Текст книги "Услышь меня"

23

К счастью, много времени на страдания не оставалось.

Надо было заниматься хозяйством, домом. Я быстро уставала. Тошнота понемногу отступала, но появившийся живот затруднял движения. Твоя мама жалела меня, старалась не загружать работой. Я очень к ней привязалась. Иногда твой братишка соглашался писать за меня письма, но я не могла говорить ему то, что желала поведать тебе.

Хотелось рассказать, что твой малыш уже толкается. Хотелось посмотреть в твои глаза, когда ты, приложив к моему животу ладонь, ощутишь это. Один раз я даже положила в конверт засушенный цветок и послала тебе в мамином письме.

Ты писал нам не часто, а мы так ждали… Мы садились все вместе, и твой брат перечитывал каждую строчку по десять раз.

Стояла зима. День выдался пасмурным, все были дома. Я сидела в салоне и обвязывала крючком платок. Мама дремала, откинувшись на подушки. Дверь открылась, я выглянула в коридор и чуть не обомлела.

Ты приехал!.. Я хотела кинуться к тебе, но постеснялась…

– Мама, мама, Серкан приехал!

Твои братишки и сестра окружили тебя и потащили в салон. Ты поцеловал матери руку, она обняла тебя. А я молча ждала. Ты осмотрел меня с улыбкой и наконец-то подошел ко мне. Обнял, поцеловал в щеку. Пнар захихикала, за ней ты, потом и я.

Какое это было счастье! Мир снова обрел краски.

Мы с Пнар побежали накрывать на стол. Ты остался с мамой и братьями. Вы говорили о чем-то, я же, как музыку, слушала твой голос. Собрала стаканчики на поднос, и Пнар понесла их к вам, а я нарезала сыр и даже не заметила, как ты подошел. Почувствовала лишь, как твои руки сомкнулись вокруг талии, обнимая живот. У меня остановилось дыхание, а ты, прижавшись всем телом, шепнул мне на ухо:

– Я соскучился. Скорей бы все уснули.

Хотела ответить тебе, но Пнар вернулась на кухню, и ты вышел. А я весь вечер чувствовала, что кожа горела, словно от ожогов, – там, где прикасались твои руки.

Кто-то из мальчишек сбегал за дядей. Он пришел вместе с женой и детьми. Явились еще родственники. Вечер обещал быть долгим, а мне так хотелось, чтоб все быстрее разошлись…

Чтобы можно было остаться с тобой вдвоем, поговорить, расспросить: как там? Тебе хорошо служится? Не голодаешь? Не мерзнешь?

Только за полночь, когда ты, засыпая, уже еле отвечал на расспросы, тебя оставили в покое и ты ушел в нашу комнату.

Никогда еще я не убирала посуду с такой быстротой… но, когда зашла в спальню, ты уже спал. Я остановилась возле постели, внимательно рассматривая тебя. Присела на полу возле кровати.

На лбу и на руках какие-то ссадины. Тебя били? Я слышала, что молодых ребят воспитывают в армии, но такой шрам! Бедный мой… В порыве жалости я провела рукой по плечу возле раны, но ты в испуге подскочил на кровати.

– Извини, извини. Не хотела тебя будить. – От неожиданности я отпрянула назад. – У тебя тут шрам. Мне…

– Не твое дело, что тут у меня! – Твои глаза налились ненавистью.

Я испугалась.

– Прости, пожалуйста. Собиралась лишь обнять тебя. Вовсе не хотела сделать тебе больно.

– Ты и не можешь! Не можешь сделать мне больно!

Вскочив с кровати, ты озлобленно, как раненый зверь, метался по комнате из угла в угол. Достал сигарету и прикурил.

– Извини… – еле шевеля губами, вновь произнесла я.

Было страшно шелохнуться.

Ты со злостью пнул ногой тапочки, выдохшись, сел на кровать и, схватив подушку, с силой сдавил ее, будто душил невидимого врага.

– Я никому не позволю…

С минуту ты молчал, наверное, пытаясь успокоиться, а я не дышала, не знала, что мне делать.

– Иди сюда.

Я неуверенно подошла.

Ты взял меня за руку. В твоих глазах больше не было злости. Улыбнувшись, я взяла тебя за вторую руку и приложила ладонь к животу. Малыш слегка шевельнулся. Не думаю, чтобы ты мог что-то почувствовать. Но ты тоже улыбнулся.

– Я соскучилась…

Всю ночь ты крутился и постанывал во сне. Я видела, что тебе плохо, но не знала, чем могу помочь. Любовалась тобой и обнимала.

Неделя пролетела как во сне. Мы ходили в гости. Многие приходили к нам. Ты куда-то исчезал…

По вечерам мы наконец-то оставались вдвоем. Ты ничего не рассказывал. Я боялась тебя расстраивать и не спрашивала… Чувствовала, что есть болезненная грань, которую перейти или затронуть очень опасно.

А потом ты снова уехал. И снова я осталась ждать.

Теперь уже долго ждать.

24

Ван – город на востоке Турции возле границы с Ираном. В таких отдаленных местах нет полицейских или других представителей закона, кроме армейской жандармерии.

Служба там считалась не особенно тяжелой, но и скучной назвать ее было нельзя.

Из окон автобуса все выглядело уныло и заброшенно. И сказочно заснеженные горы вдалеке казались какими-то нереальными. Трудно было оторвать взгляд. На их фоне, как в кино, мелькали мечты Серкана и его мир.

Устав, он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Плечо понемногу заживало. Да и несколько дней рядом с женой неожиданно показались приятными после армейской кутерьмы, даже кстати.

Все шло не совсем так, как Серкан предполагал, но прошлого не вернуть.

Вот Эрсину лучше бы не попадаться ему на глаза. При одном воспоминании об этом папенькином сынке злость вскипала внутри. Серкан даже очнулся от дремоты.

«Развести меня, как последнего лоха!.. Да ну его. Больше не буду таким наивным. Еще есть шанс, что все получится», – и он снова устремил взгляд на белизну гор.

В Ване было очень холодно. Ветер резвился над огромным озером. На огромной базе, куда раз в три месяца съезжались солдаты из разных концов страны для распределения по областям, не хватало спальных мест.

Две ночи Серкан спал на полу, закутавшись в бушлат и прижавшись спиной к стене или к кому-нибудь из соседей. Посреди огромной комнаты топилась печка, но она больше коптила, чем грела.

…Серкан страшно устал и очень обрадовался, когда наконец-то получил распределение в Байкалу. Ему уже было все равно куда, лишь бы добраться до места.

– Серкан! – он обернулся на голос.

К военному автобусу, на котором солдат должны были отвезти на базу, шел высокий светловолосый парень. Униформа сидела на нем не хуже модного костюма.

Серкан задумался на секунду и улыбнулся в ответ:

– Шайн! Привет! Ты тоже в Байкалу?

– Как видишь. С Хасаном, моим друганом. Хасан! Иди сюда!

От небольшой группы, стоящей сбоку, отделился молодой человек и подошел к ним.

– Хасан, – протянул он руку

– Серкан. Рад знакомству.

– Ну, пацаны, оторвемся по полной! – Шайн по-хозяйски похлопал приятелей по плечу.

– Садимся! – послышалась команда. – Живей. Не тянем время!..

Все гурьбой двинулись к автобусу.

База была небольшой, около сотни человек. Не слишком ветхие казармы за городом – и всё на этом… Больше ничего примечательного.

Необыкновенными были здесь только звезды. Серкан подолгу смотрел на них. Иногда казалось, что эти крохотные светила слышат его и даже подмигивают в ответ.

Он не вдавался обычно в размышления, чем звезды влекут его, просто не мог оторвать от них глаз. Иногда вспоминал маму, дядю, братьев и сестер… и даже Чидэм. Тело реагировало на одну мысль о ней, но, не имея по женской части никаких вариантов, Серкан лишь злился и пытался отогнать от себя эту «дурь».

На таких военных базах, где опасность на каждом шагу, не было места для конфликтов и дедовщины. Все старались помогать друг другу, ведь часто от поддержки товарища зависела твоя жизнь. Такая атмосфера очень нравилась Серкану и облегчала службу.

Это была приграничная зона. Им предстояло выслеживать и отлавливать контрабандистов, привозящих из Ирана разные товары, поддерживать порядок в поселках этого района.

Бесконечные вылазки в окрестные деревушки даже нравились Серкану. Солдаты были хозяевами во всех разборках и передрягах. Они были законом и властью для населения этой области.

Конечно, не все сходило гладко. С одной стороны, жители деревень хотели сотрудничать с армией – это было довольно выгодно, – но не всегда соглашались из-за нежелания ссориться с соседями или выглядеть предателями в глазах друзей и родственников. Да и нравы у многих были горячими. Сколько раз им приходилось выезжать и находить убитых и раненых в междоусобных разборках!

Серкан уважал желание решать проблемы самостоятельно и понимал, что иногда лишь кровью можно закрыть отдельные счета. Но только особые. А свирепость, которую ему приходилось видеть в этих краях, не раз переходила даже его довольно размытые границы понимания морали и закона. И хотя военные старались не вмешиваться во внутреннюю жизнь сельчан, зачастую все же приходилось это делать. Временами им удавалось предотвратить кровопролитие, если кто-то из жителей деревни сообщал заранее, и они успевали решить конфликт мирным путем.

Оружие там было почти у всех. Кто-то добывал контрабандой, кое-кто (иногда чуть ли не целые сёла) соглашались сотрудничать с армией и официально получали лицензии. Конечно, по большому счету все понимали, что вооружать население, которым руководят собственные законы и абсолютное нежелание подчиняться какой-либо власти, чревато проблемами. Но выбора особого не было. Или оружие и деньги, или информация. А без нее вычислить тропу, по которой контрабандисты провозят товар, практически невозможно, да и опасно.

И не один раз на кону стояли жизни солдат.

Вышли на задание и двигались по указанной тропе. Было темно и зябко, но кровь возбужденно бурлила от предстоящего приключения.

Все шло размеренно и слаженно. Солдаты продвигались цепочкой, мелкими перебежками, и уже стали занимать позиции для ожидания. Через прибор ночного видения было заметно, как группа людей движется в их сторону. Надо было дождаться, когда они выйдут на «нашу» зону.

– Двадцать два – восемь, – послышалось в рации Хасана.

И неожиданно в нескольких сантиметрах от лица что-то просвистело и с щелчком и треском отскочило от камня, за которым сидели Серкан с Шайном… На секунду все внутри онемело. Волна кипятка прошлась и, задрожав на кончиках пальцев, медленно стекла в ватные ноги.

– Тридцать пять – шестьдесят два («Не высовываться!»), – скомандовал сержант.

Стрелять не было указаний. В такой местности есть много ложбинок, и они с Шайном вжались в камни. Время замерло, а сердце бешено стучало где-то в горле.

«Не паниковать, собраться!» – Серкан мысленно давал себе указания.

Пули снова просвистели рядом.

Те, кто встречал товар, кажется, рассчитывали отбить его. Явно везут не чай, если нападают…

– С очередным боевым крещением, – шепнул себе под нос.

– Один-один-три («Ответный огонь!»). Не рисоваться!

Стреляли, ориентируясь на вспышки от выстрелов, пытаясь рассмотреть в прибор ночного видения, что происходит там, откуда открыт огонь. Кто-то вскрикнул… Самое важное – не задеть своих и не дать зажать себя в кольцо.

Контрабандисты на тропе, услышав ответные выстрелы, кинулись назад в горы. Очевидно, что бежать за ними на их территорию – это безумство. Упустили. Равно как и стрелявших. Они, оценив ситуацию, ретировались. Ребятам в тиме не сравниться с местными жителями: тем знакомы все тропки и каждое ущелье.

А дальше все было как в кино. Нереально. Быстро.

Несколько секунд тишины – Серкан оценивал ситуацию. Они еще сидели и не высовывались. Он увидел фигуру, мелькнувшую сзади, чуть сбоку.

– Шайн, спускайся вниз, за мной.

И спрыгнул, прижавшись к камню внизу.

– Не давали же команды, – прошептал приятель.

– Там кто-то есть. Давай.

Шайн раздумывал лишь секунду, он не мог бросить друга. Даже если тот совершает безумство.

– «Луна» три-три, перейти в левый два, – слышалось из рации.

– Серкан, не дури. Там может быть засада, – он пытался остановить приятеля. – Будет хуже, если нас накроют сзади. Надо проверить.

Шайн присматривался, но не замечал движения.

– Прикрой меня. Я быстро! – Серкан перепрыгнул через камни и забился между ними, пробежал несколько шагов и снова залег.

Все колотилось внутри и кипело от азарта. Страх делал нелепые попытки остановить, но желание отличиться было сильнее. Это его шанс. Он спасет свой тим от нападения из тыла.

– Назад, пятьдесят четыре! – крикнул вслед Шайн, но ветер уносил слова в сторону, а Серкан был так увлечен, что не разобрал их.

Он сделал еще рывок вперед, но неожиданно споткнулся и с разбегу, по инерции порядком пролетев, грохнулся на землю. Не успел он поднять головы, как сверху налетели и оглушили ударом по темени…

– Очнись, братан! – ребята из четвертого тима склонились над ним. – Что ты делал тут? Бежал?

Такого позора Серкан не ожидал. Лучше бы его пристрелили. Как это выглядит со стороны?

Он молчал, голова дико болела.

– На, хлебни воды. Ты уж извини, не разобрались. Ваш тим дальше. Мы на подкрепление шли, а тут кто-то крадется…

– Я думал, засада. Надо было проверить.

– А почему один?

– Друг страховал, только я оторвался и свернул. А тут вы…

– Хорошо, что свои, иначе не быть бы живу, – пошутил один из парней.

– Это точно, – процедил сквозь зубы Серкан и сплюнул.

Пока приключения больше походили на провал и пахли взысканием за самовольство.

25

Я чувствовала, как шевелится наш малыш, и меня радовало, что частица тебя живет во мне.

Иногда к нам заходила Эминэ, иногда мы с Пиар забегали к ней. Меня это каждый раз прямо-таки спасало.

Где Эминэ находила слова, чтоб поддержать меня? Мы стали хорошими подругами на много лет. У нее родилась еще одна дочка. И когда она вернулась из больницы, мы долго смеялись, вспоминая ее гадание на кофейной гуще.

– Третий точно будет сын, – сказал Али, зайдя к нам на кухню.

Малышка спала, а мы пили чай. Их старшая дочка играла возле нас.

Мне так хотелось, чтоб ты тоже был дома к рождению ребенка, но я знала, что это невозможно. И научилась ждать тебя. Я училась всему. Школа жизни оказалась штукой непростой…

Дважды приезжали в гости мои родители. Я была так рада видеть их! Хотя у нас не было возможности даже толком поговорить. Не могла ничего рассказать маме. Было как-то стыдно жаловаться, ведь я уже взрослая и замужем. Все, что было не так, кажется, прошло… Тогда я была уверена, что навсегда. Кроме того, мы всё время были не одни.

– Всё замечательно, – улыбалась я.

– Мы очень рады, что у нас будет внук, – сказала мама. – Как самочувствие?

– Спасибо. Всё в порядке. Уже недолго осталось.

– Да, я вижу. Молодец, – мама улыбнулась мне, бросая в чай кусочек сахара. – Как дела у мужа? Что он пишет?

– Пишет, что скучает…

– Время пролетит быстро, не заметишь, – она тяжело вздохнула в подтверждение своим словам…

– А как Айтэн? – Мне было интересно, как она живет. Мы так долго не виделись.

– У нее все в порядке, дочка. Мемет учится в Искашеире[6]6
  Искашеир (Эскишехир: от eski – старый и şehiг – город) – административный центр одноименной области и городского района. Расположен на реке Порсук, в 250 км к западу от Анкары, в 350 км к юго-востоку от Стамбула.


[Закрыть]. Снимают там комнату. Только еще детей Бог не дал, потому она очень расстраивается.

– Бедняжка Айтэн! – Сердце сжалось в груди, и я инстинктивно погладила свой уже довольно большой живот. – Надеюсь, все у нее наладится. Трудно ждать каждый месяц и разочаровываться…

– Айтэн ходила к врачу, и ей дали какие-то таблетки. Мы все надеемся, что скоро она тоже станет матерью…

– Я буду молиться за нее.

– Хорошо, передам родителям Айтэн, им будет приятно.

– Передайте, что я скучаю по ней.

– Обязательно.

Мы сидели, пили чай и болтали ни о чем. А вечерним автобусом родители уехали.

Последний месяц выдался довольно тяжелый. Было неудобно делать многие вещи, отекали ноги. Мне казалось, что я похожу на большой мяч, и иногда даже радовалась, что ты не видишь меня такой.

…Схватки начались ночью. Живот и спину свело такой дикой болью, что, вскрикнув, я скрутилась в постели. Я уже представляла, что будет. Это была излюбленная тема женских посиделок, все без конца говорили об этом… Однако невозможно было даже предположить, что боль может быть такой! Как будто во мне, кроме нее, ничего больше нет…

Пришлось будить мать и посылать брата за дядей. Нужно ехать в город, в больницу.

Ту самую, где решилась наша судьба.

Это так символично, что наш первенец родится именно там. У меня не было сомнения, что будет сын. Ведь это же твой ребенок, и он должен быть таким же сильным и смелым, а мне нужен защитник.

Только как выдержать эту боль? Становилось легче, когда я пробовала представлять тебя рядом, ведь ради твоей любви я была готова терпеть всё до бесконечности.

…Почти восемь часов прошло, прежде чем наш сынишка появился на свет. Ты даже не представляешь, сколько трепетной нежности ощущаешь в этот момент!.. Как будто с небес падает дождь из ярких, новых чувств.

Я с трепетом прижимала этот кусочек счастья к груди. Малыш был похож на тебя и так нуждался во мне… Ощущала себя вымотанной и измученной, но безумно счастливой. Хотелось быстрее рассказать тебе обо всем, показать, какое чудо у нас появилось.

Но ты был далеко.

На следующий день нас уже забрали домой.

Началась нелегкая пора. Спать почти не удавалось. Мальчик был крепким и всегда голодным. Он занимал все мое время, и я с трудом успевала помочь по дому.

Твоя мама дала малышу имя – Беляль. Красиво, думаю, тебе понравится. Жаль, что ты редко пишешь, ведь мне так хочется немного внимания…

В конверт с письмом к тебе я положила листок бумаги, на котором угольком обвела ножку Беляля, и пару волосинок, срезанных с его макушки. Думаю, ты обрадуешься. О, если б я могла прижаться к тебе, хоть ненадолго!..

Очень волновалась за Эминэ. Она долго не заходила: приболела младшая дочка. Температурит день за днем. Я забегала пару раз, когда Пнар оставалась с нашим сыном, но ненадолго. Девочка какая-то бледная, скорей бы поправлялась…

В общем, жизнь вращалась своим чередом.

– Тетя Фатима, вам письмо, – мальчишка-почтальон с улыбкой и надеждой на угощение держал в руке конверт.

– Спасибо. Пусть небеса благословят тебя! – сказала твоя мама, протягивая мальчику лепешку.

Тот не раздумывая разломил ее на две части и, откусив большой кусок, довольный, отправился дальше.

Но, к сожалению, прочитать послание мы не могли. Дядя с твоими братьями был на горе, кузен уехал с женой на свадьбу, и долгие два дня мы держали твое письмо в руках, гладили его, каждая представляя, что в нем обращаются именно к ней.

Твоего брата мы прямо у порога заставили читать нам.

Написано было немного. Но самое важное – ты сообщал, что через три недели приедешь домой в отпуск.

Если бы ты мог видеть, как моя душа плясала от радости! Все вокруг обрело радостные, яркие цвета, мир стал празднично-нарядным. Сколько сил влилось в меня с этой новостью!

Ты приедешь. Ты увидишь своего сына! Он уже понемногу ползает, и с ним так весело играть…

26

За окнами мелькали города, деревушки и бесконечные деревья.

Интересно, сколько деревьев осталось до дома? Что с тем деревом, которое растет возле дома? Чидэм так красиво прислонялась к его стволу, наблюдая за ним, Серка-ном, когда тот работал…

Он как будто видел жену в мелькающих за окном картинках. Солнце игриво запуталось в ее волосах, Чидэм стыдливо опускала глаза, когда он поворачивался к ней. Но чертовка искоса, подзадоривая, бросала на него лукавые взгляды.

Серкан соскучился по жене, он хотел ее, именно ее. Выматываясь до изнеможения каждый день на базе, там не настолько чувствовал это желание. Все было как раньше, но… не так. Серкан даже не знал, как определить это ощущение. Словно во сне. Его будто встряхнули и подвесили.

Непривычно свободно ехать одному, думать о Чидэм. Изменилась ли жена? На кого похож малыш?

Маршрутка остановилась на окраине деревни. Серкан прикурил и, вскинув сумку на плечо, медленно поплелся, шаркая ногами и поднимая пыль. Почему-то это приносило некое удовлетворение.

Эта пыль… как он. Взлетала под пинками сапог и медленно оседала на почти то же самое место, оставляя осадок на сапогах. Странное сравнение, но оно завораживало.

Кто-то из мальчишек, бегавших по улице, увидел его, и шумная орава с криками помчалась в глубь деревни.

Серкан улыбнулся: «А меня еще помнят тут!»

Всего несколько минут – и ребячья ватага уже бежала к нему. Соседи выходили из домов поздороваться. Он, улыбаясь, кивал. Ощущение собственной важности согревало внутри. Дома его тоже ждут?

…Он увидел Чидэм издали, у дерева, как и в грезах. Прибавил шагу.

Жена улыбнулась. Серкан почувствовал, что улыбнулась, но, присмотревшись, понял, что не ему. Улыбалась ребенку, которого держала на руках. Сделав пару шагов навстречу, приостановилась. Неприлично так выражать чувства.

Серкан не спеша приблизился, но малыш, увидев его, заплакал, и Чидэм принялась утешать его, забыв о муже…

Ради этого он спешил к ней? Обида и злость волной колыхнулись внутри! Но в это время повисла на шее мать, братья и сестра окружили и пытались его обнять, а жена стояла, покачивая плачущего сына на руках и шепча ему на ухо ласковые слова.

Серкан уже кипел от ревности, когда Чидэм наконец-то соизволила подойти.

– Это твой папа, Беляль. Он вернулся к нам. Познакомься, – она попыталась повернуть отворачивающегося ребенка лицом к мужу.

– Смотри, дорогой, какой у нас сын. Он так похож на тебя…

Но Серкан только вскользь бросил на нее взгляд и прошел в дом.

Комнаты наполнялись людьми. Накрывали на стол. Говорили, шутили.

Малыш сидел то у Чидэм на руках, то на полу, теребя какую-то игрушку. Серкан искоса наблюдал за ним. «Это и есть мой сын? Ее и мой. Наш…»

Как хорошо, что пришли гости, и мужчины сидели отдельно. Он не знал, как реагировать. Хотел взять мальчика на руки и немного волновался. Взрослый мужик, солдат, а боится приблизиться к ребенку. Совсем уж не к лицу…

Все выводило из себя. Серкан так хотел остаться с Чидэм наедине, а она не сводит глаз с сына. За эти пару часов лишь несколько раз взглянула на него и улыбнулась. Он дважды выходил на улицу, давая жене возможность подойти к нему, но та сначала была в комнате с его кузиной и кормила ребенка грудью, а позже купала.

Серкан чувствовал, что прежнюю Чидэм у него забрали и он должен теперь любить непонятно откуда взявшееся чудо, с которым нужно делиться.

Скорей бы все разошлись!.. Он истосковался по женскому теплу, по горячим ласкам, а вечер тянулся и тянулся. Жена приносила чай уже одна. Наверное, ребенок уснул – хоть это хорошо.

Серкан прикрыл глаза, делая вид, что дремлет. Пусть расходятся, он устал. Очень.

В ванной намылился и полил себя водой из ковшика. Надеялся, что Чидэм ждет его. Завернулся в полотенце и прошел в комнату.

Чидэм сидела на кровати и кормила сына грудью. Серкан готов был убить малолетнего наглеца. Со злостью накинул рубашку и штаны и, хлопнув дверью так, что ребенок заплакал, вышел на улицу…

Всё не так с ней. Всё не так!.. Ехал к Чидэм, а ей и не нужен. Вот тебе и счастье иметь жену!

Он присел на лавочку под деревом. Возвращаться в дом не хотелось.

– Серкан, любимый…

От неожиданности вздрогнул, но не повернулся. Чидэм провела рукой по его голове и плечам.

– Я ждала тебя. Так долго ждала, – она обняла мужа. – Очень скучала по тебе.

– Заметно… – буркнул он.

Но внутри потеплело.

Серкан взял руку жены, лежащую на его шее, и перетянул вперед. Она замерла, глядя в его глаза. Привлек ее к себе и поцеловал.

Он так мечтал об этом! Так хотел быть с Чидэм… Отодвинув от себя, еще раз пристально всмотрелся в ее глаза и, схватив за локоть, увел в дом.

Серкан смотрел на ребенка, спящего в люльке.

Теперь он всегда будет тут?.. Станет наблюдать за ними?..

Но сил на обиды больше не было.

– Беляль очень похож на тебя. Посмотри! – Чидэм остановилась возле люльки, прильнув к мужу всем телом. – Он такой хороший. Ты будешь еще гордиться своим сыном!

Но Серкан сейчас не хотел гордиться никем, даже сыном. Он потянул жену прочь от детской кроватки. Страсть заглушила все другие чувства, когда с неистовой силой истосковавшегося по любви дикаря он искал блаженства в ее объятьях. Серкан чувствовал, что надо бы поласковее, но не мог. Желание внутри горело и раздирало на части.

В теплоте рук и тела Чидэм он топил страхи, боль и поражения последнего года.

Около четырех утра Серкан проснулся от детского плача. Чидэм выскользнула из постели, взяла мальчика на руки, завернула в платок и прилегла рядом.

Серкан наблюдал за ними из-под полуприкрытых ресниц. Маленький нахал полез ручонкой в вырез сорочки, и молодая мать, улыбаясь и шепча нежные слова, достала грудь. Довольный ребенок впился в нее, поглаживая крохотными пальчиками.

Серкан оцепенел. Его ошарашило и возбудило это зрелище. Он молча наблюдал, Чидэм искоса смотрела на мужа и даже погладила по руке, а потом снова увлеклась ребенком. Серкан опять почувствовал себя лишним.

Пора с этим кончать. Он приехал всего на пару недель. Жена не может все время проводить с сыном. Она не обязана кормить девятимесячного ребенка грудью…

Чидэм будто подслушала его мысли и снова провела ладонью по волосам Серкана. Она заметила, что муж не спит. Взяла его за руку и погладила ею головку малыша.

– Папа проснулся, – прошептала она. – Какой у нас папа сильный… Он настоящий герой. Ты тоже будешь таким, как папа.

Но мальчик толкнул Серкана ножкой. Он явно претендовал на место рядом с матерью. Чидэм нежно погладила розовую коленочку.

– Нельзя. Это папа. – И снова взяла Серкана за руку.

Но ребенку это определенно не нравилось. Он снова пнул отца, и его личико скривилось.

Серкан сел, собираясь уже подняться с кровати, но рожица сына была такой забавной, что он усмехнулся. Беляль тоже улыбнулся, но материнскую грудь отпускать не собирался. «Настоящий мужик растет!» Хулиган снова попытался оттолкнуть Серкана ножкой, но последний схватил его за пятку и грозно прошептал:

– Не смей. Я твой отец.

Беляль выпустил грудь и снова скривился. Серкан победно засмеялся и встал, чтобы прикурить. Ребенок заплакал.

– Я вернусь через пару минут, – он затянулся сигаретой. – Чтоб его тут не было.

Вышел за дверь. Знал, что на кухне стоит бутыль с араком. Налил в стакан, добавил воды и со злостью выпил залпом.

Тепло растеклось по всему телу. Закусив сыром и куском лепешки, Серкан сделал еще несколько глотков прямо из бутылки. Нутро обожгло огнем…

Он хозяин и единственный мужчина Чидэм. Что она себе позволяет?

Когда жена вернулась в комнату, Серкан сидел на кровати и курил, с удовлетворением наблюдая за ее растерянностью. Он был уставший, пьяный и свободный, а Чидэм принадлежала ему по праву.

И это дурманило похлеще выпивки.