Текст книги "Авантюрист. Начало"

Аристарх Риддер
Авантюрист
Начало

Пролог

– Ну что, мистер Фултон, готовы проверить вашу машину в настоящем деле?

– Конечно, мистер Гамильтон, для чего ещё я её строил?

Мы стоим на мостике новенького «Стелла Марис», первого в мире пароходофрегата. Нашего совместного с Робертом Фултоном детища, появившегося на свет почти на полвека раньше срока. Припасы и груз погружены. Угля мы взяли более чем достаточно. Оружия на борту хватит не то что для развития колонии – маленькую победоносную войну провести можно. Всё готово.

Я киваю Фултону. Видно, как господин изобретатель нервничает. Ещё бы! Первый рейс корабля – и сразу на такое расстояние. Затем я поворачиваюсь к капитану Плетневу. Он улыбается, но глаза выдают его сосредоточенность.

– Давайте, Иван Петрович, командуйте, выводите ваш корабль в море. Калифорния ждёт.

Глава 1

12 июля 2015 года. Нью-Йорк, Соединённые Штаты Америки.

Сегодня последний день моего затянувшегося отпуска, ночью у меня рейс в Москву. Послезавтра первая операция, надо будет ещё раз посмотреть историю болезни пациента. И с Викой надо что-то решать. Вернее, всё давно решено. Она не хочет понимать, что больные для меня всегда будут на первом месте. Да и пожалуйста, насильно никого не держим.

А неплохо я провёл эти три недели в Штатах! Прилетел в Сан-Франциско, пара дней в Калифорнии, а потом на машине через всю страну во Флориду. Пляжи там явно лучше калифорнийских, кто бы что ни говорил. И надо будет позвонить той сербке – может, из этого что-нибудь и получится.

Из-за Катарины я провёл во Флориде даже больше времени, чем планировал, и прилетел в Нью-Йорк буквально на один день и с одной-единственной целью. Собственно, я сейчас и выполняю последний пункт моей программы: мюзикл «Гамильтон» в театре «Ричардс Роджерс», самая горячая премьера на Бродвее за много-много лет. История о трагической судьбе парня с десятидолларовой банкноты и по совместительству первого министра финансов США.

Второй акт, совсем скоро Гамильтона смертельно ранят. Потом ещё пара композиций – и всё, можно будет в аэропорт.

Господи! Что это со мной, почему в груди такой холод? Не могу дышать! А вот это совсем плохо – похоже, у меня инфаркт…

Раннее утро 11 июля 1804 года, Уихокен, штат Нью-Джерси, берег Гудзона напротив Нью-Йорка.

Я лечу в каком-то узком и тёмном туннеле. Вот он расширяется и светлеет, стены становятся то зелёными, то синими, потом прозрачными. Я вижу себя мёртвого в театральном кресле. Кругом кричат. Все исчезают. Я падаю. Куда? Внизу лесная лужайка на берегу реки.

– Большая ошибка, Гамильтон, – слышу я голос. Что здесь происходит? Почему на мне какие-то старинные шмотки? Что у меня в руке? Это что, дуэльный пистолет? И почему он дымится?..

Человек, стоящий в десяти шагах напротив меня, вскинул такой же пистолет.

Прозвучал хлопок, и тот, кто ещё секунду назад был Александром Гамильтоном, первым министром финансов США, упал, поражённый точным выстрелом своего противника.

– Мистер Бэрр, вы это видели? – спросил у второго дуэлянта его секундант Уильям Питер Ван Несс, поднимая с земли сбитую пулей ветку над головой Аарона Бэрра. – С такого расстояния нельзя промахнуться. Гамильтон специально выстрелил мимо.

– Я видел только то, что он попытался уйти от выстрела, сделав шаг назад, – Аарон Бэрр, третий вице-президент США, был мрачен. Он не хотел убивать Гамильтона, с которым когда-то был дружен.

В это время присутствовавший на дуэли доктор Госак пытался оказать помощь тяжело раненому Гамильтону.

* * *

– Доктор, не старайтесь, рана смертельна, – сказал я склонившемуся надо мной мужчине. Почему я решил, что это врач? Сто процентов, что я вижу его впервые, но отчего-то уверен, что это доктор Госак, Дэви Госак. Как будто я знал его раньше. Силы покинули меня, и я опять погрузился во тьму.

Внезапно я как бы проснулся. Очень светло и тихо. Первым, что я увидел, стало лицо моего камердинера, старины Барри. Стоп, какой может быть камердинер у простого анестезиолога? Но я точно знаю, что это Барри. Тот самый Барри, которого я спас на Гарлемских высотах в далёком сентябре тысяча семьсот семьдесят шестого года. Я? А КТО Я?

Темнота. Сознание опять покинуло Александра.

– Мистер О`Салливан. Что с Гамильтоном? Он жив? – спросил у Барри Джеймс Эштон Байард-старший, близкий друг Гамильтона и хозяин дома, где тот сейчас медленно умирал.

– Мистер Гамильтон опять потерял сознание, сэр. С ним доктор Госак. Я боюсь самого худшего и еду к епископу Муру, – сказав это, Барри вышел из кабинета хозяина дома.

Кто-то включает и выключает тумблер моего сознания. Темнота, свет, темнота, свет. Что-то тёплое льётся мне в рот, и я прихожу в себя. Всё тело как будто в огне, где-то на задворках сознания я слышу голос:

– Сын мой, вы готовы принять последнее причастие?

Стоп-стоп-стоп, какое ещё последнее причастие? Кто это говорит вообще? С трудом поворачиваю голову и вижу типичного, как будто из какого-то сериала, англиканского священника. «Епископ Мур пришёл отпустить мне грехи перед смертью», – мелькнула в голове мысль. Странная слабость опять чуть было не отправила меня в забытье, но я удержался на краю.

– Мистер Гамильтон, вы слышите меня? – произнёс этот священник.

А вот это уже ближе, он назвал меня Гамильтоном. Каким Гамильтоном? Думай, голова, шапку куплю. Ты точно знаешь, кто это.

Странные одежды, странное оружие, люди, говорящие на каком-то странном английском. Знакомые мне люди, которых я, однако, никогда не видел. Надо что-то ответить, мне же задали вопрос.

– Да, – стоп, какое, блин, «да». Он же меня по-английски спросил. Как к нему обращаться? Батюшка? Отче? Падре? Святой отец? Ваше преосвященство? Ваше преосвященство!

– Да, ваше преосвященство.

– Мистер Гамильтон, сын мой, я тут по просьбе вашего камердинера и в память о ваших заслугах перед страной. Церковь не одобряет дуэли, а мистер Аарон Бэрр ранил вас именно на дуэли. Мистер Пэндлтон дал мне прочитать написанное вами перед дуэлью и сказал, что вы специально промахнулись. Я отпущу ваши грехи и причащу, только если вы заверите меня, что не собирались его убивать. Так ли это?

Итак, что мы имеем. Аарон Бэрр, епископ Мур, дуэль, странные одежды и меня называют мистером Гамильтоном. Получается, что я этот, как его, попаданец. Точно, я попаданец в тело первого министра финансов США.

Какая ирония, пошёл на мюзикл и попал в тело его персонажа. И как раз в тот момент, когда его убили. Однако этот Мур ждёт от меня ответа.

– Ваше преосвященство! Я не собирался убивать мистера Бэрра и специально выстрелил мимо, – и снова сознание покинуло меня.

– Господа, – обратился епископ Мур к ожидавшим его друзьям Гамильтона, – мистер Гамильтон снова потерял сознание, я отпустил ему грехи, но ещё не причастил. Если будет на то воля Господа нашего, ваш друг снова придёт в себя, и я закончу начатое.

Услышав это, Барри встал и прошёл в комнату, где лежал его хозяин. Все остальные в тишине раскурили сигары. Потянулись томительные часы ожидания.

– А вы знаете, господа, – сказал Нэт Пэндлтон, секундант Гамильтона на дуэли, – а ведь Бэрр застрелил Александра практически на том же самом месте, где на дуэли погиб Филипп, сын Гамильтона.

– Мистер Пэндлтон, я бы вас попросил, – сказал Барри, – мой хозяин жив и, даст Бог, будет жить…

* * *

– Какое сегодня число? – спросил я у Барри, едва открыв глаза. Судя по всему, он спал в кресле у окна, но проснулся, когда я пришёл в себя.

– Четырнадцатое июля, сэр.

Так, если я правильно помню, мой реципиент уже два дня должен быть мёртв. Вроде бы пуля раздробила два ребра, пробила печень и застряла в брюшной полости. Попробуем глубоко вдохнуть. Чёрт, больно! Рёбра действительно сломаны. Но что со всем остальным?

– Барри, где пуля, которой меня ранили?

– Вот она, сэр, – мой камердинер развернул платок и показал свинцовый шарик диаметром сантиметра полтора. Понятно, она прошла навылет.

– Помоги сесть.

– Конечно, сэр. Сейчас.

Так, теперь посмотрим, что к чему. Откинув покрывало, я размотал не очень-то чистые бинты и провёл экспресс-осмотр. Невероятно… пуля наверняка задела печень. Я – как странно даже про себя произносить «Я» – должен был умереть от потери крови.

Должен был, но не умер. Чудеса. Хотя чего я удивляюсь. Моё сознание переместилось в прошлое, в тело другого человека. Это само по себе настолько непостижимо, что на этом фоне моё исцеление выглядит сущим пустяком. Очевидно, что мы очень мало знаем и о мире, в котором живем, и о человеческом теле.

– Где Элизабет? – спросил я. Раз уж выжил, надо поговорить с женой.

– Сэр, у меня для вас очень плохие новости. Дело в том, что миссис Гамильтон, она… – Барри замешкался, пришлось даже повысить голос.

– Что с ней? Что с моей женой?

– В тот день, когда вас ранили, сэр, рядом с портом нашли тело мужчины, как две капли воды похожего на вас. В «Нью-Йорк Пост» не стали разбираться, и на следующее утро газета вышла с сообщением о вашей смерти. Миссис Гамильтон увидела это, и с ней случился удар. Сэр, примите мои соболезнования. Она умерла.

Я побледнел и без сил откинулся на подушки.

– Мне надо побыть одному…

Барри кивнул и вышел.

Тот, кто должен был умереть, выжил, а та, кто должна была жить, умерла. Провидение осуществило какую-то рокировку. Никаких особенных чувств известие о смерти жены Гамильтона у меня не вызвало, всё-таки она мне абсолютно чужой человек. Но сам факт изрядно меня удивил. Я точно помню, что всё было совсем не так.

И тут я подошёл к главному вопросу. Что мне делать в этом времени? В Европе промежуток в наполеоновских войнах. Континентальная блокада уже действует, а на российском престоле мой тёзка, отцеубийца Александр Первый.

Здесь, в Северной Америке, тоже не скучно. США только что купили Луизиану и уже посматривают в сторону запада континента, где пока хозяйничают испанцы. Англичане тоже не сидят без дела и готовят попытку реванша. Совсем скоро, в 1812 году, начнётся англо-американская война, в которой подданные королевы сожгут Капитолий и Белый дом. Достойные поступки, жаль только, что потом они проиграют.

Итак, что мне делать? Можно, конечно, так и остаться Александром Гамильтоном, человеком с большими связями и очень большими долгами. Как-то разобраться с финансами и жить. Уехать во Флориду или на Кубу и переждать войну, а потом вернуться в Нью-Йорк.

Или можно попытаться столкнуть скрипящую телегу истории с известной мне траектории. Так сказать, решить для себя вопрос о роли личности в истории. А что? Хорошая идея. Географию я знаю. Историю вообще и историю развития техники в частности – тоже.

Решено, будем через колено ломать объективные законы общественного развития.

Вот только как? США сейчас – задворки цивилизованного мира, лишь потом они выдвинутся на первый план, а пока это так, захолустье. Все серьёзные дела решаются в Европе. Но мне пока туда путь заказан. Кто я сейчас для сильных мира сего? Никто, по большому счёту. Бывший министр бывшей колонии. Начну играть в оракула – сочтут забавным дурачком. Нет, надо сначала сделать себе настоящее имя.

Правда, для этого нужны деньги, а Гамильтон, как назло, по уши в долгах. Но ничего страшного, я знаю, где эти деньги взять, и это относительно несложно. Даже закон не придётся нарушать. Почти.

Планы пока составлять не буду, гнилое это дело. Сколько раз убеждался, чем подробнее планируешь, тем больше всего надо переделывать. Цель я знаю: направить Россию, – да, именно её, а не США, – по другому пути развития. Где не будет ни восстания декабристов, ни позора Крымской войны с последующим подъёмом народовольцев и прочей революционной нечисти.

Декабристы разбудили Герцена, а он, накатив стопарик, начал крутить головой в поисках денег. Естественно, что нашлись те, кто ему деньги дал. Лайми, кто же ещё?

А уж потом всё завертелось, и Россия пришла к революции, которая чуть было страну не угробила. Иосиф Виссарионович, конечно, чутка поправил положение, но всё равно получилась какая-то задница.

Началось всё это давно, но сейчас ещё не поздно всё изменить. Чем я и займусь. Жаль, что телу уже сорок семь, но это лучше, чем ничего. Лет двадцать активной жизни у меня есть, а там видно будет.

Но сначала надо разобраться с семейными проблемами Гамильтона. У него, хотя нет, теперь уже у меня, остались дети. И я, хм-м, их люблю, что бы ни писали по этому поводу современники и потомки. Значит, надо устроить их ближайшее будущее.

Благо для этого у меня есть друзья. Да и мой несостоявшийся убийца может ещё пригодиться…

– Барри, – позвал я своего камердинера. Через секунду он вошёл в спальню. – Я же в доме у Байарда-старшего?

– Да, сэр.

– Отлично, позови его и принеси перо и бумагу…

– Александр, я так рад, что ты выжил. Это настоящее чудо! Доктор Госак сказал, что рана была смертельна, Нэт Пэндлтон тоже сказал, что после такого не выживают.

– Друг мой, видимо, Господу нашему я всё ещё нужен здесь. Я могу попросить тебя об одолжении?

– Конечно, всё что угодно.

– Я собираюсь уехать из Нью-Йорка на какое-то время, и мне нужны деньги. Не мог бы ты заняться продажей моего дома? Его цены должно хватить на покрытие моих долгов.

– Хорошо, если ты так хочешь.

– Спасибо, дорогой друг, а теперь, если можно, оставь меня. Мне нужно написать несколько бумаг.

Оставшись в одиночестве, я приступил к написанию писем. Поначалу писать пером было неудобно, но потом я расслабился, и мышечная память оригинала взяла своё.

Писем было несколько, и все они, за исключением одного, были очень похожи:

«Дорогой (имя адресата), я чудом выжил после дуэли, но судьба тут же нанесла мне тяжёлый удар, отняв мою Элизабет. Находясь на пороге смерти, я понял, что много бед причинил моей семье, и решил, что мне нужно покинуть моих близких. Однако я не могу оставить их без средств к существованию и прошу вас помочь моей семье как материально, так и морально. Надеюсь, вы помните, как многим вы мне обязаны, и не оставите это письмо без внимания». И так нескольким адресатам, включая губернатора Нью-Йорка Льюиса Моргана.

В письме к моему противнику на дуэли, мистеру Бэрру, я извинился, ведь это я был её причиной, так как оскорбил его, и также попросил о помощи моей семье. Я был уверен, что и он мне не откажет, в прошлом мы с ним были дружны. Тем более я знал, что в моей прошлой реальности мистер Бэрр очень корил себя за убийство Гамильтона.

Закончив писать, я позвал Барри и попросил его разнести письма по адресатам. Эта работа отняла у меня очень много сил, и я заснул, откинувшись на подушки.

Следующие пару дней я беззастенчиво пользовался гостеприимством Байарда и принимал посетителей. Всё, что я знал и помнил о Гамильтоне, оказалось правдой. Очень многие влиятельные люди Соединённых Штатов Америки были у него в долгу. Вместе они организовали фонд, выкупивший мои долги и обеспечивший моим детям достойное содержание. Если у меня всё получится, я расплачусь с друзьями Гамильтона, если нет, значит нет.

Всё устроилось в лучшем виде, детей взяли к себе родственники моей покойной жены, дом я продал, а в день моего отъезда из Нью-Йорка меня посетил мистер Бэрр.

– Мистер Гамильтон, – начал Аарон. – Я получил ваше письмо, оно меня удивило, учитывая, сколько грязи вы на меня вылили в последнее время. Однако Господь велит прощать, и я прощаю вас. Признаться, я рад, что не убил вас. Это стало бы тяжёлым грузом для меня. Поэтому я приму самое активное участие в судьбе ваших детей и прошу принять это, – с этими словами он протянул мне увесистый конверт, – здесь десять тысяч долларов. Куда бы вы ни отправились, эти деньги точно не будут лишними.

– Я надеюсь, это не подарок?

– Нет, конечно, вы в свойственной вам манере меня перебили. Это ссуда. Отдадите через десять лет.

– В таком случае я их приму. Могу вас заверить, я отдам их намного раньше.

– Рад это слышать. Теперь позвольте откланяться, и удачи.

– Спасибо, Аарон.

Однако, не ожидал я от Бэрра такого широкого жеста. Десять тысяч долларов, шестнадцать килограмм золота. Сколько это в ценах две тысячи пятнадцатого? Миллиона четыре, не меньше. Это даёт мне намного больше возможностей.

Ну что ж, дела в Нью-Йорке закончены, пора покинуть будущее Большое Яблоко.

– Барри, лошади заложены?

– Да, сэр. Всё готово.

– Том с семьёй предупреждены?

– Конечно, сэр.

– Отлично, поехали.

Глава 2

Да уж, сорок семь – это не мои тридцать пять. Тело, прямо скажем, мне попалось не очень кондиционное. Одышка, суставы скрипят как несмазанная телега, головные боли с бессонницей, ещё и последствия ранения. Хорошо хоть с мочеполовой системой всё в порядке во всех смыслах. Оно мне, конечно, сейчас не особо нужно, но приятно, что всё работает.

Как бы я ни хотел сразу приступить к выполнению своих наполеоновских планов, сначала надо привести себя в порядок.

Физические упражнения мне сейчас противопоказаны, начнём с диеты. Никакой клетчатки, бульончик, курочка и печёнка. От любимых вредных привычек тоже надо пока отказаться. Виски с сигарами убираем в долгий ящик, да и нет причин для их употребления.

А вообще, это очень странно. Характер моих повреждений такой, что от них умирают. Даже в двадцать первом веке такие ранения часто приговор, а уж в девятнадцатом и подавно. В лучшем случае тело должно быть приковано к кровати на много-много дней.

Однако прошло всего две недели, а я уже начал ходить – пока с тростью и вздрагивая от каждого неловкого движения, но ходить. День ото дня мне становилось всё лучше, скоро начну гимнастику, а потом и полноценные тренировки. Не иначе, высшие силы имеют на меня какие-то планы. Никогда не был особенно религиозным, но тут волей-неволей начинаешь думать о высоких материях.

Я сразу обозначил для себя, что хочу получить. Надо вспомнить всё, чему учили в военном институте и на службе. А учили меня всякому и на совесть. Пока меня не ранили в одной весьма интересной стране, где официально «друзей с севера» и не было никогда, я успел повидать очень много. И чувствовал, что здесь мне всё это понадобится.

Но для спаррингов нужны партнёры с хорошей подготовкой, поэтому сейчас я сидел на стволе бука, а сыновья моего слуги Тома – Гектор и Ахиллес – проходили интенсивный курс молодого бойца.

– Прекрасная работа, юноши! А теперь взяли по парочке вот этих замечательных двадцатифунтовых ядер и бегом вон на тот холмик, – наградой мне стали два ненавидящих взгляда, но юноши молча повесили на плечи утяжелители и молодыми сайгаками побежали.

– Господин Гамильтон, не изволите ли пообедать? – Ко мне подошёл Том, пятидесятилетний мулат. Когда-то они с женой, миниатюрной Луизой, были рабами моей покойной жены, но вот уже почти двадцать лет как я дал им свободу, и теперь они мне служат как свободные люди.

– Конечно, старина. Что там приготовила Луиза?

– Для вас, сэр, бульон с яйцом и отварная курица.

– Хорошо, побудь тут, пока твои оболтусы бегают. Как вернутся, пусть отожмутся по пятьдесят раз и идут обедать.

– Хорошо, господин.

* * *

Мы в Нью-Джерси, в доме моего камердинера. Его я выбрал для своей временной базы. Здесь не было соседей и, самое главное, имелся большой пустой амбар, разделённый на две части. То, что нужно для хомяка-добытчика, в которого я скоро превращусь.

Поистине царский подарок Бэрра я решил сразу пустить в дело и отправил Барри в Бостон. Там мой верный ирландец занимался закупками нужного мне оборудования и припасов. А понадобится мне много всего, и на всё нужны деньги. Одни только паровые машины встанут в копеечку. Они, конечно, будут нужны мне не здесь, а… об этом пока молчок, даже в мыслях не буду загадывать, мало ли что.

Но и без них список впечатлял: глицерин (благо он уже известен, и в Америке его производят), азотная кислота, серная кислота, полые четырнадцатифунтовые стальные ядра с затравочным отверстием, порох, химические реактивы, медь и гремучая ртуть для капсюлей Шоу. Кизельгур достанем потом – я знаю, где его найти, но что это такое, знаю только я.

Сведущий человек, увидев мой «список желаний», сразу бы понял, что к чему. Да, я хочу изготовить разрывные ядра, снаряжённые динамитом и стальными пулями. Шрапнель уже принята на вооружение англичанами, мой вариант будет намного круче.

Динамит в качестве взрывчатого вещества в ядре, и есть у меня безумная идея насытить порох парами нитроглицерина. Если в процессе не убьюсь, получится чудо-оружие. Моя артиллерия будет бить значительно дальше и намного больнее.

Сами пушки мне привезут чуть-чуть попозже. В вопросе их приобретения здорово помогли мои связи. Всё-таки Гамильтон, помимо того, что занимал пост министра, служил в армии юных США, и не просто служил, а был целым генералом. Даже газетная статья про смерть Александра в уже неактуальном варианте истории называлась: «Полковник Бэрр застрелил генерала Гамильтона».

Там, где я хотел получить первоначальный капитал, по-прежнему шалили идейные последователи сэра Френсиса Дрейка. Для дискуссии с этой милой публикой лучше заранее подготовить доводы повышенной разрушительной силы – убойные, так сказать, аргументы.

Была ещё мысль про нормальное огнестрельное оружие, но его пока не изготовить, а вот когда получу капиталец, вот тогда-то… Но и об этом я пока говорить не буду.

Помимо продвинутых средств убиения своих ближних я начал подготовку и к противоположным действиям. Это по первому образованию я лицензированный массовый убийца, а вот второе образование у меня медицинское.

Поэтому простите, господин Пирогов, не стать вам основателем военно-полевой хирургии. Впрочем, думаю, что он не обидится, а просто на моих, так сказать, плечах продолжит развитие. Да и вообще, я много кого собираюсь маленько подвинуть с научными приоритетами.

Для этого тоже нужны материалы и оборудование, одни только нормальные термометры и шприцы чего стоят. Ни того ни другого пока ещё нет, но изготовить всё это реально, я так думаю.

После обеда пришла пора переквалифицироваться в учителя. Барри-младший, сын моего камердинера, вместе с Розой, дочкой Тома, сели за парту, а я стал их образовывать в рамках школьного курса физики, химии и другого ботанства. Конечно, пришлось изрядно адаптировать способ подачи и количество материала, но ничего. Эти девственные умы впитывают всё буквально как губки. Твердолобые ирландцы сначала не понимали, почему я вожусь с чернокожими, расизм здесь это не пустое слово, а печальная реальность, но ничего, моего авторитета хватало, чтобы гасить конфликты в зародыше.

От всей этой работы к концу дня у меня закипели мозги, так что в постель я буквально рухнул.

* * *

– Ладно, ребятки, давайте посмотрим, чего вы стоите сейчас, – сказал я своим ученикам. С момента моего попадания на «землю возможностей» прошло уже три недели. Я, к удивлению моих людей, почти оправился от раны. Боли пока что не ушли, но ходил я без трости, хотя хромал, конечно, и глубоко дышать было трудно. Впрочем, это всё лирика, надо начать тренировать ребят по-настоящему. Времени у меня почти нет.

Гектор и Ахиллес были похожи друг на друга как две капли воды: высокие, сильные, красивые своей дикой красотой. В моём времени наверняка могли бы стать спортсменами не из последних. Я на их фоне выглядел старой развалиной. Но ничего, сейчас я их немного удивлю.

– Парни, не забудьте, что я вам говорил утром, – крикнул издалека Том.

Я оглянулся и увидел, что на крыльце дома Барри стоит мой слуга с женой и хозяйкой дома, миссис О`Салливан. Жена Барри рано постарела после сильнейшей лихорадки и с радостью встретила появление Луизы в своём доме.

Не надо читать мысли, чтобы понять, что Том говорил сыновьям. Наверняка предупреждал ребят, что их ждут очень большие неприятности, если они ненароком помнут хозяина.

Я дал сигнал, и юноши медленно начали приближаться. Шли рядом, будто ища друг у друга поддержки. Моя поза была нарочито расслаблена, возле ног лежала крепкая трость.

Когда расстояние стало меньше двух метров, ребята, переглянувшись, рванули ко мне. И через секунду оказались на земле. Я ногой подбил в воздух трость, схватил её и, сместившись влево, под неудобную для сыновей Тома руку, аккуратно заплёл ноги Ахиллеса, а потом и Гектора.

Сзади послышался довольный смех Барри-младшего и Розы. Моим будущим светилам науки понравилось, как я отправил в полёт физически намного более крепких юношей.

– Мистер Гамильтон, это нечестно, – сказал Ахиллес, поднявшись с земли.

– Что нечестно, молодой человек?

– У вас была трость. Мы думали, что будем драться голыми руками, – едва он это сказал, как этой же тростью ему ощутимо прилетело по рёбрам.

– Ахиллес, я похож на идиота? Зачем мне с вами драться на кулаках? Вы с братом выше меня на голову, тяжелее, быстрее, моложе и сильнее. Запомните первый урок. От врага надо ожидать всё что угодно. У любого за пазухой может оказаться нож или пистолет в кармане сюртука. Всегда надо быть готовым к любым неожиданностям. И вы, молодые люди, тоже должны уметь использовать всё, до чего можете дотянуться. Трость, палка, булыжник, да хоть бутылка с виски. Мы с вами не в игры играем. Вы должны быть готовы в любой момент защитить не только себя, но и тех, кто рядом. Ясно?

– Да, мистер Гамильтон.

– Отлично, тогда попробуем ещё.

В этот раз братья во все глаза смотрели на трость. И снова им это не помогло. Я сам пошёл в атаку, метнул моё оружие в живот Гектору, и тот упал, согнувшись. Брат отвлёкся на него буквально на секунду, а я был уже тут как тут. Нехитрая подсечка, парень летит на землю, я хватаю его руку и провожу болевой.

– Том, это никуда не годится. Твои сыновья здоровые как вставший на задние лапы медведь, а не могут справиться с раненым стариком. Может, отправить их зубрить физику, а вместо них учить драться Розу? – Я лукаво подмигнул чернокожей девочке, та только засмеялась.

– Хозяин, дайте им ещё один шанс. Если они опять не справятся, гоните их в шею!

– Хорошо. Вставайте, юноши, ещё раз!

Наконец-то они решили разойтись в разные стороны. Я стоял между ними, а парни описывали вокруг меня широкий круг. Переглянувшись, они атаковали меня. Гектор даже сумел вцепиться в трость – видимо, такой у него был план. Правда, лучше бы он этого не делал. Я легко ушёл в сторону и, придав его движению нужную траекторию, направил его точно в чуть замешкавшегося брата. Секунда – и оба снова на земле.

– По-прежнему плохо, но вы хотя бы не топтались рядом. Роза и Барри, вот вам практический пример преобразования потенциальной энергии в кинетическую и пример использования рычага, конечно. Как видите, даже в драке физика очень хорошо применима. Вставайте, юноши, и идите мыться, потом мы продолжим ваши тренировки, вы не безнадёжны…

* * *

– Таким образом, мои юные студенты, квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Вам всё понятно?

– Да, сэр, – хором ответили Барри и Роза.

– Молодцы. А теперь настала пора проверять ваши эссе про Платона. Барри, ты первый.

– Да, сэр, – Барри-младший встал, взял в руки листы с текстом и начал читать: – Платон это древнегреческий философ, родившийся в Афинах…

– На древнегреческом, молодой человек, – прервал его я.

– Мистер Гамильтон, сэр, вы ничего не говорили о том, что нам нужно подготовить эссе не на английском.

– Для тебя проблема сразу прочитать твой текст на древнегреческом?

– Нет, сэр… то есть да, сэр.

– Значит, переводить песенки про весёлых вдовушек для тебя не проблема, а твой собственный текст – это проблема? Ладно, садись. Роза, твоя очередь.

– Простите, сэр. Я тоже не готова.

– Ясно, ну что ж, у вас есть час, чтобы подготовится. Я пока пойду посмотрю, как дела у Гектора с Ахиллесом…

– Готовы?

– Да, сэр, – снова хором ответили они.

– Хорошо, Роза, теперь ты будешь первая. Начинай, на латыни…

Вот такими, не очень честными, на первый взгляд, методами я и учил своих будущих исследователей и телохранителей. Впрочем, ни они, ни их родители не жаловались.

* * *

На следующей неделе начали потихоньку доставлять заказанные Барри товары. И первым пришло оборудование и материалы для Тома, который был не просто моим слугой, но ещё и очень умелым стеклодувом и столяром.

Старина Том не умел читать, но руками работал на каком-то запредельном уровне, настоящий самородок-самоучка. И первой задачей, которую я поставил перед ним, было создание заготовки для ртутного медицинского термометра.

Может показаться странным, но в это уже достаточно просвещённое время у врачей практически отсутствовало понимание о важности измерения температуры больного. Только во второй половине девятнадцатого века появились медицинские термометры, а пока что измеряли только температуру окружающего воздуха.

По счастью, ничего сложного в изготовлении экспериментальных образцов не было, и вскоре Том получил первые колбы, пригодные для создания ртутных термометров. Конечно, его изделиям было далеко до законченного совершенства градусников двадцатого века, они были большими, даже очень большими. Но их можно было использовать.

Девятнадцатого августа тысяча восемьсот четвёртого состоялось эпохальное событие – мы с Томом закончили первый в мире ртутный медицинский термометр. Этот мир больше никогда не будет прежним, первое изобретение, опередившее своё время, появилось на свет.

Правда, оценить весь масштаб этого события мог только я. Мои слуги восприняли это совершенно спокойно. Они вообще особенно не удивлялись произошедшим с их хозяином переменам.

А перемены были. Я как будто стал моложе. Седина куда-то ушла, в движениях стала появляться лёгкость, присущая мне будущему, а не настоящему. Исчезла одышка, я буквально чувствовал, что разом скинул десяток килограмм, хотелось прыгать, бегать, распевать песни и радоваться жизни.

Я даже стал задумываться о женщинах, но это было бы неприлично, у меня как-никак жена недавно умерла. И кстати об этом, я чувствовал, что неправильно поступил с семьёй Гамильтона. Мой реципиент был большой сволочью, но младшие дети его любили.

Решено, еду в Нью-Йорк, надо поговорить с семьёй…

* * *

Ну что ж, разговор получился. И дети, и родители покойной Элизабет были рады меня видеть. Я рассказал им о своих планах – не о всех, конечно, только о тех, что касаются денег, и то далеко не всё. Теперь все будут уверены, что я отправляюсь заработать капитал, который позволит отплатить друзьям и обеспечить достойное содержание детям.

На самом деле, это недалеко от истины. Если у меня всё получится, дети Гамильтона займут такое место в мире, которое было бы немыслимо даже представить в другом варианте истории.

До дома Барри я добрался ближе к вечеру и сразу почуял что-то неладное.

Ворота были открыты настежь, а окна зияли свежеразбитыми стеклами. Спрыгнув с коня, я вбежал внутрь. Там я нашёл Тома, лежащего на полу с разбитой головой. Он был жив, Луиза и миссис О`Салливан хлопотали над ним, в углу сидела зарёванная Роза. А Барри-младшего я обнаружил на заднем дворе, мальчик держал в руках заряженный мушкет, а за поясом у него я увидел два пистолета.