Текст книги "Камень без меча"

Предисловие

Рыцари Круглого Стола.

Вечные имена.

Тристан. Саграмор. Борс. Персиваль. Галахад. Ламорак.

И, конечно же, сэр Ланселот Озерный.

Как же так вышло, что благородные рыцари шагнули со страниц «Смерти Артура» прямо сюда, к нам, в историю Упорядоченного?

Но прежде, чем отвечать на этот вопрос, давайте вообще вспомним, что такое наша Земля в большой магической вселенной Упорядоченного.

Закрытый мир, мир без магии. Пронзающие всё сущее незримые потоки магической силы обходят Землю (и целый ряд других миров), подобно тому, как вода обтекает воздвигшийся посреди потока валун. Он живёт своей жизнью, а вода и населяющие её существа – своей.

На нашей Земле нет чародеев и колдунов. Во всяком случае, мы в этом не сомневаемся, а думающих иначе – поднимаем на смех. Необъяснимое мы списываем на «ошибки наблюдения», «погрешности аппаратуры» или «неадекватность свидетеля».

Пусть так. Но, вчитываясь в строки Томаса Мэлори, невозможно отделаться от мысли, что «не всё так просто». И мы попытались это представить.

Маги и чародеи Упорядоченного не оставили вниманием нашу Землю, закрытый и вроде бы отрезанный от волшебства мир. Небезызвестная Клара Хюммель, ещё в бытность свою боевым магом Долины, бывала на солнечных кубинских пляжах, откуда и привезла, помимо прочего, знаменитую песню «Пока мы едины, мы непобедимы».

Как же так? Как удавалось ей проникать в закрытый, лишённый магии мир и как – вновь покидать его, возвращаясь в привычную вселенную?

Оказалось, что и в закрытый мир можно проносить магические предметы, «заряженные» силой, способные отдать её в нужный момент. Закрытый мир разрушает магию, он враждебен ей – подобно тому, как глубины вод или открытый космос враждебны ничем не защищённому человеку; но ныряльщик или космонавт, облачившись в скафандр или вооружившись аквалангом, вполне способны какое-то время оставаться во враждебной и смертоносной среде.

На Землю можно пронести амулеты, талисманы, обереги, вещи, накапливающие магическую энергию и способные «разряжаться». Этого хватит, чтобы та же Клара Хюммель могла спокойно покинуть наш мир.

Но закрытый мир – не просто место, где чародей может понежиться на солнышке, ничего не опасаясь, ибо все наши «чудовища» или там «бандиты с секретными агентами» у него вызовут в лучшем случае лишь лёгкую, снисходительную улыбку. Те, кто служит Хаосу, давно поняли, что в таких мирах они могут на равных противостоять тем, кто защищает Упорядоченное от развоплощения, от возврата в лоно первозданного Ничто. Когда дело доходит до «приспособ и штучек», хитроумные слуги Хаоса как минимум не уступят тем же магам Долины, да ещё, скорее всего, и превзойдут – потому что та же Гильдия Боевых Магов готовилась к сражениям в обычных мирах, никак не в закрытых. Считалось, что оттуда угроза исходить не может.

Оказалось, что это далеко не так…

Но на пути Хаоса, в какие бы одежды «Добра и Справедливости» он ни рядился, всегда встанут люди. Мы, смертные, стоим лишь на первой ступеньке великого пути от человека к Богу. Дорога длинна и трудна, но её осилит идущий.

И в дни далёкого прошлого, и в наши дни.

Но для начала на эту дорогу надо хотя бы встать, хотя бы отыскать, где она начинается. Хорошо было Элли, дорога из жёлтого кирпича вела её напрямик к Изумрудному городу, и достаточно было лишь держаться этой путеводной нити. У тех рыцарей, о ком идёт речь в «Камне без меча», нет этого яркого, бросающегося в глаза ориентира. Есть лишь огромная, почти неподъёмная тяжесть магического меча, одной из двенадцати граней сказочного Экскалибура, сотворённого великим Мерлином.

Стоп-стоп-стоп, каким-таким Мерлином? – воскликнет иной читатель, помнящий события «Гибели богов». Уж не тот ли самый, что приговаривал к изгнанию мага Хедина, кто заставил его читать приговор другу, осуждённому за своё восстание Ракоту? Не тот ли самый, кто ушёл на Брандей, остров чёрных магов, слуг Хаоса, пытаясь любыми способами продлить собственное существование?

Всё верно. Тот самый. Тот самый, что осознал потом, раскаялся и пожертвовал собой, спасая мир Мельина. Как обычно, в такой личности всегда найдётся место и светлому, и тёмному, и серому. Великий Мерлин, бывший глава Совета Поколения Истинных Магов, к которому принадлежали и Хедин, и Ракот, сотворил Экскалибур, обходя запреты и опрокидывая устои, чтобы рыцари Земли не оставались безоружны против наступающего, наделённого поистине неисчерпаемым терпением Хаоса. Таков уж этот Мерлин, оставивший по себе долгую память на нашей Земле, память, от которой мы хоть и отмахиваемся, а всё-таки пронесли её через века, сохранив до наших дней.

Но носить грань Экскалибура в нашем, современном мире, пронизанном цинизмом и неверием, где всё определяет выгода и правит чистоган, – куда тяжелее, чем даже в том реальном Средневековье, где рыцари в массе своей, если верить историческим хроникам, были лишь немногим больше, чем разбойники с большой дороги. Здесь, в нашем мире, в наши дни, в нашей России, рыцарю стократно тяжелее. И особенно тяжко нести этот груз в одиночку, до той поры, пока не появится у него ученика. Ученика, что способен верить. Это, как мне кажется, особый талант. У юного Санчо, или, вернее, Саши Кукушкина, этот талант есть. Пусть не наблюдается никаких особенно-других, этот один способен, как мы помним, заставить сдвигаться горы.

И, разумеется, ученик-оруженосец не может без рыцаря. Настоящего рыцаря, каким всегда был сэр Ланселот Озерный, или, в нашей действительности и в наши дни, – Геннадий Рогов.

Сражаться с Хаосом порой нетрудно – когда видишь орду отвратительных чудовищ, а магический меч послушно приходит тебе на выручку. И гораздо тяжелее – если вообще возможно – побеждать Хаос в себе, Хаос, окружающий тебя постоянно и неизбывно, высасывающий силы, так, что даже грань Экскалибура становится не помощью, а страшной, увлекающей на дно тяжестью.

Но рыцарь и его верный оруженосец потому и прозываются так, что всё равно пойдут по своей дороге, сами прокладывая её для себя и других.

Может, она даже получится из жёлтого кирпича.

Ник Перумов

Для Мага Ученики – лишь орудия, коими он познает мир.

«Хроники Хьерварда.

Гибель богов»

Часть 1
Оруженосец Санчо

Глава 1
Ренегат

Все шло своим чередом, но как будто в обратную сторону.

Новые здания все больше походили на замки – с башнями, островерхими крышами и узкими окнами-бойницами. Уличные фонари теперь ставили кованые, под старину, как тот, в начале «Хроник Нарнии». Чудилось, еще немного – и фонари опять сделают не электрическими, а газовыми. Ограды тоже возводили кованые, с прутьями-копьями и витыми узорами на уровне глаз. Даже свадебные кортежи предпочитали ездить не на лимузинах, а на конных экипажах. Словно какой-то высший реставратор раз за разом соскабливал с полотна реальности сегодняшний день, чтобы обнажить более ценный пласт.

Но Ланселот не видел в том пласте никакой ценности.

Он ждал нападения.

Рядом высилась трансформаторная будка. Словно башня на мысе, она рассекала подступающую улицу на два рукава. Если посмотреть сверху, улицу можно было бы сравнить с гигантским деревом, а будку – с жилищем гнома в его развилке.

Но Ланселоту было не до сравнений.

Кто-то притаился на ржавой лестнице позади будки, на крохотной площадке между пролетами. Никто, кроме Ланселота, не увидел бы это существо. Он тоже не видел, просто чувствовал.

Кто это, Ланселот не смог распознать. Тогда он вызвал меч, ощутил в ладони верную рукоять. Кольнула совесть: ведь на самом деле шел расставаться с мечом, будто вел старого пса к новым хозяевам.

Но сейчас было не до угрызений совести.

Меч, когда появлялся, всегда прибавлял чувствительности. Однако теперь это ничего не дало – кто там прятался за будкой, Ланселот по-прежнему не понимал. Тролль? Иногда попадались. Главное, что не какой-нибудь рогач или хоботяра. Один раз в жизни Ланселот даже охотился на залетного мормата. Но там впереди был не мормат.

Тогда Ланселот сделал крайне опасную вещь – кратковременно отделился от тела. На пару секунд меч давал такую возможность. Большего и не требовалось, но и эти пару секунд запросто могли стоить жизни. Бренная оболочка совершенно беззащитна, и если замешкаться, то возвращаться будет некуда. Правда, может, к счастью, а может, и нет, но далеко уйти от самого себя не получится. Зато для разведки – в самый раз.

За будкой притаился человек. Во всяком случае очень похожее на человека создание. Очевидно, стражник. Потому что место, которое Ланселот искал, оказалось буквально в нескольких шагах.

Значит, он на верном пути.

…Стражник прыгнул сверху, но, естественно, промахнулся. Брызнуло – угодил ногой в лужу. Подняться Ланселот ему не позволил. Острие меча коснулось шеи побежденного, будто палач вымерял, как лучше обезглавить.

Металл шаркнул о металл.

У него что, кольчужный воротник? – подумал Ланселот. Во время мгновенной разведки он не рассматривал стража пристально.

– Встань, – теперь Ланселот аккуратно поддел его клинком за подбородок и выпрямил. – Смотри на меня.

Если бы еще кто-то увидел это со стороны, то несказанно бы удивился. Он пронаблюдал бы, как одна худощавая фигура, вытянув руку, на расстоянии управляет другой.

Обычный человеческий глаз не увидит меча.

Возможно, этот несуществующий прохожий верил бы в разные городские сказки и легенды. Возможно, он верил бы в нежить и даже в вампиров. Чему он точно не поверил бы, так это что странствующие рыцари дожили до Международной космической станции, Интернета и мобильников.

Несправедливая штука – городской фольклор.

Стражник повиновался.

Теперь слегка удивился Ланселот. Он видел такое в первый раз. Точнее, не совсем, чтобы в первый. Но раньше – только в кино, когда еще смотрел его.

Стражник выглядел человеком только наполовину. Или на сколько-то там процентов. Часть головы покрывали стальные пластины, вживленные прямо в кости и мышцы. Это придавало сходство с Терминатором.

– Веди к хозяину!

Облачко пара изо рта. «Не хватает только впечатанного текста, и получился бы комикс, – подумал Ланселот. – Самый настоящий, про супергероев, которые по ночам воюют с мировым злом».

Только грустный конец вышел бы у этого комикса.

Стражник развернулся вдоль лезвия меча и поплелся к воротам дома позади трансформаторной будки.

Двухэтажный дом в купеческом стиле, нижний этаж каменный, верхний деревянный. Во дворе вымахала разлапистая ель – хороводы можно водить под Новый год.

Найти этот дом без точного адреса оказалось делом нелегким. Хотя Ланселот знал, куда идти – в старую часть города. Не в ту, что по-настоящему древняя – о, нет, там уже давно высились ультрасовременные башни в десятки этажей, а рядом с ними пряталась парочка музеев. Нужно податься на окраины, которые меньше всего тронула цивилизация. Причем окраины эти могут быть и не так уж далеко от центра, потому что еще дальше – элитные коттеджные поселки или фабрики.

Здесь все улицы были словно варианты одной и той же, взятой за оригинал. Они расходились в разные стороны, как параллельные миры. В этом районе каждая даже названа именем какого-нибудь великого писателя. Течения времени тут словно и не ощущалось. Тихий омут в реке Хронос.

Дома стояли такие же, какими были и сто, и сто пятьдесят лет назад. Их острые крыши на фоне осеннего неба напоминали ряд ветхих старушечьих зубов, которые лузгали крупные звезды, как семечки, и вот-вот готовы были откусить добрый ломоть полной луны.

Но атрибуты цивилизации время от времени проглядывали даже в самых заповедных переулках, где и табличку «Почта» иной раз крепили к забору над прорехой явно естественного происхождения.

Спутниковые антенны. Пластиковые окна, врезанные в бревенчатую плоть. А еще дома-кентавры. Это прозвание Ланселот выдумал сам. Передняя часть – одноэтажная, деревянная, часто даже некрашенная, из потемневших досок, с печной трубой на крыше и резными наличниками. А задняя, та, что во дворе – уже в два-три этажа, из кирпича, с хитрой архитектурой и еще обязательно с башенкой. Как будто под воздействием каких-то лучей или магических сил дом мутировал в замок, но не успел довершить метаморфозу, застигнутый рассветом.

До того как встретил стражника, Ланселот порой останавливался и заглядывал в редкие светящиеся окна. Бесцеремонно, не опасаясь быть увиденным. Он любил заглядывать в чужие окна, ничего не мог с собой поделать. Не только от одиночества. Ему интересно было, как живут обычные люди. Из тех, что ходят каждый день на работу, удобряют навозом грядки в огороде и смотрят по телевизору фильмы про любовь. Никому из них и в голову не пришло бы оторваться от экрана, посмотреть в окно и увидеть рыцаря по имени Ланселот. Который больше не хочет быть рыцарем и потому идет мимо этой темной октябрьской ночью.

Рыцарь решил их всех предать.

Тот, кто называл себя Мэтром, радушно вышел навстречу.

– Сам доблестный сэр Ланселот дю Лак!

Ланселот приветствовал его сухо.

Рыцарское имя впервые показалось чужим, хлестнуло пощечиной. Особенно это ироническое «дю Лак». Ланселот Озерный. Хотя сам когда-то выбрал.

– Отпусти моего человека, – хозяин дома кивнул на стражника.

– Это человек? – риторически спросил гость.

– В каком-то смысле. Я послал его встретить тебя.

– Гостеприимно, ничего не скажешь, – Ланселот все-таки опустил меч.

– Ко мне никогда не приходят просто так, – Мэтр посмотрел на клинок. – Особенно ваш брат рыцарь.

Стражник исчез в неприметной двери, похожей на лаз, и хозяин с гостем остались одни.

– Проходи, – сказал Мэтр, как будто давнишнему знакомому. Хотя Ланселот переступил порог этого дома в первый – и хотелось думать, в последний раз.

Хозяина он тоже раньше никогда не видел. Впрочем, потерял немного: несмотря на прозвище с французским ароматом, Мэтр имел облик весьма заурядный. Глубокая залысина, гладкий лоб, аккуратная бородка, высокий голос. И очень внимательные ледяные глаза.

Но дома у Мэтра было уютно. Камин, часы с фигурами, старые книги. Хозяин тоже выглядел уютно, одетый в длинный свитер грубой вязки и похожий на старого морехода или трактирщика из «Обыкновенного чуда». К тому же Мэтр зачем-то носил шарф, несмотря на тепло камина. Желал выглядеть художником?

Сначала, по настоянию хозяина, про дело они не говорили. Выпили по стакану глинтвейна, глядя на огонь. Хозяин подбросил поленце, будто кость верному псу.

Атмосфера убаюкивала.

Ланселот рывком собрался. Оттягивать было не в его духе. К тому же рыцари не приходили к Мэтру отвести душу.

Только продавать.

– Начнем, пожалуй? – спросил Ланселот, вспоминая «Онегина».

– Что ж… – сказал хозяин.

Продажа души, конечно, была метафорой. Но, как всякая метафора, носила в себе часть правды.

Мэтр объявился всего лет триста назад. Немного по меркам их ордена, но в тридцать раз больше времени, чем сам Ланселот был рыцарем. Все началось, как рассказывал ему сам Артур, несколько веков назад, когда сэр Дагонет не вынес бремени своего рыцарского меча и совсем отчаялся. Но рыцарь не мог выбирать – его самого выбирал меч, когда первый раз приходил, и ладонь ощущала прикосновение рукояти, возникшей из ниоткуда. После этого рыцарь мог сложить это бремя лишь двумя путями: умереть или сойти с ума. Почему-то меч принимал только ясное сознание.

Однако сэр Дагонет встретил Мэтра.

В бытность человеком, сэра Дагонета звали Ганс Вайс. Он не был британцем, как почти никто из теперешних рыцарей. Времена британского Круглого Стола давным-давно миновали. Где он встретил Мэтра – тоже тайна, покрытая мраком. Известно только, что Мэтр предложил избавить сэра Дагонета от меча, заявив, что именно его и искал долгое-долгое время.

Сэра Дагонета никто больше не видел. Он исчез. Но не умер – другие рыцари почувствовали бы это через свои мечи.

Мэтр никогда не искал встречи сам. Но если рыцарь хотел его найти, то находил, и для того вовсе не приходилось идти за тридевять земель. Мэтр всегда оказывался от силы в нескольких часах пешей ходьбы.

…Когда хозяин велел отпустить своего привратника, Ланселот убрал меч. Теперь же вызвал оружие снова. Рассмотрел и аккуратно положил на стол перед Мэтром. Клинок лег на красную скатерть, словно музейный экспонат.

– Душа самурая, – Мэтр, казалось, усмехнулся, а может, это на лице отразился сполох каминного огня.

Его ладонь зависла над клинком, точно сканируя, проверяя на подлинность.

Пока не произнесены ритуальные слова, пока торг не закончен – меч не принадлежал хозяину дома. Мэтр даже не мог прикоснуться к нему, взять в руки.

О том, что собой представляет меч, Ланселоту тоже когда-то рассказал Артур. В нашем мире он не материален. Вернее, не то чтобы совсем не материален… Судя по всему, на земле меч рыцарей ордена представляет собой нечто вроде поля. Как поле может иметь форму клинка – отдельный вопрос. Но главное, меч практически разумен и составляет единое целое с сознанием рыцаря. Все равно, что конь и всадник – общая боевая единица. Так что красивая фраза о продаже души – не совсем только фраза.

– Твоя цена? – сказал Ланселот.

– Цена одна, – в рифму ответил Мэтр.

В его пальцах, словно у фокусника, появилась старая медная монета. Хозяин крутнул ее на скатерти. Рядом с мечом завертелся зеленоватый шарик, похожий на маленькую планету.

Шарик никак не желал останавливаться.

Монетка – так повелось издавна. Многие рыцари были бы готовы и просто отказаться от меча, без всякой уплаты. Но и отдать его было нельзя, лишь выменять. Кружок металла, имеющий ценность лишь у нумизматов, был только символом.

Рыцарь обменивал меч на свободу.

– Подумал хорошо? – спросил хозяин.

Ланселот взглянул на него удивленно. Но следующий вопрос хозяина поразил еще больше.

– Ты хочешь знать, откуда мой страж?

– Уже нет. Главное, что не отсюда. Я прав?

– Да… Он оттуда, где все как у вас. Почти все. Но там нет и никогда не было рыцарей. Именно потому там и есть такие, как он.

Хозяин определенно старался оттянуть момент соглашения. Но вот зачем? Ланселот никак не мог разобраться в этой игре, а в том, что ведется игра, не сомневался ни на миг.

– Есть другие, – сказал Ланселот. – Лучше меня.

– Другие, говоришь… Погоди, – Мэтр прищурился, будто ждал от гостя подвоха. – Кое-что тебе сначала покажу.

Он встал, прошел в угол комнаты и вернулся с предметом, накрытым белой тканью. Когда ткань была сорвана, Ланселот увидел хрустальный шар на серебряной ажурной подставке.

– На канале «Дискавери» такого не покажут, – Мэтр установил шар на столе точно между собой и гостем. Ладонь зависла над идеально круглой прозрачной сферой, как еще недавно простиралась над мечом.

– Я пока еще рыцарь, – сухо произнес Ланселот, глядя на его пассы.

Кодекс рыцарского ордена предписывал бороться и пресекать магию везде, где бы то ни было.

– В этом вся ваша беда, – Мэтр глянул на него исподлобья, на несколько секунд отвлекаясь от шара. – В ханжестве. Пользуетесь магическим оружием, но обращаете его против подобного. А потом приходите ко мне. Не бойся, я не творю магию. Да и что я могу, мы же на вашей Земле… пока еще. Магия в самом шаре, как батарейка в транзисторе. Смотри, а то заряда хватит ненадолго. Давно, наверное, такого не видел.

Мэтр ошибся или покривил душой. Потому что такого Ланселот не видел никогда. Скорее всего, и ни один рыцарь тоже не видел, кроме, разве что, Артура.

Ланселот, конечно, прекрасно знал, как это выглядит в теории. Но у него ни разу не хватало фантазии представить воочию. Разум смертного человека, учил его когда-то Артур, вообще не в состоянии постичь великое искусство, вложенное в меч его создателем Мерлином.

Дело в том, что меч на всех рыцарей был один-единственный. И в то же время у каждого свой. Как такое возможно, в голове не укладывалось. Одно время, в начале рыцарства, Ланселот даже начал почитывать книжки по квантовой физике, но быстро забросил это занятие, ничего толком не понимая. Клинок был многомерным, уяснил он себе, хотя это ничего не растолковывало. Каждый рыцарь был кем-то вроде живого зеркала, говорил ему Артур, а метамеч только отражается в нем, и это отражение становится оружием.

Однако рыцари называли свои клинки не отражениями, а гранями.

Изначальный клинок Ланселот и созерцал теперь в хрустальном шаре Мэтра. Многомерное оружие, созданное волшебством Мерлина, не могло воплотить себя на Земле.

Гость видел метамеч впервые во всем блеске и великолепии. Далекое лезвие, повисшее где-то в Межреальности, словно полоснуло его. Ланселот почувствовал боль едва ли не физически.

В сиянии клинка он распознавал грани рыцарей, как будто отдельные цвета в радуге. Они, кстати, немного различались по оттенкам, так что сравнение оказалось более чем подходящим. Изначальный клинок должен был быть абсолютно белым, вбирающим в себя все цвета. Если грань выделялась – значит, отражение вернулось обратно.

Значит, рыцарь продал свой клинок.

Хозяин не зря демонстрировал ему свои приобретения. Чем дольше гость разглядывал изначальный клинок и отдельные мечи, тем сильнее чувствовал напряжение. И еще пустоту внутри.

Саграмор. Кажется, он сдался первым из всех. По крайней мере, из всех, кого знал Ланселот.

Тристан. Его пурпурный клинок сразу притягивал внимание. Но даже сейчас Ланселот не винил Тристана. Он понимал его лучше всех, несмотря на то что уже давно был одинок.

Борс. Ланселот запомнил его как самого крупного и мощного из рыцарей. К тому же Борс всегда брился наголо, даже когда еще не пошла такая мода. Он и не следил за модой. Бритая голова придавала ему свирепый вид, но печальные глаза неизменно выдавали ранимую натуру. Борса тоже можно было понять.

Кай. Его клинок был желтоватым. Сэр Кай, единственный из рыцарей, был родом с Дальнего Востока. Ланселот знал его человеческое имя – Павел Цзен. Мотивы Кая всегда были не вполне понятны, ждать от него можно было всего. В том числе и визита к Мэтру. Однако Кай никогда не стал бы искать выгоды. Он точно продал меч за одну монетку. За юань или йену.

Мордред. Самый печальный случай за всю историю ордена. Тоже не приходилось удивляться. И Ланселот мог сказать наверняка, за какую цену Мордред уступил свой меч хозяину этого дома. Жив ли он сейчас? Хотя в отношении Мордреда «жив» и «мертв» – слова более чем относительные.

Гаррет. А вот это был сюрприз. Ланселот готов был побиться об заклад, что этот рыцарь сдастся по меньшей мере предпоследним. Если вообще ему когда-либо придет в голову мысль сдаваться. Что с ним случилось?

Персиваль. О его решении Ланселот тоже слышал. Это уже было после Тристана.

Но в следующий миг он забыл о Персивале, потому что различил в общем свечении клинок Артура. И перестал рассматривать все остальные грани изначального меча.

Если Гаррет был бы предпоследним, то Артур – точно последним. Он один смог бы остановить Ланселота, когда тот решил наведаться к Мэтру, и Ланселот даже втайне надеялся, что Артур вдруг появится из ниоткуда.

Но Артур его опередил.

Это обескуражило гостя Мэтра даже сильнее, чем то, что он сам оказался последним.

– Здесь не хватает одного меча, – спустя вечность раздался глухой голос хозяина. – Только одного. Все еще хочешь продолжать?

Ланселот знал, что будет, когда метамеч соберется целиком, и какую власть получит Мэтр. Вообще, изначальный клинок никогда не должен собираться в целости. Каждый рыцарь должен владеть одной из двенадцати его граней, одним из двенадцати мечей-отражений. А сейчас их уже набралось одиннадцать. Одиннадцать лепестков в остром бутоне из нездешней стали.

– Да… – выдавил гость.

Пустота заполнила Ланселота целиком. Кажется, она даже вытеснила из него весь воздух, оставив только оболочку рыцаря.

Ланселоту не хотелось смотреть в хрустальную глубину шара. Не хотелось смотреть на Мэтра. Хотелось только, чтобы все скорее закончилось.

Мэтр, кажется, ждал иного ответа. Он посидел еще (сколько? десять ударов сердца?), а потом вздохнул.

– Хорошо.

На столе, разделявшем их кресла, возник письменный прибор. Доска из полированного камня и ювелирной работы медицинское копье-скарификатор. Ланселот боялся такого в детстве, когда сдавал кровь из пальца. Крови он и теперь не любил.

Вот так, сказал себе. Вот я кто. Чернильница ходячая.

Копье покоилось в изящном сафьяновом футляре.

– А ты думал, это будет что? – спросил хозяин. – Может, ланцет?

– Не смешно.

– У меня все стерильно. Тебе это понадобится.

Да, отказываясь от меча, рыцарь становился очень уязвимым. Начинал стареть, раны заживали, как у обычных людей, и болезни переставали обходить стороной.

– …Хотя, ты можешь попросить здоровье до конца своих дней.

– Нет, – сказал Ланселот.

Одно желание у него все-таки появилось.

Рыцарь продавал меч, конечно же, не за стертую монету. Это был всего лишь трехсотлетний обычай. Избавление от меча давало возможность уйти в тот из миров, где каждый отчаявшийся мог обрести новую жизнь.

Больше всего на свете Ланселоту вдруг захотелось узнать, а какой мир выбрал Артур.

Но он удержался. Сейчас это уже не имело значения.

Его меч излучал легкое сапфировое сияние. Будто гладь чистейшего озера в погожий день. Недаром владелец назвал себя Ланселотом Озерным.

А рядом, в прозрачной сфере, радужно светил изначальный клинок, готовый вот-вот принять в свою мозаику последний осколок.

– Быстро ты, все-таки, – изрек Мэтр. – Пятнадцати лет не прошло.

– Быстро, – согласился гость. – Мы начнем?

Кажется, хозяин тянул и тянул время, лишь бы не завершать эту сделку. Как будто его самого тяготила власть, что окажется в его руках, стоит лишь собрать все грани метамеча в единый клинок.

– Бедный Мерлин, – сказал хозяин. – Он перевернулся бы в гробу…

Мэтр повертел в руках договорную доску и пристально вгляделся в нее, будто ожидал, что какой-то текст проявится сам собой.

– Ваш основатель удостоился великой книги. А вот про вас даже комиксов не нарисуют.

– Перестань трогать основателя! – повысил голос Ланселот.

Мэтр вдруг, не говоря больше ни слова, изо всех сил швырнул доску о решетку камина. Закурился дымок погашенной осколком свечи. Испуганно дернулось пламя других. На стене перевернулось чучело совы.

– Зачем? – спросил Ланселот, когда чучело перестало качаться, как маятник.

– Не обязан давать разумных ответов, – Мэтр с удовольствием надавил на «разумных».

Сафьяновый футляр был захлопнут и пущен в камин.

– Пошел вон… рыцарь.

Делать было нечего. Ланселот поднялся.

– Стой. На посошок.