Текст книги "Как я как бы забеременела (сборник)"

Полетели годы сиротства: девять классов, производственное обучение на Дальзаводе, армия. Там он овладел водительским мастерством.

А когда вернулся на гражданку, узнал: родительскую хибару снесли под новострой. Добрые люди помогли выхлопотать сироте однушку, где Вован и проживает до сих пор. Не женат.

К городской банде, хотя и блатовали, не прибился. «Интеллектуальные университеты» постигал на улице. Работал на случайных подработках, пока не занёс хвост Макарычевой «шестёрке». Теперь у него постоянная работа, новая, купленная «хозяином» машина, хороший заработок, а главное, его хозяин… уму непостижимо – писатель!

– Нет, Владимир, «Интеллектуальное кафе» – это место, где собираются умные люди. Они обсуждают творение великих мастеров: художников, писателей, музыкантов, архитекторов и скульпторов.

– Чудно: кафе, а не пьют.

– Почему же? Иногда там собирается банкет, посвящённый какому-то событию. Кстати, там будет выступать диссертант по теме «Чёрного квадрата». Тебе это будет интересно.

– А кто это будет выступать?

– Диссертант. Так называют человека, написавшего углублённую работу, основанную на научных данных… тебе не стоит этим забивать голову. Одним словом, этот самый диссертант расскажет очень много интересного об этой картине.

Вован уже привык, что его окружают не обычные люди, а особые, подобные Макарычу, правда, по его мнению, много глупее него.

К «Интеллектуальному кафе» подкатили загодя. Родное Приморье разродилось очередным ливнем. У подъезда кафе резвилось разливное море, поглубже Аральского, но помельче Байкала. Вован, выскочив из машины, открыл дверку со стороны Сысоя, подхватил его под мышку, и, подобно мешку с картошкой, понёс писателя к парадному подъезду ногами вперёд. Бережно опустив «шефа» на сухие ступеньки, побежал к машине за его папкой.

Учёный народ уже толкался в зале, выискивая для себя удобные места. Председатель восседал на лобном месте – за президиумным столом, деловито шуршал бумажками, и время от времени, наклоняясь к рядом сидевшему лохматому умнику, чего-то нашёптывая тому на ухо.

Вован сразу обратил внимание на стену, где рядом с трибуной, намалёванный чёрной краской, красовался четырёхугольник. Для чего его прибили там, не стал задумываться. Решил, что заделали в стене дырку.

Наконец прозвенел колокольчик председательствующего, и в зале установилась тишина.

– Ссегодня, – начал, сильно заикаясь, председательствующий. – У ннас в госстях Моккррицын Геральд Тигранович, – неожиданно чётко произнёс заика. – Ознакоммит ннас со своей дисерсертацией на ттему: «Ччёрнный кваквадрат» Малевича в его жизни и жизни его рородни». Всстаньтете, ппожалуйста, Геральд Тттигранович, и расскажитте, как вы писписсали свою дисерсертацию?

– Мы ехали на возах… – начал диссертант.

– Осставьтете воззы. Излагайгайте, пожжжалуйсста, о кваквадрадрате, – вмешался председательствующий.

– Значит так: едем мы с родственниками на возах, – поехал диссертант, видать, не в ту сторону…

– Наччните сс того, ккак ввы начали писписписсать рработу.

– Вот я и рассказываю… Значит, едем мы с родней на возах на базар, везём картошку на продажу. В то время я только что окончил вуз, и раздумывал какую тему выбрать для диссертации.

И тут тесть моего брата говорит: а не посетить ли нам заодно картинную галерею, приобщиться, так сказать к культуре. А то мы в деревне заросли замшелостью.

Родственник, говорит он, у нас человек, имеющий некоторое отношение к культурной жизни в деревне. Работает дворником при сельском клубе. Предложение все дружно поддержали. На базаре мы быстро распродали картошку и на возах отправились в картинную галерею.

– Нельззя ли иззлагать события ппокомпактнее и кконнкретнее? – снова вмешался председательствующий. Ему надоело передвижение родственников диссертанта на возах, добирающихся до галереи.

– Говорю конкретно. На выставке я впервые увидел «Чёрный квадрат».

Публика зашевелилась и зароптала. Диссертант понял причину беспокойства учёных мужей и тут же пояснил:

– Это была лишь фотокопия в натуральную величину, – успокоил он публику.

Все с облегчением вздохнули. Никто не мог поверить, чтобы в их захудалую галерею могли привезти подлинник «Квадрата».

– Едва я увидел шедевр, – продолжал докладчик, – как для меня перестал существовать окружающий мир. Такое же впечатление произвела картина и на мою родню.

Крестная свалилась в обмороке тут же у стены. Пришлось её отпаивать самог… ну, этой… газировкой, – поправился Мокрицын. – Деверь, как только взглянул на полотно, так и остолбенел.

С трудом удалось разжать ему зубы и влить из бутылки глоток, ну… газировки. Сам я буквально прилип к полотну, съедая его глазами.

А когда опомнился и оглянулся назад, вся моя родня едва держась на ногах от ошеломления, приканчивая третью бутылку… газировки, а некоторые уже сидели на полу. Так на них подействовало волшебство картины «Чёрный квадрат».

И только мой столетний дед-будённовец спросил:

– Гералька, а кадысь нам будут казать ту картинку? – Он не понял всей прелести полотна. Ветеран вырос совершенно в другую эпоху.

Родня его за это не осудила. От полученного впечатления от шедевра всю обратную дорогу до деревни родня громко распевала патриотические песни, типа «Мы смело в бой пойдём», «По долинам и по взгорью» и другие подобные, таким образом выражая своё отношение к полотну «Чёрный квадрат».

– Пповидиммому всё это и поббудило ввас написписсать дисерсертацию на тему кваквадрата? – добивался председательствующий от диссертанта конкретики, побуждая того быстрее доехать до сути. Он видел, что собравшиеся начали проявлять некоторое нетерпение.

– Именно так и случилось. Я выбрал, как вы поняли, тему чёрного квадрата.

– Ррасскажите, ккак вы писписсали ссаму дисерсертацию?

– Нет, меня уже достал этот козёл, в натуре, со своими писписссалями, – проворчал недовольный председателем Вован. – Макарыч, может, выйти да ему репу начистить? – наклонившись к «шефу», прошептал он тому на ухо.

– Сидите тихо, – предупредил Сысой своего подопечного.

– Я поставил перед собою цель встретиться с шедевром в подлиннике, – продолжал докладчик. – Для этого я отправился в столицу.

Моя мечта осуществилась. Вот я в Москве, где каждая частичка дышит непревзойдённым шедевром. Где воздух пропитан его содержанием и значимостью. Я был совсем рядом с тем, что стало для меня и всей моей родни смыслом жизни.

Жаль, что материальные затруднения не позволили родственникам приехать в Москву, чтобы встретиться с шедевром и вкусить всё величие этого непревзойдённого произведения искусства. Они, к сожалению, остались в деревне.

– Торговать картошкой, – тихонько понасмешничал Вован.

– Всю ночь накануне встречи с моей заветной мечтой я так и не смог уснуть. Меня трясло, будто в лихорадке. Сердце готово было выскочить из груди от обуревающих меня чувств.

В ушах стоял звон. Я вынужден был встать с постели и расхаживать по гостиничному номеру, дабы унять обуреваемые меня внутренние страсти. Неужели, думал я, завтра увижу непревзойдённое творение, равного которому нет во всем мире?

– Макарыч, он что, чокнутый? – наклонившись к шефу, тихонько спросил Вован.

– Видать по всему, так. Послушаем дальше.

– И вот оно! – махнул рукой диссертант в сторону четырёхугольника, принятого Вованом за латку на стене. – То, о чём я мечтал долгими бессонными ночами, а накануне встречи с ним едва не расстался с собственной жизнью.

Я увидел его на стене музея. Подошёл к шедевру, в ушах бил набат, сердце колотилось так, что пришлось его придерживать руками, дабы оно не выскочило из меня. Вот оно, то произведение великого искусства, чего ещё ни одному художнику мира не удалось изобразить, подобного величия!

Вован, ошалевший от услышанного, вытаращив бельмаки на чёрный четырёхугольник, намалёванный на картоне, размышлял, чем эта мазня отличается от мазюканья фанеры глухим кузнецом в бабкиной деревне и прибитой им заместо сгнившей рамы в старой кузнице.

– Нет, у него точно поехала крыша, – прошептал малый.

– Меня словно кольнуло… – продолжал диссертант.

– Видать, в задницу, – пробурчал кто-то из учёных.

– Я увидел картину, и на меня тут же снизошла благодать. Тревога, одолевавшая целую неделю, куда-то отступила. Я понял: моё естество, стремившееся к встрече с великим шедевром, наконец-то нашло успокоение.

Это небольшое полотно охватило всю вселенную. Его можно созерцать бесконечно. Пластика чёрного колера наплывала благоговейной волной, внося в душу успокоение и одновременно сладостное страдание.

– Нет, это уже нонсенс, – тихо прошептал кто-то из умников.

– Небольшая кривизна одной из сторон квадрата таит в себе скрытый смысл страдания человеческой души, упрятанный под чёрным покрывалом шедевра. Картина своей темнотой отрицала бога, воспевала силу человеческого духа, звала на баррикады.

– Эка, батюшка, тебя занесло, – прокомментировал тот же голос из учёных.

– Не отрываясь от полотна, я простоял возле него целый день, пока охрана не вывела меня под руки из опустевшего музейного зала.

И в заключение скажу. Если до встречи с картиной я жил в собственном затхлом мирке невежества, то встреча с шедевром перевернула всю мою жизнь, открыв передо мной светлые необозримые просторы прекрасного и величественного изобразительного искусства.

Не прошло бесследно влияние квадрата и на мою родню. У них в корне поменялась жизнь, – продолжал полоумный, на взгляд Вована, нести ахинею.

– Вот вам примеры: свояк перестал пить самогон и перешёл на пиво, свояченица, будучи тощей, словно швабра, прибавила в весе три килограмма, деверь прекратил вести паразитический образ жизни и устроился на работу в местную кочегарку.

Тесть, имеющий начальное образование, начал писать стихи, а бесплодная золовка забеременела двойней. А у меня развилось философское восприятие эстетики.

– Чего у него там развилось? – кипел ненавистью Вован.

– Понимание красоты.

– Ты, Макарыч, издеваешься надо мной? – обиделся малый.

– Сппассибо, можжете приссесть. Ггосспода, поблагагадарим дисерсертанта зза содержжательный ддоклад, – домучил заключительную речь председательствующий. – А ссейчас ввыслушаем апаппоннетов ппо эттой теме. Прошшу госсподина Шшеллуддейкина ввыйти и ввыссказать своё мнение.

– Макарыч, линяем отсюда. Иначе пришибу козла, чтобы заглох. Меня, блин, окончательно достал этот вахлак, – гневался Вован на убогого председателя.

– Посидите немного, наберитесь терпения, скоро будет перерыв, и мы уйдём.

Всю дорогу в машине Вован, не закрывая рта, возмущённо высказывал своё мнение о работе «Интеллектуального кафе», его членах и о намарзюканном чёрной краской листе картона, который вдруг назвали картиной.

– Да я таких картин намалюю сотню! Он, что, этот докладчик, ненормальный, что ли? Или совсем посчитал всех дураками? – продолжал возмущаться малый.

Сысой Макарыч, не сдерживаясь, хохотал так, как давно этого не делал.

Публицист был полностью согласен со своим подопечным. На основе острых Вовановых замечаний у него в мозгу зрела ядовитая публицистическая статья, в которой он выставит своих оппонентов дураками, с умными лицами слушавшими полнейший бред ди-сер-сер-танта.

Радищев, втайне от всех, «Чёрный квадрат» Малевича, как впрочем, и другие его геометрические начертания, считал полнейшим шизофреническим бредом. Как и тех, кто подобную мазню относит к художественным полотнам. Однако на этот счёт он помалкивал, понимая, в каком живёт окружении.

Сысой Макарович был умным публицистом.

По-научному…

Глава Чеботковского района заранее основательно подготовился к «большой воде». По-простому, к паводку. Чеботки ежегодно тонут по самые уши, по-научному по самые окна. И виновата в этом местная речка Чеботуха. И ручьём-то её не назовёшь. Ну что это за речка, если курица с цыплятами переходит её вброд без подсобных средств.

Смехота, да и только. Но это летом.

Зато весной она берёт своё. Раздувает захламлённые годовым мусором и заросшие бурьяном немощные бока, по-научному берега, и со всей прытью резво устремляется в сторону Чеботков, вроде бы как в гости. Где её, естественно, никто и не ждёт, а вовсе – наоборот.

Пришествие Чеботухи радости жителям не приносит. Всеми имеющимися у них средствами стараются откреститься от незваного гостя, который, как известно, хуже кое-кого, но озвучивать не будем, потому как уж лучше бы он заявился к ним незваным.

Запруды, заранее сооружённые мужиками-активистами, и уложенные вдоль берега мешки с глиной сносились резвушкой с лёгкостью сухого будылья. Даже пробовали рыть отводные канальцы, с целью завернуть нахалку в противоположную сторону от Чеботков. Но и это не помогало.

Хитрая Чеботуха, пригнав кучи мусора, забивала ими самодельные арыки, сводя на нет мужицкие противопаводковые мероприятия. Бесплодные усилия борьбы жителей с неуправляемой речкой подвигли самых активных жителей на рисковое дело. Ими была составлена челобитная в Краевое управление на четырёх выдранных из школьной тетради листах, и отправлена на имя самого Губернатора.

Несмотря на пространное изложение петиции, содержание не рождало ответа. Чего на самом деле хотят чеботковцы от Губернатора, в высоких приёмных не уразумели. Сочинители оказались слабоваты в эпистолярных упражнениях. Упустили главное: не сообщили Краевому голове о происках Чеботухи во время весеннего паводка и нанесение ею зловредности каждому чеботковскому двору.

Депешу отправили с «Почтой России», и стали ждать ответа, как соловей лета.

Однако чеботковцы так его и не дождались. Краевая администрация привычно проигнорировала прибывшую депешу с «глубинки», и конверт вместе с листами из школьной тетрадки благополучно отправился в мусорную корзину.

А весна вновь замаячила на горизонте. Осадков в эту зиму выпало выше крыши, по-научному выше колен. Все справедливо страшились хорошего паводка, по-научному – по уши. Чеботуха, укутанная глубокими снегами, ехидно ухмылялась из-под сугробов, пугая собственными непредсказуемыми происками несчастных чеботковцев.

Перед издевательством природы над людьми, в виде коварной речки, чеботковцы оказались бессильными, наивно лелея надежду на помощь со стороны краевых властей. «Утопленники», не дождавшись ни ответа, ни привета на ранее посланную «челобитную», решили направить в край теперь уже ходоков с новой петицией, наивно полагая, что ранее посланная жалоба где-то затерялась на разбитой тракторами дороге.

Активисты из похода возвернулись быстро и доложили землякам: средства на укрощение Чеботухи выделяются ежегодно (им даже показали бумаги) в значительных суммах. А распоряжается ими глава Чеботковского района Альберт Лукич Самопалов.

На сходе, возле забора одного из активистов, чеботковцы вынесли решение: встретиться с самим главой района, то есть с Самопаловым, мужиком хитрым и пронырливым. За эти качества Альбертовой натуры чеботковцы избрали его главой района, наивно полагая, что тот уж точно оправдает их доверие и добьётся своего, покажет властям кузькину мать.

И, правда, и добился своего, и показал.

У Альберта (бывшего конюха развалившегося хозяйства) со скоростью мухомора на навозе вырос в соседней деревне трёхэтажный домина. Слепили его из красного кирпича, привезённого, говорят, аж из какой-то Италии, по-научному, заграницы.

Чеботковцев дальше ворот металлического забора Альбертовой усадьбы не пустили. Грозного вида молодец в чёрных одеждах, расписанных непонятными буквами, высунулся из бронированной калитки и неприветливо поинтересовался: чего надо? Мужики, оробев перед чёрным в росписях, туманно изложили ему причину своего появления у ворот главы района.

Зато в чёрном чётко объяснил:

– Хозяина дома нет, и неизвестно, когда будет. – Однако пообещал, дабы исключить повторного появления электората у хозяйских ворот: – Ладно, доложу, что вам мешает паводок.

Поход к Самопаловским воротам для чеботковцев не прошёл даром. Через два дня к ним в Чеботки прибыл глава района, сам Альберт Лукич. Людям, собравшимся у забора активиста, бодро заявил:

– Я как бы понял вашу проблему. Завтра мы её решим как бы раз и навсегда, – пообещал Голова.

Чеботковцы радостно загомонили: вот это да, вот что значит руководитель! Некоторые из «утопленников» даже рискнули демократично пожать руку бывшему конюху разваленного хозяйства, а ныне большому человеку, Голове. Все разошлись, довольные посулами, не рискнув поинтересоваться, каким таким образом завтра будет решена многолетняя проблема затопления их Чеботков.

На следующий день все, как один, чеботковцы высыпали на улицу, едва завидев подъезжающий Самопаловский ДЖИП. Из него первым выскочил сам районный голова. За ним, к оторопи местных страдальцев, свалились с высокого заднего сиденья два церковнослужителя. Верующие перекрестились.

– Вот, – начал речь бывший конюх. – Сегодня мы как бы совершим с вами Крестный ход с целью прекращения природного безобразия, как бы выливающееся в наступлении водных злодейств на ваши дома. Для этого я привёз Батюшку Спасо-Покровской обители и его помощника.

Народ безмолвствовал.

Спустя полмесяца после явления главы Чеботковского района в Чеботках, неукротимая Чеботуха, как всегда, незваным гостем заявилась к чеботковцам и вольготно разлеглась среди домов, затопив их по самые уши, по-научному – по самые окна.

А ещё через месяц, когда чеботковцы отскреблись от грязи, оставленной злодейкой, к забору активиста резво подкатил ДЖИП, из него, полный руководящего оптимизма, выскочил бывший конюх Альберт Самопалов…

Несмотря на снятые в травмпункте синяки и побои, у главы Чеботсковского района был конфискован трёхэтажный домина, как бы слепленный из Итальянского кирпича, по-научному иностранного.

А сам бывший конюх низложен с высокого поста, осуждён и препровождён как бы на государственное ложе. По-научному, нары.

По случаю затяжной весны чеботковцы надеялись на постепенное таяние снега. А его в эту зиму выпало сверх всякой нормы. Как говорят старики, такого ещё в их краях отродясь не бывало. «Быть нынче потопу, – предсказывают они. – Чеботуха себя покажет».

У забора активиста притормозил необычной расцветки автобус. Завидев его, со всех домов стал сбегаться народ. Из отъехавших в сторону дверей появился новый Голова Чеботковского района. За ним вывались из салона несколько священников с иконами и хоругвиями. На сей раз верующие не отреагировали.

– Дорогие чеботковцы, – хорошо поставленным голосом начал новоявленец. – Сегодня мы проведём большой Крестный ход, как бы обряд защиты ваших домов от затопления. И тем самым поставим жирную точку в вашем как бы противоборстве с коварной речушкой.

Кто-то из администрации Губернатора посоветовал новоявленцу не снимать побои, в картинках поведав ему «энтузиазм» его предшественника.

Новоявленец хотя и был мудрым руководителем, однако не смог переплюнуть конюха. За счёт Чеботухи, за целый год, всего-то и успел приобрести лишь по трёхкомнатной квартире себе, тёще и дочери в центре города. Не пришлось ему дождаться второго пришествия «борьбы» с Чеботухой, потому и не успел соорудить в пригороде трёхэтажную домину, по-научному коттедж.

Не скрывая синяков, заявился в партийный комитет «Единая Россия», и попросил отставки по состоянию здоровья, продемонстрировав скрытые и явные повреждения.

– Неожиданно стал валиться набок, – не моргнув ни единым глазом, «пожалился» он лидеру. – Вот, смотрите, ушибы.

Партия пошла навстречу убогому и отпустила с миром, не заострив внимания на его трёхкомнатных квартирах в центре города.

Над Чеботками вновь зарезвился Апрель, по-научному время неуправляемых паводков. И как прежде, вдоль улиц разоряется неуправляемая Чеботуха, по-научному – объект особой опасности.

И по-прежнему на просьбы чеботковцев безмолвствует Краевое руководство… по-научному…

Моя проблема

Промучившись без сна едва ли не полночи, понял: самостоятельно решить собственную проблему не удастся. Нужна посторонняя помощь… погоди-ка… посторонняя! Нет, не то! Во! Не посторонняя, а потусторонняя!

Как человек современной формации, я, конечно, не верю ни в колдунов, ни в экстрасенсов с предсказателями, ни в магов с ясновидящими, ни в доморощенных лекарей.

Да только тут такое дело, хочешь, не хочешь, а придётся обращаться к ним, в их богадельню.

На входе в «Эзотерический центр», куда я заявился с тайной надеждой разрешить свою проблему, меня тормознули двое: истинные Илья Муромец и Соловей-разбойник, настолько эта парочка смахивала на сказочных душегубов.

Узнав цель моего визита, тати жизнерадостно заржали и, подхватив меня под микитки, перекинули через порог.

Моя проблема родилась, когда вдруг, ни с того, ни с сего от меня ушла жена, бросив, как распоследнюю собаку, да ещё на прощанье обозвала обидными словами.

Весь мой организм застрадал от нанесённого оскорбления. Затаив мстительную обиду на злодейку, решил любым способом возвернуть её домой и насолить предательнице по полной программе.

А дело было так: на прошлой неделе, возвращаясь из собственной бани, что в конце нашего огорода, я нечаянно оступился и свалился в глубокий котлован, мною же вырытый под погреб.

Хватаясь за глинистые выступы, царапался кверху, стараясь выбраться из западни, но глинистые стены словно затягивали меня в свою глубину. А она – значит, супружница моя – в это время стояла у края ямы, смотрела на меня и при этом издевательски хихикала, когда мои семейные трусы соскользнули к моим травмированным коленкам и я, можно сказать, почти оголился с головы до пяток.

На мои крики о помощи она не реагировала, пока не подошёл сосед и не вызволил меня из ямы.

– Ты что, хотела, чтобы я замёрз? – справедливо накинулся я на законную с упрёками. – На дворе, извини, не лето, а конец ноября, между прочим!

– Да! – заявила она. – Очень хотела, чтобы ты околел. Я уже прикинула, во сколько обойдутся мне твои похороны. Да жаль, что твой дружок, такой же никчёмный, как и ты сам, вытащил тебя. Всё! – в её голосе прозвучала решительность. – Ухожу от тебя навсегда!

И ушла.

Я, конечно, не мог простить ей подобного выверта, и решил во что бы то ни стало отомстить злодейке. Правда, ещё не придумал, как.

И тут узнаю из интернета, что в нашем городе есть колдовская богадельня, готовая сотворить любую пакость.

Так оказался я на её пороге, в лапах современных душегубов. Освободившись от разбойников, отряхнулся, и с опаской шагнул вглубь таинственного шалмана, с надеждой на положительное решение своего мстительного замысла.

Внутри него толкалось довольно многочисленное количество разнообразного электората.

Вначале я забоялся. Меня напугали страшные картинки на стенах и мигающие огоньки по всем выступающим поверхностям огромного вытянутого помещения, напоминавшего автомобильный ангар.

Но потом понял, что здесь мне ничего не угрожает, и успокоился.

– А кто… – едва я успел открыть рот, чтобы задать вопрос рядом стоявшему мужику, как в одной из стен «ангара», образовался проём, и из него потекла вереница людей, похожих на привидения.

– Кто это? – успел я шепнуть мужику.

– Вот тот, первый, – едва шевеля губами, пояснил он мне на ухо, – Главный экстрасенс, он предсказал, что за августом наступит осень.

«Ты что, смеёшься надо мной?!» – хотел я возмутиться, но промолчал. Не то место.

Странные фигуры медленно продвигались за своим вожаком.

И тут я увидел в шеренге знакомую личность. Это была Ольга, подруга моей супруги, считавшая себя медиумом. В руках она держала блюдце и венец безбрачия.

Теперь я с особым интересом всматривался в бредущие «привидения», выискивая среди них знакомых по газетам, телевизионным показам и иллюстрированным журналам. Как я заметил, каждый из них что-то держал в вытянутых руках.

«Ага!» – обрадовался я, распознав фигуру Тамары Глобы с концом света, а вон за ней – колдунья Зара с приворотной оглоблей. Мне стало весело.

Обрадовался, словно родственнику, заметив в шеренге Малахова-Плюс, с баночкой мочи от облысения.

С талисманом от расстройства желудка и снятия сглаза прошествовал ясновидящий Анима. А вот Павел Глоба шёл с абсолютно пустыми руками. Видать, забыл вынуть из кармана приготовленный гороскоп с грядущими реформами ЖКХ.

Колыхаясь, шеренга медленно продолжала движение. Кого тут только не было! Вон, шаман с бубном, а вон шествует колдун с вороном на плече, а это знакомый маг Андрей с астральным наговором на удачу в бизнесе и оберегами от зависти.

Не менее получаса продолжалось колыхание экстрасенсов, предсказателей, гадалок, магов и колдунов, пока не достигли противоположной стены длинного ангара.

И замерли.

Словно по команде, а я думаю, так и было, в руках у каждого засветился фонарик. Видать, включили сотовые телефоны.

Зрелище было что надо! Мне, например, понравилось.

На середину сарая вышел главный экстрасенс и прокричал, чтобы все присутствующие написали свои желания на бумаге и опустили записки вот в этот ящик, извлечённый им из темноты и поставленный рядом с собою.

Блокнот и ручка всегда со мной. Я тут же сочинил свою просьбу: «Пусть моя супруга вернётся домой», а дальше сам знаю что делать. И опустил в урну заветную бумажку.

Всё.

Хотя я и современный человек и не верю во всю эту белиберду с представленным шабашем, но домой я возвращался в подавленном состоянии.

Мне почему-то стало жалко свою Зойку, и у меня пропало желание делать ей пакость.

Подходя к дому, издали заметил собственную калитку открытой. Хотя отлично помню, что, уходя, закрывал её на щеколду.

И тут!!!

– Где тебя носит?! – накинулась на меня Зойка, появляясь передо мной из злополучной распахнутой калитки. – Ты что, забыл, какой у нас сегодня день? Забыл, что сегодня приезжает Лёнечка?! Посмотри, сколько времени! Пора ехать на станцию встречать поезд, а времени у нас в обрез! Пока то да сё, а ты где-то лазаешь!

Лёня, Лёньчик, Лёнечка – наш разъединственный сыночек, любимый и родненький. Наш цветочек аленький, как называет его мамка. Сынок, сыночка, двадцати восьми годочков от роду в звании майора, служит на пограничной заставе за много вёрст от родного дома.

В своём последнем письме написал, что приедет в отпуск, аж на целых сорок суток. А два дня назад мы получили от него телеграмму, что приедет поездом.

Счастье-то какое! Как я мог забыть, что именно сегодня в 17.30 местного времени на поезде приезжает он, наш сыночек, наша кровиночка, Лисёночек наш, как в детстве называли мы его с женой.

Не мешкая, я вывел машину из гаража, и помчались мы с Зойкой на станцию. Вот и исполнилось колдовство, – рассуждал я, следя за дорогой. – Зойка, нет, Зайка, так иногда называл я её, вернулась домой, а главное, сегодня мы увидим нашего сыночка.

– Чему ты улыбаешься? – посмотрев на меня, спросила супруга.

– Радуюсь встрече с сыном, – сказал я, и не утерпел от вопроса: – А ты куда уходила?

– Когда? – удивилась та.

– Ну, ты вроде бы куда-то собиралась… – мямлил я, не понимая происходящего.

– Куда бы я могла собираться, если на пороге такой дорогой гость. С утра колготилась на кухне.

– А мне показалось, что ты ушла из дому.

Жена посмотрела на меня и сказала:

– Не удивительно, что тебе показалось. С твоей работой ещё не то покажется.

Значит, колдовство помогло. Жена вернулась домой. Видать, в той богадельни исполняют лишь хорошие просьбы, подумал я о колдунах и магах, отбросив чёрные мысли о мщении.

А может, и не было никакого моего падения в яму, и не было Зайкиных насмешек и оскорблений, а просто я распарился в бане да и уснул на полке, и всё это мне пригрезилось?

Но тогда как быть с Ильёй Муромцем и Соловьём-разбойником и их шалманом?

Поезд ещё только подплывал к платформе, а мы уже видели в окошке родное улыбающееся лицо сына.

Вертеп был выброшен из головы и забыт.

Впереди было только счастье!