Текст книги "Рывок в неизбежность. Записки младшего лейтенанта милиции. Таёжная повесть"

5

Раньше мне не доводилось встречать вертолёты и видеть их вот так – воочию. А подишь ты, случай представился – где я не только встречающий, но ещё и пассажир!

И вот, наконец, над лесом, в туманной золотистой дымке показалась винтокрылая машина, которая приближаясь, росла как на дрожжах, рокоча натруженными движками.

Никто не суетился, егерь занят был встречей вертолёта, Молчун покуривал в сторонке и только я во все глаза восторженно наблюдал посадку машины и ждал с нетерпением приземления. Для меня прилёт вертушки было событие! Ещё какое!

Я уже упоминал, что летал до этого на «тушке», а здесь – вертолёт!..

До меня никак не доходило, как он без крыльев и летит!?

Но, вот, наконец «вертушка» приземлилась. Движки, сбавляя постепенно свои обороты, гасили свистящий шум, понемногу угасая, меняя грохот на очищенную от резкого звенящего металлом звука на таёжную рассудительную тишину.

Зрелище – фантастическое.

А Молчун с Сафоновым, вели себя привычно – обыденно, без лишних эмоций и суеты.

Но, вот движки, фыркнув, замерли…

Тайга стояла оглохшая, встревоженная и несколько растерянная…

Не по ней всё это, не для неё эти технические достижения цивилизации!

Она живая и ей в тягость такого рода деятельность людей.

Мои мысли не оставляло беспокойство по поводу Паши бороды и Миши якута, ушедших за медведицей!.. Как они, поспеют ли к отлёту и вообще в порядке ли они!?

Честно говоря, вертолёт посередине тайги, зрелище необыкновенное – могучая, железная птица, сделанная человеческими руками на фоне красавицы-природы!.. Очаровательно и противоречиво – контрастно.

Но, когда из Ми – 2 появился экипаж, я и вовсе обалдел.

Летчики, сняв шлемофоны, оказались на поверку женским экипажем! Командирша, майор авиации – блондинка, красавица писаная!.. Подумалось, такая симпатичная девушка, но как пилотирует сложной техникой, будто занимается фигурным катанием!?

Из таких вот принцесс, наверное, и берут в космонавты?

Две другие её помощницы, брюнетка и шатенка тоже были под стать майору – молоды, красивы, но при этом скромно-строгие и бесконечно очаровательные создания, точно ангелы, слетевшие с небес.

Так оно и было…

Сафонов подозвал нас всех и сказал:

– Ну, вот, други мои, наши лётчицы – красавицы… – приветливо улыбался егерь. – Без этих ангелов – хранителей мы – никуда!

– Это я больше для тебя, музыкант, слышь чё ли? – Проговорил он сватовским тоном и, повернувшись к девушкам, добавил – Наша охрана, представитель закона, младший лейтенант музыкальный наш милиционер, прошу любить и жаловать!

В «круизе» патрульном первый раз, но паренёк ничего себе, нормальный – не болтун. Выдержан, спокоен, сообразителен, вынослив… Подумав, добавил. – Хм… смел! Ага!

– После армии я… – зачем – то брякнул мой язык и, стушевавшись, извинился, за что и сам не знаю.

– Правда опыта маловато, но это дело наживное! – улыбался наш начальник, и мужики тоже не отставали – весело согласно закивали головами.

Девушки, улыбаясь, но при этом напыщенно – серьёзно представились:

– Майор Ланская Дарья Тимофеевна – в быту – Даша. Прыснула командирша.

И она же продолжила – А это – мои помощницы – Маша и Саша. Маша – шатенка, Саша – брюнетка. Девочки изобразили что-то вроде книксена, они одеты были в мужские костюмы военного образца.

Получилось забавно. Напряжёнка спала, стало легче как-то дышать. Сафонов, между тем, посматривал на часы, плотом поиграв пальцем на губах какую-то мелодию, изрёк

– Хм… А? – подумав малость о чём-то, пропел – Ни чё, успеется… Ну-с, мужички, грузимся! Девочкам ещё на базу лететь.

– А где бородач ваш, спросила Маша, несколько смущённо, – опять, наверное, помогает кому-то!?

Сафонов согласно кивнул и втащил в «вертушку» пожитки.

В пять минут было всё загружено. Сафонов вновь взглянул на свои «командирские», тогда очень модные часы и выдохнул: – По коням! Заводись!.. Я хотел, было, рот открыть, но начальник показал рукой куда-то вдаль, и я увидел наших ребят, ходко спешащих к нам.

И вот мы уже все в сборе, на борту вертолёта.

Тут же засвистело – загрохотало – запустились по новой движки.

Вернувшиеся ко времени товарищи, что-то азартно рассказывали Сафонову, вероятно, свои приключения.

Всем тоже хотелось, наверное, послушать, но мне больше всех!

Интересно же!..

Но, не менее интересно и происходящее в данный момент событие – взлёт, мой первый взлёт на «вертушке»!..

Изнутри вертолёт выглядел прозаично просто – два ряда скамеечек по бортам, тросики какие-то над головой, вероятно для парашютистов, на коих болтались колечки, длинный, сигарообразный салон, выкрашенный в тёмно зелёный цвет. Всё.

Нет, это не Рио-де-Жанейро, подумалось.

В самолёте поуютнее было, покомфортнее как-то…

Но, за неимением лучшего…

И, вдруг, на перегородке – стенке загорелась красная лампочка, приоткрылась дверца, высунулась рука в краге с поднятым большим пальцем вверх, что означало (я догадался) – мы поднимаемся и машина дрогнув, косо как – то, криво в бок, начала подниматься…

Мне же не давали покоя мысли – как без крыльев – то? В какую-то минуту показалось, что сейчас зацепим хилый лесок, который уже успел уменьшиться в росте и был под нами… А дальше машина выровнялась и пошла заданным курсом, к месту нашей «базы»

6

Борода с якутом, рассказав свои приключения, играли в картишки на пару, в «подкидного» похоже. Сафонов чего – то читал, я же глазел в иллюминатор, всматриваясь в бесконечность тайги. Такого массива леса я ещё не видел. Это и вправду сравнимо с океаном своими безбрежными далями.

Тайга вызывала чувство трепета и уважения.

Казалось, что именно здесь, сосредоточилась вся суть земная, всё её первородство. Здесь пульсировала жизнь не тронутая цивилизацией. Незаметно для себя – задремал, солдатская привычка.

И сон, даже какой – то стал сниться. Что – то про медведя. Будто убегаю я от зверя, стараюсь, как могу, да в полном снаряжении – тут и инструмент, соло – корнет, откуда – то взялся, и сумища моя, походная и ещё что – то, мешающее бегу. Но, напрасны мои усилия, мишка вот – вот лапой зацепит и тогда конец!.. Но, вот неведомая сила, какая – то, неожиданно поднимает меня и несёт куда – то.

Я вскрикиваю, и… просыпаюсь.

Оглядевшись, вернулся в реальность – командировка!..

Сотоварищи мои тоже дремали. Сафонов смешно клевал носом над своими бумагами, возвращаясь, как Ванька-встанька, в прежнюю позу.

Борода спал, приоткрыв слегка рот, запрокинув голову на стекло иллюминатора.

Миша якут, сжавшись в комочек, уткнулся лицом в чей – то рюкзак.

И лишь только один не спал, на удивление не разговорчивый «тихоня» – Витя – таёжник, тоже кличка. Вообще – то звали его Вениамином, но, вот таёжный народ, выправил имя товарища на свой лесной лад, как попроще и покороче. Он и сам уже, кажется, привык к новому имени – Витя, и откликался на него совершенно спокойно, будто так и был назван от рождения.

Мне, как новичку, сразу бросилась в глаза присущая таёжникам – спокойствие, обстоятельность, рассудительность, сдержанность, в отличие от меня.

Я напротив, был человеком эмоциональным, взрывным, темпераментным – так мне, во всяком случае, казалось.

Перед отъездом, Сафонов, вводя в курс дела, так, между прочим, давал каждому члену группы, что – то вроде краткой характеристики.

– Должен же ты знать – понимать, кто есть кто. Балласт никому не нужен, —

улыбался егерь.

Единой командой работаем вместе давно – притёрлись уж друг к другу как те шестерёнки, все универсалы – владеют оружием, знают и любят тайгу, спецы все отменные.

Миша якут – потомственный охотник, между прочим, музыкант – любитель, гитарист. Снайпер – учился в армии меткости стрельбы, скромен, любит шутить, смеяться. Молодой ещё, чуть постарше тебя будет, лет пять, как демобилизовался, – чиня какой – то прибор, рассказывал Сафонов.

Паша – борода – ветеран, имеет ранение. О себе рассказывать не любит, имеет награды. Погранец – спец по диверсионной и прочим сопутствующим работам. Имеет десятка три задержанных нарушителей границы. Не женат, не везёт по этой части парню, – задумавшись о чём – то, помолчал егерь и, забыв о рассказе, углубился в неотложные дела – бумаги, отчёты и прочее.

– А кто ж третий? – допытывался я. – Вы только про двух… рассказали.

Сафонов, оторвавшись от «писанины», так он именовал докладную кому – то, спросил: – Какой такой третий? – уставился вопросительно егерь на меня, сморщив лоб.

– А… – вспомнив, усмехнулся таёжник, расплывшись в улыбке, – Веня наш, Вениамин Горбуненко то есть. Но, мы его кличем Витёк или на худой конец Витя – молчун.

Он сделал паузу, что – то соображая, глянул в бумагу, и продолжил, – Почему молчун? Разведчик потому что, тоже на заставе службу нёс, награды как и Паша имеет. Но, он прапорщик – младший значится офицер, как и я…в отставке. А раз разведка – значится молчун, потому как это дело тишину любит.

Вот он и молчит. Так и остался и на гражданке – Молчуном. Привычка. Пословицу помнишь, в тихом омуте… – хрюкнул Сафонов смачно, – Так что, палец ему в рот не клади, откусит!

Мерный рокот движков убаюкивал, и я вновь видимо, начал дремать, но, думая о ребятах наших, о командировке моей нежданной, сонливость улетучилась, сменяясь любопытством.

Я глянул на разведчика – молчун сосредоточенно рассматривал что – то, похоже карту изучал. Витёк, неожиданно поднял глаза свои на меня, жестами показав, мол, скоро подлетаем.

Дремавший Сафонов, толкнув меня слегка плечом, молвил: – Скоро база, причаливаем, и дальше себе «заклевал» носом.

Вот человек – два уха, вроде спит, а всё видит и слышит, как это у него получается?

В иллюминатор заглянула малиновая, вечерняя зорька, улыбчиво – золотистая, с лёгкой, неприметной грустинкой и таёжной задумчивостью.

Я, в который уже раз, мысленно пожалел о забытом фотоаппарате, стареньком ФЭДе, моём неразлучном товарище.

Такую красотищу непременно надо снимать! В кои – то веки ещё доведётся здесь побывать!?

Вдруг в блюдце – иллюминаторе показались крыши строений, чуть раздвинув владенья тайги, да это же, похоже, база!?

Я вопросительно посмотрел на Сафонова, тот в ответ, улыбаясь, утвердительно кивнул.

И будто в подтверждении этого, на пилотской перегородке, вновь замигала «сигналка» извещая нас о завершении полёта.

Все дремавшие – спавшие, потягивались, зевали, встряхивались, поёживались, прогоняя дрёмоту. Засобирались, не суетясь, спокойно, обстоятельно.

Вертолёт, сделав кружок над «Глухой», будто ища место для посадки, чуть завис и мягонько, неспешно, сел на маленькую полянку, неподалёку от базы, метрах в трёхстах.

– Всё, братцы, приехали, слава Богу! – бодро произнёс начальник.

– Как говорят в Италии – Финита ля комедия? – внёс и я свою лепту в общую точку переезда.

– Чего? – удивился «борода», – Ты это по-каковски? Чи шо, на импортном шпарить могёшь? – не унимался Пашка. Воцарилась пауза, которую, так и распирало от смеха, того и гляди – рванёт, разразится хохотом!..

И рвануло, здоровым, дружеским ржанием, от переполнявшего нас всех хорошего настроения! Гогоча и улюлюкая, мы, простившись с экипажем вертушки, сгрузили свои пожитки и, покинув борт, наконец, вдохнули смоляной запах тишины и покоя…

7

– Ну, вот и «дома» – похлопал меня по плечу Сафонов. – Как, музыкант, устал с непривычки? Ни чё, щас баньку натопим, попаримся, перекусим, и всё будет нормально! Так, нет? – ободряюще проговорил егерь. Проводив вертолёт, мы, не мешкая, направились к домикам, когда – то срубленные самими лесниками да егерями.

Подходя к жилищу Сафонов, точно гид, вводил в курс здешних правил и обычаев.

– Это вот, поменьше, видишь вон, банька наша. Пар в ней, ух, не могу, до костей пробирает, и дух такой сладкий стоит, хвойный. Да когда наберёт жару – пару, м – м… – в предвкушении блаженства, чуть не замурлыкал наш начальник. – Любишь веничком духмяным да по косточкам, да по порам, что б дух захватывало, да кваску потом, эх, да на камушки!? А!.. – Азартно передёрнул плечами егерь, покашливая в кулак, – Кто ж её не любит – баньку – то чистюлюшку нашу русскую!?

Мужики, за дело! – отдал мимоходом распоряжение он.

– А электричества здесь… – произнёс, было, я вопрос, да спохватившись, сам себя и оборвал, вовремя сообразив, откуда здесь, в глухой тайге быть ему!?

– Да ты не тушуйся, это по первости. Бывает, – шагнул к другому строению Сафонов.

– Электричество здесь в дефиците, до ближайшей ЛЭП ни одна сотня километров! – распахнув двери в сруб, объяснял спокойно старший.

– Но, свет у нас будет, свечи в наличии, и потом – керосинка тоже где – то должна быть… – отвёл рукою густую паутину егерь. – Да только честно скажу, не до света нам будет, работы много, увидишь сам всё скоро, – проговорил он, прикрывая двери.

– Тут инструментарий всякий храним и прочую мелочь. Сарайка стало быть, – улыбаясь, тёплому, таёжному вечеру, похлопал по бревенчатой стене сарая, опытный таёжник.

– Ну, а здесь вот, жилище, стало быть, наше. Что – то вроде штаба, – говорил Сафонов, поглядывая по сторонам, будто что – то ища.

– Вы чего – то потеряли? – интересуюсь я.

– Да ни то что бы потерял… Собачка наша что – то не встречает… – озабоченно почёсывал он затылок.

– Хорошая псина, доложу я тебе!.. Да ты и сам скоро увидишь, познакомишься. Только не шарахайся от него, не бойся, а то почует слабину и пиши, пропало, – сдерживая улыбку, проговорил егерь.

– Да я и не боюсь… – хорохорился я. – Сам люблю собак!..

– Это конечно хорошо, только этот пёс ни совсем… собака… Волк это, прирученный, понимаешь, щенком взяли. Мать браконьеры, подлецы, порешили, а наши хлопчики нашли да сюда и принесли. Остальные – то, видать, погибли, а этот, наш, выжил! А вырос, у – у, пёс на загляденье! Здоровый, умный, верный, красавец, одним словом, – похохатывал Сафонов. – Мужики, – зычно обратился егерь к команде, – делаем дело – проверяем всё что требуется, наводим марафет и после баньки – сбор у крыльца, как обычно!..

А мне он пояснил, что это у них, традиционно, на сон грядущий – вечерняя пятиминутка.

– Работы, понимаешь много, её надо делать поэтапно, по плану то есть. А работы хватит на всех с лихвой, так что скучно не будет, обещаю.

Ну, а сейчас, походи тут, осмотрись, привыкай одним словом. А мне надо малость покумекать на счёт завтра, – сказал начальник и скрылся за дверью домика.

– Эй, «музыка», подсоби!.. – позвал Паша – борода.

Ребята готовили дрова к бане, и я с удовольствием, присоединился.

– Паш, и чё молчите, про медведицу – то? – кладя на левую руку поленья, интересуюсь я.

– Ак, чё там, известное дело, медвежата её в «ямку» браконьерскую угодили. Как – то ещё на колья не попали!? – воткнув в полено колун, рассказывал Паша.

– Ну, вот мать – то ихняя и позвала на помощь, самой – то вишь, никак. Видал когда нибудь ямы браконьерские? Пыточные камеры по сравнению с этим подлым изобретением, комната отдыха! С древних времён говорят, ещё используется, как ловушка зверью. Тогда мамонтов так добывали, а сейчас вот… кто попадёт.

– Ух, и сволочи эти браконьеры, видно!? – искренне возмутился я.

– Будь моя воля, – поплевав на ладони, сказал Борода, – я бы… чудаков этих через букву – М, самих бы задницами на колья садил, и… похмелиться не давал бы!.. – вдруг перейдя на шутку, засмеялся озорно Павел.

– Паш, а что, и люди попадали? – озабоченно спрашиваю.

– Само собой, и часто!.. Особливо пьяненькие… – раскалывая играючи здоровенные чурки, выдыхал Паша слова – полешки.

– Вишь ты, тайга она не любит пьянь, как и море. Выпить оно конечно не грех, но ведь время надо знать и место, правильно? – А эти… – Паша махнул неопределённо рукой, – Приедут, нажрутся и айда гусарить – пакостить, то пожар учудят, то друг дружку поранят, то вот, в яму эту кто из них попадёт. Всяко бывало. – вытирая пот со лба закончил Борода.

– Ловко это у тебя получается, с колкой – то!.. Дай я попробую? – предложил я ему подмениться.

– Да за Бога ради!.. – передал он не без облегчения колун. – Ты моложе малёха, тебе в пользу нагрузка, типа, Паша хохотнул, – упражнения, – сощурил один глаз, улыбался Пашка. – А ну – ка, «музыка», покажь класс!? – подзадоривал он меня.

Мне до армии доводилось колоть дровишки, но тягаться с теперешними старшими товарищами, всё равно, что комару в лоб из рогатки попасть.

Честно признаться, нравилось мне это дело – колоть дровишки!.. Прекрасная нагрузка на мышцы, и разминка опять же.

После обольёшься холодненькой водицей, разотрёшь тело до красна – хорошо…

Вскоре банька наша «приняла» первую партию, трое парились, двое дожидались очереди, я и Миша якут. Мишаня возился чего – то в сарайчике, а я обследовал местные «достопримечательности».

Обойдя всю территорию базы, заглянув во все «уголки», я пришёл к выводу, что заимка примостилась, по всем параметрам, удобно и выгодно – нам всё и вся видно и слышно, нас же, для стороннего глаза, нет.

На холмике, укрытая, со всех сторон хвойными лапами, будто замаскированная самой природой, заимку и в самом деле на расстоянии двухсот – трёхсот метров, уже не разглядеть. Да и подойти к ней, ни так – то просто, с одной стороны – болото, топь непроходимая, с трёх других направлений, болотное озерцо опоясывало, преграждая путь непрошеному гостю.

Позже я узнал от товарищей, что имеются потайные тропки, которые отыскать в этой неприступности весьма проблематично.

Та тропинка, по которой мы пришли сюда, тянулась через болото, точнее по самому краю гиблого места, и попроси сейчас меня кто нибудь повторить этот путь, ни за что не вспомнил бы!

Одно омрачало настроение и вносило дискомфорт – полчища мошки и комаров!

Но, поскольку заимка раскинулась, как я уже упомянул, на холмике, то при малейшем ветерке весь этот кровожадный шалман, мигом пропадал.

– Ты, однако, далеко шибко не бегай, рядом ходи. – послышался голос Миши – якута у меня за спиной. Я, вздрогнув, обернулся – Фу ты, чёрт косолапый, испугал!..

– А если бы это не моя биля, а шайтан в шубе? – якут, смешно кривляясь, изобразил очень похоже, медведя.

– Тайга она тихий, тихий, а кусается до смерти, – наставительно, без иронии предупредил Михаил.

– Да, ладно, Мишаня, что вы со мной… как с маленьким, туда не ходи, сюда не лазь!? Разберёмся. Хоть и музыкант, да в пагонах, сообразим чё почём!.. – хорохорился я, дружески подмигнув товарищу.

– Настырная, это хорошо… Мишка только здесь, мало, мало хозяина, дома это его – тайга, а мы гостя. Зверя, где хочет там и топочет, дедуська моя училя. – улыбаясь, проговорил серьёзно якут, и скрылся в жилом домике.

Передо мной лежала песочная, с золотинкой, таёжная тропинка – дорожка, вечерняя прохлада манила прогуляться, подышать.

Времени ещё до бани хватало, первая партия не домылась, и я решил пройтись.

Не успел сделать и десяти шагов, как вдруг на пути моём, неизвестно откуда, возник, довольно крупный волк!..

Зверь, однако, не проявляя агрессии, сидел посередине дорожки и с интересом разглядывал незнакомца, склоняя большую голову на манер собаки.

Я хоть и знал как вести себя при встрече с незнакомой псиной, струхнул, на меня смотрели пронизывающие глаза волка, а это совсем другое ощущение. Сердечко моё, известное дело в пятки скатилось, ноги приросли к земле, я потерял чувство времени и пространства.

Это был шок, чистой воды – страх, защитная реакция организма.

Каждый раз, испытав подобное, я размышлял, отчего эта защита срабатывает так, что парализует волю, лишая возможности защищаться?

Неожиданно зверюга, завиляв хвостом, сорвался с места и побежал… прямо на меня!

Я обмер, похолодев от страха, зажмурив глаза, подумал – всё, каюк командировке! Ничего иного в голову тогда отчего – то не пришло, а именно это мелькнуло.

Смех, да и только.

А волк, чуть не сбив меня, проскочил мимо с радостным визгом. Обернувшись, я увидел Сафонова, с красным лицом после парилки, тискающего в своих могучих руках серого аборигена.

– Ай, ай, признал, признал!.. Ишь ты, заматерел – то как!? – теребя за ушами хищника, похохатывал начальник.

– Угадай, как зовут нашего зверя? – обратился с вопросом ко мне Сафонов, и, не дожидаясь ответа, поигрывая с четвероногим другом, представил – Вот прошу любить и жаловать, зверь по кличке Цербер!

А, каков? Ведь, правда, красавец? – швырнув палку далеко в кусты, – интересовался егерь, командуя: – Апорт! И Цербер в три прыжка скрылся в кустах.

– Что, малёха сдрейфил? Ничего, бывает. Зато он тебя, брат, признал, а это чего – то, да стоит. Обвыкнитесь, притрётесь.

А Цербер уж тут как тут, то на передние лапы припадёт, то запрыгает вокруг Сафонова весело прискуливая, приглашая человека поиграть с ним.

– Вот чё, соскучился, значится, бродяга? Но, будя, хорошего помаленьку. Делу время… Место! – властно скомандовал егерь, – и зверь послушно лёг подле крылечка нашего жилого домика – штаба.

– Всё, стало быть, мы попарились, ваш черёд. Долго только не чухайтесь, ужинать пора, потом пятиминутка и на боковую, утро вечера мудренее, – и призывно свистнув мужикам, распорядился на счёт еды, да что бы и про пса не забыли, голодный, поди, заботился егерь о животном.

Такой фейерверк впечатлений и ощущений как в этой моей поездке, я боле уже никогда не испытывал, к великому сожалению.

Есть что вспомнить!

Помывшись, перекусив, чем Бог таёжный послал, мы собрались на крылечке на пятиминутку, выслушать план действий на завтра и ближайшее будущее, который собирался изложить Сафонов.

Пока егерь чего – то там доделывал, мы, ожидая выхода «государя» к народу, посмеиваясь и балагуря, курили.

Наконец вышел начальник и начал с места в карьер – Работы, братва, много, сами знаете. Не прохлаждаться прибыли, это понятно.

Инспекция это вам не хухры – мухры, дело серьёзное.

Браконьерчики – то, небось, соскучились.

Худо вот только, связь с вертушкой пропала, Витёк, займись. Без них мы как без рук, – раздумывая, сделал паузу Сафонов и далее продолжил —

Без борта, мы как в ловушке у чёрта, а с бортом, уроем любого чёрта! – улыбнувшись, подмигнул шеф.

– Это точно, – с ответной улыбкой отозвался Витя – молчун, почёсывая затылок.

– Пойду, гляну чего там… – хотел было смыться Витя, да посмотрев на егеря подумав, сказал —

А вообще – то и после можно… – надвинув на глаза кепку, принял прежнюю позу Молчун.

Я волей неволей приглядывался к людям нашей команды, и всякий раз открывал что – то новенькое в членах славной таёжной дружины.

Каждый в отдельности, представлял собой – таёжника, как говорится, до мозга – костей! Он и отменный стрелок, и знаток премудростей лесных, и спасатель, и лекарь по необходимости, и ещё Бог весть что!..

Все мои товарищи были людьми честными, благородными, надёжными, преданными делу своему и долгу люди, настоящие профессионалы!

Я поневоле сравнивал себя с таёжными братьями и, находил, что мне до них, пожалуй, ещё тянуться и тянуться!..

Зато, успокаивал я сам себя, есть куда двигаться, – умнеть, учась уму – разуму у бывалых мужиков.