Текст книги "Пути любви"

Анжела Тайхом
Пути любви

Часть I

Глава 1

Англия, 1830 год

Мимо нее прошествовала миссис Трюсбейл, обмахивающаяся своим огромным страусовым веером и на Гейл повеяло приторным запахом ее мускусных духов. Она мученически прикрыла глаза и судорожно сглотнула. Ее тошнило.

Рядом кто-то рассмеялся. Фальшиво. Пьяно. С каким-то булькающим звуком. Гейл поспешно открыла глаза и тут же посторонилась, когда какой-то разодетый денди, споткнувшись, чуть было не пролил на нее полный бокал шампанского.

– Прошу прощения-а!

Раскланявшись, он пошел дальше, а Гейл с ужасом наблюдала, как неподвижные, построенные на века стены бальной залы, начали на нее надвигаться.

Этот роскошный, украшенный мрамором и позолотой зал, вдруг показался ей слишком маленьким, чтобы вместить в себя ее и еще четыреста гостей, приглашенных по случаю помолвки молодой мисс Морстон с достопочтенным сэром Энтони Ричфилдом. Лепной потолок прямо-таки обваливался, сгущая и без того насыщенный духами, пудрой и кислым запахом шампанского воздух. Не будь этого фонтана, украшенного пухлыми херувимами, из глаз которых, словно слезы сочилось игристое вино, распространявшее тяжелый терпкий запах, были бы раскрыты эти огромные окна, что украшали противоположную от нее стену, ей не было бы так дурно. Малейший ветерок, малейшая свежесть или прохлада – принесли бы ей спасение. Но его не было.

Вокруг нее сновали люди, обдавая ее своими запахами – мускус, цитрус, что-то въедливо-цветочное… Стоявший возле фонтана пожилой джентльмен, втиснувший свою разбухшую фигуру в тесный сюртук, обливался потом и вытирал вспотевшую лысину муслиновым платком.

Шум в ушах нарастал, маленькие черные мошки перед глазами мельтешили все быстрее и быстрее… Она скоро здесь задохнется.

Гейл словно со стороны увидела себя – свое бледное потное лицо, с яркими точками на щеках, и полубезумным взглядом, среди этой разнаряженной веселой публики, фланирующей из конца в конец в ожидании танцев. Уже шумел оркестр, словно пробуя свои силы перед началом танцев, дамы все быстрее обмахивались веерами, шуршали шлейфами, джентльмены перед ними расшаркивались, а она – Гейл Элизабет Уолден, готова была заляпать этот сверкающий пол только что съеденным ужином и опозорить себя на веки вечные.

Глубоко вздохнув в себя этот липкий жаркий воздух, она, словно сомнамбула, направилась к выходу, мысленно представляя себе дамскую комнату и спасительную прохладную воду. И впервые, за эти полгода порадовалась тому, что ее уход остался никем незамеченным.

Дамская комната пустовала, что неудивительно – ведь вот-вот должны были начаться танцы. Стянув лайковые до локтей перчатки, Гейл налила в фарфоровый таз воды, обмакнула в него полотенце и прижала его к лицу. Ей сразу же полегчало. Она повторила эту процедуру по меньшей мере десять раз, пока не почувствовала, что ее лицо окончательно перестало гореть.

Взглянув на себя в висевшее на стене зеркало, она отстранено поправила выбившийся из прически локон, но тот через мгновение вновь вернулся на свое место и она безнадежно вздохнула. Какая разница, если она будет выглядеть слегка растрепанной? Никто и не заметит.

К ее глубокому сожалению, в ней не было ни одной хоть сколько-нибудь запоминающейся черты лица. Сколь она не всматривалась, ее взгляд ни разу не натыкался на что-нибудь выразительное, что-нибудь настолько прекрасное, чтобы кто-нибудь увидев ее раз, тут же обернулся или по крайней мере запомнил.

Нет, нет, она вовсе не была уродливой, уж за это-то она должна была благодарить Бога, ее даже нельзя было назвать дурнушкой. У нее были вполне правильные черты лица, стройная, среднего роста фигура и довольно хорошие волосы. Но всему ее облику не хватало какой-то яркости, какого-то может быть недостатка, который приковывал бы к себе внимание. Даже какой-нибудь родинки, и той было бы достаточно, чтобы отличить ее от миллиона других женщин. Но к ее сожалению, Англия была богата на таких как она – сероглазых, да светло-русых девиц на выданье…

Для нее все было бы не столь печально, если бы ее ежеминутно не сравнивали с ослепительной красотой кузины. Хотя какое тут может быть сравнение? Никто себя этим и не утруждал. Взглянув лишь раз на безупречную кожу и искрящиеся изумрудом глаза, никому и в голову не приходило, оторвать от них взгляд, и заметить на этом искрящимся фоне, сероглазое, с бледной кожей существо, коим являлась она сама.

Не помогали, ни новые прически, ни новые платья, ни новые знакомства. Там, где царствовала несравненная Селина Монтегью, не было места ни одной другой женщине.

И почему вдруг отцу пришло в голову отправить ее сюда? Неужели, он надеялся, что его дочь покорит светское общество?

Гейл невесело усмехнулась. Ну что ж, пора, наконец, взять себя в руки и вернуться. С трудом натянув на себе перчатки, она проверила, не осталось ли морщинок, и убедившись, что ее внешний вид вполне приличен, вышла. Но стоило ей появиться на пороге залы, и отметить про себя, что танцы уже начались, как Гейл остановилась.

Рядом с ней, «подпирая стены» стояла стайка унылых девиц, облаченных в такие же, как и она белые платья, с мрачным отчаянием наблюдавшие за танцующими парами. Их мамаши одарили ее косыми взглядами. Ясно, как день, что ее приходу здесь не рады. В их глазах, она была еще одним препятствием, стоявшим на пути счастья их чад, взбреди какому-нибудь дураку пригласить ее на танец.

Резко свернув к стеклянным французским дверям, Гейл вошла в затемненную оранжерею. Здесь было не так душно, как в зале и все же экзотические растения, коими так гордились покойные родители мисс Морстон, раскинув свои листья-щупальцы, источали такие же запахи. Но по крайней мере, тут было тихо.

Внимательно оглядев темнеющий сад, Гейл заприметила скамью, полускрытую тенями. Достаточно далекую, чтобы ее могли заметить из залы и достаточно близкую, чтобы кому-нибудь пришло в голову, что она скрывается. Идеальное место для отдыха.

Из залы донесся чей-то смех и ей показалось, что сюда кто-то приближается.

Не хватало еще нарваться на какую-нибудь парочку. Придется обмениваться любезностями, всем будет неловко… Если она сейчас же спуститься по ступеням вниз и обойдет несколько кадок с пальмами, то вполне успеет скрыться, оставшись незамеченной.

Обернувшись, не видит ли ее кто, Гейл торопливо начала спускаться по ступеням в сад, но неловко оступившись и каким-то образом наступив на юбку собственного платья, вдруг полетела куда-то вниз…

Первой мыслью, которая пронеслась у нее в голове – какой позор, если кто-нибудь увидит, что она упала. Вторая так и не успела прийти ей в голову, ибо неожиданно она на кого-то налетала…

Первым, на садовую дорожку упал мужчина, следом, прямо на него, упала и она. Еще в полете, пытаясь уменьшить все собственного тела, она выставила вперед руки, и согнула ноги в коленях. Но приземлившись, ее согнутый локоть попал мужчине под дых и он с шумом втянул в себя воздух.

Какой позор!!!

– Че-е-е-рт! Простите, мистер…

Гейл быстренько скатилась с мужчины, и в ужасе взглянула на светившиеся стеклянные двери. Кажется, никто ничего не видел.

И только мгновение спустя поняла, что именно она сказала!

Мужчина, кажется, ругался себе под нос, но она не особенно слушала, чувствуя, как от стыда у нее горят уши и багровеют щеки. Гейл с трудом приняла сидячее положение, сдула с лица локон и попыталась как можно быстрее встать.

Ну вот и все, сейчас они разойдутся, но прежде она, конечно, принесет ему свои искренние извинения, и все будет позабыто. Как будто и не было.

Но незнакомец, будто и не собирался вставать. Так что ей пришлось встать так, чтобы ее юбки хоть как-то загораживали распластавшееся на земле тело от светящихся дверей зала. Она даже чуть склонилась над ним, пытаясь заглянуть в искаженное от боли лицо.

– Мистер? – позвала Гейл, пытаясь привлечь его внимание. Ей пришлось откашляться, так как голос ее предательски дрожал от испуга. – Мистер, вам плохо? – повторила она.

– Проклятье-е. – Он, кажется, застонал.

– Вам помочь? Возьмите мою руку, я помогу вам подняться…

Он опять проигнорировал ее.

– Мистер?

– Да отстаньте, черт вас подери!!!

Он с шумом тяжело вбирал себя воздух и как-то согнулся, словно его мучила ужасная боль.

– Вас могут увидеть. – Оглядываясь на освещенный зал, недовольно проговорила Гейл.

– Убирайтесь!!!

Гейл чуть было не сделала этого. В конце концов, он непозволительно груб. Но мысль, что из-за нее он мог пораниться, не давала ей покоя.

– Может быть, позвать на помощь?

«Только бы он не согласился, – тут же подумала она. – Иначе ей придется объяснять, как он оказался на земле».

Он еще раз пробормотал какое-то замысловатое проклятье, но все же приподнялся, а потом, проигнорировав ее протянутую руку, встал сам, и, поморщившись, начал отряхивать свой костюм.

Она так и не решилась уйти, хотя видит Бог, ей очень хотелось – но как бы то ни было это она свалила его с ног и хотя бы ради приличия должна была извиниться. Рассеянно оглаживая собственные юбки, она тем временем всматривалась в незнакомца и пыталась определить, действительно ли с ним все в порядке… Так и не разобравшись, она все же рискнула поинтересоваться:

– У вас все хорошо? Прошу великодушно простить меня, мистер… – так как он явно не намеривался назвать ей собственное имя, Гейл, решила не обращать на это внимание. – Мне очень жаль, что я налетела на вас и причинила вам такую боль…

Он, наконец, поднял голову и взглянул на нее, хотя вряд ли что мог увидеть. Гейл стояла спиной к стеклянным дверям, в то время как он, наоборот, был хорошо освещен золотистым светом из залы. От изумления, она даже забыла, что еще хотела сказать.

«Матерь Божья! Разве такие бывают?!»

Перед ней стоял самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела в жизни. Даже не красивый, нет, это обыденное слово не совсем подходило, для такого как он… обольстительный. Да, да, именно обольстительный, словно специально созданный Богом для того, чтобы смущать женские взоры и вводить их в грех…

Узкое загорелое лицо, прямой нос, стальные глаза, смягченными длинными светлыми ресницами и чувственный, четко очерченный рот – все это великолепие принадлежало разгневанному незнакомцу с поджарым, худощавым телом. Цвет его волос было трудно определить – они были слишком короткие, но, кажется, имели нечто среднее между темным медом, или корой дерева – сплав коричневого с золотистым. Порочный, сказочно красивый и ужасно разгневанный… Он прищурившись пытался разглядеть ее, и его красивый рот был иронично поджат, что явно выдавало его настроение.

– Ну что, налюбовались?!

Гейл закрыла рот. Вот уж повезло, так повезло! Ну почему, она не налетела на какого-нибудь пожилого добродушного джентльмена?

– Я не давала повода, грубить мне.

– Да что вы говорите? Разве это я сшиб с ног человека?

– То, что я оступилась, это не повод…

– Оступились? Мисс, да вы даже не смотрели куда идете. – Его тон был резок и язвителен, словно он отчитывал школьницу. – На вашем месте, я бы по чаще смотрел себе под ноги, а не выворачивал шею, чтобы поглядеть, следует ли за вами ваш поклонник.

Гейл уже было хотела сказать, что у нее нет никакого поклонника, но решила, что не стоить говорить этому грубияну об этом.

– Вам тоже не помешало бы смотреть, куда вы идете. Тогда я просто бы пролетела мимо!

Он ухмыльнулся. И его голос неожиданно смягчился:

– Вряд ли вам тогда понравилось ваше падение.

– А я и сейчас от него не в восторге. Я лучше упала бы на дорожку, чем на такого брюзгу, как вы!

– Вот это да-а, мисс. – Его ухмылка расползлась по всему его красивому лицу. Он даже повеселел. – Да вы к тому же и нахалка!

– А вы грубиян!

Он ей иронично поклонился.

– К вашим услугам!

Гейл подняла повыше юбки и, не дожидаясь, пока он закончит раскланиваться, пошла к вожделенной скамье.

Скрытый листьями гигантского папоротника, что рос в двух деревянных кадках, стоявших по обе стороны от его кушетки, Джослин Стэнфорд граф Мейдстон, в который раз кинул скучающий взгляд на стеклянные двери, выходившие в летнюю оранжерею. Там по-прежнему никого не было.

Осторожно переменив положение затекшего от неподвижности тела, он внутренне простонал и тут же невольно хмыкнул. Он и не подозревал, что эти хрупкие на вид девицы, могут оказаться такими тяжелыми.

Мимо него проплыла миссис Трюсбейл, бросив в его сторону негодующий взгляд. Она не одобряла его самого, и уж тем более его поведения. Зачем спрашивается, один из самых завидных холостяков Лондона, отсиживается в этом темном углу, тогда, как в этом зале так много юных незамужних девиц?

Он проводил ее беспечным взглядом, нисколько не беспокоясь по поводу того, что эта старая перечница, держащая в страхе весь город свой способностью в одночасье разрушить репутацию любого, несколько подозрительно взглянула на двери оранжереи. Наверняка, ее чуткий на сплетни нос, учуял, что здесь что-то не так. Но она не стала задерживаться, а прошествовала мимо. На сей раз, знаменитый «нюх» подвел ее.

Когда же, наконец, появится эта девица? Джослин еще раз вгляделся в темнеющие стеклянные двери. Вот уже более получаса прошло, как он сидит на этой неудобной кушетке, скрываясь от остальных гостей и караулит ее возвращение. Может быть, в саду есть запасной выход, и она уже ушла?

Он почувствовал досаду, даже некоторое разочарование, ведь он так и не разглядел ее как следует. Конечно, вряд ли она будет настолько ослепительно хороша, как Селина Монтегью… Хотя, чем черт не шутит, возможно она будет также красива – мало ли, вдруг она то самое открытие сезона, о котором он еще ничего не слышал? Но вряд ли ему повезло настолько.

Он даже легонько вздохнул, поняв, что такое везение действительно вряд ли возможно. В последнее время, такое понятие как «везение» вообще исчезло из его лексикона. С тех самых пор, как Энтони вконец решил остепениться…

И куда спрашивается, тот так спешит? Они с Беа знакомы с самого детства, они никогда не были страстно влюблены друг в друга и оба были еще довольно-таки молоды, по крайней мере тридцать лет для мужчины это еще не старость.

Однако с той поры – месяц назад, как Тони решил остепениться, его привычная жизнь полетела в тартарары. Оказалось, что не так уж и весело бродить одному в поисках приключений… Ему стало скучно.

Проклятый лицемер Энтони, нацепив на себя чопорный вид, вдруг объявил, что ему все надоело и он решил наконец жениться. С его – Джоса, точки зрения, это не лучший способ поменять жизнь, но он не намеривался встревать в намерения друга. Тот всю жизнь прожил с осознанием того факта, что он в конце концов женится и не на ком-нибудь – неведомой, мифической избраннице, а на Беатрисс Морстон. Только вот он никак не ожидал, что эти вот «намерения» лучшего друга, скажутся на нем самом.

Прослышав о помолвке, его матушка, словно с цепи сорвалась – денно и нощно разглагольствуя о радостях отцовства, ответственности перед потомками, о своей надвигающийся старости – что было очень смешно!, и наконец, начала приглашать к ним в дом незамужних девиц. Причем настолько унылых – помилуй Бог, он очень любил женский пол – что даже этой его любви оказалось недостаточно, чтобы он мог просидеть в их компании более получаса. Естественно он подозревал, что все это она делает нарочно, желая подтолкнуть его к поиску более подходящей кандидатки, но изо всех сил делал вид, что не понимает.

С невинным видом, он сообщал матушке, что отправляется на очередную встречу с мисс Темплетон, а затем зайдет и к мисс Вейрат. С видимым удовольствием шел сопровождать на прогулку Селину Монтегью, и каждый раз, уныло вспоминал Тони.

Даже эта помолвка, что так помпезно начиналась, превратилась в скучнейшее мероприятие. Ему приходилось отсиживаться на этой неудобной кушетке, скрываясь от надоедливых подружек его матери и мечтать о том, чтобы как можно быстрее отсюда убраться…

Да, ему было тоскливо. На его же глазах, его собственный друг гробил свою жизнь и пытался выглядеть довольным.

Не то чтобы он был против Беа, отнюдь, та была довольно привлекательна и вполне мила характером, она даже нравилась ему… в какой-то мере… но она была слишком спокойна, слишком хладнокровна для Энтони.

Джос услышал громкое перешептывание где-то слева от себя, затем послышалось хихиканье и стайка девиц в белых платьях, изо всех сил пытающихся привлечь его внимание, прошлась мимо него. Он не стал принимать скучающий вид – зачем?, ведь поблизости не было его матери, – и всем им задорно улыбнулся. Те еще больше оживились, заволновались, но так и не подошли к нему – не осмелились, хотя, случись это, они бы его чрезвычайно порадовали. Он проводил их внимательным взглядом, оценивая их шансы в предстоящей свадебной гонке и тут же увидел, как стеклянные двери зимнего сада приоткрылись.

На минуту, девицы в белом закрыли ему обзор, и он ничего не видел, кроме пенных белых юбок, затем они наконец удалились, и его пытливому взору предстала она…

Он был немного разочарован, ибо ожидал куда большего.

Вполне приятное лицо, но так, ничего особенного, разве что фигура, особенно грудь, была куда больше, чем можно было ожидать от такой малышки. В том, что эта была имена та особа, он уже не сомневался. Она отряхнула юбку своего белого платья, словно сомневаясь в его чистоте и подозрительно огляделась. При этом ее тонкие красивой формы брови нахмурились. Но наткнувшись на его внимательный взгляд, ее лицо тут же разгладилось и прямо-таки оледенело в свой неприступной высокомерности. Повыше задрав нос, и всем своим видом изображая оскорбленное достоинство, она решительно направилась к миссис Монтегью.

Джослин довольно улыбнулся. Впервые, на его памяти он встречал подобную нахалку. Пожалуй, она даже ему понравилась. По крайней мере, это было что-то свежее, особенно на фоне всеобщего лицемерия…

Заметив стремительно летящую к ней девицу, миссис Монтегью перестала хмуриться, и кажется, даже испустила вздох облегчения.

– Дорогая, где ты пропадала? – услышал Джос ее обеспокоенный вопрос, но она тут же поняла собственную ошибку и улыбнулась проходящей мимо старой карге миссис Трюсбейл. Та уже навострила уши, и даже оглянулась на оранжерею, словно надеясь увидеть там растрепанного поклонника этой девчонки. Но его там конечно же не было.

– Разве вы не видели меня, тетя? – Джос отметил про себя, что разговаривая с теткой, она все же нервничала, видимо догадывалась, что он прекрасно их слышит. – Я же кивнула вам, когда пошла подышать свежим воздухом, здесь так ужасающе душно…

– Да, ты права, я сама задыхаюсь… – Миссис Трюсбейл прошла мимо, решив, что такой разговор не заслуживает ее внимания и Алисия Монтегью тут же перестала делать утомленный вид. Но она понизила голос, так что Джос уже не мог расслышать, что именно она говорит своей племяннице, разве что догадываться, что говорили они именно о нем. Он испытал досаду, так как ему хотелось узнать, что о нем говорят, но именно в этот момент к нему подошли Тони и Беа, так что он был вынужден и вовсе отвлечься.

– Пока ты отсутствовала, – недовольно прошептала Гейл Алисия, покачивая своим шелковым тюрбаном, – ты пропустила самое интересное. Не часто наше общество удосуживается чести видеть перед собой графа Мейдстона. Обернись тихонько, вот он, сидит в углу на кушетке и разговаривает с женихом и невестой…

Гейл послушно обернулась. Сердце екнуло, когда она вновь взглянула на него, слава Богу, он уже на нее не смотрел. Увидев его при свете, она еще больше поразилась красоте этого мужчины. Он был не просто симпатичен, «смазлив», как хлестко иногда говаривала Алисия, давая характеристику какому-нибудь из поклонников Селины, нет, он был невероятно, божественно прекрасен и что очевидно, прекрасно осознавал это.

– Он несколько лет пропадал за границей, – продолжала Алисия, – но по слухам, матушка призвала его к себе, дабы он наконец, образумился и начал подумывать о будущем потомстве. В конце концов он не так уж и молод – тридцать, это кое-что, да значит. Но даже за этот год, что он провел здесь, он не сделал ничего путного. Естественно, аристократу, человеку с такой фамилией, – Алисия со значение протянула слово «такой», – не пристало заниматься делами, но даже его батюшка, упокой Господь его душу, был куда более серьезным человеком… Но ты и представить себе не можешь, какой ажиотаж вызвало его появление в свете – такой красавец, граф, да к тому же при деньгах! Его еще вполне можно образумить… при правильном, конечно же руководстве.

Тетка и племянница одновременно повернули головы в сторону толпы, плотно окружающую юную Селину Монтегью, пытаясь разглядеть ту, за спинами ее поклонников.

– Он прекрасно подойдет Селине, – холодно констатировала Гейл.

– Ты тоже так думаешь? Но я даже не заикаюсь об этом, ты же знаешь, она такая своенравная девочка…

И действительно, казалось более подходящей пары было трудно сыскать. О красоте зеленоглазой блондинки Селины Монтегью слагались легенды. Та могла одним лишь взмахом своих прекрасных ресниц заставить мужчину, не только потерять голову, но и сделать все то, что она считала для себя необходимым.

– Бог мой, Гейл, только не оборачивайся, – воистину Алисия обладала двойным зрением, ибо разглядывая свою дочь, она как-то умудрилась заметить, что твориться у нее за спиной, – к нам идет граф. Ну же, улыбнись, не надо так хмуриться, на нас же все смотрят.

Уже подходя к ним, Джос успел заметить, как она переменилась в лице и что-то залепетала о том, что плохо себя чувствует. Ясное дело, хочет удрать, но он не дал ей и шанса.

– Миссис Монтегью, как приятно вас видеть!

– Граф! – нараспев пропела Алисия и широко заулыбалась, подавая ему руку. Она чуть было от радости не шлепнула его веером, но вовремя удержалась. – Вы такой угодник, помилуй Бог, что мне даже не ловко…

– Ну что вы, мы же старые друзья. – Его взгляд шутливо сверкнул и он намеренно долго задержал свой взгляд на Гейл, так что Алисия сразу опомнилась и начала их представлять друг другу.

За это время Гейл уже успела прийти в себя, и поняла, что этот тип не намерен распространяться об инциденте, произошедшем в оранжерее. По крайней мере не при ее тетке. Однако, шутливые искры в его глазах не сулили ничего хорошего.

– Могу ли я пригласить вас на танец, мисс Уолден? – Джос слегка склонил свою голову, но перед этим не забыл сардонически улыбнулся.

Он прямо-таки издевался над ней.

– Нет. – В тон ему приторно-сладко заулыбалась Гейл.

– Гейл! – возмущенно пробормотала ее тетушка. Веер ее усиленно запорхал и она с ужасом посмотрела на графа. Ее небольшие от природы глаза, расширились, большая грудь колыхнулась, а открытая вырезом платья шея побагровела. Он отвел от нее взгляд и снова взглянул на мисс Уолден.

Ей же казалось, что он лишь забавляется. С его губ так и не слетала ироничная усмешка, а глаза, словно подначивали на еще большие глупости. В них так и плескались чертики, отчего Гейл, чувствовала приятное ощущение вседозволенности.

– И все же, не откажите мне в такой любезности… – граф снова склонил свою голову. И Гейл показалось, что он еле сдерживает себя, чтобы не засмеяться.

Заметив, что ее племянница вновь качает головой, Алисия поспешила вмешаться:

– Конечно, она согласна. – И для пущей уверенности даже подтолкнула ее к графу.

Гейл нехотя пришлось сделать небольшой реверанс. На них уже стали обращать внимание. Граф тут же собственнически взял ее под руку и вывел на середину залы, так что многие даже посторонились, освобождая им пространство. Оркестр, словно в угоду ему, заиграл вальс.

Некоторое время они молчали. Мисс Уолден игнорировала его усмешку и смотрела куда-то в сторону, он же, смотрел ей прямо в лицо, детально изучая каждую его черточку и ждал подходящего случая, чтобы заговорить.

При близком рассмотрении, у него оказалась прозрачная кожа цвета сливок, огромные темно-серые глаза и пара веснушек на переносице. Мягкие, пухлые губы – сейчас несколько настороженно поджатые, и как от отметил ранее – красивые разлетающиеся брови.

– Вы так и будите стыдливо молчать и делать отсутствующий вид, мисс Уолден?

Она встрепенулась.

– Что-то вы стали чересчур любезны, сэр. Ранее подобных глупостей я за вами не замечала!

Она сердито посмотрела на него и у нее вновь появилось то странное – восторженное выражение лица, которое ему так не понравилось еще тогда, в оранжерее. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы она вообразила, будто влюблена в него. Но именно это сейчас и происходило, как впрочем со всеми впечатлительными девицами, стоило им увидеть его лицо.

Даже не подозревая о его мыслях, Гейл думала только о том, что вблизи он оказался еще более красивым, чем ей показалось вначале. У него были очень выразительные, прямо-таки гипнотизирующие голубовато-серые глаза, опушенные длинными стрельчатыми ресницами. И четко очерченные, словно вздутые и налитые кровью губы. Они хорошо, больше чем что-либо другое, передавали его настроение. Они могли улыбаться – обольстительно, холодно, презрительно, безразлично… понимающе. И сейчас они улыбаются понимающе, словно он догадывается о ходе ее мыслей. Она поспешно отвела от него взгляд, но было уже поздно.

– Не стоит так краснеть, мисс Уолден, – ехидно прошептал он ей почти в ухо, – иначе я подумаю, что чертовски вам нравлюсь.

Гейл с особым злорадством наступила ему на ногу – в отличие от него, у нее были каблуки. С его лица тут же исчезла самодовольная ухмылка и он поморщившись, сбился с шага, бросив на нее довольно хмурый взгляд.

– Ах, простите меня милорд.

Она невинно захлопала ресницами.

– Что-то я не слышу в вашем голосе ни капли сожаления.

– Ну что вы, я так искренне огорчена. – Она позволила себе улыбнуться, не дай Бог, он воспримет ее слова всерьез. – С моей стороны это так неуклюже, наступить вашей милости на его драгоценную ногу.

– Злюка! – пробормотал он. – Ну, ничего, мисс, придет и мой черед.

– О, это угроза?

– Всего лишь обещание. – Пробурчал он, прикрыв свои пытливые глаза длинными, почти что женскими ресницами.

Даже это легкое недовольство, не портило его внешней привлекательности. Но она заставила себя не разглядывать его, тем более с таким жадным любопытством – не дай Бог он заметит и опять скажет ей что-нибудь провокационное.

– Сегодня воистину у вас кровожадные планы. – Как оказалось, он был не в настроении «дуться», и вновь принялся подначивать ее. – Вначале вы пытались прикончить меня в оранжерее, теперь же захотели лишить ноги. Должен отметить, что впервые встречаю столь кровожадную мисс, как вы.

– Не стоит преувеличивать. – Гейл попыталась сказать это безразличным тоном, однако против воли опять покраснела, ей стало неловко, что он припомнил ей то падение в оранжерее.

– Преувеличивать? Отнюдь! – его рука, поддерживающая ее за талию, дрогнула. – У меня до сих пор болит все тело и я уверен, что завтра оно все сплошь покроется синяками.

– Это говорит лишь о том, что оно у вас слишком нежное. – Она уже хотела было иронично усмехнуться, чтобы еще больше подчеркнуть его изнеженность, как до нее дошло, что, то, что она только что произнесла, выглядело довольно двусмысленно. Она тут же с ужасом взглянула на него и ее догадки подтвердились.

– Как, как, вы сказали, – его правая бровь выгнулась дугой, а губы стали расползаться в улыбке, обнажавшей белоснежные зубы, – … нежное ? Подумать только, как быстро вы успели ощутить…

– Вы меня не так поняли!

Их разговор стал казаться ей еще более нереальным – неужели, они как ни в чем не бывало, разговаривают на столь деликатную тему? Но ему по-видимому, было все ни почем, ибо он с особым удовольствием, возразил ей:

– Что вы говорите. Хотя признаться, я не польщен. Честно говоря, даже огорчен, я уверен, что ни одному джентльмену, да впрочем, и не джентльмену, было бы неприятно узнать о их… мм, изнеженности.

То ли с ней сыграло шутку воображение, то ли он действительно после этих слов, еще крепче прижал ее к себе. Гейл нервно пробормотала:

– Сами виноваты. И потом, я вовсе не приглашала вас продолжить наше знакомство.

– Ну, вряд ли так можно это назвать…

– Вы так и будете подначивать меня? – ей надоело все время краснеть и выслушивать от него колкости. Она с вызовом посмотрела на него, давая понять, что не желает в таком случае продолжать их «знакомство»».

– Позвольте, дать вам один совет, мисс Уолден, так сказать на будущее…

Она деланно приподняла брови и нахально заявила:

– О, сейчас последует проповедь от умудренного жизнью и опытом человека!

Против воли, Джос почувствовал себя задетым. Вот тебе и юная провинциалка! Ее нисколечко не смущает, что она разговаривает с самим графом. Никакой почтительности. Высший свет такого поведения не одобрит, так что вряд ли ее ждет успешный взлет, особенно на фоне ослепительной красоты ее кузины.

– На вашем месте, я не отвергал бы так легко советы старших.

– Даже и не пытайтесь поддеть меня за счет моего возраста. Мне уже давно девятнадцать.

– Так много?

Теперь она вновь смутилась, а он почувствовал себя негодяем. Как это он забыл, что в его планы вовсе не входило чем-либо задеть ее. Совсем наоборот, он хотел приобрести ее в качестве своей подруги.

– Не бойтесь, я никому не скажу.

Она подняла на него свой взгляд и вдруг улыбнулась.

– А я и не боюсь. Мне все равно, тем более, что это вовсе и не секрет. – Ее улыбка стала еще более проказливой. – Танец закончился.

До него не сразу дошло, что именно она сказала. Он еще держал ее в своих объятьях и чувствовал себя сраженным – этим лукавым изгибом губ, преображающим все ее лицо, веселым искрам в глазах, легкому довольному румянцу. Опомнился он только тогда, когда она перестала улыбаться и выразительно посмотрела в сторону.

Что это с ним? Почему эта вполне обыкновенная девица, у которой к тому же веснушки, вдруг на какой-то миг показалась ему… красивой? Нет, нет, не то, скорее очаровательной.

Джос вновь по-хозяйски завладел ее рукой, и решительно идя сквозь толпу, быстренько препроводил ее к Алисии. На прощание, словно невзначай, он слегка сжал ее предплечье и тут же отпустил, обращаясь к ее тетке:

– Миссис Монтегью, ваша племянница покорила меня своей грацией, танцевать с нею было сплошное удовольствие…

Если бы Алисия, следила бы за ними на протяжении всего танца, то поняла бы, что это насмешка – об этом весьма ощутимо «говорила» его нога. Но та лишь горделиво кивнула. А он же, раскланявшись, тут же покинул их, даже не сделав попытки, задержаться подольше и продолжить беседу.

Гейл с некоторой тоской посмотрела ему вослед. Она так и не поняла этого последнего пожатия. Что это было – прощание или безмолвное обещание продолжить «знакомство»?