Текст книги "Яко с нами Бог"

5. Перерыв

Чтобы верить, будто из немыслящей, неодушевленной материи сам по себе возник этот разумный, прекрасный мир, надо быть сумасшедшим, фанатиком!

Большой знаток русской души Ф. М. Достоевский так писал о вере атеистов: «Легко сделаться атеистом русскому человеку, нежели другим нациям, живущим во всем мире! И русские не просто становятся атеистами, они верят как бы в новую веру, не замечая того, что уверовали в нуль…»

Люди шумели, громко спорили. Многих глубоко волновал вопрос о вере в Бога. Демьяна Лукича окружила плотная толпа, люди благодарили его, засыпали вопросами. Ведь у многих, особенно у молодежи, атеизм был непродуманный, налетный: точно пыль с одежды, его легко было сдуть. До сих пор молодые люди вряд ли всерьез задумывались, есть ли Бог? Просто повторяли то, о чем всюду говорят. А говорят и пишут, что Бога нет, что Его выдумали темные неграмотные люди, и наивная молодежь приняла эту ложь за истину. А сейчас Демьян Лукич расшевелил ее, заставил призадуматься. Некоторые уже говорили, что Матюхин провалился, несмотря на свою ученость, и что простой деревенский мужик доказал ему, как дважды два, что Бог существует.

Между тем Матюхин с Альтшулером сидели в комнате за сценой. Матюхин рассеянно перелистывал блокнот со своими записями.

– Вот не ожидал, что выступит этот дед! – недовольно произнес Альтшулер. – Думал, встанет кто-нибудь из интеллигенции, задаст один-два вопросика – и конец. Вы же понимаете, что никакого диспута не планировалось, это так объявили, для рекламы, чтобы народу больше собрать…

– Все же, что ему ответить? – с беспокойством спросил Матюхин.

Альтшулер пожал плечами.

– Да убедите вы его, что природа создала пчел, напустите побольше тумана или еще чего. В общем, вам виднее, вас же там специально учили.

– Очень уж смекалистый и к тому же упорный он: так и гнет свою линию. Я ему про инстинкт, а он: кто его дал? Я ему эволюцию, он снова свое: кто ее создал? Я ему природу, а он опять: кто именно из природы научил пчел? Вот и изворачивайся. Стоит на своем – и все. Его не затуманишь.

…Время перерыва давно прошло. Матюхин сидел, задумавшись. Народ нетерпеливо шумел.

– Ну пойдем, и так сильно запаздываем, – сказал Альтшулер.

Они вошли в зал. Как только лектор появился на трибуне, стало тихо.

6. Непостижимая сила

– Демьян Лукич в своем выступлении, – начал он, – говорил о том, что пчелы обла дают особыми качествами, которыми они якобы наделены от Бога. Я уже ответил, что не Бог, а природа научила их мудрости. Этот ответ не удовлетворил моего собеседника, но лишь потому, что у него, по-видимому, неверное представление о сущности природы. Наука признает, что природа состоит не только из видимого вещества, или материи, но еще и из многих заключающихся в материи сил. Посмотрите на небо: там солнце, луна, планеты, звезды. На чем они держатся? Оказывается, в природе есть сила притяжения. Ученые выяснили, что каждая планета обладает такой силой и притягивает к себе другие планеты. Силу эту нельзя ни видеть, ни осязать, но она существует.

Во вселенной весьма много таинственных, непостижимых, невидимых сил. Они проявляют себя и в так называемой мертвой материи, но еще больше тайн и неразрешимых загадок содержит живая природа. Взять хотя бы все тот же инстинкт пчел. Какая-то таинственная, непостижимая сила действует в этом инстинкте. Ее нельзя видеть, может, нельзя даже до конца познать. Но она, несомненно, существует. Вот эта сила и есть учитель, о котором вы спрашиваете, – обратился к Демьяну Лукичу Матюхин – и на этом кончил свою речь.

7. Книга природы… Кто ее Автор?

Демьяну Лукичу это объяснение пришлось по душе. Казалось, он все вопросы задавал для того, чтобы подвести докладчика к такому ответу.

– Спаси тебя Господь за твои пояснения! Сразу видно, что ты человек умственный и рассудительный, – похвалил он Матюхина. – А то как-то пришли ко мне два товарища и завели спор. Твердят одно: ничего в мире нет, кроме природы, никаких таких тайн, непостижимых сил. Одна только, говорят, материя существует и больше ничего. Даже вывели меня из терпения: я прекратил с ними разговор. Дурака ведь ни в чем не убедишь, напрасно только время потратишь… А вот ты – другое дело, с тобой, почтенный мой, приятно побеседовать. Ты вот только поясни мне насчет пчелиного учителя: какая же непостижимая и таинственная сила научила их?

– Неизвестно, – ответил Матюхин неохотно. – Я только что сказал: наука не знает природы этой силы, она остается пока загадкой.

– Но все-таки эта сила разумная? Зрячая или слепая? Толковая? Как ты, почтенный, думаешь?

– Да ничего неизвестно, – с неудовольствием повторил Матюхин. – Решительно ничего нельзя сказать о ней!

Но Демьян Лукич на этом не успокоился. Вопрос о таинственной силе, научившей пчел мудрости, был, казалось, совсем легким и ясным, понятным даже малорассудительной публике. И только Матюхин почему-то никак не хотел признать этого. И Демьян Лукич начал снова:

– Непонятно тебе? Ну, давай возьмем другой пример. Вот книга. Сначала ее не обходимо придумать, не так ли, дорогой? А когда человек напишет ее, мы можем сказать, что она плод его ума. Откроем книгу, прочитаем, познакомимся с писателем, узнаем, способный ли он, – из книг все можно узнать о писателе.

Макарий Великий говорит и ученые подтверждают, что природа – тоже Книга, раскрытая Книга, ее корки – небо и земля. Читай со вниманием – в ней все написано! Вот ученые и читают, и познают, сколько в этой Книге премудрости. И самое главное, законы в природе они не устанавливают, а только открывают! Но если мы признаем законы в природе, то должны признать и Законодателя, не так ли?

Человеческий разум не может вместить всего, что сокрыто в природе, но он может увидеть, может убедиться, что все здесь написано красиво, премудро, разумно, как ты говоришь, целесообразно, а что это значит? Это значит, что все создано Разумом! Каким же? Наш конечный разум не в состоянии постигнуть бесконечный Разум, который есть Бог.

Как точно и убедительно рассуждал этот деревенский старик о таких сложнейших понятиях! И правда, если взять две книги: Книгу природы и книгу, написанную человеком, – и сопоставить их, то какой можно сделать вывод? Книга, написанная человеком, – это плод его ума, а Книга природы является плодом творческого Разума – Бога. Человеческая книга имеет вес, объем, то есть материальную форму, но что в ней первично: материальная форма или заложенная в книге идея? Любой мыслящий человек скажет: чтобы написать книгу, она сначала должна сложиться в сознании человека. Значит, первична идея.

Возьмем Книгу природы. Что первично: эта видимая материя или заложенная в нее идея? Конечно, идея. Первична не материя, а сознание, то есть первичен Бог как вечность, материя же вторична, она лишь воплощенная в видимых формах идея Бога.

Когда мы читаем книгу, мы не видим ее автора, но знаем, что он есть. Так же мы не видим и Творца мира, Бога. Но как не может появиться книга без писателя, так не могла возникнуть вселенная без Бога-Творца. Он сокрыт от нас, но мы видим то, что Он создал.

Божия Книга природы поражает нас своим необъятным величием, абсолютной гармонией, порядком и таинственной непостижимостью. Наш ограниченный разум не в состоянии постичь или объять ее. Откуда произошло такое неисчислимое количество звезд, солнц, комет, планет, созвездий, звездных туманностей, вечно сияющих светил? Кто дал им движение? Ясно, что материя сама себе дать движение не может, тем более разумное, упорядоченное. Чья же воля и сила привела в движение миры? Честные ученые должны сознаться, что наука не в силах этого объяснить, а основывается только на догадках и предположениях.

Матюхин молчал, а Демьян все старался вытащить его из туманностей науки на свет Божий.

– Есть люди, которые объясняют все очень странно. Их спросишь: «Кто создал вселенную – пространство, планеты, звезды, землю?» Они отвечают одним словом: «Природа». – «Ну, а природу кто создал?» – «Она сама себя создала». – «Но, если она сама себя создала, значит, было время, когда ее не существовало? А если так, то как же она могла создать себя? Если же она существовала, зачем ей было тогда создаваться?» Нет, милый мой, природа – это творение Бога, и через нее мы познаем Творца. Так и апостол Павел говорит в «Послании к Римлянам», в 1-й главе, что невидимый для наших плотских очей Творец вселенной становится видимым через рассмотрение Его творений, потому Господь и предлагает людям: «Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их» (Ис. 40, 26).

Демьян Лукич помолчал, оглядел зал. Лица у всех были серьезные, задумчивые. Матюхин стоял на трибуне, опустив голову.

– Чтобы ты лучше понял, приведу еще такое сравнение, – снова заговорил Демьян Лукич. – Вот приехали мы с тобой в город. Увидели высотное здание. Подходим к нему, смотрим, какое оно величественное, удивляемся его красоте. И наверняка похвалим архитектора: способный, видно, человек, такое здание создал. А если нам кто-нибудь скажет, что это здание появилось само собой, без всякого архитектора, мол, откуда-то с гор летели камни, один на другой складывались, и крышу ветром принесло, и окна – разве мы этого человека не засмеем, не решим, что он сумасшедший? Но если у здания обязательно должен быть архитектор, неужели могло без Архитектора возникнуть это огромное мироздание, где мы с вами живем со всеми удобствами: и ванны у нас тут водяные, солнечные, воздушные, и благоухающий воздух, и всякие плоды земные.

Нет, милый мой, тут надо поверить, что есть Творец мира, что Архитектором вселенной является Бог, и мы веруем в это, свято веруем. А вы не веруете, вот вы, неверующие, и твердите: все создала природа. Так ведь? Ну, что молчишь?

8. Путь к Богу

Матюхин стоял на трибуне унылый и несчастный, словно ощипанный петух. Куда девалась его прежняя уверенность? Словно ветром сдуло… Теперь он, как покорная лошадь на поводу, шел по следам Демьяна Лукича, и тот вел его все дальше от безбожия, все ближе и ближе к Богу.

– Во все времена, – говорил Демьян Лукич, – человека интересовало, откуда он? Зачем живет? Куда исчезает? То есть каждому любопытно приоткрыть завесу неизвестного, таинственного мира, узнать, кто так премудро устроил все, что нас окружает… Вот и пчелка, малая тварь, говорит нам, что создал ее и научил не слепец какой-нибудь, не глупец, а великий Мудрец и Учитель. Ведь ты только подумай, какие мудреные вещи знает пчела! Отыскивает вещество, которое предохраняет мед от порчи. Откуда она это знает? Ты говоришь, что пчелы делают все бессознательно, безвольно. Значит, не своей волей, не своим сознанием. Значит, Кто-то за них думает, Кто-то ими повелевает. Да и как думает! Нужно ведь не просто отыскать это вещество где-нибудь в лесу или в поле – надо знать его свойства. Доктора вон всю жизнь учатся, чем лечить болезни, а такое лекарство сразу бы не нашли, пчелка же нигде не училась, а находит его легко и быстро. Кто указал ей? Тот, кто знает свойства всех вещей! Кто может и маленькое насекомое, ничтожную козявочку сделать такой мудрой, что ее делам удивляются все ученые. Тот, Кому вся природа повинуется, Кто дал ей законы, Кто управляет всем миром.

– Кто же это? – отозвался Матюхин рассеянно.

– Всемогущий Бог! – торжественно, с молитвенным благоговением произнес Демьян Лукич. – Он «вся премудростью сотворил».

– Каждый волен думать по-своему, – пожал плечами Матюхин.

– Тогда скажи, милый мой, как ты думаешь: кто научил пчел мудрым делам?

– Хватит, вопрос исчерпан! А по докладу вы ничего не можете сказать? – опять вмешался Альтшулер, обращаясь к Демьяну Лукичу, но он и на этот раз не ответил, а продолжал допытываться у Матюхина:

– Ты, милый мой, согласен: по книге мы узнаем, что ее написал писатель, по машине – что ее изобрел какой-нибудь инженер. А ведь пчела, мы с тобой видим, куда мудрее книг и любых машин. Значит, и создало ее, научило ее Существо выше всех писателей и инженеров всего света. Ну сам подумай, разве не так это?

Матюхин не ответил. Он размышлял о чем-то, и так сосредоточенно, углубленно, что вряд ли заметил обращение к нему Демьяна Лукича. Он даже сошел с трибуны и сел рядом, у стола.

– Да вы по делу говорите! – не вытер пел Альтшулер. – Вам было разъяснено, что вера в Бога возникла вследствие невежества людей. Вот об этом и должны говорить, нечего нам мозги затуманивать.

Люди в зале зашумели.

– Отвечайте! – закричал молодой парень.

– Что молчите? Кто пчел создал? – потребовала ответа старуха из первого ряда.

– Одна пчелка, – заговорил Демьян Лукич, – и шум сразу затих, – так ясно и понятно говорит о премудрой силе Божией! Что тут можно возразить? Не люди Бога выдумали. Вера в Него была с самого начала мира и будет всегда в душе человеческой. Как в семени дерева все есть: и ствол, и корень, и ветки, и плоды, так и в душе человеческой с самого начала заложены Богом и чувства, и вера. Но дерево может вырасти кривым, больным, бесплодным, смотря на какой почве растет, какой климат, уход. Так и человек часто вырастает уродливым, с больной душой, если не признает Бога и живет в беззаконии, а это зависит и от его воспитания и, главное, от его воли, потому что Бог дал человеку разум и свободную волю и он может выбирать, что ему хочется: или доброе, или дурное.

Почему же есть на свете люди, которые не признают Бога, Творца мира? Причин тут много, и, очевидно, это происходит оттого, что не все имеют возможность узнать правду о религии. Некоторые из-за душевной лени отмахиваются от серьезных вопросов, вместо того, чтобы задуматься над ними. Иногда обида на верующих мешает обращению к Богу: ведь многие не умеют отделить личных обид и счетов от истины. Немало и таких, кому в детстве внушили, что все верующие – темные люди, а когда вырастают, уже не хотят проверить, правильно ли то, чему их учили. Но в человеке заложено чувство благоговения перед чем-то высшим. Поэтому неверующие обычно ставят что-нибудь или кого-нибудь вместо Бога: науку, искусство, будущее человечества или человека – и поклоняются этим идолам. Однако в глубине души они тайно тоскуют о Боге. Таких людей надо жалеть…

Матюхин задумался. Припомнилось ему детство в деревне, Пасха, колокольный звон. Бабушка водила его иногда в церковь, и он любил стоять рядом с ней, смотреть на горящие свечи, на крестящихся и кланяющихся старушек; нравились ему и запах ладана, и темные серьезные лики на иконах, и священник в блестящей ризе, который всегда гладил его по голове, когда он подходил к кресту… А потом он вырос, уехал в город, стал студентом. Казалось бы, все забылось, однако, нет – что-то отложилось в душе и вот сейчас всплыло и откликнулось в сердце…

В студенческие годы ему приходилось много читать об ученых, которые твердо верили, что Бог создал мир, и преклонялись перед Творцом. Запомнилось ему, как английский ученый Флеминг, открывший пенициллин, на торжественном собрании, где в его адрес было сказано много похвальных слов, заявил: «Вы говорите, что я что-то изобрел, – это неверно. На самом деле я только увидел. Увидел то, что создано Богом для человека и что было мне открыто. Честь и слава принадлежат Богу, а не мне».

А недавно ему попала в руки книжка, изданная на Западе: «Мы верим». 53 современных ученых, из них немало лауреатов Нобелевской премии, говорят о своей вере в Бога, о том, что вера помогала им делать величайшие научные открытия. Он не придавал этому значения, он твердо верил в дарвинизм. Но если задуматься…

«В самом деле, – размышлял сейчас Матюхин, – как можно объяснить дарвинизмом способности и работу пчел? Ведь среди них существует распределение труда: одни пчелы строят ячейки, другие собирают нектар, третьи охраняют улей, четвертые убирают мусор, пчелиная матка только кладет яйца, трутни же лишь поедают мед. Каким путем приобретают пчелы все эти способности?

Что от волка рождается волчонок со всеми волчьими привычками, а от овцы овечка с овечьим характером – это просто и понятно. Что из семени березы вырастает береза, а из горохового горох – это тоже естественно. Волк и овечка передают своему потомству то, что имеют в своей природе, а также растения дают только те ростки и плоды, которые свойственны их природе или привиты им искусственным способом. Но если бы волчонок родился и стал летать, как орел, и петь, как соловей, это было бы величайшим чудом. Или из березового семени выросли бы розы и хризантемы… И разве эти чудеса не разрушили бы до основания теорию дарвинизма? А ведь пчелы проявляют именно эти чудесные способности, необъяснимые никакими естественными теориями, и получают их столь загадочным путем, что нельзя не видеть здесь участия какой-то сверхъестественной силы.

Да, эта сила существует, и она, без сомнения, столь разумна, что самому развитому уму ее не постигнуть. А таких чудес в необъятной вселенной миллионы. В сравнении с ними пчелы со всей их мудростью – только капля великого океана…»

Матюхин прислушался к спору, завязавшемуся между Демьяном Лукичом и директором школы, преподавателем биологии.

– В природе все разумно устроено, не так ли? – спрашивал Демьян Лукич директора. – А то есть такие, сомневаются, мол, что-то тут не предусмотрено и даже Бога в этом обвиняют. Но виноват-то не Бог, а наше неразумие. – Демьян Лукич, вспомнив что-то, улыбнулся: – Один такой сомневающийся забрел как-то на огород, видит: тыквы растут. Смотрит на них, смотрит и думает: «Вот ведь до чего глупо все устроено! Тыква такая большая, а стебелек у нее совсем тоненький. Чепуха, и только…» Потом пошел в лес, остановился возле дуба, оглядел его и давай снова критиковать: «Надо же, дерево огромное, ствол толстенный, желуди малюсенькие. Ерунда какая-то…» И лег под дубом спать. Спал, спал, вдруг желудь упал с ветки и ударил его прямо по носу, чуть в кровь не разбил. Он вскочил: «Слава Богу, что не тыква, а то бы совсем убило!»

В зале дружно рассмеялись.

– Значит, устроено-то все премудро… Вот теперь ты мне и разъясни, – попросил Демьян Лукич директора, – кто научил птиц: улетают они из наших холодных стран в теплые, летят тысячи верст через поля, леса, горы, моря и не сбиваются с дороги, и опять на лето возвращаются, и находят свои гнезда. Кто же указывает им дорогу?

– Это они делают по привычке, – ответил директор. – Вам уже было разъяснено Иваном Петровичем, что привычки передаются по наследству. За много тысяч лет птицы привыкли летать по известному пути, и привычка эта стала инстинктом, который передается от поколения к поколению.

– Ну, милый мой, это ты не дело говоришь, – возразил Демьян Лукич. – Я вот уже больше шестидесяти лет хожу и на деюсь ходить до самой смерти, и отец мой ходил, и прадед – до самого Адама, от которого пошел род человеческий; одна ко, родись у меня сын или дочь, – год, а то и два их учить надо. Привычка не передалась с рождением, каждого ребенка приходится учить заново, а вот цыпленок, как только вылупится из яйца, сейчас уже бегает, а утенок – тот даже поплывет, и никто их этому не учит. Мы же, люди раз умные, не можем передать своей привычки детям, чтобы им, когда родятся, сразу бегать, как цыплята… Наши предки вон сколько лет ходили! Иаред, к примеру, жил 962 года, а Мафусал 969 лет. Если бы куры жили столько лет, у них бы яйца стали бегать!

Люди в зале опять засмеялись. Даже директор школы улыбнулся.

– Что, милый мой, смеешься, – упрекнул его Демьян Лукич. – Это ведь по вашему учению так выходит… Вот ты мне и объясни: почему человек не может родиться с готовой привычкой ходить, хотя предки его ходили много тысячелетий, птицы же только раз прилетят из теплых стран в холодные – а дети их уже знают дорогу и летят впереди без всяких указаний, без всякой выучки и обратно возвращаются. Откуда это у них?

– Такова их природа, – только и сумел ответить директор.

– Кто же дал им такую умственную природу, какой и человек не имеет? Ты вон ученый, да, пожалуй, в чужой деревне заплутаешься без провожатого. Или посади тебя в самолет – без карты куда полетишь? А птица еще до году не доросла, головка с наперсток – летит и знает, куда; летит тысячи верст через леса и пустыни, через горы и моря и не сбивается с дороги и, что еще удивительнее, возвращаясь в старые места, находит свое гнездо. Кто же научил ее? Разъясни мне, ради Бога, дорогой! Ведь ты учитель, должен знать.

Демьян Лукич немного помолчал. – Помню, шли мы как-то с приятелем по лесу и слышим: птицы всполошились. В чем дело? Оказывается, по дереву ползет большая змея. А наверху, в гнездышке, птенчики. Как птицам защитить детенышей?

И тут одна улетает, вскоре прилетает, а в клюве у нее какие-то стебелечки. Бросила их в гнездо, и змея, добравшись до гнезда, только хотела просунуть голову, но вдруг бросилась в сторону, открыла пасть, зашипела, прямо затряслась. И тут же скрылась. Потом узнали, что птица принесла ядовитое растение. Вот и скажи: какие науки она изучила? Какой институт кончила? Откуда знает, что для змеи это растение – верная смерть?

– Я уже сказал, что природа наделила птиц такими способностями, – с раздражением ответил директор.

– Природа, природа, – укоризненно покачал головой Демьян Лукич. – У вас все природа да привычка. Если эта природа, материя такая умная, даже вечная, как ваши ученые говорят, то почему же называете ее природой? Назвали бы уж тогда Богом! Да для вас она и есть Бог, а у меня Трофимушка, – кивнул он на сидящего неподалеку внука, – иначе воспитан. Когда он был еще маленький, позвал я его в огород: «Вот, Трофимушка, твоя грядка, сей на ней, что хочешь. А сам засеял ее скоро растущей травой, чтобы получилось его имя. И вот мальчонка прибегает ко мне: «Дедушка, идем быстрее, что покажу!», – и тащит меня в огород. «Смотри, на грядке мое имя взошло! Кто это сделал?», – теребит он меня. «Да это, наверное, природа сделала». – «Как так – природа?» – «Да так: грядка сама написала». – «Не-ет, неправда! Откуда грядке знать, как меня зовут? Это ты, небось, написал». – «Да, я, – пришлось мне признаться. – И запомни: в мире ничего само не возникает. Эту зелень на грядке я посеял, потому что у меня были семена. А землю всю кто засеял травами, цветами? Кто насадил леса, рощи, кто реки наполнил, горы воздвигнул?» – «Как кто? Бог!» – Вот видишь, – обратился Демьян Лукич к директору, – ребенок и тот понимает, а по-вашему получается, что природа – мудрец из мудрецов, научила птиц да пчел такой мудрости, какой нет даже у ученых!

Директор махнул рукой (мол, о чем с вам толковать!) и сел на место. Затем снова решил вмешаться Альтшулер.

– Что вы со своими пчелами да птица ми весь вечер возитесь! – крикнул он сердито. – Говорите по делу, иначе прекращу диспут!

Такое категорическое заявление всех возмутило. Люди зашумели, заволновались, как море в непогоду.

– Отвечайте! Отвечайте на вопрос! – неслись настойчивые крики.

– Ага, попались, безбожники, в мешок, не вывернуться вам теперь, – пошутил кто-то из первых рядов. – Одного нажалили пчелки, смирился, сидит вон в углу, другого птицы заклевали, удирать собирается. Нет, не пустим. Отвечай!

– Отвечай! Отвечай! – неслось со всех концов зала.

Матюхин, которого эти крики вывели из оцепенения, поднялся на трибуну.

– Я должен сказать, – заявил он, – что природа, какой мы ее знаем, в отличие от человека, не имеет разума. У нас есть сознание: мы осознаем свои поступки, размышляем, рассуждаем, решаем и меняем свои решения. Природе же все это несвойственно. Она не рассуждает, не размышляет, она не сознает, что делает. Природа неразумна. Природа слепа.

– Спаси тебя Господь за твой ответ, – сказал на это Демьян Лукич. – Значит, человек умнее природы?

– Ну, конечно! Я же только что сказал. Не только умнее – он подчиняет ее себе, заставляет работать на себя. Человек – властелин природы!

– Властелин, говоришь? – Демьян Лукич улыбнулся. – А один мудрый старец сказал: человек, он, мол, как жук. Когда теплый день, солнышко играет, летит он, гордится собой и жужжит: «Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!» А как солнце скроется, потянет холодом и загуляет ветер – забудет жук всю свою удаль, прижмется к листу, сидит, дрожит.

– Правда, – вздохнул кто-то в зала. – Вот такие мы, люди.

– А если человек властелин, – снова обратился Демьян Лукич к Матюхину, – скажи тогда вот что: может ли он, такой умный-разумный, сделать, к примеру, машину, которая говорила бы, как вот мы с тобой?

– Не только может, но уже сделал, – улыбнулся Матюхин. – Разве вы не знаете, что уже давно существуют машины говорящие, поющие и даже ходящие – магнитофоны, роботы и так далее?

– Я не о таких спрашиваю. Это не сами они говорят, а человек говорит или поет через них. А я спрашиваю: может ли человек сделать умственную машину, чтобы она думала самостоятельно? Поди-ка сюда, Трофимушка, – позвал Лукич внука. Тот подошел. – Видишь этого мальчонку? – Демьян Лукич погладил Трофимушку по голове. – Отец у него глухонемой, а сыночек вышел резвый, разговорчивый, смышленный. Глухота отца не перешла к нему.

– Объясни-ка ты нам, Трофимушка, как ты представляешь себе Бога?

Трофимушка громко, серьезно ответил:

– Бог такой великий, что Его не вмещают небо и земля, и в то же время такой маленький (он показал на свою грудь), что вмещается в моем сердце.

Все так и ахнули. Вот это Трофимушка! А Трофимушка и в школе защищал веру в Бога. Учительница внушала детям, что веру выдумали безграмотные, темные люди, которые не могли объяснить различные явления природы. Однажды она велела хором повторять: «Бога нет! Бога нет!»

Потом достала маленькую иконку, бросила ее в угол: «А теперь, дети, будем плевать на нее и говорить: «Бога нет!» Все, как попугаи, делали это; только Трофимушка сидел серьезный и молчал. Учительница подошла к нему: «Встань! Тебя что не касается? Почему не плюешь и не говоришь, что Бога нет?» Мальчик встал, подумал и ответил: «Раз вы, Мария Ивановна, говорите, что Бога нет, на кого же нам плевать? А если Он есть, то надо относиться к Нему серьезно, с благоговением. Надо Его любить».

– Ты что тоже в Бога веруешь? – спросил мальчика Альтшулер.

– Верую, – смело ответил Трофимушка.

– Как же так? Разве вам не говорили в школе, что Бога нет? Что космонавты летали в космос, но Бога не видели?

Трофимушка подумал немного и так же серьезно ответил:

– Низко летали. – И добавил: – А Боженьку не этими глазами смотреть надо. Его чистые сердцем узрят…

– Ай да Трофимушка, умная голова, весь в дедушку! – раздались голоса. – Придет время, он еще себя покажет!

– Ну, скажи все-таки, – снова обратился Демьян Лукич к Матюхину, – человек может сделать машину, разумную, как этот мальчишка? Ведь человек, ты объяснил, умнее природы.

Матюхин не сразу догадался, с какой стороны грозит ему нападение на этот раз.

– Наука успешно развивается и делает человека с каждым открытием все более знающим, все более могущественным, – ответил он. – То, что недавно казалось не возможным, неосуществимым, теперь стало обычным явлением. Если бы наши предки сейчас воскресли, то им показался бы наш век чудесным: мы разговариваем и видим друг друга за тысячи километров, плаваем под водой, летаем на луну и дальше, имеем всевозможные машины, сложные и хитро умные. Наступит время, когда наука будет создавать живые существа, самостоятельно рассуждающие и от себя говорящие.

– Вот хорошо-то будет: пошел на фабрику и заказал себе детей, сколько хочешь! А пчелок не будут делать? – спросил Демьян Лукич иронически.

Но Матюхин упрямо ответил:

– Возможно, будут и пчелы искусственные.

– Почему же теперь их не делают?

– Человек не дошел до такого совершенства.

– А глупая природа дошла? – поставил Демьян Лукич роковой вопрос. – Кто из них все-таки умнее?

Наконец-то Матюхин понял, что оказался в безвыходном положении. Он обдумывал, что ответить. Получается, что материя, природа умнее человека. Она уже миллионы лет производит то, до чего человек не дошел и поныне, несмотря на блестящее развитие научных знаний. Человек не может создать какой-нибудь козявки, даже простой былинки, а природа создает людей!

– Вот ведь куда пчелки да птички приводят, – заметил кто-то.

– Знамо, недаром он их пытает, – поддержал другой. – Ай да Лукич, ума палата. – До точки доводит. У него не вырвешься.

– Матюхину оставалось согласиться с тем, что над природой существует Всемирный, Всепроникающий Разум, т. е. Бог, или же признать Богом саму природу, рождающую птиц и пчел, и даже человека. Но Матюхин только что сказал, что природа бессознательна и слепа, что она намного ниже разумного человека. Как же теперь отказаться от этого мнения?

Смущенный и поколебленный в своих атеистических убеждениях, Матюхин дал привычный замусоленный ответ, которому сам уже не верил.

– Я объяснил, – сказал он, – что все в природе постепенно развивается, совершенствуется, приспособляется к существующим условиям. Идет непрерывная борьба за существование, в результате которой и возникают у животных новые полезные органы. Развитие материи происходило постепенно – этот процесс можно сравнить с развитием зародыша в утробе матери. Это и есть эволюция.

– А если в утробе матери нет зародыша, – прервал его Демьян Лукич, – будет ли эта твоя эволюция?

– Нет, конечно.

– Значит, с чего-то должно было все начаться, кто-то должен был создать первую клетку! Даже если рассуждать по-сложному, и тогда необходимо признать Бога, без Него никакое живое существо не могло появиться. И человек тоже. Вы все твердите: труд, труд создал человека. А на деле мы видим: сколько лет ишак трудится, а умнее нисколько не стал, все такой же упрямый.