Текст книги "Письма на воде"

– Поехали к тебе, – предложила она после ужина и кино.

Они ходили в «Иллюзион» смотреть «Все о Еве».

Ей нравилась его квартира. Он нанимал дизайнера. Набросков Пикассо, конечно, не наблюдалось, но стены украшали работы хороших русских реалистов.

Там Саша согрелась. Это был не тот секс, что ударяет в голову, как тяжелый наркотик. Это была нежность, почти любовь – тот вид физической близости, который превращается в чувства. Это были неспешность и внимание друг к другу.

Саше нравились его губы, его прикосновения, его теплые руки, твердые ладони. Она чувствовала себя любимой, хрупкой, женственной. Любовницей, а не сексуальным партнером. Она ощущала его восхищение – и большего ей не требовалось.

Возможно, это атавизм. Возможно, девушки будущего не поймут, о чем речь. Но женщине, рожденной в двадцатом веке, необходимо видеть в глазах мужчины благодарность.

Саша не знала, влюбился ли он в нее, или же просто он такой милый, старомодный мужчина, который благодарен ей за то, что она его выбрала.

При этом он умудрился не потерять достоинства и не утратить мужественности.

– Есть подозрение, что он зануда, – добавила она, рассказав мне о первых впечатлениях.

– Ну ты хороша! – Я всплеснула руками. – Только что это был лучший в мире секс, а теперь он зануда!

– Зануда! – настаивала Саша. – Секс хороший, но мне с ним скучно. Похоже, у него нет чувства юмора.

А Никита тем временем завел себе Наташу.

Очень худенькая, маленькая, с неожиданно полной грудью – эта красавица была платиновой блондинкой с прической «боб». Наташа держалась надменно, много молчала.

Никита пригласил ее на какой-то модный фильм, и она настаивала, чтобы они поехали в кинотеатр, где есть места для поцелуев. Как выяснилось, на такие деньги можно нанять пару шлюх, которые не ограничились бы невинными поцелуями. Никита взбунтовался, Наташа развернулась и ушла.

Никита, конечно, обиделся, но Наташа была тверда – она отвечала на каждый его десятый звонок и сообщала, что очень занята.

Никиту выручили розы, шоколад ручной работы и сережки от Сваровски.

Но все пришлось начинать сначала. Никаких поцелуев.

Мне было обидно за Сашу.

Никита не надевал на свидания с Наташей старый свитер и потрепанные джинсы. Он надевал то, что они купили вместе с Сашей. При мне Никита устроил истерику из-за того, что ботинки не идут к куртке.

Сашу не надо было добиваться. Она была открыта для него круглосуточно, как городской парк. А Наташа требовала плату за вход – и за эту плату его еще и унижали на пороге, ясно давая понять, что не очень-то он и важная персона, чтобы перед ним расшаркиваться.

Наташа превратила их отношения в коммерческое предприятие: почему-то ей казалось при этом, что именно она – настоящая женщина.

А нам это представлялось отсутствием достоинства – относиться к себе как товару.

У меня, насмотревшейся на этот аттракцион, даже промелькнула мысль о выгоде быть настоящей сукой.

Мысль эту я подавила, ведь все зависит от того, чего ты хочешь в жизни.

Жизнь Наташи, например, очень скоро изменилась. Умер отец – влиятельный мужчина, на котором в их семье все держалось. Ее мать, оплакав мужа, сделала себе несколько пластических операций и уехала в Монако, заявив, что вдоволь намучилась и теперь хочет пожить для себя.

Наташа, которой было всего девятнадцать, растеряла былую уверенность в себе. Ей было трудно, и мы взяли ее в свою банду.

Дело приняло странный оборот – на глазах у любовника Насти, которого та очень ценила, Наташа с Настей целовались, позабыв обо всем, после чего у них начался странный роман втроем, в ходе которого Наташа забеременела.

Но все это случилось позже.

А пока Никита возил Наташу по ресторанам и, конечно, смело платил по счетам. Он даже купил новую машину.

Он ухаживал!

Мы старались, чтобы Саша поменьше об этом знала, но она знала.

Мы утешали ее тем, что у Никиты пошлый вкус. Если бы ему предложили Карлу Бруни или Памелу Андерсон, он бы выбрал последнюю. Вне всяких сомнений.

Это было глупо.

– Все бы выбрали, – уверяла Саша.

– Кроме Мика Джаггера, – напоминала Настя. – Он ведь был любовником Бруни.

– И кроме Эрика Клептона, – встревала я. – Ну не понимает человек хорошего отношения! К тому же у тебя есть Сергей.

Сергей вел себя так, словно Саша была венцом творения.

– Я не истеричка, – говорила Саша. – Но вы понимаете, действительно ему чего-то не хватает. Нет остроты. Он такой милый, такой хороший… У нас такие гладкие отношения, что мне как-то не по себе, и шуток он не понимает, честное слово. Он тут как-то засмеялся, а я испугалась – раньше не слышала его смеха. Жуть.

Многие мужчины будут правы, если возмутятся:

– Чего хотят женщины?

Пренебрегает – плохо. Заботится – еще хуже. Но в отношениях обязательно должна быть страсть – может, не классическая, по Шекспиру, с ядами, кинжалами и прочими атрибутами средневековой драмы, но без накала чувств, без неуверенности, без отчаяния любовь превращается в один из тех ироничных фильмов Энди Уорхола, в которых пятнадцать часов показывают, как художник спит.

Однажды я купила новую сумку и показала ее своему молодому человеку.

– О, здорово, – сказал он. – Нормально.

А вечером мы пошли в ресторан, и там был приятель, почти моя подружка, доверенное лицо.

– Смотри, что я купила! – Я сунула ему сумку.

Приятелю не было никакого дела до моей обновки. Он ничего не понимает в сумках. Он любит только футбол. Но он меня знает.

– О боже, боже, боже! – голосил он. – Какая прелесть, ах-ах-ах!

– Вот теперь ты понимаешь, как надо? – с упреком спросила я моего любовника. – Учись.

А ведь когда все только начиналось, и он был таким. Хотел мне угодить. Был на одной волне.

У женщин другой эмоциональный диапазон. У мужчин на этой частоте закладывает уши, а мы не слышим их, потому что они скупы на чувства. Мы поворачиваем ручку громкости до упора в надежде донести до них свои переживания, но они корчатся от боли.

– Мне кажется, я влюбилась в него только потому, что он такой красивый, – вздыхала Саша.

– И Никита красивый. Это уже тенденция, – указывала я.

– Ну как-то так. Есть у меня такая слабость. Люблю все красивое.

– Ты когда вырастешь, будешь шить мужскую одежду?

– Вряд ли. А что?

– Тогда в твоем распоряжении были бы прекрасные мужчины – модели. И ты бы видела их в трусах!

Саша встретила Никиту в магазине на Чистых прудах. Там был всего один магазин, где среди ночи можно купить сигареты.

Никита ее не узнал.

И дело не в том, что она отстригла длинную челку. И не в том, что теперь она носила то, что шила – и это выделяло ее из толпы.

Она стала другой. О ней заботились. В ней уважали женщину.

– Привет, Никит. Как жизнь? – спросила она, забирая сдачу.

– Подожди секунду, я воды куплю! – засуетился он.

Они вышли на улицу, где Саша закурила, а Никита неловко крутил пробку и облился.

– Ну что, ты как? – Никита переминался с ноги на ногу.

– Все хорошо, – сообщила Саша. – А ты как?

– Да у меня тоже все нормально.

Он врал. Ему было скучно с идеалом, девочкой из сказки. Он получил свою принцессу, но оказалось, что это лишь отчасти то, чего он хотел.

Иногда нас подводит воображение. Мир заманчивых грез таит опасности – только опытные путешественники чувствуют себя в нем относительно уверенно. Надо всегда быть готовым к тому, что, треснувшись лбом о кривое зеркало фантазий, можно расшибить голову, и осколки вопьются в душу, ранив ее навсегда.

В Воображариуме есть страшные места, куда лучше не заходить.

Мировая сеть, современная версия владений Фата Морганы, талантливо иллюстрирует хрупкость границ между сном и явью.

Влюбиться в призрака, блуждающего по электронным лабиринтам, просто, если не стремиться увидеть его воочию. Чудесные партнеры, замечательные собеседники на четверть пятых состоят из наших фантазий – мы льстим им, украшаем, как новогоднюю елку, ретушируем тех, кого лучше никогда не видеть, чтобы осколки зеркала не застряли в сердце.

Дотронувшись до своей принцессы Грезы, Никита не ощутил прикосновения к волшебству. Не возникло искры.

Все достоинства, что он ей приписывал, оказались мнимыми. Сказочная девочка была куклой.

Она была холодной и увлекалась только нарядами и вечеринками. Она не очень любила секс. Говорила: «Сделай мне чай, принеси мне сок, сходи в аптеку за анальгином, купи мне телефон, позвони в мой спортзал и скажи, что уборщица мне нахамила».

Наташа была классической госпожой, только без плеток и веревок. Она требовала унижения и подчинения. И еще не знала тогда, что дело не в ее чарах, а в том, что человек стремится к тому, чтоб им помыкали.

Саша же скучала с Сергеем, но неожиданно ей понравилась такая жизнь. Ничто ей не мешало. Она ушла в учебу – и это вдохновляло ее больше любовных переживаний. Всем показалось, что она стала немного суровой, надменной, но Саша объяснила это тем, что думает об образовании и не хочет пока отвлекаться.

А над Никитой мы решили подшутить.

Он тогда все реже виделся с Наташей и как-то пригласил меня и Настю в гости. Мы поехали к нему в расчете выпить хорошего вина и получить на закуску что-нибудь вкусное (ведь он был богаче), а нас встретили пельменями и мерзким салатом из морковки.

Он становился все меньше похож на нас – беззаботных гедонистов.

И вот мы позвали его в ресторан. Не бог весть в какой – мы были не мстительницы, а хулиганки. Я, Настя и наша приятельница Лариса.

Мы заказали самые дорогие блюда и коктейли.

Я ведь точно знала, что Никита носит с собой много денег.

Принесли счет.

– А у нас нет таких денег! – воскликнула Настя.

Никита расстроился.

– Ладно, потом отдадите, – буркнул он.

Конечно, никто отдавать долг не собирался.

– Что происходит? – возмутился Никита, позвонив мне где-то через неделю.

– Никита, ну ты прямо какой-то стремный! – воскликнула я.

– Какого черта? Кто вы такие?!

– Мы твои друзья, б…ь! – заорала я в ответ. – Были!

Я не хотела с ним ссориться. Но есть такая порода мужчин, которые не могут довольствоваться одной-единственной неудачей. Если от них уходит женщина, они бросают работу, ссорятся с родными, с друзьями. Всех убью – один останусь.

Мне было жаль его. Но уже тогда я не умела сочувствовать тем, кто делает все, чтобы превратить собственную жизнь в ад.

Никита расклеился. Как настоящий мужчина он отвергал помощь – это казалось ему признаком слабости, и Никита не ошибался: он был слаб, вот только не желал в этом признаться.

Жалко и некрасиво страдать у себя в Бескудникове казалось ему более мужественным, чем сказать:

– Друзья! Мне плохо. Нужна ваша поддержка.

Потом я часто сталкивалась с такими мужскими выходками.

Мы, самостоятельные девушки, увлеченные своей работой, часто говорили, что мужчины вырождаются, что они – истерички и слабаки. Но все это было со зла, от горя и разочарования, и лишь позже мы всерьез задумались над тем, что это может быть правдой. Мужчины распустились.

Мы видели, как сильные мужчины выгоняют жен на улицу. Вычеркивают из памяти детей.

Мы наблюдали, как бездельники и неудачники вместо того, чтобы благодарить жену, которая тянет на себе семью, унижают и обижают ее.

Мы замечали, что многие мужчины гордятся тем, что не уходят из семьи – и вроде бы заботятся о жене и детях, но презирают их чувства – изменяют, гуляют, не обращая внимания на переживания близких людей.

Мы знали, что и сильные и слабые бьют своих женщин.

Мы благодарили Бога, что родились на двадцать лет позже. Иначе мы были бы одними из них. Нас приучили бы к мысли, что без мужчины мы ничто. Нас сделали бы заложницами семьи.

Мы превратились бы в сумасшедших, которые глотают таблетки, чтобы отомстить мужу, показать, какой он плохой человек.

Мы готовили бы и убирали, чтобы потом швырнуть мужу мокрой тряпкой в лицо.

Мы запрещали бы своему мужчине видеться с ребенком – просто ради того, чтобы потешиться.

И, конечно, мы бы мстили нашим детям за то, что их отец ушел.

Мне с подругами повезло. Мы родились в хорошее время. Мы можем добиться чего угодно, кроме приличного мужчины своего возраста.

Олег, мой друг, которому было очень плохо… хуже некуда – он тяжело болел и мог умереть – вместо того чтобы принять любовь и внимание, только насмехался над близкими.

Он порядком испугал меня, когда ударил санитара. Ему показалось, что тот был груб с ним. Показалось.

Я предложила Олегу сходить к психологу.

– Ага, чтобы какой-нибудь придурок говорил мне то, что я и сам знаю? – зло усмехнулся мой друг.

– Слушай, у тебя стресс…

– Это у тебя стресс! – заорал он. – Я не стану слушать какую-то чушь! У меня все в порядке – это ты не в порядке!

Через неделю после выздоровления Олега его девушка, которая спала в его палате в больнице, каждый день варила ему бульон, разрывалась между его родителями, их дочкой и всевозможными врачами, позвонила мне в слезах и сказала, что он ее бросил.

Решил, что хочет все изменить. Оказалось, что ее он никогда не любил – несмотря на десять лет жизни вместе. Он любит другую женщину, с которой переписывается по Интернету. Она живет в Мексике.

– Олег, что случилось? – забеспокоилась я.

– Что за дурацкий вопрос?! – возмутился он.

Я знаю его семнадцать лет. С ним я в первый раз поцеловалась. Он говорил мне, что лучше меня никого нет на свете, и он на мне женится, когда я устану бегать по мужчинам.

– Почему дурацкий? – обиделась я. – Почему ты так со мной разговариваешь?

– Слушай, перезвони, когда придешь в себя, а то трудно с тобой, – заявил он и положил трубку.

Олег разругался со мной, с лучшим другом и даже партнером по работе.

У него ничего не осталось, кроме положительных результатов лечения и электронного адреса той девушки из Мексики.

Родителям он заявил, что ему не нужна их помощь, потому что они все равно всю жизнь больше любили его младшую сестру.

Ему тогда было тридцать шесть лет.

От Жени, еще одного моего бывшего друга, ушла девушка. Спустя несколько дней я переезжала на новую квартиру и мне нужна была помощь.

– Не могу, – ответил он. – Я так рано не проснусь.

– Послушай…

– Я что, бюро бесплатных услуг? – раскричался он. – Такси возьми, или что, денег жалко?!

– Мне жаль лишь того, что я общалась с тобой все эти годы, придурок! – вышла я из себя.

Один приятель хандрит восемь лет.

Другой – двенадцать.

Третий иногда улыбается, но от самоубийства его удерживают только дети.

Мужчины неплохо управляются с карьерой, но не знают, что делать с собой.

Я до сих пор злюсь на одного человека.

Его звали Костя (на самом деле по-другому). Какое-то время мы дружили, и нам было весело. Он мне помогал, и я ему за это была очень благодарна.

Костя познакомил меня со своей девушкой. В то время у него были неприятности – его уволили, новой работы не нашлось.

Девушки своей он стеснялся – она была занята в сфере обслуживания. Официантка, кажется.

Он очень ее ругал. И жил за ее счет. Совершенно обленился и обнаглел, потому что она была щедра, деликатна и любила его. Но некрасивый, тяжелый тогда в общении Костя считал, что она и должна его любить. Ведь он – личность творческая, а она – обслуга.

Я с ней незаметно подружилась. С Костей было трудно, с его девушкой – легко.

Он ушел и увез все – компьютер, дорогой и современный, телевизор, мопед.

Даже у меня занял деньги.

Я спросила у его девушки, зачем она ему все отдала, она ответила, что не давала – взял сам, да еще и отрезал:

– Тебе не надо, ты тупая. Заработаешь как-нибудь.

Я потребовала у него свои деньги. Он не отдал. Позже я встретились с ним и объяснила, что деньги мне нужны позарез – и не на туфли, а на еду. Я плакала.

– Мне-то какое дело? – пожал он плечами. – Я же тебе сказал – у меня сейчас нет.

А ведь всего несколько месяцев назад это был хороший человек, которого я любила как друга.

У него не осталось ни одного старого приятеля. Не знаю, приобрел ли он новых, но я встречала его пару раз в городе – это был другой человек. Старый, толстый. А ведь он младше меня на три года.

Историю моей приятельницы Ксении можно включать в хрестоматию. Она изменила мужу с его другом. Немедленно во всем призналась, так как мужем давно тяготилась. Конечно, брак распался, закончилась дружба, но с ее новым любовником Мариком она была счастлива три года из пяти.

Потом он занял много денег на машину и бросил Ксению. Он вывез из квартиры все, кроме дивана. Месяц спустя обнаружилось, что с дачи он выкрал мотороллеры, велосипеды и даже модную микроволновую печь, которая делает все на пару.

Был хороший, любимый мужчина – и вдруг за мгновение срывается маска, и перед тобой чудовище.

Наверное, у мужчин есть похожие истории о девушках. Но я не знаю таких девушек. Иногда с подругами мы рассказываем о них страшные легенды, которые запоминаем с чужих слов, но для нас они всего лишь привидения, о которых все знают, но никто никогда их не видел.

Саша быстро привыкла к хорошей жизни. Она устроилась у Сергея в квартире, прямо над родителями. Покупала дорогие ткани и конструировала замечательную одежду. У нее сложилась постоянная клиентура и она подумывала снять комнату под мастерскую.

– Так странно, – говорила она, угощая меня кофе с пирожными. – Он все для меня делает. А я ничего не могу сделать для него. Он все знает. У него все есть.

– В чем проблема?

– Не знаю. По-моему, он должен меня удочерить.

Мы все тогда мечтали о могущественном парне, который, словно волшебник, высыплет из мешка все наши мечты. Надеюсь, подрастающие девушки, которым сейчас лет пять или шесть, будут мечтать о чем-то другом. С волшебниками все не так просто. Они ведь могут превратить тебя в жабу.

Но мы долго не могли расстаться с детством и все хотели, чтобы наши желания исполнялись просто так – и мы бы ничего не были за это должны.

А вот Сашу не устроила роль протеже. Ей хотелось отдавать, ощущать свою значимость.

И ей было непросто с друзьями Сергея. С его взрослыми друзьями и их взрослыми подругами. Никто никого ни к чему не обязывал, но был дресс-код – элегантные платья, высокие каблуки, шубы.

Саша не видела себя в этом. Сергей дарил ей элегантные украшения, ценности которых Саша не понимала, потому что они ей не нравились.

И она не могла поженить его друзей со своими.

Саше исполнился двадцать один год. Она пригласила всех нас это отметить. Сергей позвал двух приятелей и их девушек.

Мы – Настя, я и Саша – оделись, как иствикские ведьмы. Рыжий парик, светлый и черный. Перчатки, платья в пол, полосатые чулки. Был еще наш друг Ваня, чемпион по несуразице.

Спутница одного из друзей Сергея была в блестящем платье с горжеткой, а вторая незнакомая дама – в чем-то дорогом с глубочайшим, бездонным, казалось, декольте.

Отмечали в ресторане, который выбрал Сергей. Роскошь, как на одном из трех вокзалов – фрески, лепнина, сплошное барокко. Едва различимая музыка.

Нашему балаганчику пришлось быстро напиться.

– У вас натуральная грудь? – спросил Ваня даму с декольте.

Это был наш Ваня. Таким мы его знаем и любим. Он всегда говорит то, что думает.

Если бы на месте дамы была наша подруга Оля с седьмым или девятым размером бюста, она бы только посмеялась. Убрала бы грудь в вырез. Не надела бы столь вызывающее платье.

Дама позеленела. Сергей под загаром побагровел. Спутник дамы поперхнулся креветкой. Я Ваню ущипнула. Настя отвесила ему подзатыльник. Ваня выпил еще.

Саша поставила крест на своем празднике.

– Пойду в туалет, займусь онанизмом, – сказал Ваня и ушел.

– М-да… Гхмм… Уфф… – все эти звуки исходили от друзей Сергея.

Я нашла Ваню в туалете.

– Я поеду, – сказал он.

– Ваня… – мне не хотелось его терять. – Может, ты просто… придержишь коней?

– Да какого черта? – развел он руками. – Я не умею. Поеду нажрусь с Леликом.

Я вернулась к столу.

– Это шокирует! – ахала дама с декольте. – Я была в шоке!

– Слишком рассудочно, – сквозь зубы цедила дама с горжеткой. – Вся эта показуха чересчур разумна, нет искренности…

– Он гений, ему простительно… – снизошел друг Сергея.

– Можно любить, а можно и ненавидеть. Очень противоречиво, но талантливо! – вторил ему Сергей.

– Согласна, он, безусловно, гений, но на этот раз меня не зацепило! – Горжетка определенно выделывалась. – Диалоги такие пустовато-многозначительные, постановка небрежная… Нет, я понимаю, что это нарочно, но вот за душу не берет!

Говорили о пьесе модного режиссера.

– А здесь рядом есть караоке! – воскликнула Настя.

Они так на нее посмотрели, что я пожалела о том, что отпустила Ваню.

– Мы будем танцевать? – громко прошептала Настя на ухо Саше.

– Надо хотя бы попробовать встать, – ответила та. – Хотя это не проблема – будем плясать ползком!

– Сашку не бросаем! – прошипела я Насте, которая с интересом озиралась по сторонам.

– Не-не-не! – замахала та руками. – Ой, Саша, я же без подарка! – закричала она на весь стол. – Забыла сразу тебе сказать!

– Да ладно… – успокоила ее Саша.

– Не, ты что, я могу подарить вам секс втроем! А?!

Я хотела увести Настю, но подумала в унисон Ване: «Какого черта?!»

Это мы!

Это не у меня или Насти грудь бултыхается в развратном декольте. Это не мы, почерпнув мнения из рубрики «Театр», перекидываемся заученными предложениями. Мы учимся. Мы станет хорошими юристами, врачами, модельерами, журналистами. Мы все работаем. И мы веселые. Творческие. О каждом нашем выходе в свет можно писать рассказ.

И уж точно мы не виноваты в том, что стайка обывателей из среднего класса неловко и глупо пародирует высшее общество.

Мы поехали в клуб со всей честной компанией. Танцевали ползком. Причем Настя ползала в основном по другу горжетки. На горжетке шерсть встала дыбом.

– Слушай, девочка… – Голос у нее звенел, как комар.

– Ты тут где нашла девочку, лапочка?! – ощетинилась пьяная Настя.

Пришлось тащить ее домой. Сашу я похлопала по плечу, расцеловала и прошептала:

– Держись, подруга…

Она продержалась минут десять и сбежала к Никите.

– Я приеду? – спросила она. – Мне переночевать негде.

Но она отказалась с ним спать. У нее все еще был Сергей, и она не смогла.

Саша почему-то долго сидела у него в ванной. Это место казалось ей безопасным. Она плакала. Очень трудно было принять решение.

– Ну ты подумай, что в нем особенного? – спросила я, когда мы увиделись. – Согласна… – Я приложила руку к груди. – Сергей – зануда. Но при чем тут Никита? Ну, он красавчик. А дальше? Что ты в нем нашла? Я все время думала, что у вас просто секс. Он же… никакой.

– Тут другое… – качала головой Саша. – Это с твоей точки зрения…

Есть такие люди, о которых трудно сказать что-то определенное. Ну, умный. Но не остроумный. Не творческий. Ничем не удивляет. Миловидный, но без запоминающихся черт. Хороший, но ничего выдающегося ни тебе лично, ни миру не дал.

Но ты их любишь. Отдыхаешь рядом с ними.

Я много размышляла и поняла, почему Саша любит Никиту.

Это ее мужчина.

Он уважает в ней личность. К сожалению, меньше, чем женщину.

И все же в отличие от многих мужчин нашего поколения, в частности от Сергея, которому хоть и нравилось, что Саша придумывает, шьет, но он считал это милой женской забавой, развлечением, Никита видел в ее увлечении большое будущее.

Он не мешал ей развиваться, стремиться к успеху – потому что не считал себя главой их маленькой общины, лидером.

У него в отличие от многих мужчин не было чувства стаи. Был он и была Саша – без правил, без расстановки сил.

Он считался с тем, что она лучше образована, остроумна – это не задевало его эго, а, наоборот, подогревало интерес к этой женщине.

Он оттенял ее, но не был пешкой: у него были свои пристрастия, увлечения – и он ими гордился.

В то время мы уже боялись мужчин.

Мы узнали, что мужчины наших подруг говорят им: «Зачем тебе работать? Пойдешь на службу, будешь вставать в семь утра, заниматься нелюбимым делом… Учись пока, мы справимся, а там посмотрим…»

Один такой мужчина двадцати семи лет, известный музыкант, был знаменит тем, что знакомился со студентками лет семнадцати-восемнадцати, уговаривал их бросить скучный экономический/юридический/ языковой институт, обещал, что они поступят во ВГИК, в Гнесинское училище, на факультет журналистики, возил их с собой на гастроли, знакомил с интересными известными людьми и в этой суете мечты о собственной жизни у его избранниц растворялись в дыму вечеринок.

Лишь одна настояла на своем и сделала карьеру, но он с ней расстался.

Другой знакомец устроил подругу на работу, а когда поругался, попросил ее уволить. Они помирились – и он вернул ее на место. Вместе они что-то значат, но отдельно его почти уже жена – просто девочка из Сергиева Посада, без каких-либо особенных способностей.

Мы боялись неравных отношений, в которых кто-то хочет одержать над тобой верх. Боялись сильных мужчин, потому что они видели нас слабыми, но мы были не слабыми – мы были молодыми, неопытными и могли противопоставить им только свои планы на будущее.

Иллюстрации к слову «зависимость» снились нам во сне – и мы просыпались в поту.

Конечно, мы все читали любовные романы и мечтали о любовнике с мужественной внешностью, влиятельном миллиардере, но когда Сергей подарил Саше кольцо от старинного ювелирного дома – не сувенир, а настоящее кольцо, с драгоценными камнями, она растерялась.

– Оно красивое… – печально сказала она. – Что мне с ним делать? Оно мне совершенно не подходит. Я не ношу золото. Люблю индийское серебро с самоцветами.

Саша так и не полюбила это украшение. Надела его только на тот свой неудавшийся день рождения.

Оказалось, что мы не хотим дорогих бриллиантов. Они с нами не сочетаются. Нас устраивала наша жизнь, наши ценности – и недорогие, но броские кольца с индийских и бразильских развалов. Мы носим такие до сих пор.

А Никита действительно уважал Сашу – ее уверенность, талант, проекты.

Он спрашивал:

– Купишь мне «Мазератти», когда разбогатеешь?

– Возьмешь меня к себе водителем, когда сделаешь первый миллион?

На следующий день я привезла Саше джинсы – она не хотела возвращаться домой в наряде ведьмы.

С Сергеем они, конечно, поругались. Он даже вставил слово «неприемлемо».

– Мы разные, Сережа! – кричала Саша. – Ты должен это понимать!

Сережа не понимал. Он был в нее влюблен и даже хотел жениться. Не сегодня – позже. Но он нисколько не сомневался, что взял Сашу в свой дом – а в чужой монастырь со своим указом не ходят.

Вот это было действительно «неприемлемо».

Он купил Саше пальто с меховым воротником. Длинное, в пол. Саша стала похожа на фрекен Бок. Она смеялась и пальто не носила.

В магазине Донны Каран Саша отрезала, что такое она не позволит надеть на себя даже на собственные похороны.

Сергей насупился. Они опять поругались.

Саша в юбке солнце-клеш представлялась ему совсем другой женщиной.

Но той Саши уже давно с нами не было – это просто было воплощение мечты, одежда, коллекция, от которой не осталось и следа.

Саша опять удрала и напилась с Никитой. С пакетом, в котором звенели две маленькие бутылки виски, они встречали рассвет на шлюзе. Туда они добрались на такси. Их пыталась арестовать милиция. Шлюз, как выяснилось, секретный объект. Может, там отдыхают подводные лодки – кто их знает?

– Все дело в том, что у вас ужасная форма! – говорила ментам Саша. – Это я вам как дизайнер одежды говорю! Кошмар!

– Я не с ней! – у нее за спиной размахивал руками Никита.

За бутылку виски милиционеры, обалдевшие от такого напора, довезли Никиту с Сашей до Кольцевой дороги.

Они прошли от Гальяново до ВДНХ – через Лосиный Остров, а потом кончилось горючее, то бишь виски, и в девять утра они ворвались к нашей подруге Маше.

– Почему вы мокрые? – растерялась Маша.

– Ну что ты… – обиделась Саша. – Кто сейчас об этом думает?

Утром они вспомнили, что купались в каком-то пруду.

Саша вернулась ко мне, в нашу бывшую дыру у метро «Улица 1905 года».

Она была счастлива.

– Возьми Никиту в любовники, – предлагала я.

– Ни за что! – Саша трясла головой и тут же морщилась от боли. – Не представляю, как люди это делают. Днем спать с Никитой, вечером – с Сережей? Фу!

Мы еще не знали тогда, что бывают отношения, когда секс с одним происходит раз в месяц – и вот из-за этого и встречаются с другими. У нас тогда секс был каждый день.

За долгие годы мы узнали много нового, но не смирились.

Вечером Сашу забрал Сергей.

Он был огорчен – неподдельно, от всей души, но все же это была красивая и гордая мужская скорбь – как к ней относиться, Саша не понимала.

Он обижался несколько дней. Саша приходила, уходила, они вместе смотрели телевизор, он даже спросил, не видела ли она счета за электричество, но Саше все казалось, что кто-то умер – кто-то очень близкий Сергею.

Она извинилась, предложила поговорить. Сергей пожал плечами.

– Сережа! – сорвалась она, не выдержав давления. – Послушай меня! Мы разные. Настолько разные, что есть большие сомнения в том, что нас ждет общее будущее. Мы с тобой оба отлично это понимаем. Но я тебя люблю. Нам хорошо вместе. Давай не устраивать драм. Давай наслаждаться тем, что есть! Ну, пожалуйста!

– Я хочу жениться, – ответил он. – Мне тридцать семь. Я не хочу терять время.

– Понятно.

Саша оставила ему кольцо. Пальто отдала маме.

– Почему Сережа так странно на меня смотрит? – Мама позвонила Саше вечером из ванной. – Это неприлично!

Она вовремя не задумалась над тем, что Сергей увидит на Агнии Богдановне свое пальто. Потому пальто унаследовала тетя Саши – оно село впритык, но та втягивала живот.

Саша с Никитой смирились со своим счастьем.

Он сидел дома, играл в игры, смотрел с Сашей кино, водил ее по ресторанам и не скупердяйничал.

Саша училась и ругалась на Никиту, если он намеревался постирать белые майки с черными трусами.

– Саш, у тебя нет ощущения, что ты потолстела? – спросила я, когда мы наконец встретились.

Я тогда писала в рубрику «Кино» для одного модного журнала, ходила на вечеринки, увлеклась светской жизнью и немного загордилась.

– Есть, – кивнула Саша. – А что тут еще делать, в этом Бескудникове? Мы жрем.

Я звала ее с собой. Саша отказывалась – приглашение было и на двоих, а ей не хотелось разлучаться с Никитой. Она так и не полюбила шумные сборища, где каждый мнит себя центром земли и где ты существуешь, только если тебя все знают.

– Ты модельер! Надо, чтобы тебя знали в лицо! – негодовала я.

– Я пока не модельер, – отпиралась Саша.

– Ты либо модельер, либо нет! – покрикивала я. – Это состояние души!

Саша вздыхала.

Она никогда не зависела от легкомысленных удовольствий. В отличие от нас с Настей. Мы могли часами говорить ни о чем, смеяться, наслаждаться общением, сплетничать.

Благодаря Насте мы с ней переехали в квартиру на Трубной – она ее нашла и уговорила меня, даже несмотря на то что квартира была нам не по карману.

– Как только мы переедем, деньги появятся сами по себе! – уверяла Настя.

На Трубной мы жили пять месяцев. Потом Настя вышла замуж, и за последующие одиннадцать лет я видела ее три раза.