Текст книги "Морфа"

– Красавец, – шепчу я, – умница!

Чайра изумлённо смотрит на птицу:

– Каэн, и кого ты можешь так позвать?!

– Любое живое существо, – гордо отвечаю я и подкидываю шилохвоста вверх. Тот взлетает, кружится над головой, не спеша расставаться. Всем приятно, когда хвалят!

– И… человека?!

– Пока он живой. С мёртвым сложнее. Надо сразу после смерти его окликнуть, тогда он сможет, если захочет, вернуться в своё тело. А потом он совсем уйдёт, дня через три меня уже не услышит. У Арисы дочка сразу послушалась, я ей объяснил, что мама плачет… Чайра! Ты чего?

Женщина поспешно вытирает глаза, обнимает меня за плечи и тащит в дом:

– Солнышко моё… Дурни мы. Такое могущество от себя отталкиваем, на кострах жгём, исчадиями ада называем… Не чудовища вы – чудо Божие! Опомнимся однажды, да поздно будет… Каэн, а ты способен подчинить себе людей против воли?

– Это как? – недоумеваю я.

– Как эту птицу.

– Я её не подчинял, а попросил, – растолковываю разницу. – Когда заставляешь – это магия. Говорить с живым – совсем другое, там не сила, слова нужны. А неволить вообще плохо, за это наказывают…

И осекаюсь. Меня больше некому наказывать. Даже такой маленький, я сильнее всех, кто меня окружает. Могу подкрасться к Вуасу да ка-ак!..

– Каэн, – тихонько вздыхает мне в спину Чайра, – обещай мне одну вещь…

* * *

– Тэйри, – выдохнули у меня под ухом.

Вздрогнул, очнулся. Оказывается, я застыл у дверцы экипажа, и кучер уже нехорошо поглядывает на мою высокородную персону, замершую в столь непозволительной близости от леди Гион. Однако сама леди не возражала. Напротив, смотрела на меня с обожанием, чтобы не сказать больше. И явно надеялась на то, что я помогу ей забраться в карету… А где же ужас перед прикосновением к исчадию Бездны? Показательно сложил руки на груди. Заодно заметил на безымянном пальце светлую полоску – след от кольца. Странно. В изображении кольца не было, это аура считалась.

Девушка сообразила, что от меня помощи не дождёшься, и залезла внутрь. Я скользнул следом. Внутри просторно, но диванчик один, сидеть придётся рядом. Гион к тому же села не на самый край, ближе к середине, не оставив мне выбора. Не на того напала!

– Дражайшая леди, – скопировал я интонации мальчишки-зазывалы из лавки амулетов, – не соизволите ли несколько потесниться? В этом теле я ощущаю себя неповоротливым гворлом, могу нечаянно вас придавить.

Покраснела, отодвинулась. Уткнула взгляд в окно. Кучер прикрикнул, и строги взлетели. Как я и предполагал, перекормленные звери шли тяжело, низко. Нет, до Бахра не дотянут!

– Вашим летунам не помешали бы дополнительные тренировки, – вырвалось у меня.

Не то чтобы я хотел вступить в диалог, просто пожалел животных. Но девица поняла иначе:

– Тэйри…

А интонация такая, будто я ей по меньшей мере в любви признался!

– Совсем необязательно звать меня именем оригинала, когда рядом никого нет.

Леди обиженно вздёрнула подбородок:

– Как же мне вас называть?

– Разговаривать со мной вам тоже не требуется, разве что вы хотите дать какие-то указания. Желаете?

Девушка впилась в меня жадным взглядом:

– А можно спросить? Внешность – это понятно, скопировано с изображения. Но голос, манеры… Вы откидываете голову точь-в-точь как Тэйри, усмехаетесь краешком губ, как он, одинаково хмурите брови…

Мне захотелось рассмеяться ей в лицо, потом накатила тоска. Как же ничтожно мало люди знают о самих себе! Ей знакомо понятие «аура»? Или она представляет её, как на ярмарочной картинке, ореолом света вокруг фигуры? Но я здесь не затем, чтобы обучать леди Гион основам магии, посему предпочёл ответить вопросом на вопрос:

– А если мы встречались?

– Нет, – побелела девица, – нет, не может быть… Тэйри не приезжал в Айгер, я знала бы… Он в Алерии первый раз!

Сказать ей, что мы с Лейком только за последний год побывали в десятках мест королевства, не считая сопредельных Лирии и Орхилла? Или тогда я рискую увидеть, как леди падает в обморок? На меня, кстати! Спасибо, как-то не хочется!

– Дражайшая леди, голос человека – всего лишь прохождение воздуха через грудную клетку и гортань, его звучание обусловлено колебанием голосовых связок. Копируя облик, я меняю и внутренние органы, даже кровь во мне становится идентична оригиналу. Наши жесты и привычки – отчасти следствие строения наших тел. Сейчас всё во мне соответствует вашему лорду, неудивительно, что я веду себя, как он.

За исключением того, что принято называть душой или аурой. Разума, памяти, чувств, способностей, склонностей и силы. Это, извините, только моё! Не продаётся и не покупается.

Поняла меня Гион или нет, она поуспокоилась. Даже попыталась улыбнуться:

– Теперь заметно, что вы – не он. Тэйри так не разговаривает, во всяком случае, со мной. Считает меня глупой.

Пожал плечами. Сочувствовать ей у меня не было повода. Вижу её впервые в жизни, симпатии не испытываю, доверия тем более. Взгляд её, плотоядный, откровенно бесит. На месте высокородного из принципа не стал бы заводить с ней отношения. Такие женщины опасны. Свою любовь они не дарят – навязывают, сковывают ею по рукам и ногам и душат до тех пор, пока в жертве остаётся хоть капля сопротивления. И не дай Бог ответить им взаимностью! Изведут капризами и придирками, невыполнимыми требованиями и противоречивыми желаниями.

Иногда я даже рад своей невосприимчивости к человеческим глупостям. Это Лейк до сих пор не утратил надежды пробудить во мне чувственность – сначала таская мне хорошеньких девушек, затем – очаровательных юношей. После чего был показательно выруган и – хотел бы добавить – выпорот, но на несовершеннолетних у меня рука не поднимается. Так что от души поорал, да без особой пользы. Винари то и дело подсовывает мне объект возможной симпатии с уморительным объяснением: «Каэн, для здоровья полезно!» Ещё и себя умудряется предлагать, когда я в женском облике: давай, мол, по-дружески…

Или я просто ещё маленький? Ведь я даже не знаю, когда у представителей моей расы начинается половое влечение. Живём мы примерно три тысячи лет, мои сто двадцать девять… округлим, пусть будет сто тридцать – это в переводе на человеческую жизнь сколько? Лет пять? Шесть?

Леди моим мыслям не мешала. Жадно любовалась из своего угла, была бы мером – облизывалась бы. Я отвернулся, уставился в окно. Стемнело, в экипаже горели светильники, и стекло в дверце превратилось в зеркало, отразившее мой облик. Странно, я не выглядел настолько высокомерно-заносчивым, как настоящий Тэйри. Гордым – да, упрямым, норовистым. Но презрение из взгляда ушло… надо доработать. Неужели наше внутренне содержимое оказывает влияние на внешность?

– Тэйри…

Наверно, ей нравится произносить это имя. Томно, с придыханием, с блаженным закатыванием глаз.

– Дражайшая леди, я опять вынужден напомнить: я – не он. Совершенная копия, но и только. Сейчас вы обращаетесь к чужому… – Слово «человеку» показалось мне неуместным, я быстро заменил его: – господину. Поэтому…

– Тысяча золотых, – выпалила она.

– Что?! – я аж поперхнулся.

– Столько я заплачу за одну ночь с тобой. В Бахре.

Бездна и её демоны! Да я самая дорогая проститутка во всей Алерии! Да что там, во всех королевствах! Лей будет в восторге…

– У меня есть деньги, – неправильно поняла моё молчание девушка, – не сомневайся.

Её лицо оказалось на уровне моих глаз – так близко, что приторный запах духов и вожделения вызвал тошноту.

– Леди, вы точно понимаете, кого и о чём вы просите? Вы будете совокупляться не с лордом Тэйри, а с исчадием ада. Вас это не волнует? – мой голос звучал ровно, а внутри бушевала буря.

– Сейчас ты выглядишь, как он, ведёшь себя, как он, даже кровь одна и прочие… жидкости. – Глаза девушки горели нехорошим огнём. – Так какая разница?!

У меня не было возможности отстраниться, пришлось призвать стихию. Ветер передо мной создал плотную стену, отодвинув наглую девицу на добрый локоть. Бездна! Благородная леди… Подавальщицы в ресторациях скромно улыбались мне, разносчики робко дарили букетики первоцветов, торговцы осмеливались делать комплименты. Самое большее, на что были способны представители низшего сословия, – неуклюже намекнуть на продолжение знакомства. Так оскорбительно меня не покупали. И уж точно, последнее, чего бы я хотел, – это потерять девственность с подобной особой!

– Вы нарушаете условия заказа, госпожа Гион, – сухо ответил я, – никаких близких отношений.

Магия её впечатлила или тон моего голоса – девушка затихла. Закусила розовую губку, стиснула пальчики с изобилием перстней. Прошептала с тихой яростью:

– Ты пожалеешь, морфа!

Уже не Тэйри. Прекрасно!

Оставшийся путь девица провела в полнейшей тишине, не считая шума ветра. Строги, как я и предполагал, до Бахра не дотянули, шмякнулись на дорогу и пошли тряской рысцой, то и дело сбиваясь на шаг. Вояка при весьма прочувствованном приземлении заглянул в окошко, обеспокоенно поводил носищем – всё ли ладно? Леди изобразила улыбку, мгновенно исчезнувшую с её личика, когда сопровождающий скрылся из виду.

– Берту ни слова! – предупредила она с напором. – А то…

– А то – что? – оскалился я.

Ветер прошёлся по внутреннему пространству кареты, качнул светильники и послушно замер у моих ног. Девушка отшатнулась. Я не боюсь угроз и не выношу тех, кто настолько безрассуден, чтобы пытаться мной командовать. Экипаж остановился. Берт распахнул дверцу, подал леди руку, помогая сойти. Военные всегда галантны, даже когда это не доставляет им удовольствия. Я выбрался следом, осмотрелся.

В Бахре я бывал частенько, но в основном в восточной его части, где расположены шикарные особняки высокородных. Прибыли же мы в самый центр, рядом с малым королевским дворцом. Фернар этот пригород столицы обожает, находится тут чуть ли не чаще, чем в Айгере. И «Королевская гроздь» оказалась под стать – роскошная, современная, четырёхэтажная гостиница из разряда тех, в которых номера на одну ночь стоят, словно наём целого дома на седмицу. Невзирая на немаловажный факт, почти все окна гостиницы были освещены, а на площади перед ней, несмотря на довольно поздний час, царило настоящее столпотворение из экипажей. Мне показалось, я разбираю орхилльскую гортанную речь. Берт не дал прислушаться, вежливо попросил следовать за ним, но отправился не к парадному подъезду, а провёл нас через неприметную боковую дверь запасного входа.

Номер на втором этаже поджидал нас отменный, из двух больших спален, каждая с отдельной ванной, разделяла которых общая просторная гостиная. Леди сразу прошла к себе и закрылась изнутри. Слёзы лить собирается, что ли? Мне Берт указал на кресло и столик с напитками. Поскольку я не устал и пить не собирался, отрицательно покачал головой и вопросительно уставился на мужчину. Не пора ли хотя бы намекнуть, для чего им сдался высокородный?

От моего пристального внимания Берт заёрзал. Обычно мой взгляд, пусть и холодный и хмурый, собеседников не пугает. Но сейчас я находился в облике надменного лорда, и бывшему вояке стало не по себе.

– Мы переночуем здесь, – начал он, не глядя мне в глаза, – а рано утром отправимся в Шерх. В открытом экипаже. Возможно, по дороге нам встретятся знакомые лорда Тэйри. Дорожный шум, конечно, заглушит слова, но не спасёт от магической связи. От вас требуется молчать. Ни в коем случае не отвечать на вопросы! Хотите – кивайте, махните рукой – что угодно, только не говорите. В самом крайнем случае – «благодарю».

– Такая сдержанность не покажется странной? – удивился я.

– Лорд Тэйри немногословен, – на лице Берта мелькнула неприязнь. – Он скуп на чувства и их проявления. Вы и то в разы эмоциональнее. Ещё он смотрит на всех, словно мы – грязь на его сапогах… – Мужчина скривился. – Прошу, потренируйтесь. У вас взгляд очень живой, человеческий, даже когда вы злитесь.

Святой Кристоф, покровитель всех чудес! У морфы – человеческий взгляд! Хочется хоть одним глазком полюбоваться на этого Тэйри!

– Я обязательно должен спать тут или могу снять отдельный номер? Скоро к нам присоединится мой друг, а постелей только две. И леди в соседней комнате – это не совсем прилично.

– Свободных номеров нет, но пусть вас это не беспокоит. Госпожа Гион заперлась на ключ, до утра вы её не увидите. Я собираюсь ночевать в городе, утром зайду за вами и выведу чёрным ходом. Одному вам лучше не выходить, знакомые лорда Тэйри могут встретиться и в гостинице.

– Вы так и не сказали, в чём заключается мой заказ, – напомнил я.

– Все подробности – в Шерхе. – Берт старательно отводил глаза. – Там у меня назначена важная встреча, от которой зависит ваше задание.

Врёт? Несомненно.

– Доброй ночи, – попрощался мужчина и поспешил закрыть за собой дверь.

А я остался с этой стороны. Наедине с жаждущей любви леди за тонкой стенкой… Она знала об особенностях этого номера заранее? Внешне – соблюдены все приличия, на самом деле – один поворот ключа – и доступ открыт. Не мудрено, что она решилась купить моё тело и ночь удовольствия… Кстати, а почему только одну?

Осторожный стук в дверь отвлёк меня. Я улыбнулся и открыл. Лейк всегда стучит одинаково, даже зная, что я чувствую его за несколько локтей.

– Ты в курсе, что в гостинице битком орхильцев?! – вместо приветствия выпалил он, едва проскользнув в комнату. – И какого демона леди ночует практически в одном с тобой номере? Она настолько без ума от этого высокородного? Кстати, знаешь, кто он?!

– Не суетись, – я почти насильно усадил винари в кресло. – Давай по порядку. Начни с оригинала. Кто такой Тэйри?

– Единственный сын короля Олафа, наследный принц Лирии, – с непередаваемым выражением лица выдал Лейк, – будущий муж принцессы Агнии. Завтра он должен тайно прибыть в Шерх, где сейчас дочь Фернара отдыхает вместе с королевой Виленой. «Тайно» – это с небольшой группой послов и без лирийской армии у городских ворот. Помолвка произойдёт в центральном храме в узком кругу. Только семья и охрана.

Теперь сел и я.

– Откуда сведения?

– Жена управляющего королевского банка рассказала по большому секрету. Всё держится в строгой тайне. Если свадьба состоится, весной будет война. Арелия в союзе с Лирией нападут на Орхилл. Теперь ты понимаешь, зачем понадобился двойник? И почему толпа орхилльцев рвётся в Шерх?

– Разумеется. Орхилл на всё пойдёт, чтобы помешать объединению королевств.

– Ты не доедешь до Шерха, Каэн, – винари сжал кулаки до побелевших костяшек, – тебя убьют вместо Тэйри. А пока шпионы Орхилла празднуют победу, настоящий принц спокойно женится на Агнии и уберётся к себе в Лирию.

«Потому и всего одна ночь», – сказал я сам себе.

– Лей, а они понимают, что морфу убить невозможно?

– Сложно сказать, – покачал головой юноша, – последние костры горели так давно, что люди подзабыли, откуда это пошло… Вряд ли кто-то даст сжечь тело принца. Скорее, похоронят – в гробу, с почестями.

– И смотрителя кладбища ждёт сердечный приступ, а народ Шерха – новая леденящая душу байка. Или свита повезёт тело принца на родину?

– Тогда удар будет у послов, – усмехнулся Лей. – Каэн, это всё равно… подло!

– Ты ожидал иного?

– От людей? – винари презрительно сощурился.

– От заговорщиков. Непонятно только одно, – принялся рассуждать вслух я, – как в этом замешаны бывший вояка и арлийская леди, и их ли это инициатива – подменить принца. Впрочем, мы это скоро узнаем.

– Каэн? – подозрительно воззрился на меня парень. – Как тебя понимать?! Ты не пошлёшь их в Бездну?!

– Мы взяли заказ, – я придал голосу строгость, – получили аванс. Лей, я отдавал себе отчёт, что ни пятьсот, ни тем более тысячу золотых не платят за сомнительное удовольствие прогуляться в моём обществе. Я чуял неприятности государственного масштаба, так что ничему особенно не удивлён, разве что важности изображаемой мною особы. Так что, стихоплёт смазливый, ночуем с похотливой леди за стенкой, а утром летим в Шерх и по пути подставляем меня под все известные орхилльским магам заклятия.

– Ты всегда хамишь, когда волнуешься, – проворчал Лейк, уступая. – А почему леди – похотливая?

Я рассказал винари о предложении, сделанном мне в экипаже. Юноша хохотал так, что чуть не свалился с кресла.

– Каэн, – простонал он, вытирая выступившие от смеха слёзы, – мы с тобой занимаемся не тем видом деятельности! Вместо того, чтобы участвовать в интригах и заговорах, надо открыть контору для озабоченных дам и господ… Хотите переспать с принцем? С принцессой? Тысяча золотых… За одну ночь! Бездна! Да к нам очередь выстроится, а мы с тобой выкупим землю где-нибудь на южном побережье и создадим собственное королевство… Сто джолей!! Каэн, живо отрывай свой высокородный зад и топай в соседнюю комнату ублажать леди!

Не выдержав, я рассмеялся тоже. Умеет Лей поднять настроение! Несмотря ни на что.

Когда-то, давным-давно… Как начало сказки, только у этой нет счастливого конца. На земле владычествовали две великие расы – винари и морфы, презирающие друг друга. Нет, мы не враждовали и не убивали. Этой чисто человеческой гадости мы не знали. Но мы не взаимодействовали, не пересекались и не доверяли. Поэтому, когда появились люди, мы не осознали угрозы. С высоты своего могущества мы поглядывали на людишек, как на лерек-однодневок – порхают где-то, суетятся… Пока в один прекрасный миг не опомнились и не увидели, что мир заполонили эти лереки, на каждого представителя древней расы их сотни, и они не обладают ни нашей снисходительностью, ни великодушием. И они не собираются терпеть нас рядом! Винари, совершенных созданий, стали брать в плен исключительно ради красоты тел и использовать, словно игрушки – и мужчин, и женщин… Перворождённые и ломались, как куклы, не проживая десятой части положенного срока и не оставляя потомства. Винари не могут дышать в неволе, не то чтоб размножаться! Морф же боялись и ненавидели, уничтожали всеми доступными способами и исправно жгли. Если бы мы в какой-то момент договорились, объединили бы нашу магию и умение сражаться – возможно, мы могли бы отвоевать себе хоть кусочек свободы! Землю, где мы могли бы жить и растить себе подобных…

Но осознание того, что мы можем сотрудничать, пришло слишком поздно, когда тридцать лет назад морфа и винари встретились в камере смертников. Вырвавшись оттуда, они объединились и выжили. Два глупых одиноких ребёнка в мире жестоких и безжалостных людей.

– Каэн, – осторожно заговорил Лейк, – ты опять задумался?

– Всё в порядке, – быстро откликнулся я, – ложись спать. Завтра будет насыщенный день.

* * *

Чему я завидую, так это умению Лейка засыпать всегда и везде, в разных условиях и при любых обстоятельствах. Бывает, я полночи кручусь, мысли бродят, словно стадо серхов. А винари сопит себе спокойно, лицо такое расслабленное, милое, кроткое… и не скажешь, что перед тобой воин, способный биться одновременно обеими руками, мышцы которого не уступают стали, а нервы покрепче строговых канатов.

Вот и сейчас юноша спокойно разделся, оценил мягкость кровати и свежесть белья, соблазнительно послал мне воздушный поцелуй и через секунду спал как убитый. Последовав его примеру, я погасил свет и теперь ворочался в темноте. Волнение не давало покоя.

Хорошо бы поговорить по душам с Бертом. Леди исключается, она одержима своим неотразимым Тэйри и правды не скажет. А вояка, судя по тому, как старательно он избегал смотреть мне в глаза, врать не любит и не приучен. Мне бы только понять, кто вложил в их головы идею подсунуть вместо принца морфу и что им за это пообещали. С Бертом всё просто. Он солдат, им движет честь, долг, клятва господину – королю или высокородному. С Гион сложнее. Деньги исключаются. Девица без того состоятельная, перстеньки на пальчиках не одну сотню золотых стоят, капризна и избалованна, приучена к мысли, что всё покупается, предложи лишь цену. Вон как тысячами швырялась! Политика? Для этого, как правильно считает Тэйри, она слишком глупа… Кстати! Откуда арлийская леди близко знакома с лирийским принцем? Гостила в Лирии? Но у королевств последние лет пять настолько напряжённые отношения, что высокородные путешествовать не рискуют, это торговый люд туда-сюда шастает, войны нет – и славно. Им семьи кормить надо, капиталы сколачивать, коммерцию вести… Значит, леди принадлежит к посольству, вряд ли сама – скорее, дочка посла. Втюрилась в принца по уши, такой хорошо вертеть как угодно. Но что можно посулить фанатично влюблённой девице? Не принца же…

Если «Тэйри»-меня прилюдно убьют, настоящий лорд тихонько женится на Агнии и станет королём Лирии. Говорят, Олаф при смерти, хотя это лишь слухи. Вон про нашу королеву Вилену сколько сплетен ходило: и помирает, и совсем уже Богу душу отдала… а на балу в честь Перелома года вышла под руку с Фернаром – здоровехонькая, сияющая, навскидку – дочери ровесница. А если честно – Агнии тридцать один скоро, она старше матери выглядит. К тому же Вилена – красавица, яркая, черноокая, снежноволосая, словно у неё в роду винари были. А принцесса – неказистая, невзрачная шатенка. И в кого только? Тэйри, верно, себе уже фавориток присматривает.

Может, Гион поманили местом официальной любовницы? Недурно, если гордость подальше засунуть. Вот только предложить подобное без ведома принца никак невозможно… И не вяжется это с его чванливым видом! У него во взгляде столько спеси – если и заведёт себе пассию, то из самых выдающихся высокородных красоток, а не дочку посла заурядной наружности…

Я помянул Бездну, поднялся, оделся. Всё равно не усну! Пойду прогуляюсь. В темноте я вижу не хуже, чем днём, а при ходьбе лучше думается. Меня привлекает ночная тишина, стихает суета, пустеют улицы городов, даже воздух становится другим – более насыщенным, бодрящим. И ещё – ночью нет людей.

Выскользнуть из гостиницы не составило труда. Привратник за стойкой клевал носом над открытой книгой регистрации постояльцев, двери оказались не заперты. При желании я в любом облике способен двигаться быстро и бесшумно. Ночь ласково обняла меня, спрятала от посторонних. Мне было всё равно куда идти, я пошёл наугад, по тёмной широкой улице с едва мерцающими огоньками фонарей.

Зимы в Алерии – одно название: куртка поверх тонкой рубашки или накидка на шёлковое платье. В своих скитаниях мы с винари заходили в такие края, где от холода не спасали ни множество толстых слоёв стёганых тканей, ни густые меха. Тёплые страны куда приятнее, и Лейк со мной солидарен. Заказов везде достаточно, незачем мёрзнуть. То, что мы способны выживать при температурах, когда от мороза дыхание повисает сосульками на ресницах, не означает, что нам это по душе. Жара тоже невыносима, а такая погода, как в Бахре, – самое милое дело.

Красивый город. Без помпезности и размаха столицы, зато новее и чище. Узких улочек нет совсем, строили с расчётом на плотное движение экипажей. Не то что в Айгере, где полно мест, в которых карета еле-еле протискивается, а встречному приходится или дожидаться очереди, или рисковать и перелетать. Строги не жалуют себе подобных, в полёте норовят задеть и цапнуть, потому и хвосты у них в детстве купируют, а уж если над собой других летунов заметят – всё, считай, сцепились.

Строгов вывели морфы. Не знаю, из каких животных. В мире почти не осталось исконных созданий. Те, что появились благодаря моим предкам, вытеснили всех. Иногда меня посещает крамольная мысль, что люди своим существованием тоже обязаны тем, кого они так бояться и ненавидят. Уж больно они похожи на строгов и меров, гворлов и серхов… Агрессия и приспособляемость, высокая рождаемость и неприхотливость. Всё разнообразие мира свелось к нескольким видам, идеально соответствующим поставленным задачам. Строги летят без устали, гворлы перетаскивают грузы, серхи дают шерсть, мясо и молоко, меры – источник забавы и умиления. Есть ещё и каесы для защиты, но они редки и запредельно дороги. Не многие предпочитают держать живых охранников, заклинания и проще, и надёжнее, и дешевле.

Интересно, для каких целей предназначались люди?..

Я посмотрел на свою руку. Поменял форму, дотянулся до ближайшего дома локтях в пяти от меня. Вернул в исходное состояние. Забавно! Морфа… совершенное создание. Живущее тысячелетия, не имеющее пола…

* * *

– Каэн, – в который раз протянул Лейк, – ну признайся: ты парень или девчонка?!

Я ехидно принял облик его последней зазнобы, помахал пушистыми ресницами, состроил глазки:

– Ты с какой целью спрашиваешь, дорогой?

Винари не постеснялся подойти вплотную, заглянуть в вырез рубашки, сейчас растянутый до предела:

– Сиськи вижу. Значит, девушка?!

Поскорее приняв мужской облик обратно, я показательно расстегнул штаны:

– А теперь что скажешь?

Юноша хохотнул:

– Скажу, что завидно… Каэн, правда! Зачем ты скрываешь? Не доверяешь до сих пор? Вот возьму – и обижусь! Мы столько времени вместе, а я даже не знаю – мне при тебе переодеваться прилично или нет? Или в щёчку целовать?

– Ты попробуй, – предложил я, стараясь сохранить серьёзность, – получишь по губам – сразу поймёшь!

Лейк гордо распахнул рубашку, демонстрируя почти исчезнувший шрам на груди:

– Вот ради кого я в очередной раз в Бездну сходил? Ради любимой или друга? – голос винари дрогнул. – Каэн… я серьёзно… Если ты парень – я отстану. Если девушка – тут же прекращу свои интрижки… они мизинца твоего не стоят. И начну добиваться! По-честному! Не постели, а взаимности. Ты знаешь… что это для винари.

Я знал. Что винари, как и морфы, выбирают один раз – навсегда. И потому ответ у меня был тоже один. Раздевшись догола под изумлённым взглядом, я сосредоточился. Свой истинный облик я не принимал с семнадцати лет. Мне самому стало интересно, что я увижу. Так что рассматривал я себя с не меньшим интересом, нежели Лей.

Очень высокий, смуглый. Кожа гладкая, ровная и безволосая. Длинные ноги, изящные лодыжки, узкая талия. Плечи одной ширины с бёдрами, рельеф мышц лишь обозначен. Руки слишком сильные для девушки и недостаточно мускулистые для парня. Волосы ниже спины странного серебристо-серого цвета и такие же серебряные, светящиеся глаза. Черты лица правильные, тонкие, выразительные.

И – никакого намёка на половые признаки!

Лейк ахнул.

– Каэн… А как же ты… вы размножаетесь?!

– Принимаем пол, противоположный выбранному нами партнёру. Он мужчина – я женщина. Или наоборот. Многие пары постоянно меняются местами, можно экспериментировать… Лей, любишь не тело, а душу. Вот теперь сам решай, кто я.

Винари обошёл меня, несмело протянул руку:

– Можно… дотронуться?

– Дерзай, – усмехнулся я.

Лейк бережно провёл по груди, плечам, погладил волосы:

– Мягкие… Ты красивый… или красивая… А как правильно к тебе обращаться?! Не в среднем же роде!

– Когда в женском облике – как к девушке, когда в мужском – как к юноше. Если мы в настоящем теле, то всё равно думаем о себе как о мужчине.

– То есть ты ещё и в мыслях считаешь себя то девчонкой, то парнем?!

– Конечно. Вот так… – Я отрастила грудь и соответствующие признаки внизу. – …будет «сделала». Нагнулась, потянулась, вильнула бёдрами. А если так… – Я сменил пол. – …то уже «сделал». Шагнул, протянул руку, захлопнул отвисшую челюсть, – продемонстрировал я упомянутое.

Винари потёр подбородок и развёл руками:

– Каэн, у меня слов нет… Это как разрушить мир и все привычные взгляды на человеческие взаимоотношения…

– Мы с тобой не люди, – ухмыльнулся я, одеваясь обратно, – ты – винари, я – морфа…

– Я – Лейк, ты – Каэн, – поправил меня парень. – Я теперь не знаю, как быть дальше… Как к тебе относиться и кем считать. Но это не меняет одного: я твой друг.

– Тогда… – я глубоко вздохнул, – я скажу тебе ещё кое-что. Только ты это сразу забудь. Я назову тебе своё имя.

– Ты же Каэн! – округлил глаза Лейк.

– Это лишь имя моего рода, – признался я, – Кириани Нератс. Сокращённо – «КН». Каэн.

– Ничего себе… – простонал Лейк, – после года дружбы чего только не узнаешь… Каэн… а к чему такие сложности?!

– Имя морфы известно лишь родителям и самым близким людям. Его не произносят вслух, не употребляют в миру. Настоящим именем меня можно вернуть из Бездны или призвать на край света… Лейк, это имя знали лишь моя семья и женщина, что спрятала и вырастила меня. Я доверился ей лишь спустя десять лет, уходя из дома, чтобы она могла позвать меня в случае беды. А теперь называю тебе… Понимаешь?

– Да.

Винари поглядел на меня – и заключил в объятия:

– Плевать, кто ты. Ты умер за меня под топором палача, спасал тысячи раз… Каэн, у меня никого, кроме тебя, нет. Ты – моя семья, морфа… Неважно, сплю я с тобой или нет, я всё равно тебя люблю. Как тебя зовут?

Я шепнул ему на ухо имя.

* * *

Путь мне перегородила река. Я уже и забыл про Нигр, плавно несущий свои воды через всю Алерию до самой Лирии и даже дальше, в Кассию. Айгер стоит на одном берегу, а Бахр река делит на две части, связанные мостом. Ажурные арки, подсвеченные огоньками, красиво выделялись на фоне ночного неба. По ту сторону моста как раз начиналась знакомая мне часть города, делать там было нечего, и я остановился, облокотился на перила и любовался на лениво текущую воду.

Этих строгов я и заметил отражением в реке – тёмное пятно, стремительно увеличивающееся в размерах. Даже то, что это строги, запряжённые в экипаж, я понял, лишь когда они рухнули вниз, подняв фонтан брызг и неистово вереща. Тяжёлая карета утащила их вглубь, не оставляя шансов на спасение. Возможно, они невольно тянулись ко мне, почувствовав на расстоянии, – в отчаянном поиске помощи. Чёрная лобастая башка вынырнула из воды, и я услышал зов – впервые за долгие годы! Умирающее животное умоляло своего создателя.

Прыгнуть вниз было делом секунды. Ещё миг ушёл на то, чтобы нащупать канаты, стягивающие бьющихся зверей, отрастить когти и перерезать упряжь. Две огромные туши рванулись вверх, к поверхности, а я уже выбивал дверцу в поисках пассажира. Человек обнаружился сразу, слабо трепыхающийся, обмякший, но невредимый. Зацепив его, я выбрался наружу и практически выкинул на берег. Послушный мне ветер подхватил его и бережно опустил вниз – насколько можно мягко уложить на камни набережной. Почти сразу я расслышал кашель и сдавленную ругань… жить будет!

Я повернулся к строгам. Вот это да! Это же та самая пара, которой я вчера любовался у ратуши Айгера. Звери казались до смерти напуганными и тряслись, и тем не менее умоляли о помощи. Тот из них, что догадался позвать, опустился на колени, подставляя мне бок с огромной рваной раной. Второй жалобно протянул перебитую переднюю лапу с торчащими осколками костей.

У меня тряслись руки. Ненавижу тех, кто так поступает! Причиняет боль неспособным ответить. Строги созданы таким образом, что подчинение заложено в них изначально. Они никогда не нападают на людей, их не надо ни бить, ни подгонять, в ответ на удар они в крайнем случае зашипят. Сначала занялся более пострадавшим, залечил рану, обнаружив ещё с десяток мелких повреждений. Зверь поскуливал от боли, но стоял смирно. После всего он с трудом растянулся на камнях, тяжело дыша. Другой терпеливо ждал, хотя из его янтарных глаз капали слёзы. Ему досталось не так сильно, кроме лапы, у него был лишь слегка обожжён бок и опалён кончик хвоста. Крылья у обоих не пострадали, и это главное. Даже восстановленное крыло не заменит целое, в воздухе такой летун станет неповоротливым и тихоходным, а потому негодным и ненужным людям.