Текст книги "Толерантность"

Аролдо Берни
Толерантность

Пролог

Свет от уличного фонаря еле освещал комнату в которой за небольшим письменным столом сидел мужчина и что – то вдумчиво печатал на ноутбуке. Обстановка в комнате напоминала шоу-рум в магазине «IKEA» или в любом другом мебельном магазине, наполненном однотипными предметами из древесно-стружечных плит. Можно было подумать, что это небольшая квартира мелкого клерка погрязшего в бесконечных кредитах. Но была одна небольшая деталь в этой обстановке, которая говорила о том, что это совсем не квартира – решетка на окне.

С недавних пор все тюрьмы Франглии и других европейских государств стали походить на многоквартирные жилые дома. В погоне за правами человека, а ведь воры, убийцы и насильники – это тоже люди, пенитенциарная система Европы старается максимально сгладить неудобства осужденных, отбывающих наказание. И, как бы в извинение, предоставляет особо выдающимся сидельцам двухкомнатные апартаменты, трехразовое питание, медобслуживание, занятия спортом, хорошие библиотеки, а иногда и проститутку, причем любого пола. Это толерантно и очень современно. По мнению министров, депутатов и прочих номенклатурных государственных мужей, человек ведь лишен свободы и ему нужно облегчить страдания всеми возможными способами. Вероятно, эти самые законотворцы готовят тюрьмы под себя, предчувствуя свое скорое попадание за решетку…

Мужчина допечатал текст и, победоносным движением указательного пальца, поставил точку в конце вордовского документа. Еще пару секунд он смотрел в монитор ноутбука, затем резко развернулся на своем крутящемся офисном кресле, предоставляя невидимым зрителям на обозрение экран компьютера. Весь текст рассмотреть было невозможно, читалось лишь одно слово, напечатанное очень крупным шрифтом:

«ТОЛЕРАНТНОСТЬ»

Эпизод 1

Старинный город Парилон, в котором еще сохранилось много раритетных домов с кровлями из натуральной глиняной черепицы, расположился на юге Франглии. С одной стороны город окружали небольшие пологие горы с великолепными виноградниками, с другой – плантации томатов и лаванды. Однако, в последние годы из – за квот Евросоюза, ограничивающих производство аграрной продукции, многие фермеры разорились и уехали, оставив свои родовые поместья на волю Бога и Европарламента. Иногда туристы, едущие через город к морю, останавливались на пару дней в Парилоне, чтоб посмотреть на лавандовые поля, купить лавандовое масло и цветочное мыло, и сделать несколько фотографий в фиолетовом поле. Некоторые гурманы заезжали в Парилон специально, чтобы посетить старинную винодельню «Джорджио & Джорджио», продегустировать вино из бочек, и прикупить парочку бутылок этого легендарного напитка. Молодежь старалась как можно быстрее уехать из небольшого города в столицу Франглии – Рименберг, потому что перспектив здесь практически не было. Вернее, перспективы были, но все связанные исключительно с тяжелым трудом в сфере сельского хозяйства или с работой в городских учреждениях. Но кто сейчас из современной молодежи желает стать тем же виноделом или заниматься изготовлением сыров? Кому интересно следить в «Instagram» за жизнью крестьянина с фермы, или рабочего с каменоломни?

Город жил неспешной, размеренной провинциальной жизнью.

Одной из достопримечательностей города была старинная итало – албанская католическая церковь. По воскресеньям в ней проходила традиционная служба и после нее проповедь.

Настоятелем прихода был отец Габриэль – видный мужчина 45 лет, высокого роста, средней комплекции, носивший небольшие усы. У него был взрослый 20-летний сын Каллисто. Жена Габриэля умерла во время родов, и священнику пришлось в одиночестве растить ребенка. Габриэль родился в Парилоне и уезжал из него всего несколько раз, правда, надолго. Первый раз, сразу после школы он пошел по контракту в армию. Сделал он это не потому, что мечтал о военной карьере, а из-за скуки и наперекор своим родителям. Отец Габриэля был не очень удачливым художником, хотя и не бедным, так как кроме живописи он занимался рекламным дизайном. Папаша имел отвратительный, деспотичный характер, как и подобает настоящему творцу, и мечтал о том, что его сын добьется большего признания, чем он сам. С момента, когда маленький Габриэль начал хоть как то координировать свои движения, отец всунул в детскую ручонку карандаш, и стал мучить его рисованием долгие годы подряд, подготавливая для поступления в Академию Художеств. Через много лет мучений, на предварительных экзаменах в Академию, Габриэлю сказали, что таланта у него нет, хотя и есть ремесло, но в целом лучше живописью ему не заниматься. Для него это были слова облегчения, чего не сказать об отце, который погрузился в еще большую депрессию, из которой не вышел уже до самой своей кончины. Смерть настигла его в возрасте сорока восьми лет, когда он на своем автомобиле, находясь в пограничном состоянии от принятого алкоголя, въехал на полной скорости во встречный тягач «Volvo» с фурой в двадцать тонн. К всеобщему ужасу родственников и друзей семьи, в седане была и мать Габриэля. Хоронили их в закрытых гробах. Габриэль не смог присутствовать на похоронах родителей, так как по иронии судьбы в звании капрала он водил тяжелый армейский тягач со 105-миллиметровым орудием. На могилу своих папы и мамы Габриэль попал только через несколько недель после похорон. Гибель родителей очень сильно повлияла на мировоззрение молодого человека, и он решил поступить в духовную семинарию, тем более еще в армии он увлекся религией, чему поспособствовала его дружба с полковым капелланом. Так как священникам итало – албанской католической церкви византийского обряда необязательно принимать целибат, то на втором курсе семинарии Габриэль женился на девушке Летиции, чье имя переводится как – счастье. Счастье Габриэля длилось недолго, во время родов, по невыясненным до конца причинам, Летиция умерла, оставив Габриэлю новорожденного младенца.

С тех пор прошло двадцать лет, и вот отец Габриэль в белой альбе, надетой им по случаю воскресной мессы, стоял на старинной деревянной кафедре. В церкви было достаточно много народа, в основном, конечно же, люди среднего и старшего возраста.

Среди них был хозяин знаменитой винодельни сорока шестилетний Джорджио со своей женой и дочерью. Он был несколько полноват, имел густые, темные волосы, еще не тронутые сединой и, самое главное, он имел, на зависть всем его ровесникам, красавицу жену Катарину, за которой в свое время бегала половина мужского населения Парилона. Но, Катарина выбрала Джорджио. Вернее, не она его выбрала, а он, можно сказать, купил девушку у престарелых родителей, почти разорившихся мелких буржуа. Говорят, он заплатил за нее 350000 франков, конечно не в буквальном смысле. Джорджио вложил в деньги в кирпичную фабрику, принадлежащую отцу Катарины, тем самым спас старика от разорения. Удачно вложив средства, он теперь получал дивиденды с продаж кирпича, хотя это были не очень большие деньги, так как их родовая винодельня уже давно обеспечила финансовую независимость даже его возможным правнукам. Тем не менее, брак Катарины и Джорджио был счастливым и для прочности союза скреплен дочерью Милисой, которой недавно исполнилось 18 лет.

Джорджио был ровесником Габриэля, они учились в школе в одном классе и были закадычными друзьями. Хотя, в последнее время отношения между друзьями несколько охладели. Виной этому стала ересь и чушь, которую, по мнению Джорджио, нес в своих проповедях отец Габриэль.

Как истинный католик, Джорджио с семьей ходил в церковь каждое воскресенье. Милиса ходить на службу не хотела, но авторитарное поведение отца не позволяло ей пропустить мессу, поэтому девушка была вынуждена покорно высиживать два часа службы на неудобной церковной скамье и с нетерпением ждать окончания мероприятия, которое, напутствующими словами отца Габриэля, как раз подходило к концу. Габриэль обвел прихожан взглядом, на мгновенье остановил взор на Джорджио и продолжил:

– И вот сейчас, когда наше общество стоит почти на вершине своего развития, на пике своего самосознания и познания своего тела и разума, мы можем полностью отдаться самому главному – любви! Любви к создателю! Любви к своим ближним! И неважно кто мы, и в чьем теле! Любите друг друга такими, какие мы есть, и помните, кто создал нас такими, и кто он, наш Создатель, любите его как он любит нас и снизойдут до нас блага Его. Это и есть истина. Аминь.

В этот момент должен был заиграть орган, но музыканта опередил громкий голос Джорджио:

– Габриель! А у твоего сына член еще не отвалился? Слушать тебя противно! Разберись в семье, а потом уж других поучай!

От слов Джорджио у Катрины округлились глаза, а Милиса совершенно по-идиотски хихикнула. Катарина повернулась к мужу и сказала:

– Боже мой, Джорджио! Что ты такое говоришь?

Джорджио даже не поворачиваясь к жене ответил:

– Помолчи! – и продолжил свою речь, адресованную Габриэлю, который не знал как реагировать на реплику своего друга, и от того стоял в некотором замешательстве, – Бог создал мужика и бабу! Что бы они размножались! И все! Вот она истина!

– Джорджи, перестань позорить нас! – прикрикнула Катарина.

– Заткнись дура! Пошли отсюда!

Джорджио схватил одной рукой Катарину, другой Милису, которая продолжала глупо улыбаться, сдернул их со скамьи и под шушуканье оставшихся в храме прихожан, которые то ли возмущались словам Джорджио, то ли наоборот его поддерживали быстро пошел к выходу, волоча за собой жену и дочь.

Эпизод 2

Неподалеку от знакомой нам церкви, в тени создаваемой очень старым и большим каштаном, стояла патрульная «Alfa – Romeo», на крышу которой облокотился полицейский офицер. Это был комиссар Парилона Аролдо Берни. Обычно полицейские такого ранга не носят форму, но иногда Аролдо специально ее надевал, брал полицейскую машину и ненадолго становился обычным патрульным «фараоном». Делал он это по нескольким причинам: во-первых, развеяться от кабинетной работы, во-вторых, пообщаться с народом, как говорится «на земле», узнать лично, а не в письменных запросах граждан, о реальной обстановке в городе. Ну и наконец, вдоволь погонять на мощном автомобиле с мигалкой, плюя на превышения скорости и прочие ПДД. Недавно Аролдо исполнилось сорок шесть лет, он среднего роста, крепкого, близкого к атлетическому телосложения, и бритый на лысо. В целом, его типаж больше подходил сутенеру, чем полицейскому.

Аролдо родился в Парилоне, и учился в школе в одном классе с Габриэлем и Джорджио. Его мать Кэлоджера – Летиция дель Берни происходила из старинного дворянского рода и носила титул – графиня. До рождения Аролдо, она была начинающей молодой ничем не примечательной актрисой в драматическом театре Парилона. И, возможно, таковой бы и осталась, но в театр приехал новый главный режиссер Жиральд Реверди – будущий отец Аролдо. Кэлоджера сразу же поняла, что это ее шанс и окрутила Жиральда, который был старше ее на двадцать лет. Режиссер, конечно же, не сопротивлялся натиску девушки и вскоре сделал ее примой театральной труппы, дав ей большинство главных ролей. Так Кэлоджера стала шекспировской Джульеттой почти на двадцать лет, и, кстати, еще датской королевой Гертрудой.

Родители Кэлоджеры – Летиции, почти ровесники с Жиральдо, конечно же, были против союза их дочери и какого-то стареющего режиссеришки, но когда она забеременела, деваться было некуда, и отец Кэлоджеры граф Берни закатил грандиозную, по меркам провинциального города, свадьбу. Единственным условием графа было дать новорожденному ребенку его фамилию, что и было сделано через пять месяцев после свадебного торжества, когда на свет появился Аролдо Берни. В детстве парень мечтал, так же как и родители, посвятить свою жизнь театру, в котором он болтался целый день, но его дед – отставной полковник граф Берни был категорически против и считал, что мальчику надо выбирать карьеру военного, тем более что имя Аролдо означает – армейский лидер. К тому же военным больше платят, и они пользуются безмерным уважением в обществе, чего не скажешь о театральном бомонде. В итоге жизнь мальчика сложилась почти так, как видел будущее своего внука отставной полковник. Когда Аролдо было пятнадцать лет, его отец Жиральд скоропостижно скончался от инфаркта прямо на репетиции в театре в возрасте шестидесяти пяти лет и воспитанием юноши занялся дед, которому удалось отбить у Аролдо желание стать театральным деятелем. Тем более что после смерти его отца, новый режиссер театра отстранил Кэлоджеру сначала от роли Джульетты, что было естественно из – за ее возраста, а потом и ото всех остальных главных ролей, потому что у нового режиссера была своя муза. Аролдо разочаровался в театре и понял, что тот состоит на десять процентов из творчества, и на девяносто из интриг.

Окончив школу, Аролдо ушел служить по контракту в армию, попав по рекомендации своего деда в 5-ый кирасирский полк, базировавшийся в Джибути. Поначалу он думал остаться в вооруженных силах и сделать карьеру военного, но очень скоро ему наскучила однообразная жизнь удаленного гарнизона, где изо дня в день ровным счетом ничего не происходило, кроме стрельбы из всех возможных видов стрелкового оружия по бутылкам и брошенным старым автомобилям. Поэтому, отслужив положенные по контракту три года, премьер-капрал-майор Аролдо незамедлительно подал рапорт об уходе с воинской службы. И ближайшей осенью поступил на юридический факультет университета в столице страны Рименберге, благо ему, как бывшему военнослужащему, полагались серьезные льготы в получении хорошего образования.

Вскоре после поступления в университет скончался его дедушка. И только на похоронах Аролдо понял, что любил его больше всех членов своей семьи. Он был рад, что послушал деда и не связал свою жизнь с искусством, потому что с годами его стала раздражать фальшивая театральность его матери Кэлоджеры, которая и в жизни играла «заламывая руки». Она, кстати, просила своего сына всю жизнь называть себя исключительно по имени, никак не «мама». Через несколько недель после похорон старого графа, Кэлоджера со своей матерью – бабушкой Аролдо законсервировали шикарную шести комнатную квартиру, с потолками, подпираемыми колоннами, с огромной библиотекой и ванной комнатой, отделанной натуральным мрамором, до лучших времен и уехали из города в свое небольшое имение на юг страны. Они там проживают до сих пор, причем Кэлоджера с любовником, который младше ее на 15 лет. Ну, а будущий комиссар полиции, тем временем вернулся к учебе.

На втором курсе университета Аролдо устроился в криминальную полицию Рименберга младшим детективом бюро уголовного розыска. Очень скоро он понял, что гоняться за преступниками – его призвание, поэтому учеба в университете затянулась для него на шесть лет, вместо положенных четырех. Тем не менее, кое-как, закончив обучение, и получив диплом бакалавра юриспруденции, ему, как человеку с университетским образованием, а не какой-нибудь школы полиции, предложили повышение по службе и назначили старшим детективом в отдел по расследованию тяжких преступлений. Аролдо так увлекла его работа, что он, естественно, стал забывать свой родной Парилон и своих школьных друзей. Единственная связь с прошлым поддерживалась редкими телефонными разговорами с Кэлоджерой. В жизни Аролдо была только работа, и он действительно был классным полицейским, но с не очень большой зарплатой. Из – за этого он никак не мог жениться, потому, что наступали времена глобализации и перенасыщения рынка товарами народного потребления и девушкам, кроме любви и семейного счастья требовалось все больше и больше элементов «dolce vita”, это было в середине 90-х годов. Тем не менее, в тридцать лет он встретил девушку и сделал ей предложение. Это событие стало самым идиотским и бездарным за всю его жизнь. Паола, блондинка с большой грудью, пользуясь своей эффектной внешностью, крутила им, как хотела, и требовала все больше и больше блестящих, красивых, статусных, но не всегда нужных вещей, пугая мужа разводом. Аролдо был вынужден брать один кредит, что бы погасить другой. И эта кабала тянулась много лет подряд. Он, конечно, мог воспользоваться семейными деньгами, которые накопил еще его дед, но в отличие от матери, которая не гнушалась тратить их на свои пластические операции, косметологов и шмотки, делать этого не хотел. Порой ему казалось, что выхода нет. Но, как иногда бывает, в жизнь детектива вмешался случай. Его коллеги арестовали какого – то наркоторговца средней руки и уже готовились отправить его на отсидку, лет на двадцать пять. Именно в этот момент к Аролдо обратились родственники подследственного, занимающие весьма влиятельное положение в обществе, с интересным предложением, цена которого была двести тысяч евро. От Аролдо требовалось развалить уголовное дело и уничтожить улики, то есть просто выкинуть наркоту. Ничего сложного и ничего необычного – коррупция в полиции в те годы еще не была искоренена полностью, впрочем, как и сейчас, и это было в силах начальника отдела по расследованию тяжких преступлений, которым на тот момент являлся Аролдо. Он недолго размышлял, взвешивая все возможные риски, и взял предложенные деньги. Все прошло гладко. Конечно, в департаменте были удивлены пропажей веских улик и доказательств, но такое случалось и раньше. Наркоторговца отпустили, дело закрыли, все были довольны и счастливы. В принципе и все. Но… спустя пару месяцев, Паола пошла в автомагазин «BMW» и прикупила себе за наличные новенький «530» в «М» комплектации. Это очень крутой автомобиль, особенно для жены европейского полицейского, пусть и начальника отдела. Естественно, об этом приобретении вскоре узнало начальство Аролдо. Возникли вопросы, откуда у его жены такие деньги? Рассказанная им административной полицейской комиссии история про наследство никого не убедила, короче говоря, все вскрылось. Начальство долго думало, какое наказание присудить Аролдо? С одной стороны, долголетняя безупречная служба, с другой – акт неприкрытой коррупции. В конечном счете, за детектива вступился лично заместитель министра внутренних дел, который хорошо к нему относился, и напомнил всем, что благодаря Аролдо был пойман особо опасный преступник, на счету которого было двадцать семь убийств. В итоге, Аролдо присудили наказание в виде ссылки в его родной Парилон на освободившуюся должность комиссара полиции города. Аролдо собрал свои немногочисленные вещи, сказал жене, что она клиническая идиотка и через несколько дней сидел в кожаном кресле своего личного кабинета в центральном департаменте полиции Парилона.

Звон колокола на башне старинной церкви поставил точку в воскресной мессе, и в этот же момент из храма вышел Джорджио, держа за руку свою дочь. Он быстро пошел в сторону парковки, где оставил свой огромный оттюнингованный пикап «Toyota Tundra». Катарина шла чуть позади, потому что не успевала на каблуках бежать за мужем. Аролдо увидел своих друзей и крикнул в их сторону:

– Джорджио! Джордж!

Джорджио обернулся и, увидев Аролдо, пошел к нему, все так же, не выпуская из ладони руку Милисы. Катарина на ходу, в знак приветствия помахала Аролдо рукой и тоже пошла в его сторону. Встретившись, все обнялись и расцеловались, как было принято на юге Франглии.

– Ну, как проповедь? – с улыбкой спросил Аролдо.

– Да ну его! Совсем спятил! – резко и со злостью ответил Джорджио.

Аролдо еще больше заулыбался, потому что когда Джорджио злился, это было скорее смешно, чем страшно, по крайней мере, для Аролдо. Чего нельзя было сказать о работниках винодельни Джорджио, которые естественно побаивались плохого настроения своего босса.

Аролдо сквозь смех спросил:

– Кто спятил? Габриэль?

Милиса решила вставить свои пять копеек в этот разговор и весело, на высокой ноте ответила:

– Святой отец, ну, дядя Габриэль, рассказывал о толерантности и любви ко всем вокруг, а отцу это не понравилось!

Джорджио сурово посмотрел на дочь, но поскольку он ее очень любил, то максимально, как ему казалось, сдержанно произнес:

– Нет! Милиса! Он говорил, вернее, намекал, о любви к педикам всяким!

Тут уже не выдержала Катарина, которая до этого еще не успела ничего сказать. И не то, что бы ее смутило слово «педик», но ей показалось, что это слово делало ее мужа совсем неприличным, и она громко сказала:

– Господи, Джоржи, что ты несешь? Он просто говорил о смирении!

Эта фраза еще больше раззадорила Джорджио, он полагал, что жена, как ей и положено, поддержит мужа, но она высказала свое мнение, которое не совпадало с мнением Джорджио, который теперь почти перешел на крик:

– Нет! Он говорил именно о педиках этих чертовых!

Аролдо решил успокоить своего друга:

– Джорджи, не кричи, спокойно. Ты просто не современен. Надо быть более толерантным. Ну, а Гэба можно понять. Он пытается как-то оправдаться за Калисто.

– Поздно оправдываться, брат. Поздно. Его сын болен! И его надо лечить! – ответил Джорджио.

– Ну, тебе лично этот парень мешает? – продолжил разговор Аролдо.

Джорджио не нашелся, что на это ответить, и посмотрел на жену и дочь, надеясь найти в них поддержку.

– Я думаю, что Каллисто скоро уедет отсюда, – сказал Аролдо.

– Куда интересно? – раздраженно переспросил Джорджио.

– В столицу, куда же еще. В мир гламура и бесконечной феерии. Что ему делать в нашей дыре?

– Угу. В мир порока! И содомии! Там ему и место! А Габриэль рассказывает нам, что так и должно быть!

Неожиданно в разговор двух мужчин вмешалась Милиса:

– Я тоже хочу уехать. Там жизнь, а здесь, что тоска!

– Пока я жив, ты никуда не поедешь! Твоя жизнь здесь! – прикрикнул на нее Джорджио.

– Но, я тоже хочу радости, веселья!

– Замолчи! Жизнь состоит не только из радости и веселья! Надо работать и приносить пользу обществу!

Катарина решила прекратить эту дискуссию:

– Ну ладно, хватит вам пререкаться. Аролдо, приходи сегодня вечером к нам!

– Спасибо. Я приду. – Аролдо обнял на прощание Джорджио, поцеловал Катарину и Милису, и семейство двинулось в сторону своего автомобиля.

– Эй, брат! – крикнул вдогонку Аролдо.

Джорджио обернулся:

– Что?

– Ты на 300 евро штрафов накатал!

– Удали их из базы!

– Два кувшина вина!

– Хорошо!

Аролдо улыбнулся и сел в свою полицейскую машину.