Текст книги "Тень № 14"

Умиротворяюще шумел прибой на пустынном берегу. Я неторопливо разбирал ловчие снасти, чтобы с завтрашним отливом отправиться за поживой. Предмет за предметом осматривал походный набор, с сожалением отмечая редкие темные пятнышки патины¹ в самых недоступных местах, неизбежные сколы и мелкие зазубрины. Дело ответственное, тут надо без лишней суеты. Всё должно быть тщательно проверено и сложено в нужном порядке, чтобы потом в процессе не суетиться и опять недосчитать чего-нибудь ценного.

Шаркающие шаги я услышал задолго до появления блаженного Недотыка². Только он один умел создавать везде, даже при ходьбе по песку, такой посторонний шум, что пугались самые ленивые квагги³. Вздохнув, я прервал свою работу и стал быстро собирать походный уклад⁴. На сегодня приготовления точно закончены. Наступает время обязательного занудства и поучений. Можно тихо исчезнуть, но иначе не будет никакой удачи в поживе. Проверено несколько раз. Такая вот новая примета.

– Любовь среди нас! – поприветствовал меня Недотыка очередным своим философствующим заумством.

– Сила есть и не убудет! – невнятно ответил я, прикидывая сколько времени потеряю на блаженного. Мне ещё питательной едой в дорогу надо озаботиться. Ясен пень, что в этот раз придётся обойтись без тщательного отбора.

– Куда готовишься, добрый молодец? – голос у Недотыка сейчас был льстиво-вкрадчивым, а вот глаза привычно излучали неприкрытую злобу и ненависть.

– За поживой⁵, вестимо. Подарок невесте подобрать. У неё сей день возраст подходит. Вот лик⁶ надо довести для моего увера⁷. Перси⁸ скруглить, выю⁹ слегка вытянуть… да, мне годится, когда одно око янтарное, а другое – лазоревое. А вот про гузно¹⁰ предстоит обдумать.

– Дело доброе, – он слегка опешил от моего напора, но решил не отвлекаться на житейское, – Но может отложишь?

– Не, никак, – я понимаю, что от него никак не отвертеться, раз даже сюда, на самый край острова припёрся, но и голос лучше не повышать, – Лучше проводите словом добрым. Буду благодарен.

Недотыка натужно повздыхал, сложил из пальцев хитрую фигуру и стал медленно и торжественно прикладывать к разным частям своего несуразно изломанного тела. Это у него так заведено, чтобы потом надолго не отвлекаться. Странно и непонятно, но остается только вожевато¹¹ терпеть. Мне моя удача всяко дороже. Я пониже склонил голову и решил обдумать конкретные планы на завтрашний день, но и тут блаженный не дал подступиться.

– И сколько лет твоей избраннице?

– Лет четырнадцать, а зим – ажно полных пятнадцать.

– И цикл у нее нормальный?

– Так, – ответил я односложно. И с чего это он так моей невестой озаботился? Другие темы надоели?

– А ты знаешь как за этим следят ваши повитухи¹²?

– Не знаю и знать не хочу. У меня свои хлопоты дельные¹³, а этим пусть назначенные ведают.

– Но я расскажу, – Недотыка начал вроде спокойно, но тут его разом желчью накрыло и он весь задёргался, а в уголках рта стала тревожно собираться пузырящаяся слюна, – Такое знать надо. Даже таким как ты!

Нет, теперь точно надолго. Это уже всем известная примета – если Недотыка трясётся и пенится, то до заката забудь про все свои дела. Я поудобнее уселся и постарался состроить особо умное выражение лица. Может за глазопялку¹⁴ сойду. Если не поверит, то будет одно и тоже повторять, пока язык не отсохнет. А может и огреть чем-нибудь тяжёлым. С него станется. Пользуется, мухоблуд¹⁵, что без приказа никто тут руку на него не поднимет.

– Послушай, отрок, – начал он, специально делая вид, что не заметил переливчатого багрецового¹⁶ клейма на моём плече. Я мысленно застонал. Если Недотыка с такой глупой подначки начал, то своё назидание он точно будет вбивать с особым рвением. Тут простыми кивками и мычанием не отделаешься. – Да, именно отрок, ибо молод ты и не любопытен. А знать надобно многое. Может так хоть один здесь станет благочестивым. Ты понял?

– Понял, странник, – в голове другое вертелось, но произносить затёртое «Ведать¹⁷ – кручиной оброчиться¹⁸»¹⁹, это самому наказать себя муторным бездельем аж до самой глубокой ночи.

– Так что ежедневно начинают давать повитухи вашим девам за неделю до начала цикла?

– Нужный отвар? – чтобы только отделаться, наобум ляпнул я. Ну и зачем ему знать? Мои дети завсегда здоровыми рождаются, вот и ладно²⁰. Я же не интересуюсь, он свой стручок, когда нужду малую справляет, одной рукой держит или двумя? Или вообще сидя опорожняется, тюрюхайло²¹?

– Кровь! – дробно заверещал Недотыка, – Кровь невинных дев! Полную ложку! Каждый день! И так целую неделю!

– Ну да, пьют её они, но потом лишняя сама наружу выходит. Природный круг. – попытался я слегка утихомирить начинающийся словесный камнепад. – Повитухам всяко виднее.

– Мне! Мне виднее! Праведному человеку! – он выпятил хилую грудь, демонстрируя висящую на шнурке кособокую железку, больше напоминающую здоровенный четырёхгранный гвоздь²², и даже осторожно потыкал кулачком себе чуть выше живота. – А вы греховные твари. Животные.

– Люди мы, – не удержался я, – Сами давеча говорили: «Раз чаю²³ – значит жительствую²⁴».

– То не я, то великий Картезиус нам истину сию поведал: «Cogito, ergo sum»²⁵, – Недотыка слегка умерил свой пыл, но это у него всегда так, словно затишье перед бурей. – Недоумок, не замай вещих²⁶. Даже им можно иногда заблуждаться. С такими… – сделав паузу, он вдохнул побольше воздуха и привычно заныл, – Только один я здесь человек! Судьбой заброшен в неведомое зло. Но я не вкушаю крови человеческой и не приемлю его плоти!

– Подумаешь, одна маленькая ложечка в день, – тихо проговорил я в сторону лениво набегающих волн, – А сам намедни с голодухи смачный шмат мяса втихаря²⁷ умял и не спросил от кого.

Недотыка подозрительно покосился на меня, видно отметив шевелящиеся губы, занегодовал и начал медленно наливаться нездоровой фиолетовостью. Всё, сейчас только на мою личность перейдет.

– И ты кровь пьёшь? – его указующий перст почти упёрся мне в нос, – Сознайся, ирод²⁸!

– Мы все пьём, – не стал я отрицать столь очевидного, – Но только обычную, с морской солью, чтобы побыстрее от ран отойти. А вот кровь невинных дев я здесь точно ни разу не пробовал. Мало её, да и не для нас она. Сами знаете, разврат весь известный зень²⁹ захлестнул, не дорожат девственницы ценным снадобьем. Так и норовят, волочайки³⁰, сразу продукт никчёмно спортить³¹.

– Вот! – от его визга аж уши заложило, – Но ты и плоть человеческую аки зверь пожираешь!

– Ну, вашу-то мы ни разу не потребили. – пришлось напомнить ему почти миролюбиво, – Сидите сычом в своём углу целыми днями. Только вот по вечерами нам мысли разные думать выносите.

– Паскудство какое! – он задохнулся от злобы, схватился за горло и стал надрывно кхекать.

– Зря вы так. Плоть и кровь есть основа нашего бытия. Передача памяти предков. – я подумал, что если сейчас осторожно на него надавить, то может на сегодня он во мне вовсе разуверится и пойдёт искать себе более покладистого слушателя? Но мои слова вызвали только очередной шквал ненужных воплей.

– Евхаристия³²? Ваша основа бытия? – Недотыка теперь непрерывно дёргался и разбрызгивал слюну, – Выблядки³³ рода человеческого! Скверна³⁴! На костер! Всех! До единого!

– Можно и на костер, – моё терпение не безгранично, но с этим точно надо как с малым дитём. – Только вот у нас столько дев на сносях³⁵ не наберется. Убыль будет. Жалко. Нас и так очень-очень мало.

– Всех, всех надо под корень вывести. Дай мне сил… – Недотыка упал на колени, забормотал что-то невнятное, мелко затрясся головой, и принялся за свой обычный ритуал. Сначала медленно отклонять свою кривую спину назад, вскидывать руки и затем упоённо биться оземь, глубоко увязая лбом в песке. Балийский³⁶ мазохист³⁷, не иначе.

Я слегка попривставал, чтобы слегка колени размять, пока он ямку свою поглубже сделает. Что-то странное на него порой находит. Хотя, если бы не истязал себя сам, то был бы обычный маракуша³⁸ и ерохвост³⁹. И зачем вообще его занесло тем великим штормом в наши пределы? Надо было дозорным сразу ему или дух его заполошный⁴⁰ выпустить, или назад в пучину закинуть, никчёмного. Раков бы больше вылавливали. Но Семаргл⁴¹ узрел некий тайный символ у него на груди и строго-настрого наказал всем всячески о нём заботиться и безропотно ловить каждое вылетевшее слово в ожидании откровения⁴². Семаргл, конечно, один из самых старейших, но тут он точно обольщается. Ничего путного, кроме истошных воплей и проклятий, от Недотыка за все прошедшие три луны никто так и не зачаял⁴³. Теперь вот негаданно и мне внеплановая очередь выпала внимать, выискивая заветное неведомое. Вот ведь не повезло.

– Изыди, тварь! – вдруг завизжал Недотыка, бросив свои землеройные мельтешения и, кособоко поднимаясь, ладонями с силой размазал по лицу обильные слезы, смешанные с песком. Остались красноватые полосы, моментально засочившиеся кровью, но он, в запале, видно боли уже совсем не чуял. Воинственно подковыляв ко мне, он истово замахал сцепленными пальцами по воздуху. – Могущий, молю, избави мя от всякаго действа нечистых, повели нечистым и лукавым духом же отступити от души и от тела маво, и не пребывати, ниже сокрытися в нем. Да пребудет так!⁴⁴

– Ухожу, ухожу, – с облегчением сообщил я. Это удача, что ещё не весь вечер бесцельно истрачен. – Поверьте, уединение здесь поспособствует созерцанию и отдохновению истерзанной…

– Вон! Изыди! – голос блаженного опять сорвался в визг. Он отвернулся и плашмя упал на песок, вновь сотрясаясь в истеричных рыданиях.

Я подхватил свой походный набор и неторопливо направился в сторону своих палат. Но далеко не ушёл. Из-за ближайших кустов меня поманил неугомонный Семаргл.

– Что он важенного поведал? – такой требовательный вопрос из уст пятилетнего розовощекого карапуза невольно заставил меня усмехнуться.

– Ничего, базыга, – захотелось его поддеть, но Семаргл пропустил мимо ушей «старый хрыч», либо ошибочно отнес моё определение к Недотыке. – Ну какой из него балий⁴⁵? Да и из меня выжлец⁴⁶ плохой. Ты вот здесь вящий⁴⁷ – тебе и надо строгий спрос⁴⁸ вести.

– Ты совсем не меняешься, Велес⁴⁹, – мальчонка сокрушённо покачал головой, – У нас язва⁵⁰, а ты опять занят тем, что себе новую невесту выбираешь. Какая она у тебя?

– В этот год последняя, она закрывает дюжину. Всё по лунному споду⁵¹. – я постарался придать побольше убедительности в голосе, – Мне зело⁵² навь⁵³ отвратить надобно.

– Да-да, – он над чем-то своим сокровенным задумался на долгий миг, машинально полез ковырять пальцем в носу, но потом спохватился и надменно спросил, – А какова вообще твоя стезя⁵⁴?

– Не помню, – нет, ну именно здесь и сейчас мне вот так просто приспичило обсуждать с великовозрастным мальцом о том как меня на протяжении последних столетий убивали разными способами, а потом я в муках возрождался в одном из своих бесчисленных тупых отпрысков? А пару раз и вообще в непонятных чужих. И что я после это собираюсь полезного делать? Нет уж, увольте.

– Надо помнить! – старческая наставительность в его голосе уже больше не развлекала, а начинала раздражать, – Не дружину⁵⁵ по ирийным вервям⁵⁶ сбирать на увер⁵⁷ своему ненасытному уду⁵⁸, а нашу последнюю чадь⁵⁹ сохранять.

– Да пошли они… – я вовремя спохватился. Этот сопляк пока всю свою силу не набрал, но и той на меня с избытком хватит. – Сам-один я, за гурт⁶⁰ не в ответе.

– Сей день будешь ответ нести, – он попытался сообщить это сурово, но опять вышло неубедительно, слишком высокий голос подвёл. – У нас здесь некоторые не возродились. Намедни весть пришла, что даже Подага⁶¹ на девятый день не вернулся. Ведаю⁶² – то не иоанниты⁶³, то храмовники⁶⁴ наводят залом⁶⁵.

– Так сгинули они три сотни зим назад, исполать⁶⁶ жадности Комоня-то⁶⁷, ихнего Доброзначного⁶⁸. И себя, и всех своих прямых потомков под «демолинское»⁶⁹ проклятие подвел⁷⁰, но вот он сам напоследок хоть златом вволю насытился.

– Мне точно ведомо, – как мог веско отрезал Семаргл, подобравшись. Вокруг его фигурки угрожающе замерцало, ясно намекнув на начало боевой трансформации, но почти сразу неохотно развеялось. «Фу, обошлось!» – мысленно поздравил я себя, глядя на отходящего от непонятной злобы пацана. Видно у него в голове какое-то неприятное воспоминание всколыхнулось из их совместного непростого прошлого. Семаргл отвел смягчающийся взгляд, медленно выдохнул и тихо добавил, – Не все сгинули. Ты, Велес, прямо сейчас напрочь забываешь о своей чередной невесте, а завтрева поутру вершником⁷¹ в стольный Бург⁷² наведайся. Семь дён тебе сроку. Хоть весь Бург под корень изведи, но найди заломника⁷³.

– Жалко, они теперь красивый городишко отстроили. Где потом резвому парню будет разгуляться? – но, заметив его вновь насупленные белесые бровки, решил хоть попытаться перевести дурацкий наказ⁷⁴ в чужую сторону, – Тогда зачем ты этого Недотыку сохранил? Он же блаженный⁷⁵. Прок-то⁷⁶ от него каков?

– Он из храмников-тамплиеров. – видно для придания большей доверительности сообщаемому, Семаргл этак небрежно совсем соскочил на обыденную речь, – У него на груди очень хитрая такая наколка, где, между разных знакомых мне лиц, вплетен крест и по краям отмечены начальные буквы от «Vive Dieu Saint Amour!»⁷⁷. Если сам не в курсе, то сразу и не разберешь. Да и все предки его вроде родом из Бурга. Надобно тебе калёным железом пройти по накопившейся там плесени.

– Вящий⁷⁸, подожди, а ты что, планировал прямо здесь с этим Недотыкой нам всем боевое ристалище⁷⁹ устроить? А сам из первых рядов понаблюдать весёлое представление «Явь, Правь и Навь»⁸⁰? – меня, как ранее Недотыка, чуть трясучкой не накрыло. Как начали некоторые глупцы приписывать мне этот чредимый⁸¹ бред, называемый «нашим особым порядком в мире», так видно намертво в некоторых слабых головах засело. Этот древний совсем в младенчество впал, раз для развлечения захотел краткую версию как на ярмарке разыграть, но только в удобных домашних условиях. Юный алхимик. Вдалбливали же ему: «Легко заповедати⁸² пока ворогов не видати»⁸³, но видно бестолку⁸⁴. Но, пока он здесь основатель всего и даже сейчас всем вроде как верховодит, надо сдерживаться. – Если бы он был таким, как ты думаешь, то уже давно весь этот остров в буяву⁸⁵ превратил. Без надзору-то.

– А я за ним следил, – совсем по-детски похвастался Семаргл, – Мне ещё тогда, в позапрошлом гриде⁸⁶ донесли самое важное. С тех пор и жду. Смертельное заклятие начинается со слов: «Non nobis solum, sed omnibus…»⁸⁷. И если бы блаженный только начал…

Я глухо застонал, представив даже его текущие, ограниченные незрелым возрастом, возможности. Он бы вообще тут всех положил бы в радиусе сотен лиг, оставшись на острове в гордом одиночестве, но донельзя довольный свершившимся собственноручным правосудием. Такое надо пресекать на корню или срочно всё бросать и начинать снова одиноко скитаться в поисках спокойных мест. Но, вспомнив о своей многочисленной повадной⁸⁸ дружине с наследоком⁸⁹, решился и позволил себе резко перебить разошедшегося ёрника⁹⁰:

– Прямо сейчас отправлюсь.

– Вот речь не мальчика, но мужа⁹¹! – весьма двусмысленно провозгласил он, – Там я наказал подготовить тебе нужных разносолов, – он захихикал, – Или непорочной невестой перед дорогой закусишь?

Я молча развернулся, подцепил уже ставший ненужным дорожный уклад, и направился в замковый подземный кладезь⁹² выбирать годную справу⁹³ в дорогу.

Прыжок с верхней галереи замка всегда вызывал лютый страх, который я постарался скрыть за бравадой⁹⁴ перед челядью⁹⁵, испуганно жавшейся к каменным стенам. Никак и ничем не могу изгнать ярких воспоминаний, как давным-давно развеселые греки меня, в шар скрученного бронзовыми цепями, забросили специально разработанным палинтоном⁹⁶ далеко в море, или как совсем недавно в заснеженной Московии, раскачав, скинули с колокольни на выставленные квадратом разномастные пики и бердыши⁹⁷ стрельцов⁹⁸, ревущих от восторга.

В последний раз внимательно осмотрел на отсутствие прорех свою «вершникову милоть»⁹⁹ из крепких шкур дронтов-отшельников¹⁰⁰, подёргал потемневшие от времени медные застёжки, уделив особое внимание ножным, и, не оборачиваясь, шагнул в пустоту. Всё внутри сжалось от ожидания неизбежного, а охвативший ужас заполошно¹⁰¹ требовал каких-то немедленных действий, но я всё же сумел заставить себя опустить голову вниз и перевести тело в строго вертикальное падение. Когда до камней осталось не более дюжины пядей¹⁰², я резко раскинул руки и ноги, полностью расправляя милоть, изогнулся и почувствовал зельный¹⁰³ удар воздуха по всему телу. Милоть горбом вздулась за спиной и меня резко подкинуло вверх где я, непроизвольно издав торжествующий вопль, стал лавировать, лихорадочно реагируя на перемежающиеся слои тёплых и холодных воздушных струй.

Только после нескольких нервно прожитых частей¹⁰⁴ я смог уловить нужное течение, несущее меня в направлении к Бургу. Сердце унялось и тело, наконец, стало послушно только влиятельной воле эфирного потока. Я расслабился, пошире раскрыл зрачки и стал с интересом разглядывать проносящийся понизу ночной пейзаж¹⁰⁵. Часы полёта пролетали незаметно.

Бург завиделся издалека благодаря колеблющемуся свету немногочисленных факелов, установленных на развилках крепостной стены и вокруг проездной башни, от которой через ров был устроен немалый разводной мост. На холме неприступной островерхой скалой с несколькими блуждающими огоньками выделялся сам замок с высокой собственной защитной стеной.

– Прямо куда нам надобно. Моё нелюбие¹⁰⁶ там и начнётся, – встряхнул я себя и зашептал заговор на отвод глаз.

Осталось проверить требен¹⁰⁷ ли мне именно сейчас переход в боевую ипостась¹⁰⁸. Ибо не любо и не годно мне это состояние. Сознание всё в багровом мареве меркнет, наваливается буесть¹⁰⁹, а потом вдруг разом очнешься среди бесцельно попорченной крови вперемежку с рваными ошмётками и требухой по колено, а дрожащее малое число полонённых¹¹⁰ несёт только несусветные небылицы о минувшей сече. Всё тело угнетает долгий отход, а добивает зачинающийся всеобщий глум¹¹¹, когда каждый встречный норовит достать тебя настойчивым: «Деяти ли детель?»¹¹². А ты упорно делаешь вид, что всё так и было изначально задумано. Сице¹¹³ сгинул Перун¹¹⁴ – от множества ран на поле остывающем одиноко угас, но перед этим лютой смерти предал всех ворогов южных, а заодно, в пылу битвы, и всю свою дружину положил с малыми обозами. И в неком ему оказалось возродиться к девятому дню. Так и остался он в памяти недолгой как Евпатий Неистовый¹¹⁵ с любимым девизом из своей другой жизни: «Мёртвые сраму не имут»¹¹⁶.

Я совершил несколько вполне реалистичных имитаций атак на главные смотровые бойницы, убеждаясь в полном безразличии часовых к моим провокационным действам. Чисто озорства ради, краем милоти загасил самый яркий факел, чем вызвал только поток беззлобных ругательств в адрес неведомого Вернера¹¹⁷-жмота. Это убедило, что пока и обычного отвода глаз достаточно. Совершая широкие круги, поднялся выше шпиля замка, выбирая укромное место для бесшумного появления и последующего неминуемого возмездия. Садовый парк позади замка полностью отвечал задуманному. Я начал плавно снижаться к одиноко стоящей беседке, приткнувшейся почти к самой стене, как левая рука зацепила и порвала тончайшую нить. Раздались мелодичные звуки маленьких колокольчиков, моментально яркие вспышки ослепили меня, а вдогонку раздались тугие хлопки и воздух наполнился гулом сотен стрел, летящих в моём направлении. Я только и успел прикрыть глаза, как тела настиг с десяток стрел, отправляя в полное беспамятство.

Боль нахлынула на меня даже опережая возвращение сознания. Не открывая глаз, я вслушался в негромкий, но такой знакомый канцелярский бубнёж.

– … плащ непонятного назначения, порванный в шести местах, одна штука; одноручный клинок неизвестной работы, определяемый мной как гросс-мессер¹¹⁸, одна штука; кинжал милосердия¹¹⁹ неизвестной работы, одна штука…

– Он очнулся, – раздался сбоку от меня испуганный голос.

– Вот и чудненько. Здравствуйте, господин Тень! Заждались, право слово. Добро пожаловать в наши благословенные пенаты¹²⁰, – раздался прямо над ухом жизнерадостный голос, – Открывайте, открывайте глаза. Что там пара-другая царапин для таких как вы.

Я с трудом разлепил в некоторых местах склеенные затвердевшей кровью глаза, проморгался и попытался осмотреться, не имея никакой возможности повертеть головой. Судя по всему я сидел в крепком кресле, скованный по рукам и ногам, а через шею и лоб проходили плотно подогнанные обручи, ограничивающие любое движение. Во рту противно отдавал кислым внушительный шарообразный кляп. Прямо передо мной была надёжно укреплена странная конструкция, как монумент¹²¹ извращённому воображению окончательно свихнувшегося мясника.

– Любопытно? – в поле зрения появился невысокий полноватенький субъект, основными достоинствами которого являлись непомерная плешь с небольшими клочками всклокоченных рыжеватых волос и длинный хрящеватый нос, непрерывно двигающийся в такт словам. «Просто вылитый любопытствующий крысёнок», – прорезалась у меня первая внятная мысль.

– Нравятся механизмы? Мы за эту защитную систему господину Френсису¹²² немало золота отправили. Очень увлекающийся человек. У нас таких днём с огнём не сыщешь. Вот с неё и начнём. Создана сия машинерия¹²³ специально для вам подобных, господин Тень. Очень удачная комбинация устрашения и принуждения. Вот полюбуйтесь, – он любовно, но осторожно погладил небольшие острые лезвия, – стоит вам только подозрительно пошевелить рукой, как тут же, раз, и её напрочь отсечёт. Что левую, что правую, что обе сразу. Такие же и снизу есть. Вдруг вы и ногами свои фокусы можете показывать? А вот это вообще шедевр передовой мысли, – он указал пальцем на два блестящих спаренных буравчика, – Если в ваших глазах вдруг заметим непонятное свечение, или вы просто нам чем-то не понравитесь… – он подленько хихикнул, – Мы коварный глазик, а то и оба, аккуратненько вынем, не попортив. Для наших будущих научных дел. Рассказать про остальные детали? – увидев, что я усиленно отрицательно задвигал глазами, Крысёныш радостно потёр ладошки и вкрадчиво уточнил, – Говорить будете? Без всяких там разных балаганных чудес? А то, если что, ваше кресло ещё и схлопывается, выдвигая такие, знаете ли, остренькие шипы. Как кухарка, ха-ха, превратит вас в тонкую мясную отбивную. Ага, вижу-вижу, что готовы. А если кляп выну? Ну, вот и договорились.

Появившийся здоровенный бугай в кожаном фартуке привычным движением открутил несколько винтов, что-то с лязгом потянул, а затем рывком выдернул изо рта шар, который повис у меня на груди, сдерживаемый достаточно внушительными цепочками. Потоптался, явно примеряясь проверить стискивающий голову обруч, но, повинуясь повелительному взмаху руки Крысёныша, неохотно удалился.

– Вопросы есть? Готов честно удовлетворить ваше любопытство, но только при уверенности в ваших дальнейших правдивых ответах, господин Тень. Это позволит заполнить некоторые пробелы, которые вот у меня лично пока имеются.

– Давайте обсудим, – говорить было трудно, но тоже хотелось немного прояснить сложившуюся ситуацию. – Почему вы постоянно называете меня «господин Тень»?

– А как же иначе? Вы из ниоткуда появляетесь, безобразничаете и также в никуда исчезаете, оставляя страх и сумятицу. Только вот нашёлся однажды один выживший старый воин, который заметил, что вы-то невидимы, а тень всё же есть. Особенно, если солнце низкое, а за вами стена. Так и пошло.

– С этим ясно. Со сторожевой сетью и сигнальными колокольчиками мне тоже понятно. Но что так ярко полыхнуло?

– О-о, это моё личное изобретение, – Крысёныш опять оживлённо засмеялся, – Я назвал его «Эпсомский огонь»¹²⁴. Даёт исключительно яркий свет, а система направленных зеркал… – тут он прервал себя, – Ох, увлёкся. Видите ли, у нас прогресс и дня не устоит на месте.

– Какой у вас гарнизон, чтобы ночью бодрствовало столько лучников? Несколько десятков? Сотен?

– Ха-ха, нет, это просто многострельные машины. Каждая имеет две дюжины рядов и полдюжины ярусов. Заряжаются стрелами долго, но выпускаются все разом. И управляется машина всего одним дозорным. У нас вокруг замка… ну этого вам знать пока не обязательно. А можно я задам встречный вопрос? Почему среди вашего архаичного арсенала, – он произнёс это с непонятным мне задором, – совсем нет современных огнебойных механизмов?

– А зачем? – вопрос просто загнал меня в тупик. По своей воле обременять себя тяжеленым мушкетом с сошкой, неудобной перевязью буйволовой кожи с крепившимися там патронами (натрусками), пороховницей, мешочком для пуль и фитилями? Ради одного непонятно куда улетевшего кусочка металла? И потом неизвестно сколько, абсолютно беззащитным, да неудобно скорчившись, перезаряжать это уродство и при этом постоянно молить о сухой погоде? Такую армию я в одиночку в лоскуты порву.

– Отсталые и предсказуемые.– он ненадолго задумался, а потом добавил со значением, – Вы со своим мнимым бессмертием совсем страх потеряли. Цепляетесь только за проверенное старое. А время не стоит на месте. И тут вы как камни на дороге, которые мешают двигаться нам к нашей великой цели. Но мы отвлеклись, господин Тень.

– Вам назвать моё имя?

– Зачем? Прежние «господа Тени» перечисляли нам сотни имен, порой весьма даже известных. Изводить дорогой пергамент с серебряным вплетением, из-за вас такие траты, поверьте, не самое разумное. Был даже издан специальный внутренний циркуляр¹²⁵, который предписывает заносить только строго определённые данные. Вот и вы будете числиться у нас как «господин Тень за номером четырнадцать». Хотите, чтобы я вас называл полностью?

– Нет.

– Тогда, исключительно любопытства ради. Сколько вам лет?

– Думаю, что где-то 18-20. Точных данных не имею.

– А кем были в прошлой жизни?

– Безымянным.

– Это, позвольте спросить, как?

– В далёкой Московии был схвачен, предательски опоенный сонным зельем, без всякого суда провел много времени в разных церковных темницах, а потом прилюдно сброшен с колокольни.

– Что-то знакомое. – он пощёлкал пальцами и исчез из виду. Где-то в глубине этого огромного зала вначале раздался шелест перебираемых пергаментов, потом удовлетворённое пыхтение, пока он что-то изучал, а затем довольный приближающийся голос сообщил, – Ну как же, как же! Сам «Кощей¹²⁶ бессмертный»! Вы, голубчик, там почти семьдесят два годочка по темницам скитались. Пытошных дел мастеров в изумление приводили. И полноте, не прилюдно были казнены, а только при непосредственном участии особо доверенных царских стрельцов. Нехорошо обманывать. У нас все такие странные случаи записываются. И изловили вас за дела исключительно чёрные. Зачитать?

– Нет нужды попусту ворошить былое.

– Вот и ладно. Кровушки свеженькой не желаете? А то совсем уж с лица спали, можете и душу, или что там у вас, прямо здесь отдать… кхе-кхе, своему властелину не-знаю-как-величать.

– Исполать¹²⁷, – несколько удивился я такой щедрости.

– Это у вас властелин такой? А, понял, это такая ваша благодарность за мой широкий жест, – Крысёныш громко хлопнул в ладоши. Через некоторое время где-то вдали натужно заскрипела плохо смазанная дверь, потом, вперемежку с топотом подбитых сапог, раздалось шлёпанье босых ног, сопровождаемое тихими подвываниями и ритмичным позвякиванием металла. – Вот и закусочку доставили для поднятия настроения и доброго подспорья к нашей беседе. Выбирайте.

В мой достаточно узкий зрительный обзор стали по очереди вводить смертельно испуганных девушек разного возраста и внешности, заставляя мой нос непроизвольно втягивать воздух, оценивая качество предлагаемых лекарственных носителей.

– Эту, – удивительно, но только одна, захолодевшая от страха смуглая девушка, слегка старше двадцати, была непорочной, имела длинную здоровую родословную, явно ранее пребывала в достатке и вела правильный образ жизни. Исключительный случай. Дорогущий деликатес.

– Почему именно эту, а не вон ту, рыжую с зелёными глазами? – Крысёныш весь подался вперед, жадно разглядывая избранную мной жертву.

– Причин много. Не подходит, – кратко ответил я, уже мысленно углубляясь в предвкушение грядущего наслаждения.

– Нет уж, будьте любезны подробно ответить, – чопорно проговорил Крысёныш, брезгливо потыкав пальцем жертву, – У нас ясный уговор был.

– В разных сортах говна не разбираюсь, – нетерпеливо отрезал я, – Мне потом худо будет.

– Фи, как грубо. Но я никуда не спешу. Как ответите, так и продолжим.

– У вашей рыжей разные болезни не долеченные, девственность порушена на днях и к имеющемуся букету добавлена «французская болезнь»¹²⁸…

– Как порушена? – он действительно был потрясен, раз перебил не дослушав, – наши лекари проверяли. Гимен¹²⁹ точно был в целости. Мы из многих девиц именно таких отбирали.

– Иногда случается. Мне продолжить?

– Нет. Объясните тогда кое-что. Я подозреваю, что именно от вас была получена важная информация, что рыжие с зелеными глазами после ночи с «тенями» превращаются в самых злокозненных ведьм?

– А почему решили, что именно я такое миру поведал?

– У нас были разные источники.

– Ну надо же, прямо в цель попали. Однажды одно внешне весьма достойное албайское¹³⁰ семейство так меня обмануло в недолгих пятилетних ожиданиях, что я со злости написал злую балладу о своей избраннице, которая прямо перед венцом, сразу после своей первой конной охоты, вдруг пустилась во все тяжкие со всеми окрестными молодыми конюхами¹³¹. А дальше эту тему уже и другие подхватили. Долгая, однако, вышла жизнь у моей мимолётной досады¹³².

– То есть это не соответствует действительности?

– Никоем образом.

– Так и запишем, – Крысёныш отвернулся и провёл в воздухе волнистую линию, видно подавая команду невидимому мне писарю.

– Я могу приступить к лечению? – посчитав свой ответ исчерпывающим, я недвусмысленно потребовал обещанного.

– Одна маленькая просьба, раз уж писарь сейчас вносит «женскую» информацию в мой личный архив. Что можете сказать о «лесной бабе»¹³³, она же Егибоба?

– Понял-понял. Там много разных имён напуганным людом о ней выдумано. И смех и грех. Давно же это было. Даждьбог¹³⁴ тогда, просто из озорства, заманил простодушную Макошь¹³⁵ на сеновал в любовных утехах посоревноваться, да там они, слившись воедино, под великую молнию-то и попали. Макошь в соседском мальчонке возродилась, но хоть недолго промучилась, а вот Даждьбог – аж за тридевять земель, в каком-то медвежьем углу, да в хворой девице. И пока выживал, пока добрался до нормальных мест и взрастил подходящее себе мужское поколение, чтобы только снова в неприятность не попасть, много зим утекло. Вот он и лютовал порой от бытия беспросветного. Этого достаточно?