал ему уехать подальше, пока все не уляжется. Вот мы и уехали.

– Н-да. Видимо, твой папик такой же сумасшедший, как и ты. Трудно было менять школу?

– Не очень. Правда, я немного скучаю по старым друзьям. Хотя здесь у меня появились новые.

Эльза чуть прищурила зеленые кошачьи глаза.

– Поцелуй меня, – тихо попросила она.

– Что? – растерянно проговорил Корсак.

– Ты ведь хотел, чтобы свидание было настоящим.

– Да.

– Тогда чего же ты медлишь? – Эльза поднялась со стула, перегнулась через стол и крепко поцеловала Корсака в губы. Потом слегка отстранилась и уточнила: – У тебя предки дома?

– Нет, – ответил Глеб. – Папа в экспедиции. А мама сейчас у подруги в Питере.

– Отлично! А то у меня бабка вечно дома, никуда не выходит.

Глядя на подернутые томной поволокой глаза Эльзы, Глеб, непонятно почему, вдруг вспомнил разговор приятелей о том, как Эльза «делала это с одним парнем» в школьной кладовой, и невольно обронил:

– Где же ты обычно встречаешься с парнями?

– Обычно? – Зеленые глаза сузились. – Да где придется. Ну, так как? Едем к тебе?

Глеб почувствовал, как где-то внутри у него зашевелился горячий ком.

– Хорошо, – выдохнул он. – Поехали. Только заплачу за пирожные и напитки.

…Ровно полчаса спустя Глеб перекатился на спину и, тяжело дыша, уставился взглядом в белый потолок.

– Не ожидал, да? – Эльза, дыша так же тяжело, как он, усмехнулась. – Да, это мой первый раз. А ты думал, я с каждым? Думал, я шлюха, да?

– Нет, – хрипло проговорил Глеб. – Я ничего такого не думал.

– Думал, я же знаю!

Глеб, не зная, что сказать, потянулся за сигаретами.

– И мне дай, – попросила Эльза.

Глеб дал ей сигарету, взял себе. Чиркнул зажигалкой перед лицом Эльзы, потом прикурил сам. Эльза втянула грудью горький дым и закашлялась.

– Гадость, – сказала она, отмахиваясь от дыма загипсованной ладонью. – И как вы курите?

Глеб молчал. Его не покидало чувство нереальности всего происходящего. Он только что занимался любовью с самой Эльзой Зиберт! Да кто в это поверит?!

– А что у тебя с этой полоумной? – спросила вдруг Эльза.

– С кем? – не сразу понял Глеб.

– С Бегловой. Кирой.

– Мы… просто друзья. И, пожалуйста, не называй ее полоумной. Она очень хорошая.

Эльза фыркнула.

– Что же ты ее бросил, такую хорошую?

– Я не бросил. Ну, то есть, еще не бросил, – поправился Глеб. И смутился, запутавшись в словах.

– А ты молодец, – похвалила Эльза. – Хорошо устроился. Спишь и с ней, и со мной?

– Это не так, – возразил Глеб.

– Ты же сам только что сказал, что ее не бросил.

– Я сказал, что еще не бросил.

– Тогда что ты делаешь здесь? Со мной?

Глеб вдавил сигарету в пепельницу и повернулся к Эльзе. Посмотрел на ее острое плечо, нежную шею, волосы, лицо, вдохнул запах ее кожи. И вдруг снова почувствовал, что пропадает.

– Эльза… – Голос его подрагивал от волнения. – Можно тебя кое о чем спросить?

– Спрашивай, – с улыбкой разрешила она.

– Это у нас с тобой серьезно?

Эльза снова фыркнула.

– Ты только что лишил меня девственности. И теперь спрашиваешь – серьезно ли это у нас?

– То есть… мы теперь вместе?

– Да. Мы теперь вместе.

Глеб несколько секунд разглядывал ее лицо, а потом вдруг перекатился на бок и быстро поднялся с кровати.

– Куда ты? – удивленно спросила Эльза.

– Нужно позвонить! Я быстро!

Глеб торопливо вышел из спальни, прошлепал босыми ногами в прихожую, остановился у телефона, висящего на стене, решительно снял трубку и набрал номер Киры.

Гудок… Второй… Кира сняла трубку.

– Слушаю!

– Кира, это я.

– Глеб! – обрадовалась Кира. – Ты чего так поздно?

– Я хотел тебе сказать…

– Нет, это я хотела тебе сказать! – перебила Кира. И быстро заговорила: – Знаешь, это даже хорошо, что ты позвонил. И ничего, что так поздно, потому что я все равно не спала. Я хочу… Я должна… В общем, мне нужно сообщить тебе кое-какую новость…

– Кира, подожди, – прервал поток ее слов Глеб. – Я хочу тебе сказать, что… нам надо расстаться.

На том конце провода повисла пауза. Глеб стиснул зубы и коротко ударил кулаком по стенке.

– Глеб, я не поняла, – проговорила Кира. – Я ведь только что тебе сказала… То есть, хотела сказать, что мы с тобой…

– Кира, я полюбил другую, – снова оборвал ее Глеб. – И хочу быть с ней. Прости, если обидел. Больше мне не звони. Удачи!

Глеб повесил трубку на рычаг.

Зачем я сказал «удачи»?

Глеб повернулся к комнате и вздрогнул. Эльза стояла у дверного косяка, полностью обнаженная, сложив руки на груди.

– Я не ослышалась? Ты пожелал ей удачи?

Глеб нахмурился.

– Пойдем в постель, а?

– Ты переживаешь? Бедный, бедный мой Глебчик! – Эльза подняла покалеченную руку и погладила Глеба по щеке. Он вздрогнул от холодного прикосновения гипса.

– Ну? – тихо спросила Эльза, глядя ему в глаза. – Все хорошо?

– Да, – вымолвил Глеб и улыбнулся. – Все хорошо.

– Идем!

Эльза взяла его за руку и повлекла в сторону спальни.

4

– Так чем закончился ваш спор? – повторил свой вопрос Юрий Петрович.

– Ничем. – Глеб сухо улыбнулся. – Вы правы, я проиграл.

Глеб взял салфетку, вытер губы, смял ее и бросил в пепельницу.

– Схожу в туалет, – сказал он и поднялся из-за стола.

…Лавируя между столиками, Глеб чувствовал себя паршиво. Воспоминания разбередили его душу, со дна которой поднялась удушливая волна стыда.

Он вдруг представил себе лицо Киры Бегуновой, той, семнадцатилетней – в момент, когда он пожелал ей удачи. Интересно, что она делала после того, как он бросил телефонную трубку? Стояла неподвижно, уставившись на телефон? Сползла по стене на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в колени?

В ту далекую пору он еще не понимал, как больно могут ранить слова. Не понимал, как хрупки бывают человеческие сердца и как бережно нужно с ними обращаться, чтобы не разбить навсегда.

Глеб вошел в туалет, подошел к крану и открыл холодную воду. Потом набрал пригоршню и выплеснул на пылающее лицо. Выпрямился, посмотрел на свое отражение в зеркале.

– Что я делаю? – тихо пробормотал он.

«Действительно, – отозвалось отражение, – что же ты творишь, Корсак? Двадцать пять лет тебя ничему не научили? Ты снова мечешься между двумя женщинами?»

– Ерунда, – сказал Глеб.

«Ерунда? Мне-то не ври! Я видел, какими глазами ты смотрел на Эльзу. Ты даже испариной покрылся».

– Ерунда! – снова сказал Глеб.

«Да и Киру не обошел вниманием, – насмешливо продолжило отражение. – Она ведь тебе нравится, верно? Остроумная, красивая. Добавь к этому комплекс вины, который ты перед ней испытываешь…»

– Хватит нести чушь!

Отражение засмеялось.

Глеб вздохнул и отвел взгляд от зеркала. Потом насухо вытер лицо бумажным полотенцем и вышел из туалета.

Когда Глеб вернулся в зал, Клинков быстро поднялся ему навстречу. Вид у него был встревоженный.

– Что случилось? – спросил Глеб.

– Нечто странное, – растерянным голосом ответил Юрий Петрович. – Мне только что позвонил один знакомый…

– И? Да вы не молчите. Что случилось-то?

Клинков поправил пальцем алюминиевые очки и растерянно проговорил:

– Кто-то пытался разрыть могилу вашего дяди.

5

Порыв ветра поднял с травы и закружил смерчем опавшую листву. «Словно души умерших», – подумал, глядя на листву, Глеб.

Он впервые видел могилу дяди. Прежде здесь был холм земли, но теперь в середине была выкопана яма глубиной с метр, коричневые комки земли и куча грязи лежали вокруг ямки, как после взрыва гранаты. Деревянный крест в изголовье разрытого холмика покосился. На нем висели пластиковые венки, но это не мешало прочитать надпись на табличке:

Борис Алексеевич Корсак

27 декабря 1950 – 15 сентября 2014

Рядом с могилой стоял полицейский в форме с сержантскими лычками на погонах и, позевывая, ковырял в зубах спичкой.

– Какой ужас, – тихо проговорил Юрий Петрович, стоявший рядом с Глебом и поеживающийся от ветра.

– Корсак! – окликнул Глеба чей-то грубый голос.

Он обернулся и увидел приближающегося Сергея Бегунова.

– Какого черта, что ты здесь делаешь? – сердито спросил Бегунов.

– А ты? – спокойно уточнил Глеб.

Бегунов усмехнулся, сунул руку во внутренний карман пиджака и достал удостоверение. Затем раскрыл его и поднес к лицу Глеба:

– Оперуполномоченный отдела полиции, старший лейтенант Бегунов.

– Вот как? – удивленно проговорил Корсак. – Выходит, ты полицейский?

Бегунов убрал удостоверение в карман.

– Так что ты здесь делаешь, Корсак?

– Вообще-то, это могила моего дяди. Кто-то пытался ее осквернить, я приехал, чтобы узнать подробности.

– Какие, к дьяволу, подробности? На могиле твоего дяди покуражились пьяные хулиганы.

– Вы их нашли?

– Нет. Я оперативник, и у меня есть заботы поважнее.

«Пошли мне бог терпения», – подумал Глеб. А вслух сказал:

– Послушай, Серега…

– Я тебе не Серега! – рявкнул Бегунов. – Почему ты все еще в городе?

– Потому что у меня здесь есть одно незаконченное дело.

– Какое еще дело?

– Смерть моего дяди, – спокойно сказал Глеб. – Я не могу уехать, пока не разберусь в этом.

– В чем ты собрался разбираться? Что ты имеешь в виду?

– Только то, что в смерти моего дяди слишком много странностей.

Бегунов усмехнулся:

– Ты вообразил себя великим сыщиком?

– Нет, сыщик у нас ты. А я так, мальчик с авторучкой.

Несколько секунд Бегунов сверлил Глеба взглядом, а затем холодно проговорил:

– Езжай домой, Корсак. Не искушай судьбу.

– Спасибо за совет, – поблагодарил Глеб и повернулся к могиле.

Бегунов плюнул под ноги, дал знак полицейскому следовать за собой, после чего направился прочь с кладбища. Не прошло и минуты после их ухода, как возле могилы появился пожилой, невысокий, небритый мужичок в ватнике и с лопатой в руках.

– Вы кто? – спросил у него Глеб.

– Я-то? – Мужичок усмехнулся, обнажив щербатые зубы. – Местный сторож. Сторожу покойничков, чтобы не разбежались. Отойдите-ка подальше, ребята, буду яму закапывать.

– Вы видели, кто разрывал могилу? – спросил Глеб.

Тот окинул Корсака лукавым взглядом.

– Может, да. А может, нет. А вы кто такие, чтобы я вам рассказывал?

Глеб достал из кармана бумажник, вынул из него тысячную купюру и протянул сторожу. Тот глянул на бумажку удивленным взглядом.

– Это что?

– Это вам, – сказал Глеб. – Я хочу с сами поговорить.

Сторож пару секунд медлил, затем протянул грязную руку, взял купюру и сунул ее в карман ватника.

– Так вы видели, кто это сделал? – повторил свой вопрос Глеб.

– Их было двое, – ответил сторож. – Копались в земле лопатами. Где-то в пять часов утра. Я, как их увидел, сбегал в сторожку за берданкой, а потом шмальнул в воздух у них над головами.

– И что? Они сразу убежали?

– Как зайцы! – ухмыльнулся сторож.

– Вы разглядели их лица?

– Да какое там! Темно ведь еще было. Знаю только, что один был молодой, а второй – сильно постарше.

– Почему вы так решили?

Сторож усмехнулся:

– Один, убегая, прыгал через могилы, как молодой козел. А второй ковылял следом. Еле бежал.

Глеб обдумал его слова, посмотрел на могилу, оглядел землю и траву вокруг. И вдруг заметил на плоском ошметке грязи звериные следы, похожие на собачьи.

– А это что? – кивнул он на следы.

– Где?

Сторож посмотрел туда, куда ему указывал Глеб.

– А, это! – Сторож махнул рукой. – Да, должно быть, опять лисы.

– Лисы? – удивился Глеб.

– Угу. Они завсегда вокруг кладбищ крутятся.

– Откуда же они приходят?

– Из Роминтской пущи, откуда ж еще. – Сторож снова положил обе руки на черенок лопаты. – Мне пора работать.

– Да, – сказал Глеб. – Спасибо, что согласились поговорить.

– Да не за что.

Сторож поднял лопату, перехватил ее поудобнее и повернулся к разрытой могиле.

6

– Кстати, у вас очень хорошая машина, – похвалил Юрий Петрович, оглядывая салон «БМВ». – Наверное, очень дорогая?

– Да, – ответил Глеб, сворачивая с грунтовки на асфальтовую дорогу, ведущую к центру города. – Но мне она досталась практически бесплатно.

– Как это? – не понял Клинков.

– Долгая история, – небрежно отозвался Глеб.

Некоторое время оба молчали. Первым молчание прервал библиотекарь.

– Знаете, одна знакомая дама сказала мне, что у вас был роман с Эльзой Зиберт. Или с Кирой Бегуновой. Не то с одной из них, не то с обеими сразу…

Клинков замолчал, поняв, что сказал бестактность.

– Не напрягайтесь, Юрий Петрович, – спокойно проговорил Глеб. – Да, я дружил с Кирой. Был ее парнем. А потом влюбился в Эльзу. Какое-то время я метался между ними… – Глеб пожал плечами: – Проблема выбора. Такое часто случается в юности. Да и не только в юности. Но потом я решил расстаться с Кирой. Какое-то время мы были счастливы с Эльзой. Так мне, по крайней мере, казалось. Но однажды она просто захлопнула дверь у меня перед носом.

– А вы? – поинтересовался Юрий Петрович. – Что сделали вы?

– Я? – Глеб усмехнулся. – Я пытался бороться за свое счастье. Повсюду ходил за Эльзой, распевал по ночам серенады под ее окном. Даже подрался с ее отцом, когда тот хотел вышвырнуть меня из подъезда. Но в конце концов я понял, что ловить мне больше нечего. И смирился.

– Как же вы это поняли? – поинтересовался библиотекарь.

Глеб покосился на него ироничным взглядом.

– Эльза сама мне это объяснила. Разговор был очень жесткий. Точнее, это была просто отповедь. Короткая и доходчивая.

Корсак убрал одну руку с руля и потянулся в карман за сигаретами.

– Боже… – тихо проговорил Юрий Петрович, и в голосе его дрогнула жалость. – Представляю, как вам было тяжело.

– Ерунда, – небрежно проговорил Глеб. – Все это звучит мрачнее, чем было на самом деле. Мы ведь были юные, и у нас впереди была целая жизнь.

Глеб сунул сигарету в губы и щелкнул зажигалкой.

– И все же вы уехали из города, – сказал библиотекарь.

Корсак выпустил изо рта сизое табачное облачко и махнул перед глазами рукой, отгоняя дым.

– Уехал. Но вовсе не из-за этого. Я просто хотел посмотреть мир.

Библиотекарь понимающе улыбнулся.