Текст книги "Без оружия"

Входит Уно с бутылками. Румата принимает у него бутылки, разглядывает.

РУМАТА. Так… Это ируканское, для прекрасной дамы. (Ставит перед Оканой стакан, наполняет.) А это – эсторское, для крепких голов и грубых желудков мужнин. (Наливает Будаху и себе.) Итак, за прекрасную даму!

ОКАНА. Благодарю, благородный дон… (Пьет маленькими глотками.) Румата подносит свой стакан ко рту, кося глазом на Будаха. Тот крякает, набирает воздуху и выпивает залпом. Лицо его вытягивается, глаза вытаращиваются. Он заглядывает в стакан, затем смотрит на Румату.

БУДАХ. Дьявольщина! Какого черта, барон… (Румата пинает его под столом.) Ох! Ну… Да, крепко, крепко, ничего не скажешь. Глаза на лоб лезут… (Осторожно ставит стакан на стол,) боюсь, барон, что еще один такой стакан – и мне конец.

Румата осушает свой стакан и сейчас же снова наполняет все стаканы.

РУМАТА. Угощайтесь, отец Будах. Угощайтесь, мой славный друг.

БУДАХ. Благодарю вас, мой друг. Дайте передохнуть.

ОКАНА. Неужели так крепко?

БУДАХ. Это только мы можем выдержать, очаровательница… (Пытается обнять Окану за талию, та увертывается.) ОКАНА. Вы слишком нетерпеливы, отец Будах… Лучше ответьте мне на один вопрос.

БУДАХ. Хоть на сто, моя прелесть!

ОКАНА. Вы ведь поэт, не так ли? Скажите, как это сочиняют стихи?

БУДАХ. М-м? Вы слышите, дон Румата? Ее интересует, как сочиняют стихи! Нет уж, это не меня надо спрашивать. Спросите лучше барона. После того как он прочел мне несколько своих стихотворений, я не смею называться поэтом в его присутствии…

РУМАТА. Отец Будах, вы смущаете меня, друг мой.

БУДАХ (залпом осушает стакан.) Ер-рунда!

ОКАНА. Так вы тоже поэт, благородный Румата?

БУДАХ. И еще какой! Возьмите, например…

Белеет парус одинокий В тумане неба голубом.

Что ищет он в стране далекой, Что кинул он в краю родном?

(Роняет голову на руки, бормочет.) Написать это и умереть…

ОКАНА. Восхитительно!

БУДАХ. Но и я кое-что могу! (Берет Окану за руку, проникновенно.) «Зачем увяли все цветы в саду таинственном любви?..» Ну и так далее. А?

ОКАНА. Очень мило…

БУДАХ (отпускает ее руку). Впрочем, разумеется, сильная сторона отца Будаха не в этом. Налейте, дон Румата.

Румата наполняет его стакан. Будах выпивает залпом.

БУДАХ. Отец Будах кое-что может. Только больше не хочет. Да! Потому что все получается навыворот. А кто виноват, что навыворот?

ОКАНА. Кто?

БУДАХ. Он! Гиена наша дон Рэба! Вот смастерил я одно дело. Проволока с колючками. Скотный двор от волков. Хорошо. Еще умнейшая штука – мясокрутка. Нежный мясной фары. Прекрасно. А дон Рэба… Колючка, грит? Колючка. От волков? От волков. Хорошо, грит, молодец ты, отец Будах. И оплел колючкой рудники, чтобы рабы с рудников не бегали… Мясокрутка… И мясокрутку мою забрал. В башню. И теперь из грамотеев и мужиков нежный фарш делает… Очень, говорят, способствует…

Он хватает бутылку и пьет прямо из горлышка.

ОКАНА (тихо Румате). Ваш друг упился, благородный дон, я покину вас с вашего разрешения…

РУМАТА. Ни в коем случае. Ведь вы пришли ко мне?

ОКАНА. Да, я хотела поговорить с вами…

РУМАТА. Я сейчас все устрою… (Будаху.) Отец Будах, мой друг, вам следует отдохнуть с дороги.

БУДАХ. Отдохнуть? Мне?

РУМАТА. Непременно.

БУДАХ. Оставить эту прекрасную даму, эту очаровательницу?

ОКАНА. Мы еще увидимся с вами, достопочтенный отец Будах.

БУДАХ. В таком случае… Хорошо. Барон, она прекрасна, как заря. Вы верите?

РУМАТА. Конечно, верю…(Звонит в колокольчик.) Уно, постели отцу Будаху наверху, в моем кабинете. Да скажи… (Притягивает Уно к себе, что-то шепчет на ухо. Тот быстро-быстро кивает.) Ступайте, отец Будах, отдыхайте спокойно.

БУДАХ (встает, пошатываясь). Правильно. Пора на покой. Н-но! Я – отец Будах по прозвищу Будах Арканарский. Вот так. И пусть мне принесут к ложу моему кувшинчик пива. На всякий случай. Временно оставлю вас, превосходные дамы и господа…

Уно уводит Будаха. Окана пересаживается поближе к Румате.

ОКАНА. Наконец-то мы одни. Вы рады, благородный дон?

РУМАТА. Я рад видеть вас и наедине, и в обществе друзей…

ОКАНА. У вас забавные друзья, мой милый Румата.

РУМАТА. Вы находите?

ОКАНА. Забавные и… очень опасные.

РУМАТА. Возможно. Если дону Рэбе станет известно… Но я полагаюсь на вашу скромность, прекрасная дама.

ОКАНА. Благородный дон, вам нечего опасаться. Конечно, доносить модно, в Арканаре все доносят друг на друга, но сейчас…

РУМАТА. Да?

ОКАНА. Во-первых, сейчас все обстоит наоборот.

РУМАТА. Не понимаю, дона Окана.

ОКАНА. Ну… неизвестно, чей донос был бы страшнее.

РУМАТА. Я все-таки не понимаю.

ОКАНА. Глупый мальчишка! Если дон Рэба узнает, что я была у вас, мне конец!

Пауза.

РУМАТА. Гм… Он так ревнив, ваш дом Рэба?

ОКАНА. А ты полагаешь, что ты не достоин ревности?

РУМАТА. Не знаю… Никогда об этом не думал…

ОКАНА (грозит пальцем). Лицемер! А дуэль с доном Сэрой из-за доны Пифы? А поединок на копьях с доном Тамэо? Да у меня пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать…

РУМАТА. Я ни разу не был зачинщиком, поверьте мне, дона Окана!

ОКАНА. Вот именно. Ты получал мои письма?

РУМАТА. Д-да…

ОКАНА. Ты не ответил ни на одно мое письмо!

РУМАТА. Поверьте…

ОКАНА. Ты вынудил меня прийти сюда, бессердечный, ты сделал это нарочно!

РУМАТА. У меня и в мыслях не было…

Окана звонит в колокольчик.

ОКАНА (вбежавшему Уно). Никого не впускай и не входи сам, пока не позовут. Ступай! (Уно медлит, поглядывая на Румату.) Ну? Я кому сказала?

РУМАТА. Ступай, Уно… (Уно уходит.) Я преклоняюсь перед вашей красотой, прекрасная дона, но я никогда не подавал повода…

ОКАНА. Повод подаю я. Понимаешь? (Обнимает его.) Какой повод тебе еще нужен?

Румата крепко целует ее.

РУМАТА. Повод ослепительный, что и говорить… (Вытирает губы, смотрит на пальцы.) Почему вы все так краситесь?

ОКАНА. Все! (Вскакивает.) Кто еще?

РУМАТА. Нет-нет, не надо меня ревновать. Это я так, к слову пришлось… Все же, чем изводить столько краски, лучше бы мылись почаще.

ОКАНА. Вы издеваетесь надо мной, кавалер?

РУМАТА. Вовсе нет. Просто вы захватили меня врасплох.

ОКАНА. А что мне было делать? Я устала ждать!

РУМАТА. Вы увлекаете меня на опасный путь, дона Окана.

ОКАНА. Для тебя я просто Окана. Ты что, боишься?

РУМАТА. Признаться, да.

ОКАНА. Дона Рэбу!

РУМАТА. Признаться, нет.

ОКАНА. Тогда чего же… (Приникает к нему.) Я извелась, я потеряла стыд, пожалей меня!

Пауза.

РУМАТА. Я могу пожалеть тебя. Только…

ОКАНА. Что?

РУМАТА. Ты погибнешь.

Окана в ужасе отшатывается.

ОКАНА. Как… Почему я погибну?

РУМАТА. От любви. С непривычки. Для маленьких душ это слишком большая нагрузка.

ОКАНА. Нет, ты все-таки издеваешься…

РУМАТА. Прости. Я просто шучу. Не бойся.

ОКАНА. Я хочу, чтобы ты любил меня.

РУМАТА. А! Это другое дело. Ладно, пусть будет по-твоему.

Охватывает ее левой рукой за плечи, а правой принимается вытирать ее лицо носовым платком. Окана после секундного замешательства принимается отбиваться.

ОКАНА. Пусти!.. Что ты делаешь!

РУМАТА. Не дергайся. Привожу тебя в человеческий вид.

ОКАНА. Пусти! Дьявол! Дьявол!

Румата отпускает ее, отбрасывает платок и критически оглядывает ее лицо.

РУМАТА. Вот. Теперь ты более или менее в норме.

Окана достает зеркальце, смотрится.

ОКАНА. Что ты наделал, исчадие ада? Во что ты меня превратил?

РУМАТА. В живую женщину. Теперь тебя, пожалуй, можно любить.

ОКАНА. Хорошо. Люби.

РУМАТА. Минуточку. Соберусь с силами.

Откидывается на спинку кресла, закрывает глаза. Окана смотрит на него.

ОКАНА. Румата!

РУМАТА. Да, дорогая!

ОКАНА. Я не понимаю… Что я тебе, когда у ног твоих все красавицы мира?..

РУМАТА. Ну, это уж преувеличение. Это было бы ужасно. Ходить по красавицам…

ОКАНА. Ты что же, вообще не можешь… любить?

РУМАТА (открывает глаза, резко выпрямляется). Ну уж нет! Не могу любить! Еще как могу! Очень даже могу, как говорит наш друг отец Будах!

ОКАНА. Я не о том. Я о сердце. У тебя есть сердце!

РУМАТА. Есть. И печень есть. И все остальное, что полагается. Но ты понимаешь… Как бы это тебе объяснить… В самом большом сердце умещается всего одна любовь… Нет, боюсь, тебе этого не понять.

ОКАНА. Почему же? Я все поняла. Я ее видела… Та самая простушка в платье времен прошлого регентства, которая вышла из твоего дома два часа назад… (Пожимает плечами.) Право, у мужчин такие странные вкусы…

РУМАТА. На мой взгляд, она очень недурна…

ОКАНА. Да, пожалуй… Стройненькая, личико чистое… Моется, наверное, часто…

РУМАТА. Мне тоже так показалось…

ОКАНА. Правда, великоваты руки… и походка, как у… как у рыбачки…

РУМАТА. Да, сегодня я тоже это заметил. Должно быть, она не привыкла к дамской обуви…

ОКАНА. Должно быть… И этот ее наряд! Смотреть на нее было забавно и поучительно… (Наклоняется и Румате, доверительно кладет руку ему на колено.) Это пройдет быстро, благородный дон. А я умею ждать. Я не буду терять надежды…

РУМАТА. Не уставай надеяться… (Встает, берется за бутылку.) Позвольте угостить вас, прелестнейшая дона! (Разливает по стаканам.) Совершенно пересохло в глотке…

ОКАНА. Что вы делаете, кавалер? Вы наливаете мне эсторское? Я же сказала вам, что не пью крепкого…

РУМАТА. Я тоже не пью крепкого. Это не эсторское, это клюквенный морс…

ОКАНА. Но…

РУМАТА. Отцу Будаху было необходимо срочно покинуть мой дом. И вообще город. Не мог же я поить его эсторским! Чего доброго, он бы свалился с лошади где-нибудь по дороге… А так он благополучно скачет сейчас по одному из двенадцати Арканарских трактов милях в двадцати от городских стен…

Окана встает.

ОКАНА. До свидания, благородный дон. В вашем обществе я испытала истинное наслаждение, сравнимое лишь с восторгами, кои вызывает у нас пребывание под сенью райских кущ, даруемыми нам – увы! – только во снах наших…

Румата молча кланяется. Окана идет к выходу, разглядывая свое лицо в зеркальце.

ОКАНА (в дверях) Всю краску размазал, дурак… (Выходит.)

ЗАНАВЕС

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Гостиная в доме Руматы. Входит, вытирая на ходу лицо и руки полотенцем, Румата – в цветастых штанах, в чулках и башмаках с пряжками, в расстегнутой до пупа сорочке с кружевными манжетами. За ним следует Уно с барским камзолом в одной руке и с огромным гребнем в другой.

УНО (ворчит). У всех, как у людей, только у нас с выдумками… Где это видано – в двух сосудах мыться! В отхожем месте горшок какой-то придумали… Полотенце им каждый день чистое… Простыни подавай накрахмаленные… А сами, не помолившись, каждое божье утро голые по комнате скачут, руками машут, ногами выше головы дрыгают…

Румата швыряет ему полотенце, берет гребень и принимается причесываться.

РУМАТА. Я при дворе, не деревенщина вшивая. Придворный должен быть чист и благоухать.

УНО. У его малолетней светлости только и интересу, что вас нюхать. А вот дон Рэба и вовсе никогда не моются. Сам слышал, ихний лакей рассказывал… Не моются, зато молятся, во как.

РУМАТА. Ладно, перестань бурчать… Давай камзол… (Облачается в камзол, неторопливо застегивается.) Кто-нибудь заходил?

УНО. Из благородных никто не пожаловал… (Останавливается.) А вот приходили от рыбника, из пекарни… (Снова останавливается. Румата вопросительно глядит на него.) Требует задолженности погасить. Как сговорились все. И от молочника… и кондитер…

РУМАТА. Так-так-так, интересно. Ты расплатился с ними?

УНО. Еще чего! Будете со всеми расплачиваться – сами без штанов останетесь. Подождут.

РУМАТА. Уно!

УНО. Ну что Уно! Что Уно! (понизив голос.) Сами знаете, в городе нынче нехорошо. Не время сейчас долги отдавать. Видите, как они всем скопом на нас навалились: плати, дескать! Узнали что-то такое, не иначе, заторопились…

РУМАТА. Соображаешь, дружок, это хорошо… Ну что ж, подавай завтрак в таком случае.

УНО. Шпагу вашу я на диван положил… (Выходит и сразу же торопливо возвращается.) Кира пришла!

РУМАТА. Кира! Так веди ее сюда, что же ты!

Уно выходит и возвращается с Кирой. Кира одета по-прежнему простолюдинкой, в руке маленький узелок. Румата подбегает к ней, хватает за плечи, глядит в запрокинутое лицо. Уно деликатно удаляется.

РУМАТА. Почему ты плакала? Кто тебя обидел?

КИРА. Никто меня не обидел.

РУМАТА. Нет, ты скажи, почему ты плакала?

КИРА. Уедем отсюда.

РУМАТА. Обязательно.

КИРА. Когда мы уедем?

РУМАТА. Я еще не знаю, маленькая. Но мы обязательно уедем…

КИРА. Далеко?

РУМАТА. Очень далеко. Ко мне.

КИРА. Там хорошо?

РУМАТА. Там дивно хорошо. Там никогда никого не обижают.

КИРА. Так не бывает.

РУМАТА. Бывает.

КИРА. А какие там люди?

РУМАТА. Люди? Обыкновенные. Как ты. Как я.

КИРА. Все такие, как ты?

РУМАТА. Не все, конечно. Есть много других, гораздо лучше.

КИРА. Вот это уж не бывает!

РУМАТА. Вот это уж как раз бывает!

КИРА. Почему тебе так легко верить? Отец никому не верит. Аба говорит, что все свиньи, только одни грязные, а другие нет. Но я им не верю, а тебе всегда верю…

За окнами раздается треск барабана и тяжелый грохот марширующих сапог. Кира вздрагивает и прижимается лицом к груди Руматы.

КИРА. Я больше не могу дома. Я больше не вернусь домой. Страшно мне дома. Можно, я у тебя служанкой буду! Я даром, мне от тебя ни гроша не надо…

РУМАТА. Успокойся, лапочка… Успокойся…

Усаживает ее в кресло. Входит Уно, принимается накрывать на стол.

КИРА. Дом с утра до ночи полон этик… серых… Пьют, песни орут… и все приводят, приводят… Вчера приволокли каких-то, семью, видно, целую… старика, двух парней, женщину молодую… Били их, так били, Румата, все кровью забрызгали… Они уж и кричать перестали… Не могу я так, не вернусь, лучше убей меня!

Пауза. Уно, застыв у стола, исподлобья глядит на Румату. Румата поворачивается к нему, негромко.

РУМАТА. Кира будет жить у нас. Отведешь ее в угловой покой. Дашь ей мужское платье… из своего, понаряднее, вы с нею одного роста. Жить будет под видом моего пажа, имя потом придумаем… Если болтать за воротами станешь, язык вырву…

УНО. Еще чего, болтать…

РУМАТА. Вот так-то (Кире.) Ступай, маленькая, переоденься, прическу перемени и приходи сюда, будем завтракать…

КИРА. В мужское? Так ведь грех это… И не сумею я…

РУМАТА. Этот грех простится тебе… А Уно поможет.

КИРА. Не хочу! Он не маленький, как он мне помогать будет?

Уно фыркает, мотает головой.

РУМАТА. Не капризничай!

КИРА. Я даже при брате родном переодеваться не стала бы, а при Уно и подавно… Не маленький он – помогать мне одеваться!

РУМАТА. Ладно. Очевидно, самый маленький здесь – я. Пойдем, я тебе помогу.

КИРА. Ой, не надо, Румата, что ты! Сама я… (Поворачивается к Уно.) Давай свои штаны…

УНО. Пойдем…

Кира и Уно уходят. Румата подходит к столу, барабанит по скатерти пальцами.

РУМАТА. Все дорогое, что у нас есть, должно быть либо далеко на Земле, либо внутри нас. Чтобы его нельзя было отобрать у нас и взять в качестве заложника… Кира, ах, Кира, Кира… (Застывает, прислушиваясь.) Что такое!

Входит Уно, держась за щеку.

УНО (мрачно). Все исполнено. Дал ей одежду.

РУМАТА. Что случилось!

УНО. Ничего не случилось. Стал показывать, как штаны зашнуровывать… главное, сама же попросила показать… а она как влепит!

РУМАТА. Значит, неделикатно показывал.

УНО. Чего там – неделикатно…

РУМАТА. Ладно, ступай. Да никого в дом не пускай. Хоть герцог, хоть черт, хоть сам дон Рэба! ..

Уно уходит. В ту же секунду с другой стороны в гостиную входит сгорбленный монах в черной рясе с капюшоном, надвинутым на лицо. Румата круто поворачивается к нему.

РУМАТА. Кто ты такой? Кто тебя пустил?

МОНАХ (откидывает капюшон): Доброе утро, благородный Румата.

РУМАТА. Ловко! Добрый день, славный Арата. Почему вы здесь? Что случилось?

АРАТА. Все как обычно. Моя крестьянская армия разбрелась, все делят землю, на Арканар идти никто не кочет. Маршал Тоц собирает своих недобитых латников и скоро развесит моих мужиков вверх ногами вдоль Приморского тракта, Все как обычно.

РУМАТА. Понятно… Садитесь, Арата. (Арата садится за стол, Румата придвигает к нему кушанья.) Подкрепляйтесь.

АРАТА. Благодарю… (Принимается за еду.) Иногда мне кажется, что мы бессильны. Я вечный главарь мятежников, и я знаю, что вся моя сила в необыкновенной живучести… (В гостиную тихо входит Кира и останавливается. Арата и Румата не замечают ее. Она уже в мужском костюме, волосы подобраны под берет.) Но эта сила не помогает моему бессилию. Мои победы волшебным образом оборачиваются поражениями. Мои боевые друзья становятся врагами, самые храбрые бегут, самые верные предают или умирают. И нет у меня ничего, кроме голых рук, а голыми руками не достанешь раззолоченных свиней, сидящих за крепостными стенами… (отодвигает тарелку.) Спасибо, благородный Румата.

РУМАТА. Как вы здесь очутились?

АРАТА: Приплыл с монахами.

РУМАТА. Вы с ума сошли. Вас же так легко опознать…

АРАТА. Только не в толпе монахов. Половина из них юродивые или увечные, как я. Калеки угодны богу.

РУМАТА: Ну, хорошо. И что же вы намерены делать? Свести счеты с доном Рэбой?

АРАТА: Счеты? (Смотрит на свои пальцы.) Да, он вырвал мне ногти в своей канцелярии, когда я попался к нему в первый раз, и хотел четвертовать меня, когда я попался во второй… Но мало ли с кем у меня счеты? С Соанскими богатеями – они выжгли мне клеймо на лбу… С каким-то бароном из метрополии – он выбил мне глаз булавой в битве под Эстором… С графом Убанским – у меня горб от его железных палок… Нет, дело не в моих счетах. Но дон Рэба зарвался. Не пройдет и года, как простой люд герцогства Арканарского полезет из своих нор с вилами и топорами – драться с серой сволочью. И снова поведу их я, чтобы они били тех, кого надо, а не друг друга и всех подряд…

РУМАТА. Вам понадобятся деньги…

АРАТА. Да, как обычно. И оружие… (Вкрадчиво.) Дон Румата, помните, после моего чудесного спасения на ваших крыльях вы рассказали о себе… даже показали в небе звездочку, откуда вы к нам явились… Признаться, я был огорчен. Я ненавижу попов, мне было горько, что их лживые сказки оказались правдой. Но бедному мятежнику надлежит извлекать пользу из любых обстоятельств. Попы говорят, что боги владеют молниями… Дон Румата, мне очень нужны ваши молнии, чтобы разбивать крепостные стены.

Пауза.

РУМАТА. Это невозможно. У меня нет молний.

АРАТА. Тогда дайте мне ваши крылья… Нет? Ладно. мы еще вернемся к этому разговору. (Поднимается.) Мне пора, благородный дон. Спасибо за угощение.

Румата молча достает из стола мешочек с деньгами. Арата также молча берет мешочек, прячет за пазуху и поворачивается, чтобы идти. Останавливается.

АРАТА (оборачиваясь). Между прочим, дон Румата…

РУМАТА. Да?

АРАТА. Я знаю, богам люди не страшны… но хочу все же предупредить вас: дон Рэба что-то готовит. Надвигается гроза.

РУМАТА. Вот как?

АРАТА. Монахи. В Арканар съехалось множество монахов. Большинство иноземцев.

РУМАТА. Это интересно…

АРАТА. У многих монахов под рясами оружие…

РУМАТА. Вы опасаетесь переворота?

АРАТА. Опасаюсь? Я? Серые или черные – не все ли равно, кого рубить?

Арата уходит. Румата глядит ему вслед, затем оборачивается и видит Киру, которая во все глаза смотрит на него. Он быстро подходит к ней.

РУМАТА. Ну как, переоделась? Ты знаешь, тебе идет…

КИРА. Румата, я все слышала!

РУМАТА, Что ты слышала?

КИРА. Румата, это правда? Ты правда бог с далекой звезды?

РУМАТА. Ну что ты, дурочка.

КИРА. Но он говорил…

РУМАТА. Ты не поняла. Это было иносказание.

КИРА. Но ведь он…

РУМАТА. Про молнии и про крылья… Это он все в духовном смысле. Крылья души, молнии мысли, звезды надежды…

Кира садится в кресло.

КИРА. Иногда я не могу понять, почему ты не бьешь меня.

РУМАТА. То есть как это – почему не бью? Разве тебя можно бить?

КИРА. Ты не просто добрый, хороший человек. Ты еще и очень странный человек. Ты действительно словно архангел. Без иносказаний…

РУМАТА. Ты помнишь «Поэму о горном цветке»? Прекрасная дикарка тоже думала, что он – Бог.

КИРА. И все-таки любила его…

Румата садится рядом с Кирой, обнимает за плечи.

РУМАТА. Бедная моя дикарка. Тебе так хочется, чтобы я был Богом? И не страшно?

КИРА. Когда ты со мной, я делаюсь смелой. Сейчас вот я смелая. И я спрашиваю тебя, Румата: ты – не сейчас, а потом, когда все уладится,

– расскажешь мне о себе?

Пауза.

РУМАТА. Да. Когда-нибудь я расскажу тебе все, маленькая.

КИРА. Я буду ждать… А сейчас, если можно… (Утыкается лицом в его грудь.) Поцелуй меня…

Румата целует ее. С трудом отрывается, встает, трясет головой.

РУМАТА. Не время… Кира, ах, Кира, не время сейчас… (Звонит в колокольчик. Вбегает Уно ) Уно, слушай меня внимательно. Быстро собери необходимое из вещей, возьми все деньги, что есть в доме, седлай коней. Выбирайтесь с Кирой из города, скачите в Угрюмую Берлогу, там располагайтесь и ждите…

Кира вскакивает, подбегает и нему.

КИРА. А ты?

РУМАТА. Мне нужно быть здесь… Обо мне не беспокойтесь. Ждите меня четыре дня. Если не дам о себе знать, тогда… ты слушаешь, Уно?

УНО. Слушаю, хозяин.

РУМАТА. Если через четыре дня я не дам о себе знать, полезай в подпол…

Уно пятится, выставив перед собой дрожащие руки.

УНО. Не надо, хозяин… я не смогу…

РУМАТА. Молчи, дурак! Слушай, что тебе говорят!..

Он обрывает себя, прислушивается. За окнами гостиной возникает многоголосый рев. На стеклах вспыхивают отблески багрового пламени. Румата подбегает к окну, всматривается.

РУМАТА. Так, дело дрянь. Похоже, началось… Уно, Кира, бегом на чердак, уходите по крышам…

КИРА. Румата!

РУМАТА. Спокойно, маленькая, спокойно… Уно, что же ты стоишь как столб? Бегите, я прикрою… (Хватает с дивана шпагу.) За меня не бойтесь, бегите!

Множественный грохот сапог. Что-то с треском рушится за сценой, в гостиную вбегают штурмовики во главе с Цупиком.

РУМАТА. Назад!

Штурмовики в замешательстве останавливаются.

ЦУПИК. Дон Румата, вы арестованы! Именем герцога! Отдайте оружие!

РУМАТА. Возьмите!

ЦУПИК. Взять его!

Штурмовики разом кидаются на Румату, Кира визжит. Несколько секунд длится свалка, затем штурмовики откатываются. Румата, слегка встрепанный, стоит на прежнем месте со шпагой в руке, возле него на полу валяются несколько топоров.

РУМАТА. Сунетесь еще раз – буду отрубать руки! А ну, прочь отсюда!

И тут Цупик одним прыжком подскакивает к Кире, хватает за плечо и упирает ей в бок шпагу. Уно пытается помочь Кире, но падает от здоровенного пинка и замирает ничком, подвернув под себя руки.

ЦУПИК. Бросай оружие, благородный дон, не то я продырявлю кишки этой твоей девке в штанах!

КИРА. Отпустите! Отпустите меня, подлый человек!

РУМАТА. Отпусти ее, Цупик…

ЦУПИК. Как бы не так! Ей и со мной хорошо…

Штурмовики гогочут. Румата делает осторожный шаг к Цупику.

ЦУПИК. Стоять на месте!

РУМАТА. Тебе будет плохо, бакалейщик.

КИРА (пытаясь вырваться). Бей их, Румата! Не давайся им, они тебя убьют!

ЦУПИК. Не дергайся, тварь!

КИРА. Бей их, бей! Пусть лучше я умру! Бей!

ЦУПИК. Бросай оружие, барон! Считаю до трех, затем кишки наружу. Ну! Раз…

Румата бросает шпагу. В ту же секунду в гостиную в сопровождении двух монахов в черных рясах входит дон Рэба – прямой, как доска, в сером узком мундире.

РЭБА. Ну, что тут у вас? Закончили? Связать и ко мне в канцелярию.

Штурмовики осторожно приближаются н Румате, на ходу разматывая веревки. Цупик по-прежнему крепко держит Киру, уперев ей в бок шпагу.

ЗАНАВЕС