Текст книги "Вперёд, к Магадану! Автостопом через всю Россию: Москва-Иркутск-Якутск-Магадан и обратно. В 1996 году, ещё без интернета, мобильной связи, а на части маршрута – без дорог, с десятью копейками в кармане"

Концерт и колбаса

В ночь с субботы на воскресенье обычно проходит основной грушинский концерт. Слушатели размещаются на большом, покрытом травой склоне, на том самом склоне, наверху которого, где-то далеко, проходила железная дорога, и с которого мы героически спускали 240 кг нашего «продажного барахла». По традиции, места на «горе» занимали ещё с утра; некоторые энтузиасты упорно сидели там весь день под палящим солнцем; а к ночи весь склон заполнился народом. (Плавучая сцена, имевшая форму гитары, плавала на водах маленького озерка внизу.) Основная масса гостей фестиваля отправились слушать этот концерт, который, вследствие привезённых на поляну динамиков, был слышен в радиусе полукилометра.

Многие люди, не желая ходить пешком, приезжали на поляну на своих машинах и неуклюже пускали корни среди многочисленных палаток. Утомившись от жаркого торгового дня, мы с Андреем решили не идти на концерт, а лечь спать. (Начальник с Михаилом отправились-таки слушать.) Рядом подъехала и остановилась, прямо рядом с нашими палатками, какая-то машина. Мы решили ей отомстить. У нас хранился большой кусок – полбатона – колбасы, протухшей и заплесневевшей по причине жаркой погоды и моего неумения хранить колбасу. Этот кусок колбасы оказался диаметром с выхлопную трубу машины, может, чуть больше. Аккуратно, чтобы не шуметь, мы ввинтили эту колбасу в выхлопную трубу нахальной машины, под покровом ночи. Никто не заметил этого деяния – все были на концерте. «Вот, утром будет интересно!» – решили мы с Андреем и уснули под громкие звуки песен, слышных вокруг.

Утром проснулись – ни машины, ни колбасы. Уехала-таки! Так и не удовлетворив нашего любопытства.

* * *

Я попытаюсь объяснить, что люди находят на этом, самом большом в СНГ, ежегодном фестивале. Основное на Грушинском не сами песни – немногие поедут за сотни и тысячи километров ради одного, пусть даже длительного, концерта! Ради этого по дороге испытывать давку в электричках, на поляне созерцать невозможность поставить палатку в радиусе трёх километров от того места, где бы хотелось её поставить, а бродя по «лесу», делать виражи, чтобы на зацепить чью-нибудь ногу… Но для людей определённого круга, для всякого рода туристов, неформалов, для разных бородатых, волосатых, с гитарой в руках и рюкзаком за спиной (а иногда и с детьми), это традиционное место общения, место встречи. Повидать старых друзей, из самых разных уголков России, познакомиться с новыми, – ведь даже в том, чтобы сидеть возле примуса и рассуждать о том, что-де «Груша сейчас деградировала, машин много, и торгуют повсюду», – в этом есть какой-то ритуальный смысл.

На этот раз нас интересовала именно торговля. Пока я, Михаил и товарищ начальник распространяли кассеты и многочисленные книги (кроме моей), Андрей Винокуров выставился отдельно распространять книгу «Практика вольных путешествий»: надо же и от неё избавляться! Параллельно сотню книг я отдал, по совету начальника, на реализацию торговой службе фестиваля44
  Так в 1996 году впервые на Грушинском фестивале были распространены 200 «ПВП». В каждый последующий год мы привозили на Грушинку новые наши книги, и сейчас количество книг по автостопу, разошедшихся на этом фестивале, достигло многих тысяч. – Прим.2016 г.


[Закрыть]. Итак, Андрей, торгуя, познакомился с жителями Кургана, которые позвали нас в гости; а я – с человеком из Челябинска, который позвал нас также. Отметим также Наталью из Самары, с которой мы познакомились здесь же и у которой рассчитывали помыться по окончании Груши. Встретили также массу прежних знакомых.

Антон Кротов и Андрей Винокуров внутри палатки.

На Груше удалось раздать несколько сотен пожелтевших номеров «Вольного ветра» 1990 года выпуска. Приятно, что хоть не скоро, но находят номера своих читателей.

* * *

Наконец, прошёл день воскресенья, и «Вольный ветер» (в составе Минделевича и Михаила), продав почти всю отягощавшую его ношу, готовился к отъезду в Москву, а мы с Андреем, теперь уже по-настоящему вольные, готовились к отъезду на восток. Настроение было хорошее. «Грушинка» медленно расползалась, нескончаемым потоком людей засасываясь наверх, к электричке, как песок в песочных часах засасывается и просыпается вниз через маленькую дырочку. Люди покидали Грушу, сделав то, что они хотели: одни – продав, другие – купив, третьи – потусовавшись, четвёртые – послушав, пятые – выпив, в общем, выполнив желания дней своей жизни и оставляя за собой сотню тонн мусора, равномерно рассеянного на площади в несколько квадратных километров.

Мусор – издержки цивилизации – будут убирать ещё длительное время. Клуб имени Грушина, занимающийся организацией фестиваля, организует эту уборку ежегодно, потому что иначе за долгие годы поляну бы уже завалили тысячами тонн мусора.

В понедельник утром Михаил с Минделевичем уехали, а мы, нагруженные всяческими консервами, оставшимися от участников фестиваля, отправились вскоре тоже, не без труда поднялись на крутую гору (полезли почему-то «в лоб», а не по тропинке) и попали на платформу 135 км, где и ожидали электричку.

Электричка на Самару

Настоящая летняя жара, продолжавшаяся весь фестиваль, сделала нас не только загорелыми, но и грязными, а Андрея ещё и обгорелым. Мы стремились поскорее попасть в гости к Наталье из Самары, чтобы помыться. Наталья – одна из подписчиц «Вольного ветра». Выписывайте эту газету, и в один прекрасный день к вам заедут помыться мудрецы-путешественники, а впоследствии прославят нас среди всего человеческого сообщества.

Уезд на электричке с Грушинского фестиваля – дело особо романтичное. Когда с ограниченного участка земной поверхности в весьма ограниченное время нужно вывезти более 100 тысяч человек… – нас предупреждали, что электричку будут брать с боем. Ходят они раз в три-четыре часа, но с расписанием все путались, и никто не знал, когда будет следующая. Когда мы пришли на платформу – сотни людей в радиусе ста метров от платформы сидели, лежали, пели песни под гитару, расположившись группами по 5—10—20 человек, общались и терпеливо ждали электричку. Если издалека слышался шум и грохот колёс, вся тусовка вскрикивала и бежала к платформе, пока окончательно не убеждались люди, что и это – не электричка, а товарняк, или мимо проходящий пассажирский.

Платформа «135 км» после Грушинского фестиваля

Видимо, в воскресенье основной поток людей уже прошёл, поэтому в электричку влезли все. Тронулись без проблем. Но плачевная судьба постигала дачников, пытавшихся подсесть на других, промежуточных платформах.

– Проклятые туристы! Из-за вас мы каждый год… – недовольны пожилые тётушки.

– Бабка, в окно прыгай, в окно! Мы подхватим! – отзывался народ изнутри.

– Да что же это такое! Подвиньтесь, наконец!.. – пытались сдвинуть конгломерат из спин, гитар и рюкзаков неполучившиеся пассажиры.

– Дверь закройте! Не держите стоп-кран! – ворчал машинист через динамики.

– Организаторы слёта должны для вас оплачивать, скажем, четыре вагона, – высказывал сомнительные теории мужик с татуировкой на загорелой руке «НЕТ В ЖИЗНИ СЧАСТЬЯ». – И в них и езжайте, а нам, порядочным людям, не мешайте. Каждый год, это же так нельзя!

– Билетики покупаем! – плыли буквально по головам два камикадзе-билетёра.

– Не нужен билетик. Конфету возьмите! – отмазывался я.

– Я сладкого не ем, – отнекивался билетёр. – Ладно, Бог с вами… Так, в этом ряду: оплачиваем проезд!

Нас обилетить не удалось. Впрочем, билетёры выглядели, напротив, довольными: за три дня, наверное, набегала выручка целого года, даже если билеты покупала только половина пассажиров55
  С 1997 года на железной дороге в дни фестиваля и после него появились специальные «Грушинские электрички», для транспортировки ста тысяч гостей фестиваля. Платформу 135 км огородили кордонами контролёров, построили временные кассы (ежегодно на неделю на время фестиваля) и выручка железной дороги на этом участке возросла. Но всё равно в электричках места не хватало и каждый год в них было так же тесно в воскресенье… – Прим.2016 г.


[Закрыть].

Наконец выгрузились в Самаре и пошли в гости к Наталье. Самара очень большой город, широкие длинные улицы, наш номер дома – 405-й. В Самаре даже есть метро. Добравшись до дома 405, мы попали к нашей знакомой, там нам удалось помыться, попить чай и избавиться ещё от пары книжек «Практика вольных путешествий». Затем мы посетили вокзал, купили местное расписание электричек и позвонили домой, в Москву. Весёлые и вымытые, покидали мы тёплый, огромный город.

* * *

Мы ещё не знали, что уходим на семьдесят с лишним дней. Мы не предвидели, как будем мокнуть в Исилькуле, как будем трястись в кузовах грузовиков по Амуро-Якутской дороге, как будем плыть на барже по непомерно широким северным рекам Лене и Алдану, как встретим наледи и снег, как будем разжигать костры, разогреваясь, на Колымском тракте, как будем «вылавливать» теплоходы в Магаданском торговом порту, как будем ехать последние

8800 километров без рубля денег, как будем испытывать различного рода трудности и различного рода радости, свободу и счастье, и вообще, все наши приключения были ещё впереди и пришлись в основном на восточную половину страны.

А сейчас мы ехали, сытые, вымытые и вообще нормальные по ночной дороге Самара – Челябинск. Водитель «Камаза», нас подобравший, весёлый пузатый дядька, гнал со скоростью 100 км в час, вовремя уворачиваясь от редких встречных фар. У него на все поездки была, кажется, всего одна магнитофонная кассета, и он её заслушал буквально до дыр. Мы решили разнообразить его житие и достали кассету «Ивасей» (дуэт популярных гг. Иващенко и Васильева), припасённую специально для таких случаев.

Кассета («Девятый вал») вообще хорошая, но уж очень много места на плёнке занимают аплодисменты. Пока на кассете аплодировали, мы и водитель уже начинали скучать; пока шла песня, мы скучать переставали. Так, слушая кассету, мы проехали 174 км от Самары, где наш скоростной водитель остановился на ночлег, а мы ушли в лесопосадку, идущую вдоль дороги, поставили палатку и уснули.

* * *

Первая ночь на трассе прошла великолепно. Мы не имели тента для палатки, то есть наш «домик» был водопроницаемый, и спасал только от комаров. Но не было и дождя. Даже обыкновенная сырость, возникающая ночью в палатке от нашего дыхания, пожалела нас и решила на этот раз не собираться в капельки.

Утром, наскоро собравшись, мы вышли на трассу. «Камаз» наш уже уехал, но нас это не огорчило: машин было много. Не прошло и получаса, как нам попалась легковушка до самого Челябинска.

Водителей было двое, рулили они по очереди, но, так как один из них ещё не имел водительских прав, на лобовое стекло наклеили бумажный значок «У» – якобы учебная. Правда, в настоящие учебные машины пассажиров не берут, но гаишники не обращали внимания. Водители оказались всего лет на десять старше нас, и мы легко нашли общий язык, разговаривая о городах, трассах и вспоминая разные случаи.

Наш с Андреем особый интерес вызывали энцефалитные клещи. Дома родители пугали нас, рассказывая об опасностях, которые несёт энцефалитный клещ, и об эпидемиях энцефалита, якобы бушующих на востоке. В результате мы за 76 дней своего путешествия не увидели ни единого клеща. Более того, из всех водителей, опрошенных нами (мы многих спрашивали о клещах) только один вспомнил, что некий знакомый его болел некогда клещевым энцефалитом. Так вот, челябинские водители нам объяснили, что клещ бывает весной, в мае, а сейчас его мало и он не опасен.

Днём увидали наш «Камаз», мы ещё удивились – куда он так несётся? Водитель «Камаза» нас, видимо, не заметил. Мы ехали ещё быстрее и обогнали его. Трасса шла по Башкирии, то справа, то слева торчали прямо на полях нефтяные вышки высотой в несколько метров. Выглядели они необычно, как кузнечики, поставленные вниз головой, со странной, постоянно крутящейся «ногой». Такие вышли были на каждом километре, они непрерывно автоматически качали нефть. Обслуживающего персонала у них не было.

Поля, поля, рощи, ряды лесопосадок, и опять поля, поля, поля. Солнечная Башкирия. Очень много машин на трассе, в основном – грузовики, со всех концов страны. На этой дороге можно встретить московские, питерские, челябинские номера и даже Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов. Вся страна, как на параде.

Трасса вошла в Урал; в районе города Сим мы увидели на трассе автостопщиков – наших курганских знакомых, как раз достигших Сима. Мы поняли, что к ним на ночлег не попадём, если только не задержимся в Челябинске.

По дороге от Самары встретили несколько видов весёленьких «юбилейных» надписей и плакатов.

Первая юбилейная надпись попалась нам всего один раз:

50 ЛЕТ АВТОДОРОГЕ МОСКВА – САМАРА

Другие надписи размещались, как правило, на постах ГАИ:

3 ИЮЛЯ – С ЮБИЛЕЕМ! 60 ЛЕТ ГАИ

Третий тип надписей размещался, как мне показалось, в точках, где дорожное покрытие было в не очень хорошем состоянии:

250 ЛЕТ ДОРОЖНОЙ ОТРАСЛИ РОССИИ. 1746 – 1996

Да, в нашей стране неискоренимая тяга к юбилеям. Одно странно: если дорожной отрасли уже 250 лет, а автодороге Москва – Самара всего 50 лет, то чем же занимались дорожники остальные два века?

Наконец, нас довезли до вокзала Челябинска. Обменялись адресами; я пообещал выслать свою книжку о великом путешествии, когда она возникнет. Мы отправились искать телефон-автомат – позвонить на предмет вписки нашим челябинским знакомым. Был уже вечер, но не поздний.

Никого дома не оказалось, и мы решили не ночевать. Доехать до Кургана можно было на двух электричках (поздно вечером Челябинск – Шумиха, рано утром Шумиха – Курган). Так мы сэкономим время и будем в Кургане, согласно расписаниям, часов в восемь утра (ездить автостопом ночью мы по-настоящему и не умеем). Пока же время электрички не настало, мы немного побродили по Челябинску.

Челябинск

Челябинск – огромный индустриальный город. Ещё недавно он был одним из самых экологически грязных городов. Сейчас производство (и загрязнение) уменьшилось. Внешне – настоящий город с большими домами и множеством машин, во всяком случае, не деревня.

В городе видели множество автобусов, трамваев и троллейбусов, а у каждого троллейбуса сверху, над кабиной водителя, своеобразный пропеллер. Нам сказали, что это антенны, чтобы водитель мог по радиосвязи сообщать милиции о злых умыслах пассажиров.

Челябинск, как и все крупные города в начале июля 1996 года, нёс на себе отпечаток предвыборной борьбы. 3 июля прошли выборы Президента, и многочисленные листовки и надписи на стенах выражали своё отношение к тому или иному кандидату.

ЛЕБЕДЬ! ТЫ МЕНЯ ПРЕДАЛ!66
  Лебедь – один из кандидатов в Президенты России на выборах 1996 года, занял в первом туре третье место, а перед вторым туром выразил поддержку Б. Ельцину.


[Закрыть] – гласила надпись краской на заборе.

ЕЛЬЦИН – ОТЕЦ РОК-Н-РОЛЛА! – надпись на другом заборе (видимо, Челябинск был одним из городов, в которых выступали известные музыканты в поддержку Б.Н.Ельцина в период предвыборной кампании).

Андрей Винокуров с плакатами, отражающими эпоху

НЕГОДЯЕВ – ПОД СУД! – весьма лояльно, и каждому по-своему понятно, восклицал третий заборный писатель.

ЧТОБ ПРИШЛА УДАЧА СНОВА, ГОЛОСУЙ ЗА ГОРБАЧЁВА! – призывал совершенно уже неактуальный плакат (Горбачёв в 1996 году тоже выставлял свою кандидатуру в Президенты России).

Особо не задержавшись, и ещё раз безрезультатно позвонив нашим знакомым, мы сели на электричку и отправились в Шумиху. Контролёров в электричке не было. Перепаковали рюкзаки (я решил нести большой рюкзак Андрея и сумку, а он – мой автостоповский рюкзак) и уменьшили их суммарный объём примерно на треть. В Шумихе просидели четыре часа на довольно большом и многолюдном вокзале, а оттуда ранним утром уехали электричкой в Курган.

В электричке жили две тётушки-билетёрши, которые, ходя туда-сюда по вагонам, предупреждали: «У всех ли есть билеты? Если нет, лучше купите, а то пожалеете». Мы не пожалели и благополучно оказались в Кургане в 8 утра.

У нас оставалось довольно много барахла – у каждого по рюкзаку, а у меня ещё и большая сумка с консервами (остатки с фестиваля). Больших трудов стоило запихнуть всё её содержимое (запас продуктов) в рюкзаки. Осталось штук двадцать газет «Вольный ветер», которые некуда засунуть. Мы решили их раздать местным людям, ожидающим автобуса на остановке.

– Ну, если опять за Ельцина, я и читать не буду! – возмущалась одна женщина. Остальные брали газету без особой антипатии. Так нам удалось опустошить большую сумку, после чего сумку – не возить же её – запихали в урну. Туда ей и дорога, сумка старая, объёмистая и дырявая.

Автобус N 22, долго ползая по пыльным улочкам города, вывез нас на трассу. Следующий пункт назначения – Петропавловск.

Технические сведения

Великий Сибирский Тракт проходит по линии Москва – Рязань – Пенза – Самара – Уфа – Челябинск – Курган – Петропавловск – Омск – Новосибирск – Кемерово – Красноярск – Иркутск – Улан-Удэ – Чита – Чернышевск. По этой линии, по идее, должен идти основной поток машин. Но на практике дорога имеет два подвоха. Во-первых, Петропавловск находится в Казахстане, то есть 200 км трассы проходят, фактически, по территории другой страны. Для пустых машин это безопасно (возьмут только лишнюю деньгу – «экологический сбор», тысяч 30—40 за легковушку), а гружёным придётся пройти таможню, что весьма неблагоприятно. Как бы ввозишь в Казахстан, а потом как бы вывозишь – дорого обойдётся. Поэтому в Курганской области поток машин раздваивается – гружёные идут в объезд по Тюменской области – это дальше, но спокойнее; а пустые и легковушки – напрямик.

Второй подвох находится на участке Омск – Новосибирск. Эта дорога, хотя и проходит между двумя крупнейшими в Сибири городами, в середине представляет собой ужасно раздолбанную грунтовку. Проехать по ней после дождей, как считают водители, практически невозможно. Есть объезд, несколько длиннее, но дорога хорошая. Но идёт этот объезд через Казахстан (Павлодарскую область). Казахский участок – километров 50, но это четыре таможни (российская – казахская – казахская – российская) со всеми вытекающими последствиями. Поэтому здесь водитель оказывается перед выбором – из двух зол меньшее: или торчать и платить на таможне, или торчать по уши в грязи, испытывая все прелести Сибирского тракта77
  Да-да! 1996 год! Магистральная трасса между двумя городами-миллионниками была почти непроходима на автомашине! И все автостопщики пересаживались на локомотивы (или электрички). Только через пару лет после описываемых событий построили ровную новую автодорогу, и позднее я уже проезжал автостопом по ней без проблем. Через Нижнюю Омку дорога сейчас уже не идёт. А из Москвы на восток проложили новую трассу, через Кострому, Киров, Пермь. А дорогу от Кургана до Ишима заасфальтировали… А у Казани построили объездную и мост… Теперь есть несколько вариантов езды от Москвы до Омска (через Кострому-Пермь, или через Рязань-Челябинск-Ишим, или через Ниж. Новгород-Казань-Екатеринбург). С дорогами в России стало значительно лучше, чем 20 лет назад. – Прим.2016 г.


[Закрыть].

…Итак, после Кургана поток машин резко снизился. На выезде из Кургана часть машин сворачивает на Тюмень, из оставшихся половина едет в аэропорт, а другая половина не останавливаются. Мы доехали до поворота на аэропорт, после чего сменили штук пять машин и бесплатных автобусов, показали паспорт на таможне (там нас спросили о цели путешествия, мы решили не пугать казахов дальностью поездки и сказали – едем в Новосибирск, к друзьям), и к середине дня достигли Петропавловска.

По дороге успели перегреться под солнцем, промокнуть под внезапно налетевшим пятиминутным ливнем и высохнуть при помощи сильного ветра.

Петропавловск. Впервые в Казахстане

Петропавловск произвёл впечатление типичного российского города, который успешно «оказашили». Конечно, в Петропавловске много казахов, процентов 40, но это ещё не повод менять повсюду надписи с русского языка на казахский и таможенными поборами затруднять движение машин по российскому-таки Великому Сибирскому тракту.

В обменном пункте мы приобрели 72 казахских тенге. Пока мы меняли, вокруг суетились местные «кидалы», предлагая нам не 72, а, скажем, 75, но мы их поползновения отвергли. Казахские деньги (мы ими завледели впервые) изображали неких бородатых стариков – как бумажные, так и металлические. На привокзальном базаре, весьма большом и пёстром, мы приобрели молоко и арбуз, в магазине купили хлеб, и, усевшись неподалёку в тени деревьев, слопали четыре с половиной килограмма на двоих, удивляясь вместимости человеческого желудка.

На зданиях привокзальной площади висели большие плакаты-транспаранты в стиле лучших советских времён:

БУДЬ БЛАГОСЛОВЕННА, ЗЕМЛЯ СЕВЕРНОГО ПРИИШИМЬЯ – РОДИНА И. ШУХОВА!

ГРАЖДАНИН – ЭТО ТОТ, КТО ПОСТОЯННО ОСОЗНАЁТ СВОЮ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ К ДАННОМУ ГОСУДАРСТВУ И НЕРАЗДЕЛЬНОСТЬ СОБСТВЕННОЙ СУДЬБЫ И СУДЬБЫ СТРАНЫ.

Н. НАЗАРБАЕВ.

(Плюс то же самое по-казахски.)

Из Петропавловска в Исилькуль (это уже Россия, Омская область) поехали на электричке. Пока я спал, появилась контролёрша и спросила у неспавшего Андрея, где наш билет.

– А мы путешественники, едем на Дальний Восток, и поэтому без билета, – отвечал он.

– А что, путешественники должны ехать без билета? Если вы путешественники, ходите пешком, – сказала тётенька и удалилась.

Дождь над Исилькулем

Итак, мы покинули Казахстан и оказались в первом российском городе (не по значимости, а по дороге). Исилькуль – небольшой городок из одноэтажных домов, ночью совершенно тёмный, находящийся среди степей, ничем особо не примечательный, как только тем, что рядом с недавних пор появилась граница. А это сразу поставило Исилькуль в положение города на торговом пути, ибо каждый день, пересаживаясь в Исилькуле, одни ездят торговать из Петропавловска в Омск, а другие, наоборот, из Омска в Петропавловск.

Но последняя электричка на Омск уже ушла, и поэтому на вокзале не было слышно обычного торгового шума. Мы переписали расписание, зашли на телеграф (он работает круглосуточно) и отправили телеграмму моим родителям домой.

ВСЕ ЗДОРОВЫ ЗАВТРА ОМСК=АНТОН-

Затем мы отправились на трассу, чтобы поставить палатку и переночевать неподалёку от неё.

Найдя, наконец, удобное место, мы поставили палатку. Был сильный ветер, и палатка раздувалась воздушным шаром. Мы уснули под шум ветра, ожидая завтра быстро достичь Омска.

…Но над нашей головой, тайно для нас, уже сгущались тучи. Ночью пошёл дождь и начал потихоньку мочить палатку. Как уже упоминалось, у нас не было тента, и поэтому промокло всё. Вставать не хотелось, да и не возвращаться же среди ночи на вокзал, до которого довольно далеко. К утру промокло всё так, что не осталось ни одного сухого предмета, начиная от самарского расписания электричек и кончая носками. Недовольные, мы вылезли из палатки под моросящий дождь и собрали вещи, объём и вес которых, по причине намокания, существенно увеличился. Думая о том, что неплохо бы в следующий раз иметь тент, а ещё лучше купить его в Омске, мы выбрались на трассу.

Шоссе на Омск было мокрым и неоживлённым. Недалеко виднелись шлагбаумы – российская таможня. Простояв небольшое время, мы остановили машину с милиционером, который подвёз нас километров на десять. Ещё километров тридцать нас подвёз другой милиционеровидный человек – начальник таможенной службы – на своём «Уазике». Последние 100 км до Омска нас везли двое милиционеров в буржуйском лендровере. Так, при помощи многих милиционеров, мы достигли Омска.