Текст книги "Ош-2007: наше первое киргизское лето"

Пеший походик (на три дня)

Попытались дозвониться в Россию с местного, весьма законспирированного переговорного пункта. Но в РФ еще спали. Тогда вернулись к мужику, у которого оставили свои рюкзаки, и пообедали, а потом пошли в нужную нам сторону. По моему плану, мы шли в селение Гумбезкол, где должны были заночевать. Карты, генштабовские километровки, я достал и распечатал ещё в Москве, заранее. Там же был изобретён мною и маршрут походика.

Грунтовая дорога шла вдоль по долине реки Мургаб. Долина, ближе к реке, поросла травой, которая тут объект сенокоса. Раз в несколько километров встречались домики или юрты местных жителей. Если заходить в каждый, можно никуда не дойти, т.к. каждый мечтает накормить, поговорить и вспомнить золотые годы СССР. Тогда, по словам местных, Мургаб был «на московском снабжении», и всё, что можно было купить в Москве, продавалось и в Мургабе, у всех была работа и зарплата. Даже жители Оша, якобы, ездили в Мургаб за покупками (!). В 1991 всё развалили, и ещё из-за гражданской войны в Таджикистане прекратился завоз. 10 лет памирцев кормил Ага-Хан гуманитарной помощью (мука, жир и др.), но объёмы её всё уменьшались, чтобы жители привыкли себя обеспечивать сами. И теперь Мургабский район производит только баранов, яков + продукты внутреннего потребления (молочные). Даже картошку и овощи возят из Оша, и стоит она тут доллар за килограмм.

И хотя почти ничего тут нет, голые горы и редко где трава, – памирцы умудряются сохранить радушие и щедрость ко всем гостям, местным и прочим.

В одном месте осуществили самое высокогорное купание. Там, где река делает изгиб, нашлось довольно глубокое место. Там и искупались (на 3600 м). Только ветер не дал долго загорать. Вода была не очень холодная, даже теплее, чем на Хубс-Угле.

Игорь Коновалов под Мургабом

А. Кротов купается на Памире

Речка-мургабка

Игорь Коновалов

Пообедав три раза, дотащились на закате до селища Гумбез. По сути, это не селище, а три двора. Пасутся яки. Навстречу нам вышел памирец, 35-ти лет, отличающийся тем, что в ухе у него была длинная серебряная серьга. Повёл нас в дом.

Тут мы совсем удивились. Дело в том, что этот памирец от всех прочих отличался. Хорошо знал русский язык, всё понимал, во всё «врубался», шутил, вообще был такой сообразительный, чего нельзя было ожидать от пастуха, живущего безвылазно на 3700—4000 метрах над уровнем моря, среди гор, не имея телевизора, света, радио, газет и других связей с внешней реальностью. Некоторые наши свойства, для памирцев чудные и непонятные (например, наливать чай в тарелку из-под каши), он сразу понял и веселился от души. Мы подарили ему книгу «От -50 до +50» и «ПВП».

Вместе с хозяином жил его брат (31 год), жена и дети в неопределённом количестве. Жили они тут и зимой, когда температура падает до -45 и даже -50 гр. Отопление – кизяками. Яки всё время гадят, и на пастбище, и в загоне. Когда они в загоне, дерьмо трамбуют, потом режут на кирпичи лопатой и сушат. Также в топливо идут корешки травы-колючки. Продуктами являются ячье молоко, масло, сметана, кефир и другие ячьи продукты. Мы сварили на печи невиданный тут продукт – овсяную кашу с изюмом, т.к. ячьи продукты нас уже утомили, а у меня бурчал в животе утренний перекисленный кефир. Овсянка и изюм у нас были свои, привезённые из Оша.

Мужик устроил нам супер-гостеприимство, так что мы даже сперва подумали, а не платное ли оно. Но это был просто такой сообразительный и классный мужик. А может, он всех редких тут гостей принимает, а некоторые ему дарят что-то.

Дома здесь – типовые кубики, вероятно из глины, внутри – никакой мебели, ковры, как и в любом восточном доме. Есть две или три комнаты, в одной спят женщины и дети, в другой – мы, на хозяйских тюфяках, утеплившись спальниками. В углу комнаты – печка, её топят кизяками и колючими корешками. Освещения нет. Умываться и за водой – на речку. На улице вечером ветренно, холодно, звёзды торчат. Редко у кого в окошке чуть мерцает свет: значит, в доме включена керосиновая лампа.

Наутро надо было идти на перевал Гумбезкол и выйти в другую долину. Хозяин сказал нам, что незадолго до нас этот маршрут (в противоположном направлении) прошли какие-то итальянцы. Их, правда, подвезли к началу перевала и забрали с финиша на машине. Я понял, что раз иностранцы прошли, так и мы пройдём. Но были и другие мнения.

– Иностранцы тоже разные бывают, – заметил Длиннюк.

– Я вообще не собираюсь идти сегодня на перевал. Переночую под перевалом, а завтра пойду уже наверх, – ворчала Марианна.

Марианна оказалась самым экипированным членом экспедиции. Она приехала в Ош из горного похода, в каковом походе исполняла должность ремонтника. У неё были всякие таблетки, крем от солнца, ремнабор и газовая горелка. Газовый баллон нам подарили накануне отъезда альпинисты, спустившиеся с пика ВИЛ (не сумевшие долезть). А вообще туристический газ продают в Оше лишь в нескольких местах по сверх-цене 8 долларов за баллончик. Марианна мазалась кремом от солнца и была белая, как Снегурочка. А я решил без крема, и потом нос у меня облез. В общем, Марианна не хотела утром вставать, и вообще ворчала, что каждый день будим слишком рано.

– Заночую под перевалом.

– Дурная идея. Там ветер и холодно. Лучше пройдём перевал и спустимся в долину, где есть население!

Утром в восемь утра вышли с Гумбеза вверх по ущелью по тропе. Нас предупредили, что в двух часах пути выше есть юрта. Тропа вполне пологая, даже видны следы машины, которая наверное несколько раз в год ездит из Мургаба в юрту наверх и забирает избыточные плоды животноводства. Заблудиться до юрты негде, идёшь себе и идёшь. Немного вверх.

Пока шли, Марианна отстала. Мы предложили разгрузить её рюкзак, довольно тяжёлый, но она отказалась, думая ночевать, сказала что быстрее идти не будет. И отстала окончательно. Остались я, Демид и Длинный, подумали, что подождём Марианну в юрте.

Дошли втроём до юрты. В ней жила старушка с внуками. Русского они не знали, но проявили обычное гостеприимство: чай, лепёшки, масло и др., а мы угостили детей конфетами. Тут никакой жадности не замечено. Дал всем по конфете, никто не кричит: дай ещё, ещё, а мне!… Потом выдал ещё по конфете, тоже никакой паники и жадности. Вообще, дети тут удивительно вежливые и никак не попрошайки. Старушка тоже. С трудом удалось оставить в юрте некоторые сладости, бабуля всё старалась нам их обратно всучить.

Целый час сидели у старушки, думая, не появится ли наша попутчица. Но та отстала, казалось, безнадёжно. Оказалось же следующее: она прошла мимо юрты, увидела рядом наши рюкзаки, но не стала проявлять своё существование или заходить, и ушла наверх. Я пошёл выглядывать Марианну внизу, а она уже прошла мимо, оставила выше на перегибе рюкзак и подошла налегке узнать, что мы там тормозим. Хорошо, что соединились. Пошли было вместе, но потом опять рассеялись из-за разницы в скоростях. Длинные были близко, а Марианна опять исчезла куда-то, наверное ушла ночевать, как и собиралась – пропала из видимости.

Продолжили идти наверх. Там, в тупике ущелья, росла травка, паслись ячьи стада (этой старушки, наверное). Потом, на 4200, кончилась трава, пошёл резкий подъём в гору. Пёрлись три часа. Перевал оказался не очень пологим. Скалы и осыпи между ними. Как сказал Ильич: «Шаг вперёд, два шага назад». Я уже познал, как ходят престарелые люди. Стоишь на камешке, высматриваешь: вот пройду шагов 10, стану на тот камень и отдышусь. В 14 я был на перевале (4750), через полчаса появился Демид, потом – как ни странно – показалась Марианна, она всё же решила не ночевать. Потом залез Длиннюк. Высказал мне массу критики, из-за того, что я слишком быстро хожу. Хотя мне казалось, что я еле ползу.

Перевал 4800 метров

На перевале был очень сильный ветер, прямо сдувает, и очень яркое солнце. Ветер и солнце сточили часть скал в мелкие камешки. Вниз тоже была осыпь и виднелась другая долина. Мы болтали, ели конфеты, спрятавшись за скалой от ветра, а вокруг торчали горы, довольно-таки большие (от 5000 м) со снежными блямбами, обращёнными к северу.

Пошли вниз и очень быстро. За полчаса спустились до ручья, была трава и кизяки. Пытались развести костёр из кизяков, но от не горел. И бумагу подкладывали, и оргстекло, и газовую горелку, но кизяки не горели. Никому не хотелось дальше изучать горение кизяков. Опять на пустом месте вышел спор: кому-то хотелось ночевать прямо здесь, на травке; мне хотелось, как предполагалось ранее, достичь населённого пункта, где будет возможно спрятаться от ветра и приготовить пищу на печке. Мы, казалось, стали недовольны друг другом. Вероятно, под воздействием высокогорья. Но всё же пошли дальше, и к вечеру вышли в стойбище.

Оно состояло из семи юрт, и там жили люди, как в древности. Правда, только летом. Пасли стада яков и баранов. Сушили сыр. Прямо через стойбище протекала речка. Пока подходили, нас увидел 70-летний старик и позвал в дом, показал, какая юрта – его. Старик был с бородой и без кисти левой руки, а на правой не было одного пальца. Тотчас нас попытались перехватить другие жители, но мы уже шли к старику. Тот знал немного по-русски.

Юрта у подножья гор

Вот так

Или вот так

В семи юртах жило человек сорок. Несколько взрослых стариков, чуть больше женщин и ещё больше детей 6—10 лет. Утром все гнали свои стада выше в горы, где была иллюзия травы. Вечером пригоняли обратно. Стада паслись сами. Женщины готовили чай и мыли казаны в речке. Дети собирали кизяк и колючки – единственные энергоносители. Щеки у них были обгорелые, от высокогорного солнца. Мука здесь привозная.

Отсюда до Мургаба – 25 км по ровной и довольно проезжей дороге. По другой стороне гор, что мы пересекли. В конце сентября, с наступлением холодов, всё стойбище сворачивается и уезжает в Мургаб (для этого из города приходит машина).

Убедившись, что мы не затрудняем старика, мы остались у него. И опять приготовили невиданное тут блюдо из наших продуктов – овсянку с изюмом. В первую очередь угостили хозяев дома, ну и сами поели. А хозяева, не привычные к овсянке (её вообще не продают в Мургабе, да и в Оше найти её не просто) – пожевали чуть-чуть и куда-то спрятали свои порции, перешли на обычную для себя пищу – лепёшки и шир-чай (чай с молоком, солью и жиром).

В середине юрты стояла печка-буржуйка с надписью: «Сталинабад. Завод ТМ». Хозяин сказал, что этой печке более 60 лет. Чайники тоже были старые, советские. Одновременно на печке стояло штук пять чайников. Они непрерывно грелись, и всем присутствующим можно всегда подлить чай.

Каждый памирский и киргизский дом, и юрта всегда содержат большой запас одеял, тюфяков и подушек, на случай прихода гостей. В каждом доме наготове места для десяти и более человек. И хотя гостей мало и они редки, – одеяла всегда наготове. Они очень плотные и тяжёлые. Может быть, в более холодное время года хозяева, оставшись без гостей, сами спят под всеми одеялами сразу.

Внутри одеял живут то ли клопы, то ли блохи, так что наутро после ночлега в юрте некоторые из нас обнаруживают себя покусанными.

В каждой юрте – ковры из шерсти барана. С узорами, сделанными вручную женщинами. Делают их так. Сперва шерсть барана кладут как основу. Потом узоры накладывают – тоже из шерсти, но крашеной (краску для этого привозят из Оша). Потом всё это мочат, трамбуют и сворачивают в рулон, навернув на бревно. И это бревно привязывают к ослу и катят и тащат 1,5—2 км. Потом разворачивают. От катания рулон уплотняется и узоры прилипают к основе. Потом его сушат и ковёр готов. Есть и другое рукоделие – из ниток, тоже шерстяных. Женщины ткут сами на улице длинные полосы с узорами, шириной около 60 см. И длиной 5—7 метров. За неделю можно соткать целую полосу в 5 м., но это, мне кажется, очень утомительное занятие. Дивно, что многие женщины занимаются этим. Потом эти тканные полосы сшивают и делают ковры, или сумочки с узорами.

Наутро попрощались с хозяевами и пошли пешком в Мургаб. Мы изначально планировали подняться на ещё одну возвышенность, именуемую Кара-Джилга, но устали и решили, что пора уже спускаться в места цивилизации. Тем более что сделался туман, попрохладнело, ветер поднялся. Шли в Мургаб довольно долго и в обед оказались там, и этот посёлок показался нам великим цивилизованным городом.

Ленин в Мургабе

Рынок Мургаба

Мургабская родина-мать

Можно в нём было бы и пожить как-нибудь, полазить по окрестностям. Такие интересные, по карте, окрестные места, высокогорные озёра, Рангкуль и прочие. Только транспорта туда нет почти никакого. Можно арендовать на всех «УАЗик» и ездить в эти места, или ходить туда пешком, в надежде на автостоп. Если пожить недельку в Мургабе, активно ходить, бегать, подтягиваться и вообще шевелиться, – потом уже по всем горам будешь прыгать, как горный козёл – привыкнешь к высоте. Ну да это когда-нибудь в следующий раз.

Автостопом домой: бесплатно и не очень

В этот же день подумали об отъезде – пока всё же не стремились осесть в Мургабе. Несколько часов не было машин, только все локальные на сенокос или в соседние кишлаки. Потом прошла машина с баранами (не взяла) и четыре бензовоза. Они нас и подобрали. На удивление, водители оказались особо святыми людьми, совершали молитвы в каждое положенное время. Кроме водителей и нас четверых (2+2), в бензовозах ехали: две студентки и два студента учиться в город Ош; старик с бородой и колпаком ехал в Сары-Таш неведомо зачем; и другие локальные пассажиры. Один студент знал об АВП и о нашей тусовке на ул. Кыргызстана, 39.

В одном месте остановились у юрт: оказалось, один из водителей ещё весной сдал туда барашка на откормку. Теперь предстояло извлечь его из стада, запихнуть в мешок и привязать к бочке бензовоза. Это заняло с полчаса. В качестве оплаты водитель отлил пастухам канистру бензина.

В другом месте стояла юрта, с табличкой «Homestay» – видимо, подрабатывают, зазывая на ночлег иностранцев. В данный момент оных не было, и водители напросились прочитать намаз. После молитвы нас угостили огромным количеством макарон. «Хозяева обидятся, если мы не поедим», – объяснили водители. Возможно, они их готовят каждый день, в надежде, что интуристы приедут и съедят? Но интуристов не было, и макароны достались нам. Электричества не было, зато была керосинка. Пока ели, некоторые граждане-студенты, поленившиеся идти на намаз в юрту, остались снаружи в кабинах (а звать их тоже внутрь уже неудобно было: едоков и так целая толпа набежала).

Наших водителей было четверо. Все без напарников. Ехавший с нами, Файзулло, уже 30 лет ездит по Памирскому тракту, из Оша в Хорог и обратно, редко дальше. Ностальгически вспоминает СССР. Хотя он же и говорит, что с религией было плохо, мечети закрывали, устраивали гонения на молящихся, то есть были свои трудности. Другой водитель, выступавший имамом на водительских молитвах, был весьма религиозным и ездил даже в Мекку на автобусе, из Оша через Таджикистан, Узбекистан, Туркмению, Иран, Турцию, Сирию, Иорданию и обратно. Вот любят они ездить на автобусах, раз есть автобусы из Оша и во Владивосток, и в Москву, и в Мекку!

К вечеру достигли посёлка Каракуль. На посту нас задержали: отливайте, мол, бензин! Такой организованный рэкет. Военные не пропустили нас дальше, а загнали во двор своей воинской части и отобрали паспорта у всех водителей и пассажиров. Пытались проверить паспорт и у существа, спрятавшегося на крыше бензолюка, но тот оказался бараном.

В селении Каракуль. Мечеть

Кстати, машина с баранами тоже стояла уже во дворе в/ч. С неё требовали аж 100 сомони (750 руб) или барановый эквивалент!

– Этот бандитский пост – чистая самодеятельность, – объяснили водители. Они сказали, что этот пост, как и в Сары-Таше, уже упразднён, а что осталось – частная инициатива местных жадных военных.

Долго торговались из-за пяти литров бензина, ну и наконец нас пропустили. Это была та же самая воинская часть, куда я дошёл пешком в сентябре 2005 г и пытался ночевать в казарме, но не смог из-за шума. Электричество в в/ч за два года так и не появилось. У солдат крошечные китайские фонарики.

– В России так же, – рассказал разговорчивый «имам», – менты уже таджикский язык выучили. Один мой друг поехал в Россию, и там мент ему говорит: сад сум! (сто рублей).

– Может, мент был таджик? – спросил кто-то.

– Не-е-ет, менты в России таджиками не бывают. Это они уже просто все языки выучили, чтобы деньги трясти.

А военные говорят:

– Ну не хотите по-хорошему, так оставайтесь здесь до утра, а наутро проверим вас получше.

Никому не нравилась идея спать за забором в/ч, да ещё без паспортов. Только барану это понравилось бы, т.к. отсрочило его неминуемую смерть. В итоге водители сторговались, достали шланг, а военные принесли канистры. Сделка совершилась.

Вырвавшись из плена военных, – поехали в каракульскую харчевню, в которой мы уже питались мы по дороге «туда». Может, она здесь одна, универсальная харчевня, она же постоялый двор. Тут и накормят, и спать положат, а наутро разбудят во сколько нужно, и рассчитают. Прогресс проник сюда – одна электрическая лампочка под потолком, работающая от солнечной батареи с аккумулятором. В целом, обстановка старинная, темно так, в посёлке больше – ни огонька.

Ночью меня искусали клопы (или блохи?). Опять они меня преследуют, так как я самый вкусный. Остальные спящие пострадали от насекомых в меньшей степени. В Оше я потом с трудом уничтожил всех невидимых гадов, вписавшихся без спросу у меня в спальнике и одежде.

Наутро продолжили путь в сторону Оша, отливая по дороге бензин на границе и на разных постах-местах. В районе Бор-Дёбе остановились у того самого дома, где мы угощались по пути «туда» (там, где нам сказали, что молока купить нельзя, но угостить они могут). Водители и пассажиры зашли, хозяйка постелила скатерть и вытащила чай, лепёшки и масло. Мы достали и свои продукты (сахар, изюм и конфеты), водители – свои. Я про себя подумал, что такая толпа (более 12 человек) может быть, напрягает хозяйку, но та всё подливала чай. После всего, водители оставили на скатерти все объедки и положили, как бы забыли, на скатерть мелкие деньги.

– А что, тут нужно оставить деньги?

– По 5 сом (3 руб) будет вполне достаточно, – отвечали водители.

Так вскрылся и ещё один источник доходов местных жителей. Видимо, многие придорожные обитатели вдоль трассы Ош – Хорог ненавязчиво подрабатывают оказанием услуг проезжим (ведь хотя бы муку надо на что-то покупать). Иначе они, наверное, всё бы уже съели. Но вот вчерашние макароны явно были угощением, никто нигде денег не оставлял. Как определить, ожидается ли оплата или нет, – сие нам пока не было ясно (а ведь в ином случае предложишь те же 5—10 сом, обидишь человека).

На границе Бор-Дёбе, при въезде в Кыргызстан, меня вопросил лысый КГБшник примерно так:

– А ты что, так оброс, в Москве все так ходят, да?

– Не всем же лысыми ходить. Вот у тебя лысина – удобно: ночью потеряешься в горах, посветил фонариком: ага, вот он, лысина отсвечивает, блестит!

КГБшник так удивился моему ответу, что промолчал, а потом пересказал его другим русским автостопщикам, ехавшим на следующий день.

Ленин и мы в Сары-Таше

После Сары-Таша остановились на обед. У нас возникло предположение, что водители, может быть, надеются получить денег с нас (хотя мы с ними делились незначительными предметами – изюмом, сахаром, спичками, жвачками, конфетами, книгами по автостопу…, но, возможно, им нужно что-то большее.) Особенно почему так подумали – потому что с деда, который ехал до Сары-Таша, взяли денег. Неплохо было бы прояснить этот вопрос. Так в харчевне, после обеда, решили его и выяснить.

– Вот у нас такой вопрос. Здесь, на Памире, нам трудно понять, что делается за деньги, а что – просто так. Нам бы хотелось знать, хотите ли вы с нас денег или нет?

Водители замолчали, потом долго обсуждали по-своему это, и потом по-русски подвели итог:

– Ну вы сами знаете, дорога у нас тяжёлая, расходы одни, – и одна эта дорога нас кормит.

Второй сказал: – Ну вот у меня детей много, да ещё я ремонт затеял…

– Ага, понятно, что вы хотите денег. А сколько конкретно?

Водители опять помолчали, подумали, обсудили, и имам за всех отвечает:

– Ну, вообще, маршрутка стоит 700 сом. У нас дешевле – по 500.

– Ага, всё понятно. (я так примерно и подозревал). – А скидки бывают?

– Бывает, ну по 400.

Мы тоже обсудили эту ситуацию и выдвинули своё предложение:

– Давайте мы вам дадим 1000 на четверых, и прямо здесь выходим. Вам это не обидно?

– Дело ваше, только как вы отсюда уедете?

– Поймаем другую, бесплатную машину.

– Ну здесь ничего бесплатного не бывает. Но дело ваше.

Насчитали 1000 сом (750 руб) и отдали водителям, положив на большое блюдо. Убедившись, что они не сильно огорчены, отвязали рюкзаки от бочек и расстались. Водители ушли на Ош, а мы, постояв часок, уехали туда же на другой машине, вахтовке, вёзшей палатки-спальники с пика Ленина. Этот водитель проще согласился на бесплатность.

Конечно, мы могли бы проехать и дальше на первых тех бензовозах. Возможно, по приезду в Ош вопрос о деньгах бы и не поднялся. Водители вежливо подумали бы про себя: «А деньги?» а мы бы сказали им: «Счастливого пути!» Потом слух о вредно-бесплатных попутчиках распространился бы по всей памирской трассе и отношение к стопщикам ухудшилось бы. Слухи тут распространяются быстро. Например, слух о четырёх русских, ночевавших в мечети на окраине города, за три дня разошёлся по Мургабу и достиг его противоположной окраины («так вы и есть те самые русские, которые…»). Резюме: нужно заранее предупреждать, а в спорных случаях не бояться спросить, и если оказалось платно, – расплатиться (или поторговаться и расплатиться). Если же денег вовсе не имеется, предупреждать об этом заранее.

Такой случай уже был у меня два года назад, когда за проезд на бочке бензовоза водитель захотел денег (и получил их от меня, 10 сомони, хотя я был очень удивлён). В других же случаях, в той же Киргизии, я пару раз спрашивал водителей: я вам что-нибудь должен? И получал отрицательный ответ. Также вряд ли являются деньгопросами обитатели отдалённых стойбищ и посёлков, где и гостей-то видят несколько раз в год.

Таким образом мы вернулись в город Ош, после недельного отсутствия. За неделю население Дома АВП выросло. Появилась георическая тётка-швейцарка Лилиан Моро, со сломанным мотоциклом и тремя кубометрами вещей. Она путешествует уже долгое время, в одном Пакистане была полгода, а сейчас её мотоцикл сломался, и её обнаружил на улице Оша казанец Луц. Мотоцикл, к счастью, удалось вписать не в квартиру, а в гараж к кыргызам рядом. Также прибыл француз на велосипеде (велосипед в квартире), и несколько дам неизвестного мне вида. Они меня немного побаиваются и говорят «вы». Из известных мне людей прибыл Коля Дубровский и Игорь Лысенков (Шанин-2). Приятно, что население дома АВП не оскудевает. А вот еженедельные тусовки, типа иркутских, я здесь решил не проводить.

Регулярные сборища по определённым дням ограничат нашу свободу, а пользы особой не принесут, так как местные жители тут мало интересуются автостопом и путешествиями. Мы и объявлений о себе почти не расклеивали.

Игорь Лысенков называется в тусовочных кругах «Шанин-2» потому, что несколько похож, своим лицом, Шанина в молодости, образца 1994 г. А именно, можно посмотреть на фотографию Шанина в книге «Хитч-Хайкинг» и убедиться в некоторой схожести лица. На этом сходство кончается. Игорь самый быстрый ходок в АВП (наш 100-километровый поход в Ленинградской области он прошёл примерно за 17 часов, а я – за целых 20), плюс он любитель и знаток железных дорог, и на оной же железной дороге работает (он старший электромеханик). Посему у него есть удостоверение, позволяющее ему ездить в локомотивах. Правда, только по Рижской ветке, но это уже не так важно – главное, что «свой», РЖД-шник, и посему во всех поездках ему были рады все работники железных дорог. Ещё – он один из старших представителей тусовки АВП (он чуть постарше меня)22
  В последующие годы Игорь стал самым тщательным сторонником проекта «Дом АВП» и пожил у нас во всех Домах: в Каире, Владивостоке, Архангельске, Душанбе, Стамбуле, Красноярске, в Китае, Мексике, на Мадагаскаре, в Индонезии и др. – Примечание 2016 г.


[Закрыть].

Игорь – редкий, почти единственный «трудящийся» (в советском смысле слова) в нашей разношёрстной компании автостопщиков, копьютерщиков, менеджеров, промальперов, курьеров, писателей и других «бездельников».

Вторым «трудящимся» был старый непонятный дядя с московского завода с колёсной сумкой. К концу августа тот дядя, правда, уехал куда-то, вероятно в Москву вернулся, на свой завод.