Текст книги "Последний вираж штрафбата"

Но с другой стороны, комэск знал, что в училище отдельные инструкторы разглядели у этого Нефедова большой потенциал, о котором, правда, командиру до сих пор приходилось только слышать. После некоторого размышления майор все же решил пока не подавать рапорт на имя командира полка о списании лейтенанта с летной работы, а перевести его в резерв. Это означало, что Нефедов формально оставался членом пилотажной группы: должен был являться на утренние построения, посещать все предполетные инструктажи. Но при этом самостоятельные полеты отныне для него были под запретом.

По инструкции полагалось периодически вывозить запасных летчиков в зону на двухместной учебно-тренировочной машине, чтобы они совсем не потеряли квалификацию. Для любого уважающего себя профессионала нет страшнее участи, чем сделаться постоянным «пассажиром» передней кабины «спарки». Отныне молодого летчика, чья карьера до сих пор складывалась удивительно успешно, ожидала унизительная участь вечно запасного игрока, остающегося в команде лишь из милости начальства.

Глава 2

Возле столовой делегацию ожидала вереница правительственных «членовозов» и новенький «Икарус-250» с удобными, как в самолете, креслами. Такие автобусы только недавно появились в Москве и обслуживали в основном интуристов. После обильного банкета с множеством тостов гости выходили на улицу раскрасневшиеся, вальяжные. Одного не рассчитавшего свои силы чернокожего дипломата под ручки провожали два местных офицера.

У Игоря сердце кольнуло, когда он, наконец, увидел Ее. Интересующая его особа шла под руку с каким-то подтянутым пожилым мужчиной в форме общевойскового генерала. Не трудно было догадаться, что это ее отец. Несмотря на небольшой рост, седовласый генерал выглядел очень внушительно. Со своим чеканным профилем и самой прямой спиной, которую до сих пор приходилось Нефедову видеть, папа блондинки напоминал римского сенатора. Его массивный, сильный подбородок с ямочкой посередине пересекал шрам, похожий на сабельный. Такому страшно на глаза случайно попасться, не то что подойти самому. Но сейчас Нефедов был готов на любые подвиги. Собравшись с духом, он ринулся в атаку.

– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться.

Солидный мужчина в шитых золотом погонах с огромными звездами удивленно взглянул на мальчишку-лейтенантика с горящими глазами.

– Ну что тебе? – небрежно бросил он.

– Можно вашу спутницу на несколько слов?

Неожиданная просьба удивила генерала. Он строго взглянул на дочь. Но та сделала невинное личико и недоумевающе пожала плечиками, мол, сама не пойму, что от меня нужно этому парню.

Недоуменно хмыкнув, генерал все же дал добро:

– У вас десять минут, лейтенант…

Так они познакомились. Ее звали Мариной. Она училась на факультете восточных языков МГУ. Отец Марины – Георгий Иванович Скулов занимал какой-то очень важный пост в Главном разведывательном управлении (ГРУ) при Генеральном штабе Вооруженных сил СССР.

Марина была одной из самых скандальных личностей Москвы. Правда, ее могущественный отец принимал все меры, чтобы среди представителей его круга о похождениях дочери никто не знал. Ничто не должно было скомпрометировать его девочку перед женихом, которого заботливый папа для нее давно готовил.

Несмотря на юный возраст, Марина успела поработать демонстратором одежды (так называлась непризнанная в СССР профессия манекенщицы) в Московском доме моды, почти год прожить в неофициальной художественной коммуне (сотрудники компетентных органов позднее объявили ее сектой) в глухом селе под Свердловском. Туда Марина сбежала от надоедливой отцовской опеки. Вернувшись из «хождения в народ», московская девочка вновь с удовольствием окунулась в светскую жизнь, попутно поступив в университет. Впрочем, даже отец вынужден был признать, что уральская ссылка пошла дочери на пользу. Она повзрослела, в значительной степени избавилась от детской инфантильности. Но вскоре генерал обнаружил, что и раньше выводившая его из себя своими выходками доча теперь стала просто неуправляемой.

Однажды она резко оборвала родителя, когда тот в очередной раз заговорил о молодом человеке, которого хотел бы видеть ее мужем:

– Опять ты за свое… «Петя такой, Петя сякой разэтакий… Он тебя на руках понесет прямо в рай. Будете с ним в „мерседесе“ из гостиной в спальню ездить и на золоте пирожные с черной икрой кушать». Надоело! Я не желаю, чтобы кто-то относился ко мне как к части своего имущества, предлагал и выбирал меня словно вещь.

– А ты не торопись, – мягко посоветовал отец, – сперва хорошенько все обдумай, чтобы потом не жалеть.

– Я уже давно все обдумала и решила: я сама себе выберу пару.

– Ты хочешь связаться с одним из своих знакомых, чтобы стать такой же швалью, антисоветчиной, пеной, как они? Тоже мне «цветочки жизни»! Учти, вскоре за всех этих неформалов основательно возьмутся. Вот выселят тебя за сто первый километр с муженьком-тунеядцем, наслушаешься там до тошноты своих Битлов без нормальной работы и еды. По-другому запоешь.

– Ну, почему обязательно тунеядцем? – обиженно пожала плечиками Марина. – Мои знакомые все талантливые люди – писатели, поэты, актеры.

– Указ 1964 года никто не отменял, – стараясь выглядеть строгим, пояснил отец. – Кто не состоит в Союзе писателей или в Союзе художников, не считается профессиональным литератором или художником и подлежит высылке в деревню Кукуево Нездешнего уезда.

Скулову давно не нравилось, что дочь шляется по компаниям, где собирались всякие отщепенцы. Он вообще недолюбливал творческий народец, не считая их нормальными людьми. Эта скользкая публика вечно терлась в доме благодаря супруге, отравляя их совместную жизнь. Но если бы дочь хотя бы общалась с приличными представителями этого презренного цеха, имевшими нормальную работу. Так ведь своенравная девчонка, словно специально желая позлить обожающего ее отца, выбирала для общения полуподпольных неформалов, с которыми власти активно боролись. Между тем после громкого пропагандистского процесса над литературоведом и критиком Андреем Синявским и переводчиком поэзии Юлием Даниэлем даже рядом находиться с потенциальными диссидентами стало опасно. А дочка, кажется, намеревалась найти в этой сточной канаве себе женишка, в чем откровенно признавалась папе…

Разговаривая с отцом, Марина мечтательно уставилась на авангардистскую картину на стене, которую Скулов считал мазней какого-то педераста. Лицо же романтичной особы осветилось нежной улыбкой при воспоминании об авторе картины и его друзьях.

– У меня, дядя Жора, знаешь, какие талантливые знакомые есть. Что ты!

Впрочем, к великому облегчению Скулова, дочь не выполнила свою угрозу привести в дом в качестве мужа какого-нибудь немытого и озлобленного оборванца, проповедующего абсолютную свободу в творчестве и сексе. Но и подчиняться воле отца не собиралась. Своим парадоксальным выбором избалованная «принцесса» удивила всех, в очередной раз проявив себя большой оригиналкой. Поначалу ее новый роман был для вечной бунтарки скорее всего только очередной эпатажной выходкой, вроде морского купания прямо в джинсах и майке на глазах у всего пляжа или исполнения во весь голос блатной песенки в метро в час пик.

Марина сама не заметила, как всерьез заинтересовалась Игорем. Немного простоватый молодой летчик тем не менее понравился девушке тем, что был нераспущенным и пресыщенным жизнью, как многие знакомые ее круга. Избалованные красавчики давно ей наскучили. Люди же искусства просто не годились в избранники, ибо нуждались не в верных подругах жизни, а в заботливых няньках, натурщицах, временных сексуальных партнершах. В этой среде легко можно было найти интересного собеседника, объект для искреннего восхищения, но не настоящего мужчину.

Да, Игорь не носил модных гавайских рубашек, не пользовался дорогим французским парфюмом и не сходил с ума от картин ее любимых Тулуз-Лотрека и Поля Гогена (впрочем, в ее силах было заинтересовать возлюбленного собственными увлечениями). Но зато в этом парне чувствовалась так ценимая женщинами надежность и доброта. Конечно, при желании Марина могла бы найти во внешности и поведении своего избранника тысячу недостатков, но когда любишь, все воспринимаешь без раздражения. Даже его простой одеколон «Полет» ее не нервировал, хотя для большинства девушек из высшего света мужчина, пользующийся общедоступной советской парфюмерией вроде «Шипра» или «Тройного», пах не лучше грузчика или сельского тракториста.

На свидание Игорь часто приезжал прямо с аэродрома. От его потертой куртки и волос очень мужественно и романтично веяло военной кожей и самолетами. У девушки начинала от волнения кружиться голова. Она чувствовала рядом настоящего мужчину, готового носить любимую на руках и трогательно заботиться о ней.

– Сейчас молодые мужчины, как электрические самовары, – объяснила причину своего выбора подруге Марина. – Посмотришь на такого «крутышку»: с виду настоящий самовар со всеми прибамбасами. А пригладишься – обыкновенный декоративный чайник…

Нефедова же с первых дней их знакомства удивило, что дочь зовет родителя не «папой» или «отцом», а как-то странно: «дядей Жорой». «Мой дядя Жора подарил мне вчера настоящую сумку Papillon из Лондона с портретом Твигги», – хвалилась она Нефедову, который все равно не знал, кто такая эта Твигги;[3]3
  Англичанка Твигги – мировая супермодель шестидесятых годов.


[Закрыть] или: «Представляешь, что наш дядя Жора вчера выкинул! Днем встречал какую-то очередную делегацию, а вечером заявился домой в стельку пьяный в компании двух вьетнамцев и до утра пропьянствовал с ними в своем кабинете. А на следующий день вымаливал у меня прощение. Но я его предупредила, что в следующий раз будет ночевать на коврике перед входной дверью, если снова позволит себе нечто подобное».

Отец души не чаял в своей любимице, а дочь крутила им как хотела. Впрочем, юная особа привыкла повелевать не только домочадцами. Своевольная и капризная, она с легкостью крутила судьбами своих бесчисленных ухажеров. Тем не менее мужчины буквально штабелями валились к ногам этой взбалмошной особы с повадками вредины принцессы. Так что Игорь Нефедов не был исключением. Но именно этому простому парню выпал счастливый билет, ибо его чувство к генеральской дочке оказалось небезответным. Увлекшись молодым летчиком, Марина допустила его в свой мир, где обитали только избранные.

При всей своей избалованности она была утонченным, ажурным созданием с большими духовными запросами. В детстве родители постарались дать достойное воспитание своему единственному чаду. Сколько Марина себя помнила, она постоянно куда-то спешила вместе с няней – в музыкальную, хореографическую или в художественную школу, к репетитору по английскому или французскому языку. Пока жива была мама, они регулярно ходили всей семьей в театр и на концерты. Качественное воспитание сделало свое дело. Став взрослой и независимой, Марина, помимо естественной для девушки ее внешних данных страсти к модным тряпкам, сохранила привычку к качественной интеллектуальной пище. Она сразу стала водить своего избранника по модным выставкам и театральным премьерам. Они слушали Ахмадулину в «Политехе», старомхатовские по духу литературные монологи Сергея Юрского в зале Чайковского, бывали на концертах Окуджавы и Галича, не пропускали ни одну премьеру «Таганки» и «Современника».

Особенно нравился Марине Вознесенский. Сама по духу анархистка подруга Игоря была настоящей фанаткой молодого литератора-бунтаря. С озорным восторгом цитировала ошеломляющие метафоры своего кумира: «По лицу проносятся очи, как буксующий мотоцикл…» или: «Чайки – плавки бога».

Как официальный жених самой красивой девушки Москвы, лейтенант стал вхож в компании столичной «золотой молодежи». Правда, на таких сборищах разодетых снобов Игорь чувствовал себя не в своей тарелке. После развода родителей его воспитывала мать, работавшая последние десять лет простой школьной учительницей, хотя и во французской спецшколе. Поэтому Нефедову была неприятна манера новых знакомых кичиться высоким положением своих родителей и материальным достатком. Получалось, что если ты не носишь заграничный твидовый пиджак, а на улице тебя не ожидает собственная «Волга» или на худой конец «Москвич», то имя тебе «неудачник»…

Но иногда они оказывались среди людей совершенно иного плана. Марина обожала творческую молодежь и была своей на скромных кухнях, где читали стихи непризнанные поэты, продолжали обсуждать съемочные проблемы киношники. Если на светские вечеринки «золотой молодежи» спутница Нефедова одевалась, словно модель с обложки импортного модного журнала, то на «кухонные» посиделки могла заявиться в образе хипующей «герлы» с кожаной ленточкой на лбу (как она говорила, «чтоб не сорвало крышу от умных разговоров»), в свободном домотканом балахоне или рваных джинсах, увешанной всевозможными бусами и прочими «фенечками» вместо стильных дорогих украшений.

Игоря поражало, с какой непринужденной легкостью эта генеральская дочка балансирует на грани культур. Сегодня Марина могла увлеченно обсуждать с подружкой свои новые финские сапожки, а завтра хором со всеми присутствующими петь под гитару запрещенное «Памяти Пастернака» Александра Галича: «А над гробом встали мародеры и несут почетный ка-ра-ул!» Девчонке было наплевать, что творческий андеграунд находится под особым наблюдением КГБ. Ей ничего не стоило рассказать рискованный политический анекдот или смело заявить, наплевав на возможное присутствие среди собравшихся «стукача», что из настоящих харизматиков мировой революции до нашего времени дожил только Че Гевара. Да и того недавно убили за нежелание спокойно стричь купоны вместе с бородатыми соратниками по кубинской революции.

– И вообще, – заканчивала свою очередную пламенную речь девушка-скандал, – истинная революция – это сексуальная революция. А поэтому «Make Love Not War».[4]4
  «Занимайтесь любовью, а не войной».


[Закрыть]

Надо ли говорить, что в любой компании ее принимали как свою. Некоторым патлатым и вечно страдающим от безденежья художникам, чьи работы Марина со своим взыскательным вкусом находила талантливыми, она даже помогала. Юная благотворительница любила говорить, что как раз среди таких-то лохматых неформалов и невзрачных с виду студентов и рождается настоящее революционное искусство. Когда же кто-нибудь пытался возражать категоричной в своих оценках анархистке, она «наотмашь била» противника хлесткой поэзией своего кумира – Вознесенского:

 
Да здравствуют Антимиры!
Фантасты – посреди муры.
Без глупых не было бы умных,
Оазисов – без Каракумов.
 
 
Нет женщин – есть антимужчины,
В лесах ревут антимашины.
Есть соль земли. Есть сор земли.
Но сохнет сокол без змеи.
 
 
Люблю я критиков моих.
На шее одного из них,
Благоуханна и гола,
сияет антиголова!
 

Зато для тех, в ком экзальтированная барышня замечала искру данного Богом таланта, она готова была горы свернуть. Например, могла через отца пробить приятелю собственную мастерскую. Без всякой корысти устраивала очередное свое открытие в лице какого-нибудь чудаковатого самородка на официальную выставку. Ведь участие в ней могло стать для ютящегося с родителями в «коммуналке» нищего живописца пропуском в Союз художников с его совершенно сказочными привилегиями и щедро оплачиваемыми заказами.

Впрочем, с такой же легкостью девица могла публично испепелить презрением того, кто, по ее мнению, омещанился, переродился из творца в ремесленника. Авторитетов для нее не существовало. С комиссарской бескомпромиссностью запросто могла бросить в лицо маститого мэтра обвинение в том, что вместо того, чтобы заниматься серьезным искусством, он тратит себя на заказные халтурки, к примеру, благодаря освоенной технике старения, неплохо зарабатывает на реставрации икон с черного рынка.

Тем не менее, как уже было сказано, юную «принцессу», умеющую оценить прекрасное и совершить с тобой чудесное преображение, в творческой среде встречали чрезвычайно радушно. Часть общей симпатии перепадала и на долю теперь везде сопровождающего Марину Игоря. Очень быстро лейтенант свел знакомство со многими интересными людьми.

И вообще за несколько месяцев жизнь Нефедова изменилась радикально. Подруга ни секунды не давала ему скучать. Как только Игорь заканчивал дела на аэродроме, она заезжала за ним на папиной 21-й «Волге» или на такси и они мчались вместе навстречу очередному приключению. Даже то, что Игорь теперь почти не летал, он не воспринимал как трагедию. Ему просто некогда было предаваться мрачной меланхолии, ибо сегодня Марина звонила ему, чтобы, как обычно, в восторженных тонах сообщить, что у нее на руках специальные пропуска на закрытые просмотры «Недели французского кино». Завтрашний вечер полностью посвящался общению с какими-то реставраторами, старыми Мариниными знакомыми. А в пятницу они обязательно должны были увидеть прибывающую в Москву всего на несколько дней «проездом» из Японии феноменальную Джоконду Леонардо да Винчи.

И даже следующий отпуск Игоря уже был распланирован деловитой подругой. Сперва предполагалось отправиться на Эльбрус в составе компании веселых физиков-лириков, а затем дней на десять смотаться к морю. От такого сверхзвукового жизненного темпа даже у профессионального летчика реактивной авиации временами захватывало дух.

Во время одной из таких посиделок – на квартире у начинающего сценариста и его юной жены-актрисы, которую молодой муж за скандинавские черты лица, зеленые глаза и светлые волосы называл «моя шведская девушка», – между Мариной и Игорем впервые случилась близость.

Весь вечер Марина ничего не ела, так как на столе, кроме дешевого крепленого вина «Солнцедар», именуемого в народе «бормотухой», и залежалых консервов, ничего не было. Молодожены считались золотой парой советского кинематографа. Хозяин дома еще жил отсветом былой славы благодаря снятым лет пять назад по его сценариям культовым картинам про новое поколение советской молодежи. Его жену же лишь недавно полюбила вся страна за роль чистой деревенской девушки, дождавшейся настоящей любви.

Чрезвычайно талантливые в искусстве хозяева квартиры демонстрировали полнейшую безалаберность в быту. Полгода назад знаменитой паре власти выделили отдельную «двушку» (хотя по норме на одного члена семьи полагалось только 9 квадратных метров, но в горкоме решили в виде исключения дать звездной семье, у которой наверняка вскоре появятся дети, квартиру, так сказать, «на вырост»).

Однако вечно занятым на съемках и кочующим по веселым компаниям творцам просто некогда было думать об обустройстве семейного гнездышка. Хозяева относились к своему жилищу лишь как к месту для ночлега. После шумного новоселья они ограничились тем, что наспех поклеили дешевые обои и закупили самую необходимую мебель. Неудивительно, что для угощения внезапно пожаловавших в дом гостей в холодильнике нашлось только три яйца и початая банка шпрот, оставшаяся с дня рождения «шведской девушки».

Чтобы не дать любимой упасть в голодный обморок, Игорь сбегал в соседний гастроном и вернулся с двумя картонными пакетиками молока за 16 копеек и сдобными булками. Он незаметно для всех вызвал подругу с кухни, где происходили посиделки. Они уединились в крохотной спальне двухкомнатной «хрущевки».

Марина при всей своей разборчивости в еде обожала пить молоко прямо из этих красно-синих треугольничков. Взяв пакетик двумя пальцами за уголок и аккуратно стряхнув, чтобы молочные капли из обязательно протекающей упаковки не попали на одежду, она с наслаждением сделала несколько глотков и тут же заела их пышной сладкой булкой.

Вдруг девушка испуганно вскрикнула и вскочила с ногами на кровать:

– Ой, крыса!

– Да ты что, – рассмеялся Игорь, – откуда ей здесь взяться. – У хозяев мышь в холодильнике на днях повесилась с голодухи. Я сам видел.

Тогда Марина пояснила:

– Вадик (так звали мужа-сценариста «шведской девушки») сам рассказывал, что он купил в зоомагазине крысу-альбиноса, некоторое время она пожила у них в старом аквариуме, он даже построил ей домик из фанеры. А потом крыса сбежала и с тех пор бродит где-то по квартире. А я ужасно боюсь крыс.

Игорь старательно обыскал комнату, даже заглянул под кровать. Но указанный подругой грызун обнаружен им не был.

– Ты настоящий рыцарь! – почти серьезно похвалила друга немного успокоившаяся девушка. – За то, что ты так доблестно пытался защитить даму сердца от жуткой Шушеры, я тебя поцелую. Ведь дамы всегда как-то вознаграждали своих верных рыцарей.

По-прежнему сидящая с ногами на кровати Марина выглядела чрезвычайно соблазнительно. Сама интимность ситуации, оголившееся из-за немного задравшейся юбчонки девичье бедро невольно распаляли воображение. У Игоря аж перехватило дыхание. Он шутливо опустился на одно колено перед Мариной. Она чмокнула его в лоб.

– Не-ет, так не годится! – разочарованно сморщился парень. – В лобик дамы целуют разве что своих пажей, а рыцарей принято целовать по-настоящему.

Марина покраснела и смущенно опустила глаза, но позволила молодому мужчине прикоснуться своими губами к ее. Прикосновение это вышло неумелым, совершенно платоническим. Игорь в свои двадцать с небольшим не обладал особенным опытом по части общения с женским полом. Он сам сильно смутился и не знал, что ему делать дальше, как выйти из создавшейся ситуации, не уронив себя в глазах возлюбленной. Боясь показаться неумелым и робким мужчиной, он стал плотнее прижиматься губами к ее губам. В ответ Марина сама подалась ему навстречу. Вначале напряженные и прохладные, приятно пахнущие молоком, вскоре ее губы сделались теплыми и податливыми. Когда неопытные мужские руки неумело зашарили по ее груди и ниже – на бедрах, девушка тихо застонала. Он все плотнее прижимал ее к себе. От возбуждения голова шла кругом. На какое-то мгновение, словно опомнившись, Марина вздрогнула, попыталась оттолкнуть молодого человека. Но он нежно стал целовать ее шею, лицо, гладить голые ноги, шептать на ушко обжигающие слова любви. Она снова расслабилась, будто обмякла. Не отдавая себе больше отчета в том, что он делает, Игорь аккуратно повалил ее на кровать, принялся торопливо расстегивать кофточку. От ощущения на своей груди сосков ее твердых грудей он задохнулся от всепоглощающего желания, рванул резинку трусиков. Сквозь дурманящий туман до слуха Игоря дошел слабый вскрик Марины, и потом мучительно-сладкая волна окатила его тело…

Когда все закончилось, Игоря охватил жгучий стыд. Ему было страшно смотреть в глаза лежащей рядом девушки. Он чувствовал себя насильником, похотливым животным и боялся, что сейчас она прогонит его, велит больше не показываться ей на глаза, будет плакать и осыпать мерзкого ублюдка проклятиями. К тому же подруга оказалась девственницей.

Марина глубоко и прерывисто вздохнула. Игорь напрягся, готовясь к худшему.

Она повернула к нему свое лицо и несколько минут молча разглядывала, будто видела в первый раз. Потом спросила:

– Ты меня правда любишь?

– Больше жизни, и хочу, чтобы мы поженились. И даже твой отец не сможет нам помешать…

Единственное, что омрачало их любовь, это незаладившиеся поначалу отношения Игоря с отцом Марины. Георгий Иванович давно подобрал в мужья дочери достойную кандидатуру – будущего дипломата, сына крупного деятеля из союзного Госплана. По замыслу Скулова, это должен был быть блестящий брак. Естественно, что вклинившийся в эти планы простой лейтенант вызывал активное неприятие пекущегося о счастливом будущем единственной дочери родителя. Генерал пытался уговорить дочь бросить Игоря. Объяснял, что парень задурил ей голову только ради карьеры, чтобы втереться в их семью. Но Марина ничего не хотела слышать.

Когда же папа начинал расписывать, какое счастливое и обеспеченное будущее ее ожидает в качестве спутницы жизни преуспевающего дипломата и, возможно, в недалеком будущем посла в одной из европейских столиц, Марина отвечала, что лучше жить в шалаше с любимым мужем, чем в посольском особняке с ограниченным самовлюбленным павлином. Девчонка привыкла поступать так, как ей хочется. Как ни старался Георгий Иванович, на какие ухищрения ни шел, но даже ему не удавалось продавить железный характер дочери.

Генерал всегда трясся над своим единственным ребенком. Не было для заботливого отца важнее цели, чем устроить надежное будущее для своего сокровища. Поэтому он с ужасом видел, что дочь переняла повадки своей матери, начала повторять ее судьбу.

Когда они поженились, Скулов уже занимал очень ответственный пост. Благодаря высокому положению мужа, его супруга была избавлена от рутинных забот по дому. Хозяйством и воспитанием детей занималась прислуга. Мать же Марины явно была рождена для балов и интеллектуального общения. Она организовала в их пятикомнатной квартире нечто вроде модного салона, куда по определенным дням стремилась попасть вся творческая элита столицы, первые имена советской эстрады и кино. Очень быстро такие вечера стали крайне престижными. Жена Скулова сама была в недавнем прошлом оперной певицей, правда неудачливой. Она была невероятной красавицей с потрясающим голосом. Не найдя себя на большой сцене, несостоявшаяся примадонна утешалась, исполняя старинные русские романсы в узком кругу своих поклонников.

А еще бывшая жена Скулова обожала светские приемы и пикники, различные компании. Ее было свойственно легкое отношение к жизни. Она всегда находилась в поиске новых впечатлений. Георгий Иванович слишком поздно понял, что они совсем не подходят друг другу: она яркая, светская, необязательная, и он – весь погруженный в работу, предпочитающий иметь рядом не светскую львицу, окруженную почитателями, а надежного «начальника тыла».

Ему хотелось нормальной домашней еды: котлеток, гречневой каши, пельмешек, блинов, конечно под водочку, а холодильник вечно был забит шампанским и заказными деликатесами из первоклассных интуристовских ресторанов. Домашней кухарке хозяйка дома запрещала готовить любимые борщи и жареную картошку мужа, приучая домочадцев к высококлассной гастрономической кухне. Но от всех этих фрикасе, фондю и фуа-гра у Скулова стала побаливать печень, развился гастрит, грозящий перерасти в язву.

Но это были лишь цветочки. А вскоре пошли и ягодки. Скулов начал получать информацию, что жена ему изменяет со всякими тонкошеими пижонами из «Москонцерта» и «Мосфильма». Однако призвать своенравную супругу к порядку этот стальной человек так и не смог, как ни пытался. Пришлось Скулову смирять гордость и делать вид, что он ничего не замечает ради маленькой дочери и собственной карьеры.

Но когда эта сука закрутила роман с его собственным водителем-дагестанцем, терпение генерала лопнуло. Он просто вышвырнул пойманную с поличным шлюху из шикарной пятикомнатной квартиры и своей жизни. Но вскоре после развода эта распутная женщина, запутавшаяся в своих отношениях с мужчинами, повесилась на чердаке генеральской дачи, оставив записку. Это предсмертное письмо Скулов хранил в своем служебном сейфе. Больше всего он боялся, что когда-нибудь дочь обо всем узнает и обвинит его в страшной смерти матери. Пока же он делал все возможное, чтобы скрыть от Марины правду. По принятой в их доме версии жена Скулова погибла в результате несчастного случая.

Отчасти из-за чувства вины, а также из громадной любви к дочери этот властный мужчина, привыкший подчинять других своей воле, безжалостно сминать врагов, уступал всем прихотям девятнадцатилетней особы. Вот и на этот раз после долгих, но совершенно безрезультатных уговоров не связывать свою жизнь с первым встречным Георгий Иванович сделал вид, что смирился с ее выбором. Скулов даже устроил перевод будущего зятя из авиаполка в Главное разведывательное управление при Генштабе.

Игорь без сожаления расстался с карьерой летчика. Что толку цепляться за ремесло, к которому у тебя нет ни грамма таланта.

Новая же служба в военной разведке сулила серьезные перспективы. Лейтенант попал в очень солидный отдел на хорошую должность. Благодаря скорой женитьбе будущий генеральский родственник имел все шансы быстро преуспеть в карьере.

Теперь Нефедов часто бывал дома у своей невесты. Впервые оказавшись в шикарной квартире, будучи приглашенным на званый обед, лейтенант сильно робел в присутствии хозяина дома. Хотя генерал был одет по-домашнему и вел себя с гостем довольно просто и дружелюбно, молодому человеку кусок не лез в горло. Игорь с нетерпением ожидал, когда же закончатся устроенные ему смотрины. Марину его скованность забавляла. Она веселилась, дразнила приятеля смешными прозвищами, даже раз-другой толкнула Игоря ножкой под столом, а потом похитила его ботинок, ловко стащив его с ноги своими комнатными туфельками и зафутболив куда-то под диван.

– Погодите, – тут же воскликнула хулиганка, прерывая наскучивший ей мужской разговор – погодите! Хватит сидеть, давайте танцевать!

Юная особа легко вскочила со стула, слегка игриво поклонилась кавалеру своей причесанной под мальчика головкой и протянула ему руку.

– Дамы приглашают кавалеров.

Игорь был в замешательстве. Появиться перед генералом пусть даже в неформальной обстановке в одном ботинке было немыслимо. Однако он сумел выпутаться из щекотливой ситуации с большим присутствием духа. Родители, особенно мать, с детства прививали Игорю качество, которое французы называют contenance, что означает умение сохранять присутствие духа. Хотя в воздухе и в отношениях с командиром эскадрильи молодой человек часто бывал подвержен порывам страстей, приступам застенчивости и совершал опрометчивые поступки, но основа его характера нет-нет да напоминала иногда о себе неожиданными взлетами самообладания. Приняв приглашение дамы, Нефедов вышел с ней на середину комнаты и закружился в медленном танце. Скулов с недоуменным видом проводил взглядом его ногу в носке, но промолчал, только хмыкнув. Зато танцор неожиданно ощутил прилив наглости и сам пояснил, переходя вслед за музыкой к более страстному танго:

– У них в Аргентине так принято, что если мужчина приходит в дом невесты просить у родителей девушки ее руки, то один ботинок он должен символически снять в знак того, что готов ради счастья любимой ходить в рубище и босиком.

Юная проказница, с веселым блеском в глазах ожидавшая развязки, просияв, утвердительно кивнула головой, подтверждая его слова:

– Точно, дядя Жора, у них в Южной Америке так все и происходит, а иначе как девушка поймет, что ее кабальеро действительно хочет ее, а не ее наследство.

– О! Прекрасный обычай, – поднял бокал с вином Скулов. – И все-таки надеюсь, что вы больше ничего снимать сегодня не станете…

После обеда Марина потащила Нефедова к себе. В ее комнате все было устроено с авангардистской смелостью: вместо массивных кресел – легкие городские «шезлонги» на раскоряченных ножках с простыми фанерными подлокотниками. Долой традиционные люстры! Вместо них свисающие цилиндры из разноцветного пластика.