Текст книги "Простое дело"

Должен признаться, на посещение «Вишневого сада» я согласился не без тени сомнения, скорее, из-за близости к кассам, да и боязни вообще никуда не попасть. Творчество Антона Павловича уважаю, но вот так и не понял, почему эту пьесу называют комедией? Лично у меня, сколько не смотрел, вызывает только грусть и досаду. Может, столичные актеры просветят? Посмотрим.

Публика медленно, но верно заполняла партер, свободные места если и будут, то немного. В основном, это такие же приезжие, как и я, местные-то, небось, ходят на имена, а мы, провинциалы, всеядны в своей тяге к прекрасному. Впрочем, смотреть на окружающих быстро надоело, любители театра одинаковые во всех городах: тихие, вежливые люди с задумчивыми лицами, попкорн не жуют и кока-колой не брызгают. Переключил внимание на сцену.

Полутемные, декорации вызвали легкое удивление. По сути, передо мной была первая сцена, действие которой разворачивалось в «детской» комнате, вон и сад за окнами цветет, только интерьер какой-то странный: три блестящих шеста и три же красных, современных диванчика. Впрочем, пьеса осовремененная, «21 век» не зря добавлен в название, сейчас во всем разберемся.

Свет медленно угас. Неожиданно зазвучала странная музыка, и на сцену выскочили двое: молодая женщина в мини бикини с шапочкой горничной на голове и электрической свечой в руке и мужчина в стрингах, тело которого было густо натерто блесками и прямо резало глаз, в руках задуманная Чеховым книга.

Я вжался в кресло, такого действа я не ожидал. Тем временем, развратная Дуняша и блестящий Лопахин, а это были именно они, сомнений не было, метались по сцене в замысловатом танце балете, читая при этом классический текст пьесы.

Покрываясь холодным потом, с ужасом ожидал появления Епиходова с его характерными, скрипящими сапогами и не ошибся: вот он, втопотал на сцену в керзачах на голую ногу и зеленом конторском картузе, были ли на нем плавки, видно не было, мешал букетик незабудок.

Закрыв глаза, вызвал в воображении сцену убийства билетёрши, закончится спектакль, обязательно вернусь и прибью вредную бабу, надо же так подставить наивного провинциала. Может уйти прямо сейчас? Нет, заскоки режиссера, не должны отражаться на актерах, они же старались, репетировали, лучше вздремну. Занудная музыка и бубнеж со сцены вполне способствуют такому времяпровождению.

А режиссер-то не дурак! Знает своего зрителя, грохот фанфар вышвырнул меня в реальность с такой силой, что я слегка подпрыгнул в кресле от неожиданности: правильно, барыня прибыли, негоже спать. Раневская, легкая и молодая не по возрасту, ворвалась в «детскую» как вихрь и, подчеркивая свою легкомысленность и недальновидность, вспорхнула по центральному шесту ввысь и, повиснув вниз головой, изрекла:

– Детская! Детская, милая моя, прекрасная комната… Я тут спала, я тут спала, когда была маленькой…

Первый шок у зрителя прошел, и по залу пошли смешки, видимо, народ представил, как она спала на этих шестах.

Пока актеры читали свои тексты, беснуясь в безумном замысле хореографа, я задумался, в чем смысл подобных постановок? Видимо, в условиях жесткой конкуренции с кинематографом, режиссеры все больше уходят в символизм, что, несомненно, радует критиков, пресыщенных интеллектуалов и прочих субъектов, далеких от мирской суеты. Но вот среди своих знакомых, людей искренне любящих театр и уважающих тяжелый актерский труд, таких я не встречал. Да, зал полон, но будет ли он полон после антракта? Лично я попал сюда через банальный обман, став жертвой желания насладиться игрой столичных лицедеев.

Стоп, а как же Фирс? Ему через час помирать, неужто выбежит в неглиже, потрясая немощными, старческими мышцами?! Данная мысль вернула мое внимание на сцену. Даже появился некоторый интерес к происходящему. Вон и кофейник стоит, вполне старинный… Ничего себе!

На сцену, прихрамывая, слегка согнувшись под тяжестью лет, вышаркал Фирс, лет 80 старику, не меньше, так не загримировать, причем одет он был в классический костюм прислуги тех лет. Зал взорвался аплодисментами. Нет, это определенно комедия, отдающая фарсом, но комедия.

В антракте я не скупился на коньяк, и вторая половина спектакля прошла на ура. Благо, режиссер уложился в два акта. Наконец все отпрыгали и отвиселись на шестах, убыли, дав Фирсу спокойно умереть.

Аплодировал я, стоя, искренне отбивая ладошки. Весь мой восторг был адресован пожилому актеру – образцу верности профессии и островку благоразумия в сошедшем с ума мире. И судя по тому, как публика завалила его цветами, так думал не я один.

Занавес упал и народ, гомоня, заструился к выходу. Я затоптался на месте, ожидая своей очереди, оглянулся, по спине пробежали мурашки. Причиной был случайно перехваченный, направленный на меня взгляд невзрачной, молодой женщины, настолько серой и неинтересной, что в толпе я бы ни за что не обратил на нее внимания, но взгляд был полон неподдельной ненависти. Я моргнул, и наваждение пропало, женщина уже влилась в поток зрителей и удалялась в сторону выхода. Чем же я вызвал такую реакцию? Неужели аплодисментами? Может, она сочла их за оскорбление светлой памяти Антона Павловича? Да ну, все аплодировали, показалось, после таких спектаклей и не такое померещится.

На улице вечерело, близкая осень напомнила о себе зябким ветерком. Следовало поспешить, если метро закроется, добраться домой окажется весьма проблематично. А где у нас метро, ну что за географический кретинизм? Похоже, налево, вон и народ в ту сторону идет. Поправив сумку с ноутбуком, пошел в нужном направлении, попутно размышляя о просмотренном спектакле, в частности, и о театре в целом. Задумавшись, проскочил вход на станцию. Благо вовремя спохватился, крутанулся на каблуках и, едва не сбив слившуюся в прощальном поцелуе парочку, поспешил назад. Цокот каблучков и женская часть влюбленной пары нырнула под землю перед самым моим носом. Ох уж эта молодежь, вечно куда-то спешат.

Дома, уже привычно, отчитался перед Валентиной Ивановной, предупредив, что, возможно, вновь понадобится ее помощь, пояснив план действий на ближайшие три дня. На что получил ответ: «Не нравится мне это, будь осторожен, не лезь на рожон».

Спасибо за заботу. Будь моя воля, я бы давно вернулся домой, но теперь надо довести начатое до конца, пока не упрусь в тупик или не почувствую, что запахло жаренным, благо оба варианта развития событий были предусмотрены и оговорены с заказчиком.

Трудный выдался денек, можно и отдохнуть, вон и книжки какие-то стоят, под цвет обоев, надо же Стаут, один из немногих авторов детективов, которого могу читать. Взяв книжку залег на диван и, разумеется, незаметно уснул.

Глава 9

Будильник не завел и проспал до десяти, вернее до восьми часов по местному времени, спасибо часовым поясам, иначе и думать нечего, успеть к обеду, добраться до столовой. Быстро в душ, ноутбук долой от розетки, в сумку и в путь. Так, ничего не забыл? Встал на пороге, оглядывая квартиру, ну что я мог забыть? Все свое ношу с собой, но идти не хотелось, кошки скреблись на сердце. Интуиция для сыщика – мать родная, но иногда ее приступы мешают жить, и ведь не угадаешь причину беспокойства: то ли забыл закрыть кран в ванной, то ли ждут тебя большие неприятности. Ладно, нечего раскисать, путь дальний.

Лифт не работал, даже хорошо – разомнусь, вниз по лестнице, не вверх, поскакал через две ступеньки, притормаживая рукой за перила на поворотах.

На улице меня «взяли».

Двое крепких парней в черных костюмах, в черных же водолазках под пиджаками, умело подхватили меня под руки и, не дав пикнуть, внесли в дверь черного микроавтобуса, который тут же тронулся с места. Ладошки вспотели, дыхание сперло, а сердце выступило в спор с мозгом: остановиться немедленно или подождать пыток и неминуемого умерщвления впоследствии? Дико завращав глазами, назло здравому смыслу, заставил себя сделать сиплый вдох, сердце дернулось и принялось учащенно наверстывать упущенное. Так и до инфаркта недалеко, – не к месту подумалось мне. Машина ехала, парни молчали, а я немного отдышался и решился посмотреть по сторонам. Похитители были рослые, крепкие и одинаковые, серийный продукт. Смущало только то, что лица их не были лишены интеллекта, такие не бьют бутылки о головы, по крайней мере, об свои. При этом скука на физиономиях жуткая, парням до смерти надоело похищать людей на городских улицах – рутина, хотелось разнообразия. Стало на порядок страшнее, и я постарался переключить свое внимание на окружающий мир, но окна микроавтобуса оказались плотно зашторены, водитель так же скрывался за глухой перегородкой, оставалось смотреть на свои ботинки, что то давно я их не чистил…

Ехали долго, в основном, из-за пробок. Водитель правил не нарушал, ехал в общем потоке, отстаивая на каждом светофоре, утешало, что едем вроде в город. Ведь убивают чаще за городом, или это киношные штампы? Может у них подвал есть специальный, разделочный, чтоб руки мыть на колонку не бегать? Господи, о чем ты думаешь? Не накручивай, не похожи они на бандитов. Машину качнуло на каком-то, медленно преодолеваемом препятствии, и в салоне стало ненадолго темно, затем посветлело, и мы остановились. Кто-то снаружи откатил в сторону дверь микроавтобуса, и мы с парнями, продолжающими железной хваткой держать меня за руки, выбрались наружу.

Серый колодец глухого двора, в кино в таких местах совершаются самые страшные злодеяния, вон у той стенки удобно расстреливать… Парни не дали мне насладиться мрачным пейзажем, настойчиво сопроводили к железной двери с магнитным замком, которая при нашем приближении щелкнула, не иначе ею управляли дистанционно, вон и камера над дверью висит. Дверь вела на обшарпанную лестницу, по которой мы поднялись на третий этаж и прошли в серый безлюдный коридор, до чего же мрачное место, вот, например, соревнования по авиамодельному спорту проводятся на свежем воздухе, на лоне природы… Парни остановились напротив двери с номером «13», тоже знаете позитивненько.

Один из конвоиров постучал и заглянул за дверь, откуда донеслось нетерпеливое:

– Привезли? Давайте его сюда!

И меня «дали». Впихнули в кабинет и закрыли за мной дверь, сами парни остались в коридоре. В комнате накурено хоть топор вешай, табачный дым лежал в воздухе волнистыми слоями, а свет окна прорубал в нем четкий прямоугольный луч. В дальнем конце комнаты сквозь дымовую завесу угадывались двое: один сидел за столом, а второй на стуле у стены. Мяться на пороге смысла не было, и я решился подойти ближе. Интерьер комнаты стал четче: шкаф с папками, стол и сейф, на стене висит президент, не сам конечно, фото. Значит я не у бандитов, и на том спасибо.

– Что встал? Присаживайся, – пригласил сидящий за столом.

Это был мужчина лет сорока пяти, может чуть больше, полноватый, упакованный в костюм с галстуком, слегка лысоват, совсем чуть-чуть, легкий намек на чужие подушки, округлое лицо с веселой курносостью, при других обстоятельствах я бы счел его приятным человеком.

Как бы там ни было, в ногах правды нет, особенно в ватных от страха. Воспользовался предложением и, заодно, рассмотрел второго костюмоносца. Этот чуть моложе, скорее даже мой ровесник, только сложен получше: широкие плечи, крепкие руки, уши сломаны – борец, нос лепешкой, видно и бокс ему не чужд, в целом, тоже «приятный» тип, плюс глаза умные и раздраженные, с холодком.

– Чай, кофе? – предложил первый.

– Чай, – выдохнул я севшим голосом.

– Простыли? – участливо поинтересовался первый.

– Нет, это со страху, – признался я.

– А, – кивнул тот в ответ. – Бывает, со страху и не такое бывает.

– Бывает, – счел нужным согласиться я. – Обошлось на этот раз.

– Теряют парни сноровку, – сокрушенно вздохнул первый, погружая в стакан пакетик с заваркой. – Раньше ежели примут кого, обязательно обделается. Теперь самим дожимать приходится.

– Где я? – решился я на вопрос, искренне надеясь, что толстячок ведет банальную психологическую обработку, и «дожимать» меня никто не собирается.

– А я думал, не спросишь, – улыбнулся он. – А сам как думаешь?

Ответить я не успел, подал голос лопоухий:

– Хватит комедию ломать, работы полно, – голос его был уставшим, но неожиданно совсем незлым, скорее мягким, со слегка уловимым дефектом, видимо, в спортивном прошлом пострадали не только уши и нос.

– Николай, ты же сам, еще вчера готов был его на куски разорвать и в лесу закопать! – оскалился в плотоядной улыбке первый, в который раз убеждаюсь, что внешность обманчива.

– Брось, все выяснилось, у меня только один вопрос…

– Погоди, видишь человек в недоумении, помрет еще со страху…

– Не помру, – выдохнул я, поняв, что пытки и скорая кончина отменяются.

– Это хорошо, – кивнул первый, – Давай знакомиться, я подполковник милиции Сверчков Василий Николаевич, начальник отдела обеспечения государственной защиты, а это коллега из МУРа, подполковник Урок Николай Георгиевич.

Госзащита, МУР, в мозгу забрезжило понимание, что сунул я нос во взрослые игры и по носу сейчас получу неминуемо.

– По лицу вижу, мыслишь в верном направлении, – констатировал Василий Николаевич. – Чай пей, остынет.

– Анатолий – ваш клиент? – сделал я предположение, глотнув чайной бурды без сахара.

– Да, а вы, господин детектив, заставили нас сильно понервничать.

Понятно, пока я добросовестно выполнял заказ отца, с точки зрения органов, мои действия выглядели как подготовка к покушению на свидетеля. Как ни крути, а деятельность я развил бурную и сосем не безуспешную… Хотя, не стыкуется тут кое-что, прямо скажем, история шита белыми нитками.

– Использовать двойника, это что, российское ноу-хау в деле защиты свидетелей? – решился я на вопрос.

– А я говорил, что он не дурак, – обрадовался Василий Николаевич. – Нет, это совсем другая история, но это секрет, тебе знать не положено. Ты лучше скажи, где мы в Москве прокололись? Как ты за сутки вышел на объект?

– Ага, значит, я его все-таки нашел! – пришла моя очередь порадоваться, страх отступил, и накатило адреналиновое опьянение в чистом виде, иначе я бы не брякнул. – Не скажу, секрет.

– Ты оборзел, сыщик?! Сейчас закрою на пятнадцать суток, по мелкому! – воскликнул Николай Георгиевич.

– Спокойно, коллеги! – поднял руку Василий Николаевич. – Человек просто в стрессе и хочет во всем разобраться. Сергей, ты же бывший опер, прекрасно знаешь, что такое секретность.

– Знаю, – кивнул я, у меня уже сложилась ясная картинка всех событий. – А если я сам вам расскажу, что и как было, это же не будет нарушением секретности? Верно?

– Любопытно, – кивнул Василий Николаевич. – Излагай.

– Значит так. Анатолий Олегович каким-то образом стал свидетелем чего-то. Не знаю чего, но раз наше скупое государство раскошелилось на защиту, чего-то серьезного, за что голову оторвут, не поморщатся. Вам, Василий Николаевич, поручили его защиту, и появился на свет господин Никифоров Павел Ефремович…

– Даже так! – не сдержался Василий Николаевич, – Продолжай.

– Я плохо разбираюсь в таких делах, свидетелей воровства кур защищать не было надобности, видно дело серьезное, и следствие, а может и суд, могут затянуться на год и более. Держать свидетеля взаперти все это время – дорого, да и вредно для психики самого свидетеля. Поэтому он под новым именем и под вашим неусыпным контролем устраивается на работу и ведет почти нормальный образ жизни. Но тут коллеги из МУРа решили совершить подвиг – поймать банду киллеров. Не знаю, что их сподвигло: наличие ли двойника или падение показателей, однако, факт остается фактом – в городе Челябинск появляется двойник Анатолия. Почему не в Москве? Элементарно, сам двойник не идеальная копия, и в Москве много людей, легко распознающих подделку. Потом стремление создать наиболее неблагоприятные условия для работы киллеров – чужая территория, легче держать ситуацию под контролем. Там же, в Челябинске, человека вроде прячут, но оставляют тропинку для его поисков – паспортный стол. Только кто-нибудь заинтересуется адресочком, тут-то его и возьмут в оборот. Сам объект демонстративно появляется на улице дважды, правда в сопровождении двоих охранников: женщины и водителя. Думаю, других возможностей для устранения цели вы не оставили, а, значит, знали точное время возможного покушения – рискованно, но цель оправдывает средства. Вот как-то так, остается только один вопрос, почему вы меня еще там не повязали?

– Мда, – сказал Николай Георгиевич, наливая себе чай. – Не дурак.

– Угадал?

– Ну, в общих чертах, – признал Василий Николаевич. – Я был изначально против этой затеи, впрочем, это к делу не относится, твое любопытство удовлетворено, а теперь о главном: как ты вышел на Анатолия. Это не шутки – смог ты, смогут и Они.

– Все очень просто: через человеческие пороки, Ваш клиент оказался жадным. Вы, вообще, в курсе, что он сдал свою московскую квартиру внаем, а деньги ему перечисляют на номер карты Никифорова?

– Вот ведь гаденыш! – стукнул кулаком по столу Василий Николаевич. – Сказано же было, никаких контактов с прежней жизнью. Стоп. Значит, ты нашел его по операциям с картой, а как ты ее получил?

– А вот это уже настоящий секрет, причем не мой, главное получил я, могут получить другие. Делайте выводы. И любопытство мое еще не удовлетворено, я не получил ответа: почему меня не задержали еще в Челябинске?

– А это к Николаю Георгиевичу, – осклабился Василий Николаевич, он прямо-таки наслаждался фиаско коллеги, – Николай, ты же хотел задать господину частному детективу один деликатный вопрос.

– Почему не задержали? А какого лешего, честный, не замешанный в криминале детектив, раз за разом уходит от наблюдения?! У тебя, что хобби такое?!

– Я?! Когда!?

– Что за история с переодеванием в магазине?

– Да я соком облился!

– Облился он! Людей чуть с работы не поувольняли, ну ладно, ушел и ушел, второй раз приняли у Похома…

– Уголовник, так легко расставшийся с номером машины? – уточнил я.

– Да, он самый, так нет, ты начинаешь такие кренделя на улицах города выделывать, матерым шпионам так хвосты рубить не удается…

– Да я просто плохо вожу в городе!

– Молодец! Как тебя задерживать? Мы твою личность даже установить не могли, в УВД проник, следов не оставил, где живет неизвестно, вышел на цель за пару дней. Да начальство уже дырки в кителях сверлить начало, суперпрофессионал в сети идет. Привлекли все силы, а ты взял и машину бросил у адреса объекта! Ты куда там подевался?

– Да, вроде, сразу домой поехал, не помню.

– Не важно. Потом второй появился – исполнитель, все на стреме, будем брать! Тут нате вам, посмотрели и в Москву рванули, не успех, а полный провал. Ты хоть представляешь, сколько людей по тебе здесь работало? Ладно, в Челябинске стечение обстоятельств, а тут-то ты чего кренделя выделывал? То мимо метро пройдет, то из поезда выпрыгнет. Уйти тебе ни разу не удалось, но выглядело это, извини, подозрительно. Особенно, когда вчера ты в офис заявился. У некоторых, там, – Николай Георгиевич ткнул пальцем в потолок, – чуть инфаркт не случился.

– Ходил, Москву смотрел, а в вагоне просто задумался. И потом, летели-то мы с отцом Анатолия по настоящим паспортам, уж тут-то личности должны были установить и во всем разобраться, – поймал я Николая Георгиевича на очередном несоответствии.

– Задумался он, разобраться. А кто знал, что некий Швальц, родной отец Васильева? Мы только сегодня ночью узнали, что к чему, кстати, розыск Анатолия официально прекращен, как и твой контракт с отцом, он в курсе.

– Понятно. Погодите, а в театре, там была одна женщина…

– Одна?! Да тебя там вообще плотно «работали», думали театр – твой очередной выверт, чтобы уйти, знаешь как народ на тебя зол, они вообще решили, что ты не смог оторваться и теперь просто над ними издеваешься, под коньячок! Да ну, – раздраженно махнул рукой Николай Георгиевич. – Такую операцию испоганил!

– Чем? – буркнул я обиженно.

– Начальство, с перепугу, приказало сворачиваться.

– А знаете, господа, вы сами виноваты, – выдал я.

– С чего это, интересно? – повел бровью Николай Георгиевич.

– Вы придумали слишком сложный план, вот он и провалился, а мой простой донельзя, сработал на все сто.

– И какой же у тебя был план?

– Приехать на место, найти Анатолия. Все получилось!

Конец.