Текст книги "Unikum ordinarium"

Глава 5

…Когда у профессора, наконец, закончился запас весомых аргументов в отношении моей «беспечной халатности, беспрецедентной безответственности и необоснованной самоуверенности», у меня, видимо, было такое выражение лица, что он сменил гнев на милость и даже перешел на «ты», что в отношении своих студентов делал чрезвычайно редко – когда хотел показать высокую степень доверия:

– Ладно, я вижу, ты осознал, а теперь ответь: чем на самом деле вы с Соболевским и Конкиным здесь занимались? Ты думаешь, я не замечал ваших переглядок, недомолвок и полунамеков? Правда, к слову сказать, наметилась и определенная польза: середнячок Дмитрий Соболевский вдруг воспылал любовью к моему предмету. Итак, я жду правды.

Я угрюмо молчал. И чем больше длилась пауза, тем сильнее мрачнел профессор. Наконец, поняв, что от меня ничего не добиться, он процедил сквозь зубы:

– Я даю вам двое суток, молодой человек! – снова перешел на «вы» Калмыков. – Потрудитесь сделать так, чтобы к началу зачета здесь все было вылизано, а у меня на столе лежал полный перечень испорченного вами имущества, возмещение стоимости которого будет происходить за счет вашей же стипендии. Да-с! Будьте уверены! Желаю творческих успехов! – он демонстративно развернулся и покинул разгромленную подсобку – поле битвы его величества Химии с горе-химиком Артемом Силиным, человеком без средств, наставника и перспектив на будущее.

К сожалению, в этой дуэли я оказался побежденным. Мало того, что не сумел получить порошок, я лишился самой возможности повторить этот эксперимент! Теперь Калмыков не подпустит меня к своей лаборатории и на пушечный выстрел! Что мне делать? Что???

Я старательно гнал от себя мысли о скорой расправе, но они наступали мне на пятки, дышали в затылок, сверлили мозг, мешая сосредоточиться. Трусом я себя никогда не считал, к тому же, прекрасно понимал, что лихое время начала девяностых уже прошло, когда большинство вопросов решалось по известному сценарию: нет человека – нет проблемы! Но, тем не менее, выхода из данной ситуации я пока не видел.

Я обреченно потрогал здоровенную шишку на затылке. Кровь давно запеклась, но рана продолжала саднить. Я осторожно встряхнул головой и к своему удивлению, уже не почувствовал боли. Вот тебе и сотрясение мозга! Да, моей головой можно таранить любые стены!

С кряхтением я поднялся с пола. Сегодня надо хотя бы убрать все стекла и проверить оборудование. Какое счастье, что все реактивы хранятся в несгораемых сейфах, которые практически не пострадали. Представляю себе, что бы произошло, попади они в эпицентр взрыва! А так – я взглянул на чуть опаленные бока сейфов – они все целехонькие.

Если не считать перебитой лабораторной посуды, стоявшей в открытом стеллаже во всю стену, старой деревянной мебели, изувеченной плитки с сетчатым цилиндром, да покореженного экрана, ничего особого и не случилось. Подумаешь, немного запачканы стены, чуть закопчен потолок, да слегка прожжен линолеум на полу… Завтра же куплю краску и кисти, найму стекольщика… Я скрипнул зубами – а деньги?! Каким же я был идиотом, что так бездумно потратил весь свой аванс! Я стал судорожно прикидывать, сколько у меня осталось денег, и настроение вновь испортилось.

Ладно, хватит нюни распускать. Ну-с, с чего начнем? Я подошел к экрану и с трудом его приподнял. Под ним валялось донышко от некогда крепкой реторты, в которой мог бы быть порошок – мой билет в счастливое будущее…Понятно теперь, почему он повалился от легкого толчка: металлическая ножка, прикрепленная к основанию экрана, держалась на честном слове и отвалилась, стоило его немного потревожить.

Кое-как, волоком я перетащил экран, прислонил его к стене, затем с сожалением поднял то, что раньше называлось лабораторной ретортой, и… с удивлением обнаружил, что все дно покрыто плотной кристаллизованной массой, толщиной примерно в пять миллиметров. Не веря своим глазам, я осторожно колупнул ногтем запекшийся верхний белесый слой…

Не может быть! У меня перехватило дыхание, и мое сердце бешено заколотилось в груди, отозвалось молотом в моем мозгу, выбивая из него одно лишь слово: по-ро-шок, по-ро-шок, по-ро-шок!..

Я получил древний порошок! Ура! Дело сделано! Я – победил! Я – гений! Я – великий Химик! Пусть и ценой разгромленной подсобки, я сумел-таки синтезировать неведомый состав по старинному рецепту.

Немного упокоившись, я осторожно пересыпал порошок в одну из чудом уцелевших мензурок, плотно заткнул ее пробкой и опустил во внутренний карман свой куртки, тщательно застегнув его при этом, что никогда прежде не делал. Но ведь и сама ситуация была исключительной!

После этой процедуры я, наконец, выдохнул с облегчением: всё, баста, закончились мои страдания! Теперь мне не страшен ни черт, ни дьявол, ни отлучение от «церкви», то бишь, от лаборатории! Теперь я могу смело занять у кого-нибудь деньги на восстановление этой рухляди!

А на сегодня с меня достаточно. От переполнявших меня эмоций у меня не было ни сил, ни желания заниматься уборкой. Всё завтра. А теперь скорее домой – ужинать, отдыхать, предаваться безделью и радости жизни! Жаль, что у меня не осталось дома ни капельки спиртного, чтобы отметить мой триумф. Сейчас было бы самое время!..

Перед уходом я последний раз окинул взглядом основное помещение лаборатории, ничуть не пострадавшее от взрыва в подсобке, если не считать отвалившегося с потолка большого куска штукатурки, и с удовлетворением закрыл дверь на ключ.

– Медик, я дома! – как обычно, поприветствовал я кота, который развалился на моем рабочем столе – своем излюбленном месте. – Сегодня, брат, мы будем с тобой пировать! – я подмигнул ничего не подозревавшему Медику и достал НЗ – импортный кошачий корм, который я купил когда-то по случаю, наслушавшись навязчивой рекламы по ящику. – Для тебя сочное мясцо вместо сухого корма, а для меня… – я задумчиво посмотрел на пустые кухонные полки и видавший виды хозяйский холодильник, – …придется что-нибудь прикупить!

Обеспечив праздничным ужином кота и переложив драгоценную ампулу на рабочий стол, чтобы после сытной еды уже внимательно рассмотреть порошок, я со спокойным сердцем и сознанием выполненного долга, постучался к соседке, что жила напротив – бабе Вале – пожилой доброй женщине. Занимал я у нее очень редко. Только в особых случаях. И сейчас был именно такой.

Вернулся я в прекрасном расположении духа, несмотря на то, что после покупки закуски и бутылки марочного конька – чего там мелочиться! – денег хватило бы разве что только на проезд. Возместить весь ущерб полностью я рассчитывал из второй части честно заработанного гонорара. В душе я надеялся, что Иннокентий Вениаминович на этом не остановится и на радостях подкинет еще какую-нибудь работенку, оплачиваемую столь же щедро.

Я взглянув на свой стол и обомлел: пробирки не было! Зато на нем в луже затхлой воды валялась опрокинутая ваза со сморщенным цветком, который уже давным-давно я собирался выкинуть.

Я с ужасом перевел взгляд на пол, и мне сделалось совсем дурно: моя пробирка с драгоценным порошком, вернее, то, что от нее осталось, валялась на полу среди жалких осколков рядом с лужей, натекшей со стола.

Бросив пакеты, я бросился к столу. И лишь убедившись, что драгоценный продукт, просто рассыпался по полу, облегченно перевел дух.

– Ах ты, маленький паршивец! – заорал я на спрятавшегося куда-то кота. – Вылезай, поганец, я тебя сейчас убивать буду! – проговорил я, аккуратно по крупицам собирая с пола порошок в подвернувшийся мне под руку спичечный коробок. Слава Богу, что порошок не попал в лужу, иначе я бы точно его лишился.

– Ладно, – сменил я гнев на милость, – выходи, не трону! – я поискал глазами перетрусившего Медика, справедливо опасавшегося моего праведного гнева. Но его нигде не было видно. – Котик, ты где? – уже не на шутку встревожился я.

Я обошел все углы, заглянул во все щели, но кота не нашел.

«Неужели удрал через балкон?» – осенило меня, и я бросился на кухню, но дверь и даже оконная форточка были закрыты.

– Мяу! – донеслось вдруг из комнаты.

– Медик! – я обрадовано пошел в комнату. – Где же ты был?

Но кота я не увидел! Что за чертовщина? Или мне показалось, но ведь я даже не успел прикоснуться к спиртному…

– Мяу! – услышал я откуда-то сверху.

В недоумении я поднял голову, и челюсть у меня буквально отвисла, а слова так и застряли в глотке! И было от чего, ведь то, что я увидел, не поддавалось никакому объяснению: МОЙ КОТ ВИСЕЛ ПОД ПОТОЛКОМ!

Нет, он не сидел на старой люстре, которая находилась в метре от бедного животного, он висел сам по себе, едва касаясь потолка вздыбившейся от испуга шерстью! При этом он беспомощно перебирал лапками, шевелил хвостом и тщетно старался принять более устойчивое положение.

– Мяу! – в третий раз уже умоляюще, как мне показалось, пропищал Медик и посмотрел на меня страдальческим взглядом.

Я судорожно сглотнул.

– Что ты там делаешь? – глупо спросил я его. – Иди ко мне, мой хороший!

Но кот, делая отчаянные попытки сдвинуться с места, продолжал болтаться в воздухе, как воздушный шарик. Этакий пушистый воздушный шарик с лапами и хвостом – бессмысленными для воздухоплавания атрибутами.

Я бессильно опустился на диван. Что же это такое?

Тут мой взгляд упал на спичечный коробок на столе, и меня осенило! Неужели?!.. Неужели на моего кота таким волшебным образом подействовал этот древний состав, часть которого, видимо, попала в лужу на полу. А Медик, вероятно, напился из этой самой лужицы и превратился в «козленочка» из детской сказки, но уже летающего!!! Но почему он, признанный аккуратист, который ел и пил только из своих мисок, никогда не шаливший и не портивший, как большинство его собратьев, имущество, вдруг так странно себя повел? В чем тут дело?

Вот черт! – и я вспомнил, что утром, собираясь на работу, впопыхах забыл налить ему воды. Вот и разгадка – бедное животное целый день изнемогало от жажды! И вот результат! Я сам во всем виноват! Какой же я болван! Что же я наделал! Бедный, бедный мой котик!

Глава 6

Первым делом надо было как-то спасать моего четвероного друга. Я принес лестницу и под отчаянный писк Медика осторожно вызволил его невесомое пушистое тельце из необычного воздушного плена. Чтобы он мог нормально передвигаться и вести обычный образ жизни, мне нужно было его как-то «приземлить», наделить весом, утяжелить. Для этой цели в принципе годилось всё, но я остановил свой выбор на обычном мешочке с песком, принесенным мной со двора, и привязанным к спине животного.

Умный Медик, будто понимая, что я хочу ему помочь, покорно позволял проводить с собой все эти малоприятные манипуляции. Зато, когда операция по увеличению веса была благополучно завершена, он вырвался из моих рук и стал носиться по квартире, смешно задирая задние лапы.

Я смотрел на него, и мне было не до смеха. Рой невеселых мыслей, словно рассерженных пчел из потревоженного улья, вились в моей голове, ища выход из положения, в которое я опять попал, на этот раз по собственной рассеянности.

Вопросов было много, и главный из них: насколько долго действует это волшебное «средство от веса»? И ответ могло дать только время. Далее, необходимо было решить другую, не менее важную проблему: как вести себя с работодателем? И здесь нужно было подключать логик у.

Не прийти к Иннокентию я не мог – меня все равно бы не оставили в покое. Прийти к нему с пустыми руками – тоже, ведь тогда мне бы пришлось отдать аванс, которого уже не было…

Вывод: идти надо обязательно и с готовым порошком! С другой стороны, как мне быть с тем неожиданно свалившимся на меня знанием, которое я обрел, благодаря моему невесомому питомцу? Дать понять, что я в курсе действия порошка – означало подписать себе смертный приговор. Ведь тогда я тут же становился бы нежелательным свидетелем, с которым никто церемониться не станет. Убрать меня гораздо легче, чем заставить молчать! А вдруг я захочу уже самостоятельно синтезировать уникальный порошок, который сулил несметные богатства для его обладателя!

Оставался единственный выход: принести состав, взять деньги и быстрее убраться, чтобы случайно не проговориться, не выдать свою осведомленность ни словом, ни взглядом…

На следующий день я уже стоял перед Иннокентием Вениаминовичем и преданно смотрел ему в глаза, держа на раскрытой ладони заветный спичечный коробок.

– Неужели у вас получилось, юноша? – он подкатился ко мне на своих коротких ножках и с благоговением принял от меня неказистую емкость, словно это был некий бесценный раритет, хрупкая историческая древность, которыми был напичкан его кабинет. При этом выражение его лица, синюшно-багровое от прилива крови, приняло хищное выражение. Он осторожно заглянул вовнутрь, затем с подозрением покосился на меня:

– А почему так мало?

– Не знаю! – пожал я плечами. – Ровно столько, сколько получилось в результате выпаривания. Я все делал в точности по рецепту. Можете не сомневаться! – я старался говорить искренне, не отводя взгляда. – И все же мне интересно, что это за порошок? Я проделал такую огромную работу, а для чего он понятия не имею!.. – я полагал, что если не проявлю, хотя бы, маломальского любопытства, вызову серьезные подозрения у Иннокентия.

Он внимательно взглянул на меня и спокойно произнес:

– А зачем вам это знать, уважаемый господин Силин? Вы сделали свое дело, решили поставленную задачу, надеюсь, выполнили условия нашей договоренности о неразглашении. Теперь и я должен выполнить свои обязательства.

Он прошел к столу и вынул из ящика пухлый конверт.

– Получите, молодой человек, остаток обещанной суммы – четыре тысячи долларов, как одну копейку! – он ласково мне улыбнулся.

Пока я дрожащими пальцами сосредоточенно пересчитывал целую прорву зеленых купюр, директор нажал на кнопку селектора:

– Принесите нам вина! – Он взглянул на меня лукаво: – надеюсь, вы не трезвенник?

– Я – студент, и этим все сказано! – я уже полностью расслабился, и почти полюбил этого щедрого улыбчивого человека.

Вошла симпатичная длинноногая блондинка с небольшим расписным подносом, на котором стояла темная бутылка с невзрачной наклейкой и два искрящихся в ярком свете люстры бокала.

– Это – коллекционное Бордо 1972 года! – не без гордости объявил Иннокентий Вениаминович. – Но для вас мне ничего не жалко! Давайте выпьем в знак успешного окончания нашей маленькой сделки! – он разлил вино по высоким бокалам и кивком отпустил красотку-секретаршу.

– С удовольствием! – с чувством произнес я и поднял бокал, отмечая красоту кроваво-красной жидкости, о которой знал лишь понаслышке.

Мы чокнулись, и я выпил до дна. Прохладная терпкая влага приятно обожгла гортань, и мне захотелось сказать моему собеседнику что-нибудь приятное, но… мой язык странным образом вдруг перестал меня слушаться!

«Неужели на меня так подействовало коллекционное вино? – пронеслось в моей голове. – Или сказался сильный стресс за последние дни?..» – я с недоумением взглянул на веселого толстячка, и мне на секунду показалось, что его доброе лицо приняло то же самое хищное выражение, которое появилось у него при виде порошка.

Затем черты его стали разглаживаться, расплываться, кожа бледнеть, а настороженные глаза – превращаться в щелочки, пока не исчезли вовсе. Постепенно растворился он сам, а за ним – и всё вокруг, но мне на это было абсолютно наплевать. Мне стало удивительно хорошо, хорошо, как никогда прежде…

…внезапно я с удивлением почувствовал необычайную легкость во всем теле. И мне пришла в голову интересная мысль о том, почему я не могу провалиться: я просто ничего не вешу! Я с удивлением прислушался к себе и вдруг почувствовал, что во мне что-то изменилось, причем самым кардинальным образом!

Мое состояние было трудно описать. Я ощущал себя всесильным, всемогущим, для меня не было никаких границ! Я почувствовал, что могу управлять своим весом, своим состоянием, своим организмом, своим телом! Я был уверен, к примеру, что с легкостью могу заставить собственное сердце биться в каком угодно ритме и с какой угодно частотой без всякого вреда для здоровья! Вплоть до его полной остановки! Почему со мной произошла такая метаморфоза, я не имел ни малейшего понятия. Я просто это знал и все!

С этим знанием пришла непоколебимая уверенность в благополучном исходе моего путешествия, и я прибавил шагу. Несмотря на сгустившуюся вокруг тьму, я шел, не выбирая дороги, словно неведомая путеводная нить мягкой коврово-облачной дорожкой вела меня к цели.

Теперь я уже не задумывался о том, куда иду. Мне было абсолютно все равно. Я знал точно, что истинный смысл моего пребывания на этой дороге кроется именно в движении – символе всего живущего! Главное – не останавливаться…

Я открыл глаза, и мне показалось, что я все еще сплю и вижу свой удивительный сон, который, будто в каком-то бесконечном фантастическом сериале, тянется от серии к серии.

Потом я решил, что ослеп – вокруг меня не было видно ни зги! И только тогда, когда мои глаза постепенно привыкли к темноте, я сумел разглядеть едва различимую полоску света под дверью. Я ощупал место, на котором лежал. Это был жесткий, грубо сколоченный деревянный топчан, стоявший у шероховатой стены. Воздух в помещении был спертым и сырым, как в подземелье.

Ну, конечно же, – догадался я, – меня держат в заточении! Я снова прикрыл глаза и тут же вспомнил сузившиеся зрачки Иннокентия, когда он протянул мне бокал с вином. Точно, в его коллекционное Бордо была подсыпана какая-то дрянь! И все из-за того, чтобы не выпустить меня из его проклятого особняка!

С досады я даже стукнул себя кулаком по лбу. А что еще можно было ожидать? Что меня просто так отпустят с деньгами и тайной, о которой никому знать нельзя? Наивный! Кстати, о деньгах. Я пошарил в кармане и нащупал конверт. Странно, деньги они почему не взяли… И тут до меня окончательно дошел смысл происходящего, от чего сердце неприятно заныло в груди, а руки похолодели: да меня попросту никто и не собирался отпускать!!! А свои деньги они могут забрать в любой момент, хотя бы и с мертвого тела!

От этой мысли меня передернуло, и охватил сильный озноб. Но тут же какая-то другая неясная мысль вдруг забрезжила в моем мозгу, воспаленном от ужаса перед безрадостной перспективой. Я попытался осторожно выудить ее из своего метущегося сознания, но никак не мог сосредоточиться…

Что же это?.. Что именно меня так зацепило?.. О чем я думал? О деньгах, о тайне, об отравленном вине, о моем мертвом теле… Стоп! Вот она ключевая фраза – «мертвое тело!» Но что это означает, почему мое сознание так зацепилось за эту фразу, как утопающий за соломинку, как выход из положения! Выход?! Из положения?!

И я вспомнил свой сон, в котором, управляя своим организмом, мог воздействовать на сердце. Я мог изменять частоту его биения! Да, в своем сне я мог даже притвориться мертвым, остановив его усилием воли! Жаль, что это был всего лишь только сон!..

За дверью послышались шаги и негромкое покашливание. Свет в камере внезапно зажегся, и я невольно зажмурился.

– Что, не ожидали, милостивый государь? – раздался хорошо знакомый голос.

Я открыл глаза. Передо мной стоял мой работодатель – улыбчивый добродушный толстячок. Правда, выражение его лица сейчас сильно изменилось: презрительная кривая улыбка, хищный оскал, холодные злые глаза. Он стоял на пороге, сложив руки на круглом животе, и раскачивался на носках своих супермодных ботинок.

Я сел на топчан, опершись спиной о холодную сырую стену, гордо отвернулся и принялся разглядывать свою тюрьму, обстановку в которой назвать богатой было никак нельзя: деревянный топчан, на котором я лежал; старый круглый деревянный стол на одной массивной ноге с жестяной кружкой на нем, стоящий вплотную к темной, сплошь завешенной паутиной стене; пресловутая параша в углу… Все это «добро» еле помещалось в малюсенькой каморке с низким потолком без окон. И тут же поймал себя на мысли, что почему-то больше удивляюсь не своему положению, а странному «дизайну» этой камеры: одна стена была окрашена в темный, почти черный цвет, тогда как другая, тоже покрытая паутиной, была побелена. Видимо, для пущей острастки узников! Я перевел взгляд на своего мучителя:

– Почему вы меня здесь держите, что я вам сделал? Вы понимаете, что это – незаконно? Вас привлекут к уголовной ответственности! Вы этого не боитесь?

Он усмехнулся:

– Это вам, сударь, следует бояться… за свою жизнь! Знаете, есть такая пословица: лес рубят – щепки летят! Вот вы, к моему большому сожалению, и превратились в ту самую маленькую щепку в большой игре. Видите ли, сами того не ведая, вы просто стали участником неких событий, значение которых трудно переоценить, а вам понять! И события эти в скором времени могут быть опасными для всех участников, в особенности, для вас! Так что, эти не слишком популярные меры я предпринял исключительно для вашей же безопасности.

Вы, Артем, мне глубоко симпатичны, и только поэтому я делаю вам сейчас эксклюзивное предложение: вы останетесь в этом особняке на срок…, который я укажу. Конечно же, вам будут предоставлены совершенно другие условия. Вы ни в чем не будете нуждаться, вы…

– Вы хотите сделать из меня раба? – прервал я его словесный поток. – И чем же я должен буду заниматься? Синтезировать ваш проклятый порошок?

– Вот видите, вы и сами все прекрасно понимаете! Вы ведь уже успели ознакомиться с его свойствами? – он смотрел на меня насмешливо. – Или вы наивно полагали, что мы оставим вас без контроля? Кстати, вашему смешному коту с мешочком на спине мы добавили немного корма и воды, чтобы хватило на пару дней.

Я облизал пересохшие губы:

– А если я откажусь?

– Тогда я буду вынужден покинуть вас, и наша маленькая тайна умрет вместе с вами и вашим бедным котом. А я найду других одиноких химиков-любителей, можете не сомневаться! Так что настоятельно советую подумать над моими словами. Я приду завтра в это же время.

Дверь за ним закрылась, свет погас, и давящая пугающая тьма вновь навалилась на меня из всех углов моего каменного склепа.