Текст книги "Сердце Тьмы"

Приключения в университете

– Дорогая Ирина Вениаминовна, я так рад, что вы навестили старика, – пророкотал профессор Иваницкий, гостеприимно встречая Татищеву на пороге своего кабинета. Ирина накануне позвонила Ярославу Мефодьевичу (воспользовавшись его предложением звонить ему по поводу и без оного) и попросила его о встрече. Ученый с радостью согласился.

Три дня назад состоялись похороны Лаймы. Церемония была совершенно закрытой, на этом настояла Ирина. Она не хотела, чтобы смерть Лаймы стала пищей для желтой прессы. Еще бы, супруга богатого бизнесмена, который погиб во время взрыва на химическом заводе, сама спустя всего несколько дней становится жертвой грабителя. Впереди была весьма трудоемкая работа для юристов, которым предстояло определить размеры имущества Мироновых и распределить его между наследниками. У Владимира было две сестры, кроме того, имелся отчим Лаймы.

За эти дни Ирина смогла кое-что выяснить. Ее попросили внимательно изучить фотографии охранников с поста, который располагался на въезде в элитный поселок. Однако Ирина была уверена, что человека, который спускался в подземный музей, среди них нет. Не оказалось его и на фотографиях известных милиции воров, специализирующихся на кражах произведений искусства. Оставался единственный выход – составить его фоторобот.

Затем Ирина выяснила, какая фирма обеспечивала официантами прием у Лаймы и Владимира в галерее. Надо же, и здесь ей не повезло. Молодого человека, с которым она столкнулась позднее в подвале особняка, среди официантов агентства не оказалось. Значит, в галерее он просто-напросто знакомился с обстановкой, пытался прощупать почву, так сказать. Ирина вспомнила – он внимательно изучал голограмму богини Мелькоатлан. Уже тогда, наверное, планировал вторжение в особняк к Лайме.

На этом ниточка оборвалась. Что же ей делать дальше? У милиции гораздо больше возможностей найти этого молодчика. Но бездействовать Ирина не могла и решила побеседовать с Ярославом Мефодьевичем Иваницким. В конце концов, профессор считался одним из лучших в мире специалистов по дольмекам. Кроме того, он мог пролить свет на смерть Николая Антоновича Венденяпина. Иваницкий также был в составе экспедиции.

Профессор с большой радостью согласился поговорить с Ириной. Он предложил ей зайти к нему на кафедру в университет. Они встретились в разгар рабочего дня. Шла последняя неделя перед сессией.

– Ирина Вениаминовна, голубушка, прошу вас, – Иваницкий поцеловал ей руку. По всей видимости, он жил старомодными представлениями галантного девятнадцатого века.

Он провел ее в небольшой кабинетик, который был буквально завален книгами и рукописями. Ярослав Мефодьевич явно не следил за порядком, толстенные тома лежали вперемешку с редкими экспонатами. Иваницкий освободил гостье место в кресле, предварительно убрав с него несколько массивных папок.

– Приношу мои извинения за эти авгиевы конюшни, голубушка, но руки никак не доходят до того, чтобы все это разгрести. То экспедиция, то срочная статья, то научная конференция. Надеюсь, вы не измените обо мне мнение в худшую сторону…

В кабинет к профессору Иваницкому заглянул Валера Попондополо. Ирина увидела, что он скривился, заметив ее. Надо же, он тоже не питает к ней симпатии.

– Ярослав Мефодьевич, вы же назначали мне на двенадцать, – сказал Валера скрипучим голосом. – Я принес исправленную третью главу из моей диссертации.

– Да что вы, милый, – встрепенулся профессор Иваницкий и погладил бородку. – Да, да, вот у меня в перекидном календаре на самом деле стоит ваше имя. А я, старый идиот, пригласил Ирину Вениаминовну…

Профессор развел руками. Попондополо, по-крысиному осклабившись, заговорил сладким голосом:

– Ничего страшного, Ярослав Мефодьевич, я не спешу. Подожду в приемной, вы можете беседовать с Ириной Вениаминовной сколько заблагорассудится. Я сделаю вам кофе.

– Ах да, голубчик, буду вам чрезвычайно признателен, а то у Оленьки сегодня выходной.

Попондополо закрыл дверь, оставив профессора и Ирину одних.

– Славный человек, – сказал Иваницкий. – Во всем меня опекает, а то, скажу вам честно, после смерти моей супруги я стал таким рассеянным, всяческая концентрация пропала. Итак, Ирина Вениаминовна, чем могу служить?

Ирина, посмотрев на профессора, произнесла:

– Ярослав Мефодьевич, я хочу, чтобы вы рассказали мне подробнее о проклятии дольмеков.

Иваницкий смешно заморгал, а затем спросил:

– Но, дорогая моя, к чему вам это? Это же все мифология, неужели она вас увлекает?

– Ярослав Мефодьевич, разве вам не бросилась в глаза таинственная цепочка смертей? Ваш коллега Николай Антонович Венденяпин, охранник в галерее Мироновых, который скончался ночью накануне открытия выставки, затем сам Владимир и, наконец, Лайма.

Иваницкий, закряхтев, ответил:

– Да нет, голубушка, я тоже обратил на это внимание. И вы – первый человек, который заговорил со мной об этом. Проклятие дольмеков, надо же…

Поддавшись непонятному импульсу, Ирина спросила:

– Профессор, вы в курсе того, как на самом деле умер Николай Антонович Венденяпин?

– Что значит – как на самом деле умер, голубушка? – встрепенулся Иваницкий. – Гибель достопочтенного Николая Антоновича была ударом не только для российской, но и для международной дольмекологии. Глупый несчастный случай, профессор так любил любоваться на закаты с вершины скалы. Наверняка подошел слишком близко к краю, почва под ним просела…

Он смолк, поежившись. Ирина же сказала:

– Профессор Венденяпин был убит. Он умер оттого, что кто-то выстрелил ему под лопатку стрелой, смазанной быстродействующим ядом индейцев. И только потом его бездыханное тело упало в водопад.

– Что вы говорите! – вскричал Иваницкий в ужасе. – Голубушка, откуда вы это взяли? Этого не может быть!

– Мне рассказала Лайма, – произнесла Ирина. – За несколько часов до своей смерти.

– Невероятно, – в потрясении протянул профессор Иваницкий. – Лайма Кирилловна ни за что бы не стала обманывать, я в этом более чем уверен. Да, да, теперь я припоминаю… Надо же, какие детали, казавшиеся когда-то малозначительными, всплывают в памяти. Смерть моего коллеги вывела нас всех из равновесия, но я помню, что Лайма Кирилловна уединилась с врачом и полицейскими после того, как тело несчастного Николая Антоновича нашли в лагуне. Какой ужас! Она наверняка заплатила этим продажным чиновникам мзду, чтобы они держали язык за зубами.

Раздался осторожный стук, дверь распахнулась, появился Валера Попондополо с небольшим подносиком, на котором возвышались две чашки с кофе, сахарница и тарелочка с печеньем.

– Ярослав Мефодьевич, ваш кофе, – сообщил он, ставя поднос на стол.

– Ах, спасибо, мой хороший, – поблагодарил Иваницкий.

Попондополо вышел, однако, как заметила Ирина, оставил на этот раз дверь не до конца закрытой. Он что, желает подслушать их разговор? Да нет же, это все ее воображение. Ей кажется, что Попондополо похож на помесь Иудушки Головлева и Урии Гиппа, но это всего лишь ее предубеждение. Профессор о нем самого восторженного мнения.

Иваницкий, энергично размешивая сахар в чашке, продолжал охать:

– Ирина Вениаминовна, но если Николая Антоновича убили, то необходимо провести тщательное расследование. Убийца, который лишил жизни такого замечательного человека, должен понести самое суровое наказание. Я сам оповещу милицию…

Иваницкий осекся, будто что-то вспомнив.

– Ах, незадача! По желанию вдовы Николая Антоновича его останки были кремированы, а затем развеяны. Так хотел покойный. Поэтому ни о какой эксгумации речи быть не может. Но как же тогда следствие будет заниматься выяснением причин его смерти?

– Я думаю, Ярослав Мефодьевич, что мы сами должны заняться этим, – сказала Ирина. – Уверена, что вы, как и я, готовы пойти на все, чтобы найти убийцу вашего коллеги. Но если убийца профессора нематериален…

– Что вы хотите этим сказать? – прихлебывая кофе, спросил Иваницкий. – Ага, я понимаю, дорогая Ирина Вениаминовна! Потому-то вы и завели речь о проклятии дольмеков. Тот, кто будет иметь дело со статуэтками богов, понесет заслуженное наказание, крылатые демоны подземного мира унесут их души и бросят в огненное озеро, где живет мифическое чудовище Касамба, помесь гигантского крокодила, бегемота и угря. Но, милочка, почему проклятие, если его существование мы примем за аксиому, должно снова пробудиться к жизни? Да, мы производили археологические работы в Храме Звезд, вышли на подземный уровень, который, скорее всего, является входом в подземелье, пронизывающее всю долину, но мы не имели дела со статуэтками божеств. Две из них уже давно находятся в музейных коллекциях, третья, та самая однорукая богиня Луны Мелькоатлан, считается утерянной после разорения столицы дольмеков командой корсара Уго д’Эрбервиля.

Ирина ответила:

– Ярослав Мефодьевич, я вижу, вам очень многое неизвестно. А именно то, что статуэтка Мелькоатлан была найдена покойным профессором Венденяпиным в день его гибели в стенной нише на подземном уровне храма. После того как Николай Антонович погиб, Лайма приняла решение тайно вывезти драгоценную находку в Россию.

– Вот это да! – воскликнул донельзя пораженный Иваницкий. – Николай нашел Мелькоатлан, но это же мировая сенсация!

– И именно из-за этой находки Лайма и была убита, – закончила Ирина. – Именно эта статуэтка была похищена из личного музея Лаймы.

– Какой ужас! – прошептал Иваницкий. – Значит, все это время Лайма Кирилловна вела двойную игру! И Мелькоатлан была у нее. Но раз так… Раз так, голубушка Ирина Вениаминовна, то вы правы, проклятие дольмеков снова разбужено к жизни. Сердце Тьмы… Сердце Тьмы снова забилось!

– Что вы имеете в виду, профессор? – спросила Ирина. – О каком Сердце Тьмы вы ведете речь? Лайма мне ничего не говорила.

– О, это ненаучные спекуляции, не более того, – сказал Ярослав Мефодьевич. – Например, уважаемая профессор Треухо-Ляпина полностью опровергает мое предположение. Но я уверен, что это так! Как вы знаете, дольмеки были весьма кровожадными, приносили в жертвы людей, точнее, человеческие сердца, которые они вырезали из груди обоюдоострыми ножами. В так называемой «Книге Храма Звезд», состоящей из двадцати семи пергаментных свитков, которые были найдены около ста лет назад во время одной из первых экспедиций, содержится указание на то, что у дольмеков имелось Сердце Тьмы – некая реликвия, которая играла чрезвычайно значительную роль в их кровавых церемониях. Что именно это за реликвия, там не сообщалось. Но этому сакральному предмету и были посвящены человеческие жертвы, он считался связующим звеном между земным миром и миром богов. Своего рода медиум, серединная ступенька. Как вам известно, дольмекская столица была разграблена пиратами в июле 1537 года. Добычей алчных корсаров стали тонны золота, серебра, драгоценных камней. Малообразованные пираты уничтожили ценнейшую обсерваторию и библиотеку. Но о Сердце Тьмы ничего не известно. Оно сгинуло вместе с последним царем дольмеков, который чудом смог избежать смерти и скрыться где-то в подземельях под долиной. То, что до нас вообще дошли дольмекские свитки, тоже своего рода чудо. «Книга Храма Звезд», эти пергаментные свитки, была найдена в многометровой толще ила на дне озера в Храмовой долине. Почти всю редкостную библиотеку дольмеков уничтожили конкистадоры, они сжигали свитки или топили их в озере. Двадцать семь раритетов оказались законсервированными в иле на многие столетия! Это же чудо! Впрочем, такими же законсерированными в толще ила находили целые галеоны, а на их борту – старинные судовые журналы практически в первозданном состоянии, и даже мумифицированные трупы людей, умерших в XVI–XVII веках! Но я отвлекся, голубушка моя Ирина Вениаминовна… Что именно могло быть Сердцем Тьмы, остается только гадать. Скорее всего, некая драгоценная фигура. Но Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина уверена, что Сердце Тьмы – это всего лишь метафора, одно из наименований человеческой жертвы, которая становилась в ритуале центральной и посвящалась богам. Все это очень спорно, голубушка, очень спорно…

Иваницкий помолчал, а затем сказал:

– Также в первоисточнике имеется упоминание о том, что Сердце Тьмы, если ему придется замереть, однажды снова забьется, и это положит начало возрождению былого могущества дольмеков. Словно дольмекские жрецы предвидели собственную гибель и знали о том, что их империя падет под натиском западной цивилизации.

Ирину заворожил рассказ Иваницкого. Надо же, какая ужасная и одновременно романтическая история была у дольмеков. Индейцы, вне всяких сомнений, отличались кровожадным нравом, но они не заслужили того, чтобы их истребили в течение нескольких десятилетий. Некогда могущественная цивилизация стала жертвой прогресса, погони за легкой наживой и бездушия.

– Я бы очень многое отдал, чтобы узнать, что такое на самом деле это Сердце Тьмы, – произнес в задумчивости Иваницкий. Затем, словно сбросив мечтательность, он сказал: – То, что вы рассказали мне сегодня, уважаемая Ирина Вениаминовна, просто сенсационно. Я даже не знаю, что думать. Неужели проклятие и в самом деле существует? Я всегда придерживался сугубо рационального взгляда на такие вещи, но мне становится как-то не по себе, когда я начинаю думать о том, кто же убил профессора Венденяпина.

– Меня это тоже крайне занимает, – сказала Ирина. – Ярослав Мефодьевич, а у кого точно находятся две другие статуэтки, вы не знаете?

– Как же не знать, – произнес Иваницкий. – Если не ошибаюсь, одна где-то в Англии, в частной коллекции некоего чудаковатого и ужасно богатого английского аристократа, а другая – в Национальном этнографическом музее Эльпараисо, столицы южноамериканского государства Коста-Бьянка. Именно на его территории и находятся святилища дольмеков…

Ирина подумала, если проклятие на самом деле реально, то и владельцы других статуэток должны испытать на себе гнев дольмекских богов. Или никакого проклятия не существует? И кто-то, используя предрассудки и темные инстинкты, добивается непонятной цели. Но зачем? Безусловно, статуэтки представляют собой историческую ценность, коллекционеры готовы выложить за них баснословные деньги. И все же, и все же… Она чего-то не знает, чего-то важного и центрального во всей этой истории.

– Голубушка, если вас занимает история дольмеков, чему я чрезвычайно рад, – произнес профессор Иваницкий, – то могу посоветовать вам ознакомиться с летописью рода д’Эрбервиль. Уго, живший в первой половине шестнадцатого века, был еще тем молодчиком, отчаянным головорезом и безбожным мерзавцем. Именно он организовал нападение на столицу дольмеков, его пленяли рассказы о золотых статуях и драгоценных камнях, которые украшали храмы индейцев. Именно у этого Уго была одна из статуэток, и надо же, ему не повезло, пирата поймали и сожгли или повесили, в общем, лишили жизни. Я давно собираюсь ознакомиться с этим прелюбопытным документом, однако он находится в частном владении у потомков рода д’Эрбервиль, и не так-то просто до него добраться.

– Но как я смогу сделать это, Ярослав Мефодьевич? – спросила Ирина. – Вы же сами говорите, что представители древнего рода не особо приветствуют проникновение чужаков в их тайны.

– О, безусловно, это так, – сказал в задумчивости Иваницкий. – Тем более никто не может принудить их показать рукопись, которая была исполнена младшим братом Уго, Ансельмом, священником-францисканцем. Он побывал со своим братом в заморских странах, вернувшись во Францию, основал монастырь, стал его первым настоятелем, где и скончался в возрасте ста с лишним лет. Удивительно, какие разные у них судьбы – у этих братьев! Один стал корсаром, не ведающим жалости, алчным и себялюбивым, а другой превратился в монаха, посвятившего всю свою жизнь служению богу. В этом году исполняется пятьсот лет со дня рождения Уго, черной овцы благородного рода, поэтому потомки приняли решение собраться вместе в монастыре Святого Духа. Мне только известно, что рукопись отца Ансельма содержит какие-то важные указания на то, что же представляет собой Сердце Тьмы. Но ни у кого из ученых, да и вообще ни у кого из людей не было возможности ознакомиться с этой рукописью. Ансельм д’Эрбервиль строго-настрого приказал беречь ее от людского глаза. Ее читали всего несколько человек за эти четыреста с лишним лет. Она хранится как реликвия в монастырской библиотеке. И вот что я думаю…

Иваницкий рассеянно взглянул на часы, а затем в ужасе воскликнул:

– Батюшки, Ирина Вениаминовна, у меня же сегодня еще лекция! Ах, когда же она начнется…

Он зашелестел листьями перекидного календаря, а затем вздохнул с облегчением:

– У меня есть еще сорок минут. Но надо поговорить с Валерой, он специально приехал, чтобы получить у меня консультацию.

Ирина улыбнулась. Иваницкий был подлинным ученым – рассеянным, немного чудаковатым, естественно, гениальным.

– И что же, Ярослав Мефодьевич, – вернула Татищева профессора к его последней фразе. – Вы хотите получить доступ к рукописи отца Ансельма?

– О да! – с жаром воскликнул Иваницкий. – Я уверен, в этой рукописи содержится много сенсационного. Поэтому, милая моя Ирина Вениаминовна, я вскоре собираюсь во Францию. Мне посчастливилось быть достаточно хорошо знакомым с парижским профессором, специалистом по дольмекам, Мишелем де Ваалем. Прекрасный человек, великолепный ум, талантливый ученый! Он обещал мне, что попытается во время встречи потомков Уго получить возможность прочитать манускрипт. Я не очень-то этому верю, мне известны распоряжения автора рукописи, аббата Ансельма, который запретил выносить ее из монастыря. Якобы вещи, описанные там, не для сознания грешных людей. Уж не знаю, что именно произошло в июле 1537 года во время разграбления столицы дольмеков, но мне кажется, нет, более того, я уверен, тогда было много крови… И если вы желаете, моя милая, то вполне можете сопровождать меня, – завершил свою тираду профессор. – Я смотрю, вся эта история вас чрезвычайно занимает. Скажу честно, я преследую свои, сугубо собственнические интересы. Валера, к сожалению моему огромному, не может поехать во Францию, а мне требуется помощник – или помощница. Вы же филолог по образованию, знаете языки, об этом написано на обложке любой из ваших книг. В самом худшем случае мы за счет Сорбонны прокатимся туда и обратно и посмотрим Париж и окрестности. Ну а если повезет, сможем получить возможность взглянуть на рукопись Ансельма д’Эрбервиля.

– Ярослав Мефодьевич, если вы не шутите, то я буду рада принять ваше предложение, – сказала Ирина. – Как вы думаете, имеется ли в этой рукописи что-то о проклятии дольмеков?

– Подозреваю, что не только это, – сказал профессор Иваницкий. – Рукопись чрезвычайно интересна и ценна для науки, но по какой-то причине д’Эрбервили берегут ее от остального человечества. Подозреваю, что они не хотят разглашать некую страшную и позорную тайну своего предка Уго. Его же казнили, обвинив в нападении на королевские корабли и сношениях с силами ада. Вряд ли он был милосерден к индейцам, которых считал полуобезьянами и греховными язычниками.

– Когда вы собираетесь ехать, Ярослав Мефодьевич? – спросила Ирина.

Иваницкий, снова зашелестев календарем, сказал:

– Мишель должен позвонить мне в течение недели, затем надо заняться приглашениями и визами… Думаю, на это уйдет не меньше месяца. Встреча потомков Уго запланирована на первые числа июля. Именно летом 1537 года Уго и высадился на побережье и двинулся по направлению к столице дольмеков, чтобы взять ее приступом.

– Только не забудьте, что я обязательно поеду с вами, Ярослав Мефодьевич, – сказала Ирина. Что ж, история о корсаре Уго, который напал на дольмеков и тем самым положил начало проклятию, ее весьма занимала. Не то чтобы она верила во все это… Но как тогда объяснить смерти, которые следуют одна за другой?

– Я так рад, – объявил Иваницкий. – Вместо Валеры уже вызвались ехать несколько человек, но боюсь, все они преследуют свои личные интересы, а мне нужен такой помощник, как вы, Ирина Вениаминовна. Буду чрезвычайно рад, чрезвычайно рад, голубушка…

Ирина записала профессору свой телефон, чтобы он смог связаться с ней, как только получит вести от профессора де Вааля из Парижа.

– Вы ни о чем не беспокойтесь, – сказал Иваницкий. – Проклятие – это выдумка, не более того. Хотя ваши слова о том, что кто-то намеренно отправил на тот свет моего друга и коллегу Николая Антоновича Венденяпина, меня потрясли, честное слово…

Ирина распрощалась с профессором, вышла в приемную. Валера Попондополо, сладко улыбаясь, поднял голову от разложенных на столе бумаг. И все же у Татищевой создалось четкое ощущение, что ассистент профессора только что внимательно подслушивал их беседу. Или она все выдумывает?

– Всего хорошего, – произнес ей на прощанье Попондополо. Затем, обратившись к профессору, сказал: – Ярослав Мефодьевич, могу я отлучиться на пять минут, мне требуется забрать на кафедре одну из моих книг?

– Ну конечно же, дорогой мой, конечно, – сказал Иваницкий. – Ирина Вениаминовна, будьте покойны, я обо всем позабочусь. Мне главное не потерять ваш номер телефона…

Ирина вышла из приемной и попыталась вспомнить, по какому именно коридору ей надо идти, чтобы оказаться у выхода. Попондополо, вышедший вместе с ней, быстро зашагал по коридору. Ирина решила следовать за ним. Ей не хотелось спрашивать у Валеры, куда ей требуется свернуть. Однако он сам повернулся к ней и сказал:

– Ирина Вениаминовна, вам сюда, – его тонкая длань указала на длинный коридор. – Пройдете через него, а там и лестница на первый этаж. Всего доброго!

Ирина почувствовала некое беспокойство. И чего это Попондополо так любезен? Или ему не хочется, чтобы она шла, дыша ему в спину? Ирина, мило улыбнувшись, попрощалась с ним, свернула в коридор и, выждав несколько секунд, осторожно последовала за Попондополо, который спускался по другой лестнице.

Она оказалась в плохо освещенном коридоре на этаж ниже. Попондополо шел впереди, Ирина боялась, что он внезапно обернется и увидит ее. Ну, всегда можно сказать, что она не так его поняла. Или искала, пардон, дамскую комнату. Но ассистент профессора Иваницкого и не думал оборачиваться. Он задержался около одного из кабинетов, постучал и исчез за дверью. Ну что же, как все банально, а она подозревала Попондополо в некоем криминале. А он просто спустился на кафедру, чтобы забрать книгу. Ирина прошла мимо двери, за которой скрылся Попондополо. Взгляд ее упал на табличку.

«Доктор исторических наук, профессор Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина, заведующая кафедрой истории доколумбовой Америки».

Надо же, вот к кому наведался Попондополо! Ирина знала, что Ярослав Мефодьевич и Зинаида Аполлинарьевна находятся в напряженных отношениях, на ножах, так сказать. Треухо-Ляпина резала на экзаменах студентов и аспирантов Иваницкого, а тот в отместку во время защиты диссертаций задавал подопечным профессорши наикаверзнейшие вопросы. Визит Валеры Попондополо, правой руки профессора Иваницкого, к Зинаиде более чем странен. И что он делает у нее?

Ирина остановилась около расписания, которое висело метрах в трех от двери кабинета, отвернулась. Будем надеяться, что ее в полутьме коридора не так-то легко будет узнать. Ждать пришлось недолго, дверь раскрылась, Ирина услышала осторожные шаги. Затем раздался тихий голос Попондополо:

– Ты поняла? Он берет с собой эту писательницу. Она поедет с ним во Францию.

– Ярик думает, что сумеет найти там что-то поразительное для своих псевдонаучных изысканий, – произнесла одышливо Треухо-Ляпина. – И он ошибается.

– Мне пора, – сказал Попондополо. – Он меня ждет, я отлучился на пять минут. Зайду позже, завтра или послезавтра, когда Иваницкого не будет в университете.

На Ирину, которая старательно изображала страдающую близорукостью студентку, изучавшую расписание, чуть ли не прижавшись к стенду носом, никто не обратил внимания. Вот это да! Зинаида Аполлинарьевна прекрасно знает Валеру. Это не так уж удивительно, Попондополо закончил этот вуз, наверняка сдавал ей зачеты и экзамены. Но все же он с Треухо-Ляпиной на «ты», хотя мадам профессорша старше его на добрых двадцать – двадцать пять лет. Ирина представила ужасную картину – похожий на цыпленка Попондополо обнимает за сдобные, дряблые плечи Зинаиду Аполлинарьевну, кусает ее за ушко, затем снимает с нее парик… Ирина еле удержалась, чтобы не прыснуть. А почему бы и нет, Попондополо и Треухо-Ляпина вполне могут быть любовной парочкой. Но, помимо этого, премилый докторант стучит на своего шефа его злейшему врагу. И Иваницкий наверняка не знает, что его Валера на самом деле якшается с Зинаидой Аполлинарьевной.

Вот почему Валера так Ирине не понравился, она сразу почувствовала в нем фальшь. Ту самую сладковатую, как запах разложения, фальшь, которой была пропитана душа ее мужа, вот так обманывал Ирину и Олег. А она ему верила…

Ирина осторожно обернулась. Профессор Треухо-Ляпина, чрезвычайно нежно попрощавшись с Валерой и назвав его «котенком», скрылась в кабинете. Попондополо вприпрыжку побежал в обратном направлении. Итак, встреча информатора и главаря шпионского штаба состоялась.

Ирина углубилась в расписание. Ага, у уважаемой профессорши сейчас семинар на четвертом курсе. Так и есть, через несколько минут Зинаида Аполлинарьевна прошла мимо, облаченная в темный костюм, с париком нежнолиловой расцветки на голове. Ирине в голову пришла сумасшедшая идея. У нее есть целых полтора часа, пока профессорша занимается со студентами. Наверняка в кабинете Зинаиды есть много интересного. И хорошо бы проникнуть туда и посмотреть…

Конечно, подобные действия можно квалифицировать как попытку взлома или проникновение в помещение с неизвестными целями, но кто об этом узнает? И она не собирается ничего красть, только бросит взгляд на берлогу Зинаиды Аполлинарьевны.

Татищева проследовала за Зинаидой, убедилась, что профессорша, войдя в аудиторию, провозгласила:

– Почему галдеж? И вообще, что это такое, сколько раз я говорила, что сидеть на столах запрещается!

Ирина вздохнула, студентам было явно несладко с профессором Треухо-Ляпиной. Услышав, как профессорша начала семинар (она назвала первый вопрос, и в аудитории воцарилась гробовая тишина, никто не хотел рассказать об истории дольмекской государственности в V веке до нашей эры), Ирина вновь вернулась к кабинету Зинаиды Аполлинарьевны. Подергала ручку. Бесполезно, профессорша заперла дверь на три оборота, хотя и не включила сигнализацию. Видимо, последнее делается, когда она покидает здание университета и отправляется домой.

Но как же ей проникнуть к Зинаиде? Ирина снова взглянула на расписание. У профессорши после семинара лекция, а потом ее рабочий день прекращался. Пришлось провести полтора часа в коридоре, строя различные планы. Не взламывать же кабинет, честное слово!

Треухо-Ляпина вышла из аудитории, вокруг нее вились студенты, которые пытались подобострастно поддакнуть Зинаиде Аполлинарьевне. Ирина замерла около кабинета. Нужно использовать момент…

Треухо-Ляпина открыла дверь, повернулась к студентам и гаркнула:

– Все другие проблемы мы решим через неделю на экзамене. А теперь, дамы и господа, всего вам хорошего!

Она стояла на пороге кабинета. Он оказался таким же, как у Иваницкого: первая комната – приемная, в которой никого не было, вторая – непосредственно кабинет профессорши.

– Позвольте, – раздался голос позади Ирины. Мимо нее в приемную к Треухо-Ляпиной прошла пара – мужчина и женщина. Мужчина, увидев на пороге строгую профессоршу, несколько оробел и почтительно сказал: – Уважаемая Зинаида Аполлинарьевна, мы родители Марины Миловановой, не могли бы вы уделить нам несколько минут?

Родители нерадивой, как поняла Ирина, студентки вышли обратно в коридор, за ними последовала профессор Треухо-Ляпина. Они отошли в сторону, мать Марины зашептала что-то, отец весомо поддакивал.

– Небольшой презент… мы понимаем, что наша Милочка лентяйка… Но, Зинаида Аполлинарьевна, войдите в наше положение, если она не сдаст экзамен…

При этом отец Милочки упорно совал в руки профессорше увесистый пакет. Ирина, поддавшись внезапному импульсу, открыла дверь кабинета и прошла вовнутрь. Она заглянула в так называемую резиденцию Треухо-Ляпиной. Что делать дальше? Профессорша сейчас вернется, и…

Так и произошло, Ирина, услышав, как Зинаида Аполлинарьевна в сопровождении родителей студентки заходит в приемную, нырнула под массивный стол. В голове билась единственная мысль – у Зинаиды сейчас лекция, она не будет рассиживаться здесь и не сможет ее обнаружить.

– Да за кого вы меня принимаете! – громыхала Зинаида Аполлинарьевна. – И нечего совать мне ваши подношения! Вы что, думаете, что я продажная шкура? К чему мне ваши жалкие коньяки и конфеты?

Ирина, сгорбившись, сидела под столом. А вдруг Треухо-Ляпина ее обнаружит? Вот будет шуму-то – известная писательница прокралась тайком в кабинет к доктору наук, заведующей кафедрой, спряталась у нее под столом…

– Но, Зинаида Аполлинарьевна, прошу вас, ради нашей дочки…

– Ваша Милочка лентяйка и балбеска, видимо, пошла в своих родителей, – сказала громогласно Треухо-Ляпина. – Выйдите вон, иначе я позвоню на вахту и приглашу сюда охранников, чтобы они избавили меня от вашего назойливого присутствия. И заберите ваши взятки, я на такое не покупаюсь!

Хлопнула дверь, Ирина услышала, как Зинаида Аполлинарьевна, оставшись в одиночестве, проворчала:

– Надо же, у них дочка двух слов связать не может, а они хотят трояк. И суют мне армянский коньяк и конфеты. Идиоты, честное слово, расценок, что ли, не знают…

Ирина едва сдержалась, чтобы не хихикнуть. Вот, оказывается, чем вызван гнев могущественной и принципиально-честной профессорши – вовсе не тем, что ее пытались подкупить, а тем, что родители Милочки принесли мало. Не заглянули предварительно в прайс-лист, который можно обнаружить на страницах любой из «желтых» газет. Чтобы получить такую-то оценку, несите то-то. Действительно, коньяка и конфет хватило бы для какого-нибудь доцента и кандидата, а вот для профессора, доктора наук, заведующей кафедрой нужно раскошелиться!

– Так, еще одна лекция, и свобода, – сказала сама себе Треухо-Ляпина, затем она зашелестела на столе бумагами и удалилась. Ирина услышала, как поворачивается в замке ключ. Она осталась в одиночестве.

Выждав для верности несколько минут, Ирина покинула убежище под столом профессорши. Итак, она находится в логове врага. Какие же секреты скрывает от нее уважаемая Зинаида Аполлинарьевна?

Ирина не подозревала ранее, что обладает воровскими навыками. Она открыла один за другим ящики письменного стола. В первом же она обнаружила интересную находку – папку со статьей Иваницкого. И это были гранки с пометками, сделанными самим профессором. Работа наверняка еще не опубликована, что же тогда она делает в ящике стола Треухо-Ляпиной? Наверняка верный пес Валера принес профессорше на ознакомление. Вот, значит, как он заботится о своем шефе, продает его конкурентам. Ирине стало обидно за Ярослава Мефодьевича. Что ж, она раскроет ему глаза на верного докторанта!