Текст книги "Загадка подслушанных разговоров"

Глава I
ИНТЕРЕСНАЯ ПЕРЕДАЧА

Герасим Каменев по прозвищу Каменное Муму мрачно взирал на огромный экран телевизора. Экран был темен.

– Куда они могли задевать этот проклятый пульт? – пробубнил себе под нос мальчик.

Он обошел всю огромную комнату. Тщательно осмотрел все поверхности. И даже перевернул подушки на диванах и креслах. Тщетно. Пульт словно испарился.

Герасим с тяжелым вздохом плюхнулся на раскуроченный диван и с ненавистью посмотрел на роскошный, но мертвый телевизор. Герасиму было скучно. Как назло, он проснулся первым. Все остальные еще отсыпались после новогодней ночи. Нельзя сказать, чтобы он не пытался их разбудить. Однако все усилия прошли абсолютно впустую. Иван Холмский лягнул его ногой. А Пашка Лунин, даже не удосужившись открыть глаза, метко пульнул в голову Каменного Муму подушкой.

Конечно, Герасим был не таким человеком, чтобы сразу сдаться. Поэтому, потерпев фиаско в гостевой комнате, где расположились вместе с ним Иван и Павел, он попробовал разбудить Сеньку Баскакова. Однако дверь, за которой спал Баск, оказалась заперта. А из-за двери раздавался богатырский храп.

«Ну люди, – мысленно осудил друзей Герасим. – Дрыхнуть в такое прекрасное новогоднее утро». Сперва Муму решил выйти на улицу и насладиться зимней природой. Он даже направил стопы в холл, однако по пути ему вспомнилось, что Баск предупреждал накануне по поводу сигнализации, которую вроде бы включают на ночь. Правда, может, ее сегодня не включили. Однако рисковать Муму не хотелось. Черт его знает. Пойдешь погулять, а к тебе охрана со всего поселка сбежится. Доказывай потом, что ты не грабитель.

Вот почему, потоптавшись на месте, Герасим остановил выбор на более скромном занятии. А именно отправился в огромный зал Баскаковых, чтобы убить время за телевизором, своими внушительными размерами напоминающим экран кинотеатра. Однако, как уже было сказано, пульт бесследно исчез, а без него в этой комнате вообще ничего невозможно было включить. Ни телевизор, ни свет, ни музыкальный центр. Даже створки бара открывались с помощью пульта. Тут мальчик вспомнил, что у них в комнате тоже есть телевизор. Замысел возник мгновенно: «Может, наш ящик сюда перетащить?» Однако Герасим сообразил, что самостоятельно с задачей он не справится. Конечно, телик в гостевой комнате значительно уступает размерами плазменной панели из зала. Однако перетащить его в одиночку, да еще вниз по лестнице… Нет. Такое Герасиму было явно не под силу.

«А если я его прямо там по-тихому врублю?» – у мальчика возник новый план. Однако рациональный разум Герасима моментально подсказал, что трюк не пройдет. Иван и Пашка немедленно встанут на защиту своего сна. И он, Герасим, явно не победит в этом бою.

Муму все-таки начал подниматься по лестнице к гостевой комнате. Где-то на середине пути его вдруг осенило: там ведь кроме телика еще магнитола на подоконнике стоит. Герасим немного приободрился. «Конечно, магнитола – это гораздо хуже, чем телевизор, – размышлял он на ходу, – но все-таки лучше, чем ничего. Потому что, пока эти идиоты дрыхнут, можно хоть музыку какую-нибудь послушать. Тем более у Баска целая куча классных дисков. Хотя нет, – сообразил вдруг Герасим. – Диски сейчас фиг достанешь».

Дело в том, что богатое музыкальное собрание Сени Баскакова находилось во встроенном шкафу, который тоже можно было открыть только с помощью пульта дистанционного управления. А именно пульта нигде и нету. «И если бы он нашелся, – продолжал невеселые размышления Муму, – то зачем мне вообще эта магнитола? Меня бы и телик устроил. Тем более он тут у них принимает программы чуть ли не со всего мира. Но что понапрасну мечтать о несбыточном!»

Муму в который раз за сегодняшнее утро исторг тоскливый вздох и, достигнув площадки второго этажа, поплелся в гостевую комнату. У него теплилась надежда, что ребята уже проснулись. Однако, едва переступив порог, он понял, что жестоко ошибся. Иван и Луна, раскинувшись на кроватях, спали как убитые.

Мальчик прокрался на цыпочках к подоконнику. Он не ошибся. Там и впрямь стояла небольшая магнитола. «Буду слушать радио», – принял решение Каменное Муму. И, захватив с собой магнитолу, спешно вернулся в гостиную.

Плюхнувшись в кресло, он включил радио. Батарейки, по счастью, работали. Герасим лениво крутил шкалу настройки, надеясь найти что-нибудь интересное. Вдруг из приемника послышалось:

– Ну, Сашенька! Открой ротик! Смотри, кашка какая вкусная! За ма-аму! За па-апу! Ой!

Послышался звон разбитой посуды. И еще, кажется, на пол упала ложка. Затем раздался детский рев.

«Совсем наше радио обалдело, – с неудовольствием отметил Герасим. – Не спектакль, а бред собачий. Надо же! Передавать в новогоднее утро про ребенка, которого кашей кормят! А главное, текст совершенно халтурный. Слов почти нет. Один детский рев».

Не успел Герасим об этом подумать, как старческий голос, перекрывая истошное завывание ребенка, воскликнул:

– Сашулечка! Детулечка! Ну не надо, пожалуйста! А вот посмотри, как сейчас бабушка будет плясать!

Рев резко сменился громким ритмичным топотом. Похоже, бабушка из радиоспектакля выбивала нечто вроде чечетки.

«Ну халтурщики! – Герасима захлестнуло праведное негодование. – И это теперь называется пьесой! Два слова, потом на пять минут рев. Потом еще два слова – и танцы. А небось это какой-нибудь модный современный автор, и кучу бабок за свое произведение получил».

Чечетка кончилась. Герасим уже собрался перевести ручку настройки, когда из колонок магнитолы послышался молодой и явно отдаленный большим расстоянием женский голос:

– Мама! Иди скорей! Тебя к телефону!

«Та-ак, – заинтересовался Муму. – Кажется, появились новые действующие лица».

Делать все равно было пока нечего. Он решил еще немного послушать «халтурный спектакль». Постановка и драматургия не переставали его удивлять. Бабушка ребенка и мама той, которая позвала ее к телефону, громко крикнула:

– Иду! Иду!

Затем Герасим услыхал скрежет стула и Сашенькино лопотание. Потом снова что-то упало на пол и разбилось. Бабушка скорбно произнесла: «Ой-е-ей! Ох ты, господи!» Скрипнула дверь, и в радиоспектакле настала длительная пауза.

«Сейчас, наверное, будет перерыв на какие-нибудь новости или музыкальный антракт», – предположил Муму, однако ошибся. Время шло. Пауза затягивалась.

«А еще говорят, что эфирное время дорого, – с неудовольствием отметил Герасим. – Вон уже пять минут, и ни гугу».

Это было совершеннейшей правдой. Радио молчало. Герасим уже потянулся к рукоятке настройки, чтобы доискать какую-нибудь другую передачу, но тут спектакль неожиданно продолжился.

– А вот и я! – громко и бодро изрек какой-то дотоле не участвовавший в действии мужчина.

Снова настала короткая пауза. Затем новый участник спектакля хмыкнул и совсем другим тоном спросил:

– Эй! А где все?

– Где, где, – решил помочь ему Каменное Муму. – По телефону ушли разговаривать.

Мужик из спектакля, разумеется, подсказки не услышал. Впрочем, это уже не имело значения. Послышались жуткий грохот в сочетании с громкой руганью.

– Ну ни фига себе, детские спектакли пошли, – выслушав длинную и весьма забористую тираду мужчины, искренне изумился Герасим.

Удивление было вполне обоснованным, ибо из всего произнесенного мужчиной слова «мерзость проклятая» и «черт бы их всех побрал с потрохами» были самыми невинными. Зато Каменное Муму отчетливо понял, что причиной бурного недовольства нового персонажа пьесы послужила каша, на которую тот наступил, поскользнулся, упал и весь вымазался.

«Текст, конечно, крайне дурацкий, – продолжал анализировать мальчик. – Но актер классно играет. Прямо представляешь себе, как он стоит в этой каше».

– Неужели убрать за собой не могли? – тем временем очень натурально возмущался актер. – Так же можно вообще себе башку свернуть. А если я, к примеру, шею сверну, на кого они останутся?

«Классно играет мужик, – вновь похвалил Герасим. – Но спектакль какой-то дурдомовский. И вроде совсем не детский».

Из динамика послышался звук удаляющихся шагов. Затем вновь воцарилась полная тишина. Герасим терпеливо ждал. Прошло пять минут. Потом – десять. Действие не возобновлялось.

– Полный дурдом, если вообще не сказать психушка, – вслух вынес окончательный вердикт Герасим, не сводя глаз с приемника.

– Муму-ушечка, – раздался за его спиной вкрадчивый голос. – С кем это ты тут беседуешь?

Мальчик резко обернулся. Этого ему только не хватало для полного счастья! На пороге, ехидно улыбаясь, стояла Варя.

– Да я вот тут… вообще, – краснея, пролепетал он.

– Вижу, вижу, – тряхнула золотистыми кудряшками Варя. – С магнитолой, значит, беседуешь.

– Не беседую, а спектакль слушаю, – сердито глянул на нее Каменное Муму.

– Интересный какой спектакль, – с притворным восторгом всплеснула руками Варвара. – Называется «Гробовая тишина». Или он, Мумушечка, у тебя уже закончился?

– Ничего он не кончился, – буркнул Герасим. – Просто пьеса какая-то странная.

Последнее замечание повергло Варвару в бурный восторг. И она, звонко расхохотавшись, крикнула:

– Марго! Быстро сюда! У нашего дорогого Каменного совсем крыша съехала. Так сказать, с Новым годом, с новой крышей!

– Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша, – в тон подруге откликнулась сверху вторая девочка.

– Ну и сидите тут со своей крышей и со своим шифером, – окончательно разобиделся Герасим.

Он резким движением выключил магнитолу и, поднявшись из кресла, подхватил ее под мышку.

– Счастливо оставаться.

– Ну уж нет! – Варя решительно преградила ему путь. – Никуда мы тебя не отпустим. Остальные мальчишки еще дрыхнут. Их пока даже пушками не разбудишь. Сама пробовала. А нам с Маргаритой скучно. Так что, Муму, сиди.

В комнате появилась Маргарита.

– Что там у нас с нашим Герочкой? – Она широко раскрыла и без того огромные черные глаза.

– Со мной-то порядок, – откликнулся Каменное Муму. – А вот Панова в своем репертуаре. Прикалывается. – Он с осуждением поглядел на Варю.

– Давно бы пора привыкнуть, – с ангельским видом заявила та. – Все равно ведь не прекращу. Видно, у тебя, Герочка, судьба такой, – с восточным акцентом добавила она.

– Это не у меня судьба, а у тебя характер плохой. – Муму мигом затеял полемику. – Вечно ты, Варька, сваливаешь с больной головы на здоровую.

– Это у кого тут здоровая голова? – разыграла крайнюю степень изумления Варя.

– Во всяком случае, не у тебя. – Герасим буравил ее тяжелым взглядом.

– Ну конечно, Муму, конечно, – сардонически расхохоталась Варя и, часто моргая ярко-голубыми глазами, с самым что ни на есть невинным видом добавила: – У меня, конечно, Герочка, головка слабенькая. Не в пример тем, которые новогодним утром тихо ведут беседу с молчащим радио.

– Оно не молчало! – воскликнул Герасим. – Русским языком тебе говорят: там был спектакль.

– Тяжелый случай утренних новогодних галлюцинаций, – с сочувствием покачала головой Варвара. – Потому что, как только я вошла, спектакль кончился.

– Ни фига он не кончился! – заорал Муму. – Он продолжался. Просто когда ты вошла, там наступила пауза.

– Вот, вот, Герочка, – прежним тоном продолжала Варя. – Во время галлюцинаций именно так и происходит. Ты вроде бы слышишь голоса. Тебе даже кажется, что они звучат наяву. Только другим этого не кажется. Потому что они ничего не слышат.

Видя, что по худому длинному лицу Муму от ярости уже ходят желваки, Марго решила вмешаться:

– Варька, оставь человека в покое. Ну не выспался он. Услышал чего-то там. Какая разница. Давайте лучше включим телевизор.

– Пульта нету, – развел руками Муму. – Баск куда-то его девал. Потому мне и пришлось эту бандуру слушать, – указал он на магнитолу. – И вообще, я лично есть хочу.

– Герочка, хотеть есть – не твое амплуа, – немедленно вмешалась Варвара. – Вечно голодный у нас не ты, а Луна.

– Луна спит, – напомнил Герасим.

– Он спит, а ты, значит, его замещаешь, – прыснула Варя.

– Никого я не замещаю, – ответил Муму. – Что я, по-вашему, сам по себе не имею права проголодаться? И вообще, вы как хотите, а я пошел на кухню.

– Мы тоже хотим, – ответила Марго.

В это время сверху послышался голос Баска:

– Девчонки, где вы?

– Тут! – выбежала в холл Марго. – Спускайся! Есть хочется!

Баск мигом спустился.

– А эти все еще дрыхнут, – сообщил он свежие новости по поводу Ивана и Павла.

– Я их тоже пытался разбудить, – откликнулся Муму, – но они не поддаются.

– Пусть дрыхнут, – махнул рукой Баск.

– Мне только одно удивительно, – сказала Варя, – как это наш Луна может дрыхнуть, когда остальные собрались поесть.

– А ты видела, сколько Луна вчера, а вернее, уже сегодня слопал? – осведомился Герасим.

– Так с тех пор уже сколько часов прошло, – отвечала Варвара. – И способности по части поглощения пищи у нашего Луны, можно сказать, безграничны…

– Слушай, – перебил ее Герасим, – может, чем Луну обсуждать, все-таки пойдем на кухню?

– Ты совершенно прав, – Сеня хлопнул его по плечу. – Вперед!

На кухне друзья увидели горничную Альбину Ивановну, которая запихивала в посудомоечную машину грязные тарелки и чашки, оставшиеся после празднования Нового года.

– Доброе утро, – улыбнулась ребятам горничная. – Уже выспались?

– Не все, – счел своим долгом уточнить дотошный Герасим. – Некоторые еще дрыхнут.

– И пускай себе, – вновь улыбнулась средних лет женщина. – У вас же каникулы. Вот и отдыхайте себе на здоровье. Ох, чего ж я болтаю, – вдруг спохватилась она. – Вы, наверное, голодные?

– Есть, тетя Аля, немного. – Баск расправил могучие плечи.

– Вам где накрывать? – немедленно засуетилась горничная. – Здесь? – указала она на широкий кухонный стол из мореного дуба. – Или в зале?

– Чего зря жратву туда-назад перетаскивать, – откликнулся Баск. – Здесь и будем.

– Ну и ладно, – кивнула Альбина Ивановна.

– Давайте мы вам поможем! – вызвались девочки и Герасим.

Сеня присоединился к остальным, и вскоре на широком столе появилась самая разнообразная снедь. Друзья так жадно накинулись на еду, будто по крайней мере два дня голодали. Какое-то время в кухне слышалось лишь ритмичное постукивание ножей и вилок о тарелки.

– Так-так, – на пороге неожиданно возник толстый розовощекий Павел Лунин. – Меня, конечно, никто не позвал. И это называется друзья.

– Ну ни фига себе заявление! – Герасим так возмутился, что кусок бутерброда с семгой попал ему не в то горло.

Мальчик начал надсадно кашлять. Варвара изо всех сил заколотила его по спине.

– Вот до чего, Муму, жадность доводит, – улыбнулся Луна и, деловито усевшись за стол, наложил себе полную тарелку салата «оливье». – То, что как раз и требуется утром после новогодней ночи, – прокомментировал он свои действия.

– И ты еще имеешь наглость утверждать, что тебя не звали, – прокашлялся наконец Муму. – Да я вас с Иваном еще час назад пытался растрясти. Кстати, где Иван?

Не успел Герасим задать вопрос, как в кухню, зевая, вошел рослый широкоплечий Холмский.

– Доброе утро всем!

Усевшись за стол рядом с Луной, он тоже начал уписывать салат «оливье». Горничная с умилением взирала на юного хозяина и его друзей, время от времени приговаривая:

– Ах, молодцы, ребята. Как хорошо кушают.

В заключение она поинтересовалась, во сколько подавать обед. Сеню по этому поводу охватили тяжелые раздумья. Он сейчас так наелся, что казалось, никогда в жизни больше не проголодается. Поэтому переговоры с Альбиной Ивановной взял на себя Луна.

– Ну-у, мы сейчас сперва посидим, – он похлопал себя по толстому животу. – Потом, наверное, погуляем. На морозе, естественно, аппетит разыграется. Так что, полагаю, часикам к пяти будем вполне готовы к обеду.

– Тогда, значит, в пять, – подытожила горничная.

Ребята вернулись в зал. Сеня немедленно увидал стоящую на журнальном столике магнитолу.

– Кто приволок?

– Мумушечка, – хохотнула Варя. – Когда мы с Марго вошли, он с этой штукенцией разговаривал.

– Че-его? – изумленно переспросил Баск.

– Мумушечка разговаривал с твоей магнитолочкой, – продолжала Варя. – А магнитолочка молчала.

– Совсем, что ли? – Баск покрутил пальцем возле виска.

– Врет она все! – взорвался Герасим. – Я просто первым проснулся, а делать было нечего. Вот я и стал слушать по этой штуке спектакль.

– Да на фига тебе тут эта штука сдалась? – продолжал изумляться Баск. – Тут все свое есть. Хочешь гляди, хочешь слушай.

– Это если бы ты пульт не уволок, – с осуждением произнес Герасим.

– И не думал я ничего уволакивать, – невозмутимо проговорил Сеня.

Он легонько коснулся стены. Из нее с тихим жужжанием выехал ящичек, в котором лежал многофункциональный пульт.

– Пользуйся на здоровье, – Сеня протянул Герасиму дистанционник.

– Если бы раньше знать, – буркнул Муму.

– Я вчера всем показывал, где что лежит, – спокойно произнес Баск.

– Только не мне, – заспорил Муму.

– Всем, – стоял на своем Сеня.

Однако выяснилось, что на вчерашние Сенины объяснения обратил внимание лишь Луна. Остальные, подобно Герасиму, в суете праздника ничего не запомнили.

– Вот поэтому нашему Герочке, – с выразительным вздохом начала Варя, – пришлось коротать утро в беседах с магнитолой. Вернее, когда мы с Марго вошли в зал, магнитола молчала, а Мумушечка говорил.

– Что ты несешь! – взорвался Герасим. – Ни с кем я не разговаривал! Я спектакль слушал! А в нем были очень длинные паузы.

– Это Мумушечке казалось, что паузы, – не унималась Варвара. – А на самом деле там была полная тишина.

– Никакой тишины там не было! – вновь возопил Каменное Муму.

И принялся скороговоркою объяснять, что поймал по радио очень странный спектакль. До того странный, что он, Герасим, даже до конца не врубился, о чем шла речь и кому была предназначена постановка, взрослым или детям.

– Там и текста-то с гулькин нос, – уточнил Каменное Муму. – То всякие «ох-охошечки, ой-е-ешечки», да ребенок орет. То мужик какой-то падает, а потом жутко ругается.

– А как он ругался-то? – полюбопытствовал Сеня.

– Потом скажу, – отвечал Герасим. – При девчонках нельзя.

– Ничего себе спектакль для детишек! – звонко расхохоталась Варя.

Луна, не сводя глаз с Герасима, медленно произнес:

– А ты вообще уверен, что это был спектакль?

– Что же еще, по-твоему, это было? – высокомерно изрек Каменное Муму.

– Не знаю, – пожал плечами Павел. – Но вообще на радиоспектакль не очень похоже.

– Ты, конечно, у нас во всем разбираешься. – Муму с ходу принялся спорить. – Какие радиоспектакли бывают и каких не бывает. Да сейчас любое бывает!

– Ну не совсем любое, – стоял на своем Луна.

– А я говорю: любое, – с упрямым видом повторил Герасим.

– Слушайте, чего зря спорить, – вмешалась Марго. – Если этот Геркин спектакль развивался столь медленно, да еще с такими длинными паузами, то, возможно, он до сих пор идет.

– И впрямь!

Долговязый Герасим, вскочив с дивана, кинулся к магнитоле, схватил ее и включил. Из колонок послышался приторно-сладкий голос известного эстрадного певца.

– И это, Мумушечка, ты называешь спектаклем? – всплеснула руками Варя.

– Попса какая-то, – в свою очередь прислушался Баск.

– Это совсем не то, что я слушал, – решительно произнес Герасим. И, приглядевшись к шкале настройки, добавил: – Сбилось. Это вот тут было.

Он легонько крутанул ручку. Песню сменила тишина.

– Ну, теперь слышите? – с гордостью глянул на друзей Муму. – Кажется, нам повезло. Спектакль еще идет.

– Если он, Герочка, и идет, то только у тебя в ушах, – сладким голоском ответила Варя. – Потому что мы ничего не слышим.

– Если бы ты, Варвара, была поумнее, то поняла бы сама: именно это и требовалось доказать. У них в спектакле все паузы именно так звучат.

– Ах, ах, конечно, – продолжала издеваться Варя. – Звучащая тишина.

Герасим хотел достойно ответить обидчице, но в это время тишина в колонках сменилась явственным звуком шагов. Затем раздался уже знакомый Муму мужской голос:

– Мне интересно, кто-нибудь когда-нибудь сподобится убрать с пола эту чертову кашу?

Мужчина умолк и, судя по звукам, открыл холодильник, что-то оттуда извлек и вновь затворил дверцу. Потом звякнул какой-то посудой и покинул помещение. Настала очередная длительная пауза.

– Ну, теперь верите? – осведомился у друзей Герасим. – Они там, – он указал на магнитолу, – всю дорогу так.

– Если бы я и не знала, что это какой-то прикольный модерновый спектакль, – медленно и тихо проговорила Марго, – то подумала бы, что мы с вами сейчас сидим не у Баска в зале, а у кого-то на кухне в шкафчике и подслушиваем, что делают хозяева.

– Мне тоже так показалось, – согласился Баск.

– Это потому, что вы темные и невежественные дураки, – покровительственно изрек Герасим. – Просто вам невдомек, что современное сценическое искусство стремится к эффекту присутствия. Ну, чтобы мы вроде бы чувствовали себя не зрителями, а как бы в центре событий.

– Господи! – всплеснула руками Варя. – И откуда наш дорогой Мумушечка подобного набрался?

– Газеты нужно читать, – Герасим взял реванш за недавние унижения. – То, что вам кажется странным спектаклем, на самом деле для современного театра – норма, – добавил он, совершенно забыв, что совсем недавно эта радиопостановка ему самому показалась бредовой.

Точно в подтверждение его слов спектакль продолжился. Раздались голоса двух женщин.

– Это бабушка, а это мама Сашеньки, – Герасим поторопился ввести непосвященных друзей в курс дела.

– Какого еще Сашеньки? – вытаращился Баск на Муму.

– Ребенка, – коротко бросил Муму. – Который кашку сначала жрал.

– А-а, – кивнул Баск.

Бабушка с мамой начали активно убирать с пола кашу и остатки разбитой тарелки, одновременно обсуждая, готовить ли что-нибудь свежее на обед. Мнения разделились. Бабушка активно доказывала, что надо хотя бы супчик сварить. А дочь возражала, что вполне хватит остатков от новогоднего стола, потому что из-за того, что какие-то Беляевы заболели гриппом и Новый год встречать не приехали, в холодильнике лежит куча всего несъеденного.

– Если, ма, мы это не доедим, все равно испортится, – сказала в заключение дочь.

– Как же, испортится, – хмыкнула мать. – Твой Ленька уже половину с утра умял.

– Умял – и на здоровье, – снова заговорила дочка. – Мой муж, между прочим, ест не чужое, а свое. Так сказать, сам заработал, сам съел.

– На диету твоему Леониду надо садиться, – мать явно не разделяла восторгов дочери. – А то мужику еще сорока нет, а он вон какое пузо себе отрастил.

– Между прочим, это Ленино личное дело, – обиженно произнесла дочь.

– «Личное», – передразнила теща. – Вот как инфаркт его хватит по причине лишнего веса, тогда я тебя и спрошу, что личное, а что не личное.

– Мама, как тебе не стыдно! – с неприкрытым возмущением воскликнула дочь. – Зачем ты каркаешь!

Однако у пожилой женщины уже явно открылись какие-то эмоциональные шлюзы, и она, невзирая на протесты дочери, продолжала:

– Между прочим, Сашеньку еще растить и растить. А если что с Леонидом случится, у тебя ни работы и вообще ничего не останется. И дома этого загородного не будет.

– Между прочим, дом на меня записан, – многозначительно произнесла молодая женщина.

– А содержать его на что будешь? – с азартом спросила пожилая. – Тут каждый месяц несколько тысяч уходит. А Леонидовы компаньоны по бизнесу вмиг у тебя все оттяпают. Это пока он жив, они с тобой хорошие!

– Мама! – вскипела дочь. – Как ты смеешь раньше времени хоронить Леонида? Он, между прочим, молодой, живой и здоровый! И изо всех сил для нас старается!

– Видели мы таких старательных, – и после этого не прониклась почтением к зятю «любящая теща».

– Все! – отрезала дочь. – Хватит! Ты, мама, что? Праздник нам хочешь испортить?

– Ах, значит, я вам праздник порчу? – захлебываясь от негодования, проверещала собеседница. – Дожили-доехали! В таком случае счастливо оставаться, я уезжаю в Москву!

– Мама, но ты же обещала посидеть с Сашенькой, – в голосе дочери послышался ужас. – И няню мы отпустили до конца недели. А нам с Леней сегодня вечером необходимо быть на приеме.

– Ваш прием меня совершенно не интересует, – отрезала мать. – Остаюсь только ради Сашеньки.

На сей пафосной ноте диалог прервался. Видимо, руководствуясь принципом, что худой мир лучше доброй ссоры, обе женщины молча покинули комнату. В спектакле снова настала пауза.

– Ну прямо как в жизни, – ошеломленно пробормотал Баск.

– Даже слишком как в жизни, – откликнулся Павел.

– Сколько вам еще раз повторять, – сказал Муму. – Это специально сделано. Эффект присутствия.

– Эффект хороший, – усмехнулась Варвара. – Во всяком случае, бабушка Сашеньки – прямо как живая.

– Еще бы, – подхватила Марго. – По-моему, эта бабушка своего зятя не любит.

– Так сказать, конфликт поколений, – уточнила Варя.

– Ясно как божий день, – солидно кивнул Герасим.

– По-моему, Мумушечка, тебе до того, как мы стали слушать спектакль, ничего ясно не было. – Варя вновь принялась подтрунивать над ним.

Пауза в радиопостановке явно затягивалась.

– Интересно, они долго еще так молчать собираются? – недоумевал Баск. – Вот мы, предположим, болтаем. А если бы я, например, просто один сидел и слушал, то наверняка бы уже давно на другую передачу переключился. Какой смысл в спектакле, где действия в час по чайной ложке?

– Никакого, – отозвался Павел.

Скуластое лицо Герасима приобрело то самое упрямое выражение, благодаря которому он, в частности, и снискал прозвище Каменное Муму. Всем стало ясно: он настроился на длительную дискуссию по поводу новых художественных методов, легших в основу пьесы про Сашеньку и его семейство. Однако Луна, не дав Муму развернуться, скороговоркою произнес:

– Тут еще и звук очень странно записан. Понимаете, когда записывается радиоспектакль, актеры обычно сидят в студии и произносят текст в микрофон. А здесь они явно бродят по кухне. Голоса то тише, то громче. И посторонние шумы половину слов заглушают.

– Это специально, – Герасим все-таки вклинился.

– Погоди, – жестом остановил его Павел. – Сперва дослушай. Длинные паузы тоже ни в какие ворота не лезут. Методы методами, эффекты эффектами, но никто не позволит так бездарно расходовать дорогостоящее эфирное время.

– Ну и что же, по-твоему, это такое, если не спектакль? – Каменное Муму картинно простер к Луне правую руку.

– По-моему, мы просто подслушиваем чью-то настоящую жизнь, – уверенно ответил тот.